Глава 9
— И что насчёт него решила? — раздался игривый голос Джозефа с лёгкой ноткой издевательства, вырывая меня из глубокой задумчивости.
— А? — я моргнула, его звонкий голос словно сдул туман из моей головы.
— Спрашиваю, ты решила отпустить на волю нашего тёмного принца?
Я вздохнула, глядя в сторону, будто там, среди пустоты, могла найти ответ.
— Наш тёмный принц не хочет со мной разговаривать. И уж тем более объясняться в чём-то, — сказала я с едва заметной горечью.
— Значит, решила сдаться?
Сдаться. Это слово эхом отозвалось в моей голове. Как будто что-то щёлкнуло внутри. Сдаться? Если я сдамся и уеду, мы больше никогда не встретимся. Если я не сдамся и натворю дел, мы тоже больше не увидимся. Так какая в итоге разница? Разве это не в моем стиле сначала сделать, а потом подумать. Кто меня за это осудит?
— Нет, — подняла я голову, и уже мои глаза сверкнули озорным огоньком.
Джозеф прищурился, довольный собой, будто только что стал автором очередного эпизода индийского сериала.
*****
Я написала письмо. Это был не просто лист бумаги — это было моё сердце, облечённое в слова. Я написала его с первого раза. Не думала, что так можно, но слова будто сами выходили из меня, заполняя большой лист А4. Я не перечитывала. Не хотела.
Я не признавалась в чувствах — нет. Я не могла сделать этого в письме. Но я вложила туда всё, что накопилось: свои переживания, мысли, эмоции, всё, что разрывало меня изнутри.
Когда письмо было готово, я сложила его в самолётик, как в детстве. Простая, почти детская форма придала моему жесту какую-то наивность, но именно этого мне хотелось.
Когда письмо было готово, я оглядела зал и наконец нашла своего проблемного принца у одного из столиков.
Собравшись с духом, я направилась к нему. Шаги становились быстрее, сердце билось всё громче.
Подойдя, я резко остановилась, будто ветер внезапно замер. В руке он держал поднос — так, как всегда, только пальцами, грациозно и уверенно, словно это была не просто работа, а искусство. Этот его жест всегда привлекал моё внимание. Лёгкость, с которой он управлялся с таким, казалось бы, незначительным предметом, делала его движения почти гипнотическими.
Я осторожно поставила самолётик на край подноса, словно передавала что-то ценное. Он заметил это движение, посмотрел на самолётик, потом на меня — его взгляд был вопросительным, но не лишённым той самой загадочной полуулыбки, которая так часто сбивала меня с толку.
— Это самолётик, — сказала я, словно это объясняло всё.
— Ты сделала? — его голос был ровным, но в глазах блеснул интерес.
— Ага, и его можно разобрать, — ответила я чуть лукаво, делая шаг назад. Скрестив руки за спиной, я закружилась в полуобороте, позволяя пышной юбке моего чёрного сарафана взметнуться в лёгком вихре. Это движение было жестом прощания, — лёгким, непринуждённым аккордом, словно реверанс, завершающим этот странный момент. Я ушла так, будто ничего важного не произошло, будто этот самолётик был лишь детской забавой, а не моим сердцем, сложенным в простые строки.
Он остался стоять, молча глядя на самолётик. Что он подумает? Прочтёт ли его наедине? Или оставит так, не разворачивая?
Я не знала. Но была готова услышать всё, что он скажет — или даже то, что он не скажет.
*****
Вскоре мы снова оказались вдвоём в "Стаффе". Пространство вокруг исчезло, оставив нас наедине друг с другом и важным разговором, который мог всё изменить.
— Ты развернул мой самолетик? — спросила я, пытаясь развеять неловкость и вернуть хоть каплю легкости в наш разговор.
— Ты сама это написала, — произнес он с таким спокойствием, что я чуть не рассмеялась. Но вместо этого мне захотелось укрыться в шутке, чтобы скрыть волнение.
— Да нет, это кто-то другой, — парировала я, чувствуя, как невольно поднимаю настроение. Но его лицо не выдавало ни капли улыбки, лишь лёгкая грусть. В тот момент мне стало очевидно, что эта шутка не сработала, и я вновь вернулась к серьёзной теме.
— Тебя сегодня папа заберет после работы? — спросил он.
— Ну да, как всегда, — ответила я, стараясь не поддаваться давлению момента.
— Ты можешь попросить его приехать попозже, — предложил он, и это вызвало у меня лёгкую искру надежды. Я кивнула, хотя в глубине души понимала, что разговор о его проблемах ждёт нас.
*****
Ночь была тиха, и только звуки наших шагов по плиткам за рестораном нарушали эту спокойную атмосферу. Я пыталась осознать, что произошло за последние дни — как будто весь мир перевернулся. Мы остались вдвоем в тишине, и этот момент казался одновременно волнующим и пугающим. В глазах Руслана я видела напряжение и нежелание открываться, а моё сердце стучало так громко, что, казалось, его можно было услышать на весь двор.
