14. Раскол
«...Я выключаю телевизор, Я пишу тебе письмо,
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил,
Но не забыл тебя...»
Никто из компании не понимал, как вести себя с Пчёлкиным. Он просто стоял возле зоны посадки самолётов и смотрел в бескрайнее голубое небо, не говоря ни слова. Пустота, только пустота была внутри него, она мешала пошевелиться, свободно дышать полной грудью.
— Пойдём? Или ты ещё тут хочешь побыть? — наконец спросила Оля. Пчёла дёрнулся от вопроса, будто от удара. Он повернул голову, осознал суть вопроса и ответил одним словом:
— Поехали.
Пчёла не хотел казаться тюфяком и выдавать свои эмоции при друзьях. Он ни в коем случае не пытался улыбаться, просто вёл себя, как обычно, общался с привычными для всех интонациями. Но на самом деле, его спокойствие, его причина жить сейчас улетела от него на рейсе «Москва — Грозный».
***
Юля смотрела в окно, приложив руку в стеклу и плакала. Она смотрела на родную землю, которая становилась всё ниже. Рядом с ней сидел военный корреспондент с другого канала, симпатичный молодой человек, одетый по деловому стилю: рубашка, чёрный пиджак, брюки. На руке у него были серебряные часы.
Юля оторвалась от разглядывания пейзажей за окном и достала из сумки наушники, сразу включая свою любимую песню группы Bad Boys Blue «House of Silence». Мелодия была спокойная, меланхоличная и как раз вторила настроению Юли.
Музыка помогала Юле расслабиться, она служила лекарством для её мечущейся души. Вслушиваясь в текст, Юля забывала о своих проблемах, уходила из реального мира в некий другой, где всё было намного лучше, чем у нас. Юля не заметила, как начала проваливаться в сон. Правильно, сколько она спала за эту неделю? Она либо изучала чеченский, либо с Витей была. Юля спала по два часа в сутки.
— Что слушаете?
Вопрос соседа по месту был неожиданным, будто гром среди ясного неба. Юля проснулась, вынула наушник из уха и попросила повторить вопрос.
— А...
«Подкатывать собрался? Ну правильно, мы летим туда, где можем сдохнуть. Почему бы перед смертью не провести время с симпатичной девушкой? Только мне это не нужно!»
— Bad Boys Blue, — ответила Юля, интонацией показывая, что не намерена поддерживать эту беседу.
— У меня знакомая с них тащится. Мечтает попасть на их концерт. Меня зовут Дмитрий, — он протянул руку, и Юля её пожала.
— Вы извините, — Юля решила говорить напрямую. — Я хотела немного поспать. Сборы были утомительными, у меня было несколько бессонных ночей... — максимально вежливо сказала она.
— Понимаю, не вмешиваюсь, — Дмитрий наконец-то отстал от Юли. Юля вновь вставила наушники и позволила сну захватить её в свои объятия.
***
Пчёла ещё какое-то время провёл с друзьями. Физически он присутствовал с ними, обсуждал все нужные вопросы, предлагал какие-то идеи, но мысленно он был с Юлей, из-за чего иногда говорил невпопад. Белов это понимал, но не делал никаких замечаний. Белый ставил себя на место Пчёлкина и понимал, что если бы его Оля отправилась в опасное место, он бы просто не выдержал этого.
Настала пора расходиться. Пчёла пожал руки друзьям, проводил их до двери и лёг на кровать, вздыхая. Что делать? Куда идти? Хотелось заснуть медведем в берлоге и пролежать так до самого возвращения Юли. Ну или до дня известия о её...
Нет! Это страшное, отдающее арктическим холодом слово, означающее конец линии человеческой жизни неприменимо к Юле, которая горела желанием жить, у которой в глазах был неизменный огонёк. Пчёла запретил себе думать, что Юля умрёт, запретил волноваться за неё. Она выживет и вернётся домой ещё большим профессионалом.
Пчёла попробовал позвонить Фроловой, но та была вне зоны действия сети. Пчёла бросил эту затею и начал думать, чем бы занять себя. Он взял в руки Юлину книгу.
«Герой нашего времени... Ты чё, котёнка спас, что ты герой...»
Книга была даже подписана Юлей. Когда он увидел её красивый, аккуратный почерк, Пчёла невольно улыбнулся. Перевернув титульный лист и содержание, он начал читать первую часть.
«...Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики. Но обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий...»
«— Если я буду знать, что ты меня дождёшься, я выживу и всё будет хорошо...»
Пчёла понял, что отвлёкся. Дубль два.
Пчёла вновь пробежал глазами по предисловию, но в голове не было места для лермонтовских рассуждений: весь его разум был занят Юлей и совместными воспоминаниями. Когда Пчёлкин в четвёртый раз перечитал два предложения и ни черта не понял, он не выдержал и отбросил книгу в сторону.
Настенные часы пробили девять вечера. Пчёла сразу потянулся за пультом и нажал кнопку включения телевизора. Любовь к Юле выработала в нём этот «новостной рефлекс», который работал также безотказно, как реакция собаки Павлова на лампочку.
О Юле в новостях ещё не было ни слова.
***
Самолёт успешно приземлился в Грозном. Юля бы не проснулась, если бы не Дмитрий, который заботливо её растолкал. Юля поблагодарила его, взяла чемодан и направилась к выходу. Она убедила себя, что она самодостаточная женщина и вполне сможет донести багаж самостоятельно. Однако уже через три минуты она запыхалась и села на скамейку.
«И зачем я таскаю с собой "Войну и мир"? Лучше бы взяла "Преступление и наказание", оно легче» — бранила себя Юля, отдышавшись.
Отдохнуть после тяжёлого кросса ей не дало объявление по громкоговорителю:
«Внимание! Администрации аэропорта поступило сообщение о минировании. Всем срочно покинуть аэропорт!!!»
— Чудное начало, — усмехнулась Юля, взяв чемодан. Все кинулись к выходу, стремясь поскорее сесть в автобус, а Юля, бедная, волокла свою бандурину, перебирая ногами. На её счастье, рядом оказался Дмитрий Глушков, тот самый сосед из самолёта.
— Юлия, что Вы там понабрали? — он взял чемодан и быстро потащил его, Юля бежала за ним.
— Бронежилет, удостоверения, документы, деньги... — перечисляла Юля. — И четыре тома «Войны и мира»...
Они покинули здание аэропорта и уже подходили к машине, поэтому сбавили шаг. Услышав про книги, Дмитрий замер и добродушно рассмеялся, открывая дверь автомобиля.
— Юля, я не первый раз приезжаю на горячие точки, и могу вам гарантировать, что Вам точно будет не до чтения книжек. Тут едва с близкими успеваешь связаться... — он пропустил Юлю и сел на заднее сиденье. Где-то вдалеке были слышны звуки стрельбы, взрывов снарядов, в воздухе летали военные самолёты и вертолёты. Юля, казалось, только сейчас начала осознавать, где находится. Захотелось повернуть всё назад, но это было невозможным.
— Каково это — работать в зоне боёв? — Юля захотела, чтобы Глушков поделился с ней своими впечатлениями. Ей нужно было хоть немного понять, в какую передрягу она попала по собственной инициативе. Дмитрий задумался, говорить ли правду или всё же приукрасить суровую действительность.
— Ну конечно, это тяжело, — сказал он неторопливо после долгого молчания. — Страшно, особенно, когда в первый раз ты находишься в подобных местах. Я помню, был тяжёлый выпуск, когда я брал экстренное интервью у матери погибшего бойца. Она ещё не оправилась от горя... В такие моменты чувствуешь себя скотом. Но вообще плюс этой работы в том, что ты возвращаешься домой абсолютно другим человеком, более взрослым, мудрым. Начинаешь ценить жизнь, как бы это банально не звучало. Но не у всех журналистов так. Есть те, у которых эта энергетика, напряжённая атмосфера становятся наркотиком. Кому нравится, когда адреналин зашкаливает, кровь в жилах кипит. Мне интересно, — закончил Дмитрий, разглядывая Юлю с ног до головы. — Что привело сюда такую хрупкую и милую девушку?
Юля сжала ручку дорожной сумки, поправила очки и сказала, улыбнувшись:
— Мне нравится, когда у меня зашкаливает адреналин.
***
Пчёлкин по новостям узнал о минировании аэропорта, в который прибыли журналисты из России и едва не поседел. Сейчас его самой заветной мечтой было услышать Юлин голос и убедиться, что она жива. Он набирал Юле снова и снова, но ответа не получал. На семидесятом разе он сдался и кинул трубку на диван. Телефон зазвенел через секунду, и Пчёла ответил, надеясь, что это Юля, но нет.
— Вить, ты новости смотрел? — на том конце говорил Космос.
— Конечно, блять, смотрел. Я их всегда смотрю теперь! — рявкнул Пчёла. Он понимал, зачем звонит Холмогоров: хочет прояснения ситуации. Пчёлкин должен же понимать, что происходит с его девушкой сейчас. Но веселье в том, что и он не понимал, и эта неизвестность била ногами в голову.
— Ты с Юлей говорил? Она жива? — вопрошал Космос, видимо, не улавливая настроений Пчёлкина.
— Она трубки не берёт. Хочешь, позвони ей тоже! Как в «Каштанке»: кому она первым ответит...
— Пчёл, нахуя начинаешь? Мы же уже договорились: Юля твоя, не моя, я пальцем её не трону. Не поднимай старую тему, — попросил Космос как-то жалобно. Пчёла усмехнулся.
— Ладно, проехали, — разговор завершился, и Пчёла начал бомбить телефон Юли.
Семьдесят первый звонок... Семьдесят второй... Он сам не знал, зачем считал. Просто этот дебильный подсчёт помогал ощутить реальность и не сойти с ума.
На восемьдесят девятый звонок Юля ответила.
***
— Неплохая гостиница, — Юля окинула хоть и потрёпанное, но приличное здание. — Посмотрим, что внутри будет. Я надеюсь, без тараканов обойдёмся.
— Боитесь насекомых? — весело спросил Дима, который продолжал нести багаж Юли. Он ни разу не пожаловался на его тяжесть, к слову.
— Да. Я как-то раз сняла квартиру в Москве, и там были тараканы. Или клопы. Или всё вместе... Я уже не помню, — Юля поморщилась. Воспоминания были неприятные, даже не столько из-за «ползучих»: съём квартиры был ровно после того, как Юля убежала от Скворцова с гематомами и синяками. Всё, что было связано с Лёшей, вызывало негатив. Юля задавалась вопросом, когда же это чувство исчезнет? Прошло почти два года с их расставания, Лёша умер, у неё роман с Пчёлой, а она до сих пор нервничает из-за этой темы.
— Всё вместе быть не может. Это уже сюр, Юль, — Дима открыл ногой дверь в гостиницу. — На каком этаже мы расположимся? У нас номер «13», вроде.
— У нас? — Юля приподняла бровь от удивления. Новость её поразила, причём неприятно. Перспектива проживания с посторонним мужчиной в одном номере ей не нравилась. Вопрос безопасности, да и Пчёлкин её закопает заживо, если узнает.
— Ну да. Нас просто много, поэтому заселяют по двое. Спим мы отдельно, естественно.
«Ещё я с тобой спать буду. Не мечтай. Я не буду спать с тобой, ни в эротическом, ни в обычном смысле.»
— Ладно, — они добрались до тринадцатой комнаты. Дима, шумно вздохнув, поставил чемодан Юли рядом с её кроватью.
К облегчению Юли, самый её большой страх не сбылся: в комнате не было насекомых.
Номер был чистым, в нос сразу ударил запах моющих средств и порошка. Конечно, помещение было маленьким, но и на том спасибо. По бокам стояло две одноместных кровати, между ними была тумбочка. Даже шкаф имелся. На окне висели милые голубые занавески с ромашками, на подоконнике расположился горшок с кактусом.
Юле захотелось проверить кактус: она подошла к нему и потрогала колючки. Они были настоящими, поэтому Юлька повредила палец. Крови Юля совсем не боялась, поэтому спокойно достала пачку салфеток и завязала бантик на пальце. Дима повернулся к ней.
— О, уже первое ранение? Юля, мы только сюда пришли, а Вы уже...
— Дим, можешь на «ты», мне не сорок лет, — Юля распаковывала вещи.
— А сколько, если не секрет?
— Двадцать пять девятнадцатого мая будет, — Юля ответила и сама себе удивилась. Неужели ей скоро двадцать пять? Не двенадцать, не пятнадцать, а двадцать пять.
— Дети есть?
«Ну что за настырность?» — Юля не знала, как увильнуть от этих неудобных вопросов.
— Нет пока, но скоро будут, возможно, — Юля запихнула одежду в шкаф, книги убрала в тумбочку, документы в конверт и на полку.
— Так, ты же не додумалась беременная сюда прилететь? — Дима уже был не таким весёлым.
— Нет, конечно.
Телефон Юли продолжал разрываться.
— Дим, можешь выйти, пожалуйста? Судя по всему, разговор будет не для посторонних ушей, — Юля уже держала палец на кнопке ответа. Глушков послушно покинул номер, прогуливаясь по гостинице. Юля сняла трубку... И сразу была вынуждена отодвинуть её от уха: Пчёла орал, как резаный. Суть его криков сводилась к одному: почему она не отвечала так долго и заставила его нервничать.
— Вить, как я могла разговаривать? Я из аэропорта сколько в гостиницу ехала? Она далеко находится просто. Потом заселение, потом вещи разбирать. Я не смогла ответить.
— По новостям сказали, что ваш аэропорт был заминирован. Я как, по-твоему, должен реагировать? Сидеть тихо и смирно, зная, что ты могла элементарно сдохнуть? — продолжал он ругаться. Юля улыбнулась. Она понимала, что раз он так злится, значит, действительно переживает.
— Прости меня. Я должна была тебе сразу позвонить. Я не думала, что этот материал уже сегодня будет пущен. Как ты там?
— Хреново, Юль. Мне тебя не хватает. Я как сегодня без тебя спать буду?
— Вить, у тебя не было Юлии Фроловой на протяжении двадцати четырёх лет. Ты как-то же справлялся?
— Я к тебе так привык уже... Возвращайся быстрее, пожалуйста. Отдай свой долг и прилетай. Мы все тебя ждём.
— Ну я же тебе конверт отдала. Открой его, когда совсем паршиво станет без меня, ладно? Там кое-что интересное, — она ухмыльнулась, и Пчёла почувствовал это сквозь трубку.
— Что ты туда положила, ё-моё...
Связь начала подводить. В Чечне она была не из лучших из-за сложившейся политической ситуации. Весь дальнейший разговор они переспрашивали друг друга. Юля совсем не слышала Пчёлу, и тот уже орал, чтобы она что-то расслышала. После получаса такого разговора оба знатно устали и приняли решение поговорить потом.
Пчёла не знал, чем заглушить горечь тоски по любимой. Ноги как-то сами привели на кухню, руки сами, на автомате, открыли холодильник и достали бутылку коньяка. Пчёлкин её выпил до дна. Без закуски. Он будет винить себя на утро за этот поступок, ведь жёсткое похмелье никто не отменял. Но это потом... А сейчас он спит, пьяный, но счастливый.
***
Юля не выспалась. Во-первых, потому что в новых местах она всегда ворочалась, разум подкидывал новые темы для размышлений, во-вторых, ей было некомфортно спать с посторонним человеком, в-третьих (а вообще, эта причина должна быть во-первых), за окном в шесть утра начался грохот стрельбы. Он не прекращался ни на минуту, и Юля лежала, сжав одеяло в руках.
Когда пришло время подъёма, Юля была совершенно разбитой. На автопилоте она надела свитер, джинсы, кроссовки. Юля в последний момент вспомнила про защитный жилет с надписью «Press»{?}[Пресса (англ.)] и каску. В рюкзак она переложила всё самое необходимое. Она уже знала место, куда ей нужно ехать для съёмки репортажа. Как добраться туда, Юля не знала.
Пока она просыпалась и приходила в себя после бессонной ночи, машина с корреспондентами уже уехала. Юля выбежала из гостиницы, надеясь перехватить их, но не успела. Зато увидела вдалеке какой-то грузовик. Юля побежала к нему. За рулём сидел старик со смешным усами. Юля как-то сразу поняла, что он русский.
— Ты наша? — спросил водитель.
— Да. Пожалуйста, Вы можете подвезти меня? Я могу заплатить...
— Нафига мне твои деньги? Где я их тут потрачу? Спиртное у тебя есть?
Юля мысленно поблагодарила Пчёлкина, полезла в рюкзак и достала пластиковую бутылку с коньяком. Водитель открыл её, понюхал, убедился в том, что Юля не обманула и кивнул на место рядом с собой. Юля еле залезла в грузовик.
— Журналистка? — он кивнул на жилет Юли. Та кивнула, смотря в окно. Картины были, будто из фильмов про конец света: руины, подбирая бронетехника, где-то бегали голодные, рычащие бродячие псы. С каждым метром остатков цивилизации становилось всё меньше.
Наконец они приехали на нужный населённый пункт. Юля вылезла из грузовика и пошла в сторону операторов.
— Фролова, ты где ходишь? — крикнули на неё, и не дожидаясь ответа девушки, сказали:
— Ладно, перейдём к работе. Делаем всё максимально быстро, в любую минуту может начаться обстрел.
Камера включилась. Юля встала по центру, дожидаясь сигнала оператора: он должен был кивнуть головой. Когда это произошло, Юля начала говорить:
— Мы находимся в центре Грозного, на площади Минутка. Мы видим здесь признаки одного из ожесточённых боёв, рядом лежит гранатомёт. Вдалеке можно заметить людей, увешанных оружием, внимательно вглядывающихся вдаль: это так называемые «парадные боевики»: не участвуют особо в боях, зато позируют фотографам и ретируются в подземки, когда раздаётся команда «Воздух»...
Пока она рассказывала, она ходила, показывала рукой на объекты, о которых говорила, словом — старалась дать возможность зрителю погрузиться в описываемую среду и почувствовать себя непосредственным участником событий. Съёмки репортажа были максимально быстрыми, всё должно было получиться с первого дубля. И Юля не подвела. Оператор жестом дал понять, что выключает камеру.
Юля уже собралась уезжать вместе со всеми, но услышала жалобный писк из-под обломков автомобиля. Она начала идти на звук. Оказалось, что это был котёнок.
— Юль, идём. Нам нужно скорее добраться до гостиницы.
— Сейчас... — Юля села на корточки перед животным. Оно сделало испуганные глаза и начало пятиться назад.
— Не бойся. Я тебе помогу. Кис-кис... — начала она подзывать котёнка. Оператор, поняв, что это может быть интересный материал для репортажа, незаметно включил камеру и стал записывать на видео спасение зверька.
Котёнок наконец понял, что Юля не даст его в обиду и подошёл к ней. Юля взяла его на руки и погладила.
— Надо его покормить будет, — рассуждала она вслух и повернулась. Увидев камеру, нацеленную прямо на неё, Юля помрачнела.
— Юль, прокомментируй это как-то. Ну интересный же выпуск получится... Да и ты своим примером научишь, что животных надо любить, — шёпотом попросили её. Юля, скрепя сердце, начала говорить:
— Я просто не смогла пройти мимо и не спасти этот комочек счастья. Очевидно, что бросать наших братьев меньших категорически нельзя, потому что в большинстве случаев они себя спасти не смогут сами. То, как человек относится к животным, может сказать многое о его мироустройстве, — закончила она. Только после этого они сели в машину и поехали на место своего временного проживания.
***
Вечером, когда сердце особенно щемило от тоски по любимой женщине, Пчёла открыл тот самый конверт. Он достал первые три фотографии, которые были сделаны на работе. Пчёла провёл пальцем по фотографии Юли и вслух сказал:
— Я скучаю.
Он изучал одну фотографию минут десять, потом вторую, третью... Пчёлкин прижимал к себе фотографии, но парадокс был в том, что лучше ему не стало. Даже хуже. Его душа горела как факел, и этот огонь усилился от этих фото, потому что раны разбередились. Воспоминания налетели, будто коршуны.
«Это была их первая ночь после решения о совместном проживании. Юля легла спать, Пчёла присоединился к ней позднее. Юля заснула и забрала себе одеяло Вити, оставив его на холоде. Эта несправедливость глубоко задела Пчёлу, и он стянул с Юли одеяло. Юля проснулась мигом от холода и так сильно дёрнула одеяло, что Пчёла едва не свалился с кровати. Кое-как они уладили этот вопрос, поделив одеяло напополам. Пчёла только начал проваливаться в сон, как вдруг Юля повернулась к нему и спросила:
— Вить, ты меня любишь?
Пчёла открыл глаза, лёжа на спине.
"О, мы дошли до этой самой стадии глупых вопросов от женщин!"
— Люблю, Юленька. Спи, пожалуйста, — Пчёла отвернулся к стенке. Юле этого было мало.
— Вить, а как сильно ты меня любишь?
Пчёла крепко задумался.
— Ну короче... Я за тебя бы жизнь отдал... И закрыл бы своим телом от пуль...
— Ты такой романтик, — Юля растрогалась. Пчёла вздохнул с облегчением. Но головомойка Юли не закончилась.
— Вить, а если бы я была червяком, ты бы меня любил?
"Она невыносима!" — вскричал мысленно Пчёла.
— Да, я бы тебя любил. Даже если бы ты была жуком-навозником, — спокойно сказал Пчёла и поцеловал её в щёку. Юля улыбнулась.
— А если бы меня не стало, ты бы сильно горевал?
На Пчёлу этот контраст вопросов сильно повлиял.
— Юль, а с чего ты должна умереть?
— Жизнь ведь непредсказуема. Я могу идти на работу, и на меня свалится кирпич, который проломит мне голову. Я могу идти в магазин, и на меня нападёт маньяк с ножом. Я могу элементарно поскользнуться дома и удариться виском об стол. Вить, мы все очень уязвимы. Это кажется, что человек — сильнейшее существо в природе, высшая степень эволюции, что человек — это звучит гордо, но одна пуля, один удар — и длинная человеческая жизнь обрывается... — в ответ была гробовая тишина. Кажется, Пчёлкин уснул уже в начале этой философской лекции.»
Пчёла перешёл к остальным фотографиям, сделанным Вероникой, и очень пожалел об этом. Всё его тело охватило приятное напряжение, жар; он напрягся, как струна. Ноги приятно свело. Сердце начало биться намного чаще.
«Вот зараза, — Пчёла кусал губы чуть ли не до крови. — Что она прикажет мне делать?»
Пчёла набрал Фролову. Та уже лежала в постели, отдыхая после напряжённого дня. Юля мгновенно ответила, чтобы звонок не разбудил Диму и вышла на улицу.
— Пчёлкин, только быстро давай, я на улицу вышла, а это опасно.
— Зачем ты это сделала? Я щас сдохну... — он простонал от досады. Юля вспомнила о своём сюрпризе и начала звонко смеяться.
— Ты ржёшь, а я реально сдохну щас! — жаловался Пчёлкин.
— Я вижу, ты открыл мой подарок, — Юля еле перестала смеяться.
— Да, открыл! И охерел! Что мне делать? Я хочу тебя, просто безумно хочу, а ты далеко!
— Воображение включи, — невозмутимо ответила Юля. Далее она понизила голос чуть ли не до шёпота:
— Представь, что я подхожу к тебе близко, целую жадно и властно в губы... Толкаю тебя на кровать, нависая сверху...
— Ты решила меня прикончить, я понял.
— Я медленно расстёгиваю пуговицы на твоей рубашке, поёрзывая... Круговыми движениями поглаживаю твою грудь, при этом слегка царапая её ногтями... Оттягиваю зубами кожу на ключицах, сразу проводя по укушенному месту языком...
С одной стороны, хотелось её заткнуть, чтобы прекратить эту пытку, с другой — слушать бесконечно. И какой конкретно выбор делать в этой ситуации, Пчёла даже предположить не мог. Решил защититься иронией.
— Надо же, как ты развратно умеешь описывать. Не думал. Это я тебя такой плохой сделал?
— Иди в жопу, Пчёлкин, — Юля закончила описание. — Всю атмосферу сбил.
— Нет, а если серьёзно... Ты думала, что эти бумажки заменят мне тебя? Да в журналах тысяча таких есть. Разве я могу потрогать тебя, обнять, поцеловать через фотографии? Нет, конечно. Мне ничуть не стало легче, — расшатанные нервы опять поднялись. Он щёлкнул зажигалкой.
— Юль, ты молодец, мы тобой гордимся. