Глава 8
Два дня выходных я металась в мыслях, тщетно пытаясь найти хоть какое-то решение насчёт Руслана. Но всё было напрасно. Я вернулась на смену — непоздравленная, заблокированная и измотанная от недосыпа и разочарования.
Собрала свою маленькую свиту — Джозефа, Аслана, Диану и Артема. Никто из них не решался критиковать Руслана, но по взглядам я видела: они понимали, что он поступил, мягко говоря, как скотина. Наконец я повернулась к Аслану, решившись спросить:
— О чём ты с ним говорил тогда? — мой голос звучал спокойнее, чем я ожидала, но внутри всё кипело.
Аслан замялся, но всё-таки ответил:
— Я спросил, что у вас там с Лили, — сказал Аслан, явно избегая моего взгляда, как будто сам чувствовал всю нелепость этой ситуации. (Ага, будто он не знал, что между нами что-то происходит.)
— И что он ответил? — я буквально впилась в него взглядом, пытаясь уцепиться за хоть что-то, что поможет понять Руслана.
Аслан замялся, словно знал, что его слова могут стать спичкой, которая разожжёт настоящий пожар.
— Он сказал... что ты сама не знаешь, чего хочешь.
Я застыла, пропустив это через себя, как удар, который только усилил напряжение. А потом — улыбнулась. Сначала едва заметно, а потом разразилась смехом, резким, дерзким, почти на грани истерики.
Все вокруг, и Аслан, и Диана, и даже Артем, смотрели на меня так, будто перед ними стоял человек, потерявший рассудок. Возможно, в этот момент я и вправду начала сходить с ума, осознав, что после всего, что было, единственное его объяснение — что я "сама не знаю, чего хочу".
— Как будто он сам знает, что ему нужно, — взорвалась мысль, как искра, поджигающая сухой порох. Внутри всё бушевало, как шторм в узкой бутылке, и сдерживать это уже не было сил. Эта фраза стала последней каплей — словно огромная волна, которая, пробив плотину, сметает всё на своём пути.
Я резко встала и вышла из зала, чувствуя, как ярость пульсирует в каждой клетке. Шаги отдавались гулом, словно внутри меня прогремел раскат грома. Никто и ничто не могло меня остановить — я направлялась в Стафф, готовая обрушить всю силу накопленного гнева на того, кто так спокойно разбил мои надежды.
Он стоял посреди комнаты, увлечённо беседуя с остальными, когда я подошла ближе, постепенно замедляя шаг. Внутри всё пылало; ярость готова была вырваться, сжечь его взглядом, но я подавила её, лишь слегка потянув за рукава его рубашки. Руслан обернулся на полуоборот, бросив на меня короткий, вопросительный взгляд.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, твёрдо, глядя прямо в его глаза.
— Сейчас? — Он приподнял бровь, но не возражал.
— Сейчас, — отрезала я, разворачиваясь, не оставляя ему выбора. Я направилась вперёд, зная, что он последует за мной, не оборачиваясь, пока не дошла до кладовки. В суете шумных шагов я отчётливо слышала его шаги, тихо, но уверенно идущие за мной, и это почему-то лишь разжигало внутри ещё большее пламя.
Как только я открыла дверь кладовки и убедилась, что мы остались наедине, позволила шторму внутри вырваться наружу. Резко, силой, я пнула дверь, и она со звонким хлопком захлопнулась, отрезая нас от остального мира. Руслан остался стоять напротив, молча, с таким выражением, будто давно знал, что этот момент наступит. Казалось, он был готов к этому разговору и прекрасно понимал, о чём пойдёт речь.
— Убить меня хочешь?
Я стояла напротив, кипя от злости и обиды.
— Да, уже да, — почти прорычала я в ответ.
— Ну что ж, давай, — он наклонился ближе, с вызовом в глазах.
Его спокойный тон ещё сильнее разозлил меня, и, чувствуя, как это накапливается, я потребовала:
— Что значит что я не знаю чего хочу?
Он чуть улыбнулся, а потом, словно обдумывая что-то, прошептал в ответ:
— Кто тебе рассказал?
— Угадай
Он лишь усмехнулся, может проклял внутри Аслана, кто знает?
— Ты хоть знаешь как смешно это звучит именно от тебя. А ты? Сам то ты знаешь чего хочешь? - продолжала я наступать.
— Знаю! Так а чего же хочешь ты?
— Я первая задала вопрос, отвечай, - я максимально не была в состоянии играть в его игр слов и взглядов. Мне просто нужен был ответ.
— Я заработал что мне нужно было. Теперь хочу отработать и уволится, - больше не сопротивляясь, ответил он и убрав с лица ироничную ухмылку, которая поливала масло в огонь моего гнева.
— Это все?
— Все.
— Ты уверен?
— Да.
— Хорошо, - я улыбнулась.
Я получила заветный ответ. С наивной улыбкой отвернулась и легким шагом, почти неспешно, направилась к двери, словно давая ему шанс догнать и остановить меня, давая последний шанс. Ведь я понимала, как только я выйду за дверь, наступит конец. Я уже устала угадывать, пытаться и бороться за то чего возможно и не было.
Рука потянулась к дверной ручке, но открывшись на пару сантиметров, она вдруг с громким хлопком снова захлопнулась передо мной. Я вздрогнула, а перед глазами оказалась его рука, крепко упёршаяся в дверь. Едва слышно, но ощутимо, его дыхание коснулось моей шеи, и я почувствовала его близость, его силу. Поймав это мгновение, я слегка ухмыльнулась, все таки было за что можно бороться.
— Подожди, — прозвучал его низкий голос, — а что ты хочешь услышать?
Я медленно, с игривой улыбкой, подняла голову, встретив его взгляд.
— Услышать чего ты хочешь на самом деле?
Он задержал мой взгляд, затем, словно решившись, тихо сказал:
— Поговорим после смены. Мне кажется, ты заслуживаешь кое-что знать обо мне.
— Хорошо, — кивнула я, пытаясь скрыть победную ухмылку. Казалось, я впервые ощутила, что сама держу ситуацию в руках.
Но прежде чем он открыл дверь, я резко повернулась к нему, встречая его взгляд с новым огнём.
— Почему ты меня не поздравил?
Он вздохнул, а его рука почти рефлекторно взметнулась к волосам. Лицо напряглось, словно он балансировал на грани между оправданием и злостью.
— Не хотел быть трёхсотым человеком, который тебя поздравит, — пробормотал он, почти безэмоционально.
Я замерла, не находя слов. Мои мысли метались между удивлением и обидой.
— Ты хоть слышишь себя? — воскликнула я, срываясь на крик. — Какая разница, сколько людей меня поздравили, если я весь день... весь этот чёртов день ходила как на иголках, ожидая именно твоего поздравления!
Мой голос дрожал от обиды, звучал почти с отчаянием. Как он может быть таким упрямым и таким... слепым?
Наступила тишина, обжигающая, гулкая, как эти холодные стены кладовки, в которых оставались только мы вдвоём.
Впереди был долгий день, отягощённый ночным разговором в кладовке. Тревога и разочарование клубились внутри, как дым, который невозможно рассеять. Всё, что я не сказала, и всё, что он умолчал, висело в воздухе — гнетущее, болезненное. Я пыталась сосредоточиться на работе, но мысли возвращались к его взгляду, к тому, как он смотрел на меня, когда я ушла.
Этот разговор случился так некстати — в начале смены, оставляя слишком много времени для раздумий. Окружающие замечали мой странный настрой, но никто не решался что-то спросить. Я просто продолжала работать, механически выполняя обязанности, пока где-то среди этого хаоса наши взгляды не встретились.
Он улыбнулся — но не той улыбкой, которую я знала раньше. Это была лёгкая, почти насмешливая усмешка, будто он понимал что-то, что мне никогда не узнать. В ней была одновременно и близость, и холодная отстранённость. Его глаза словно говорили: «Я знаю о тебе больше, чем ты хотела бы, чтобы я знал».
Я ждала, когда он решится поговорить. Наш последний разговор остался незавершённым: он сказал, что я заслуживаю знать что-то важное о нём. Но к вечеру, когда мы снова пересеклись, он лишь произнёс:
— Это не важно. Лучше, чтобы ты пошла домой.
Я пыталась возразить, волнение накатывало, как волна, но он оставался непреклонен. Домой я всё-таки ушла, но чувство недосказанности обжигало изнутри. На следующий день я снова нашла его — сидящего одного за столом администратора, с тем самым многозначительным выражением лица, которое бесило меня сильнее всего.
— Ты в курсе, что ты меня бесишь? — выпалила я, подходя ближе.
— Догадываюсь, — спокойно ответил он.
— Значит, я заслуживала что-то знать, но к вечеру перестала, так? — я играла словами, надеясь заставить его объясниться.
Он взглянул на меня, его лицо на мгновение стало мягче, но в глазах всё равно читалась усталость.
— Тебе не кажется, что некоторые люди могут отталкивать других не потому, что ненавидят их, а потому что не хотят вовлекать их в свои проблемы?
Я замолчала. Мой взгляд уже не был требовательным, как раньше. Эти слова задели меня, заставив задуматься. В его голосе не было злости, только холодное принятие собственной правоты.
В этот момент я поняла: я хочу знать о нём всё. Узнать его глубже, чем кто-либо. Я эгоистично желала пролить свет на все его тайны, проникнуть за этот невидимый щит, который он так старательно выставлял перед собой. Но он упрямо прятался за своей бронёй, будто уличный кот, который шипит и готов сцарапать руку, протянутую к нему. Это был его способ защитить себя и людей от себя.
— Так будет лучше. Для тебя и для меня, — наконец сказал он, опуская голову.
— Не слишком ли много ты себе позволяешь? — тихо ответила я, уже без злости. — Решаешь, что я заслуживаю, что для меня лучше. Тебе не кажется, что у тебя нет на это права?
Я действительно не злилась. Я просто хотела узнать, что тревожит его. Но понимала, что мои слова могли прозвучать резко. Ответа не последовало. Он молчал.