Мой разум метался, и я успела подумать, что, возможно, он смертельно болен. Я почувствовала, как зреет какая-то важная истина, и это чувство растягивало каждую секунду между нами, будто нечто невидимое висело в воздухе.
Я была готова услышать и принять что угодно. В голове перебирались самые мрачные сценарии: проблемы со здоровьем, разлад в семье, что-то тяжёлое, что он боялся разделить с кем-либо. Я чувствовала, что готова с закрытыми глазами нырнуть в его тёмное болото, в те глубины, которые он так тщательно скрывал от всех, и вытащить его оттуда, даже если это будет непросто.
Я думала, что предусмотрела все возможные варианты, что никакая правда меня уже не удивит. Но ни черта. Когда он наконец рассказал, я искренне охуела.
Но разговор оказался о его бывшей. Всего лишь о его бывшей? Та, что два года назад разбила ему сердце и уехала. В Алмату. Чёрт подери, почему именно Алмата? Почему не куда-нибудь ещё? Алмата стала для меня личным вызовом, и мысль, что я невольно стала напоминанием о ней, была невыносимой.
Ты заблокировал меня, не поздравил, обидел, заставил плакать, отталкивал и избегал даже смотреть в мою сторону — всё из-за неё? Из-за её призрака, который всё ещё жил в твоей голове? И насколько моя ложь, за которую я терзала себя и никак не могла простить, вообще имела отношение ко всему, что я пережила из-за тебя?
Я заметила, как его взгляд помрачнел, когда он понял, что я, возможно, недооцениваю его боль. Это было так очевидно, что, будь я чуть спокойнее, мне бы стало стыдно. Но я была зла. Безмерно зла. Я знала, что он не виноват. Знала, что не имею права осуждать его за прошлое, за эту боль, за её тень. Но я не хотела понимать. Не могла.
Внутри меня всё смешалось. Я не знала, кого ненавидеть больше: её, его или себя. Это была каша из обиды, гнева, бессилия и отчаяния. Я хотела исчезнуть, провалиться сквозь землю, уйти от этого странного клубка эмоций, в который я себя сама загнала.
Когда он закончил свой длинный рассказ, наполненный её именем, воспоминаниями и своей болью, единственное, что я смогла выдавить из себя, было:
— Тварь.
Я не знала, к кому это было адресовано — к нему, к ней или ко мне самой.
— Знаешь, когда тебя так предают, больше и не хочется уже особо кому-то доверять? — этими словами он закончил свой рассказ.
Я не знала, что сказать. Эти слова, что бы они ни значили, затронули что-то болезненное в нем, что-то скрытое и глубокое. Я бы, наверное, могла понять его, если бы не была так охвачена собственным гневом. Но вместо того чтобы утешить, я снова чувствовала, как растёт отчуждение между нами, словно невидимая стена, отделяющая его мир от моего.
Мне было трудно представить, каково это — оказаться на его месте, но было еще труднее осознавать, что именно я стала частью той самой боли. Я пыталась подавить этот внутренний хаос, но каждое его слово всё глубже вонзалось в моё сознание.
— Так ты всё-таки не веришь, что мне можно доверять? — едва слышно, но с каким-то вызовом сказала я.
Ответа не последовало. Он просто молчал, и его молчание стало тяжёлым, как камень, который мне не хотелось поднимать, но который я всё равно чувствовала под ногтями.
— Лилия, ты заслуживаешь здоровые отношения, — произнёс он, как будто это было единственное, что он хотел мне сказать.
Эти слова ударили меня, как молния. Я не могла понять, почему он снова диктует мне, что я заслуживаю.
— А что ты сам чувствуешь ко мне? — спросила я, надеясь, что этот вопрос откроет какую-то дверь в его сердце.
— Не знаю, — ответил он, и это «не знаю» звучало так громко, как будто в нём был весь мир, наполненный неопределённостью. Я почувствовала, как моё сердце сжалось, и я вдруг поняла, что эта пауза между нами лишь увеличивалась.
К концу разговора, когда наступило время прощаться, я остановила его и вновь задала вопрос, который терзал меня:
— Просто скажи, что не любишь.
Он слегка рассмеялся, и это было для меня последней каплей.
— Ты хочешь это услышать? — спросил он с лёгкой иронией.
Я не ответила, но внутри меня бушевала буря. Я отчаянно не хотела это услышать, но в то же время знала, что мне нужно это знать, чтобы понять, как дальше жить. Почему он оставляет меня где-то между любовью и равнодушием? Почему не может просто сказать, что ничего не получится?
Эта ночь была наполнена эмоциями и молчанием, каждая пауза оставляла след в моём сердце. Я чувствовала, что между нами растёт пропасть, и каждая попытка преодолеть её была лишь временным облегчением. В то мгновение, когда он развернулся, чтобы уйти, я поняла, что нам нужно было больше, чем просто слова. Нам нужно было понять, что действительно стоит за этими словами.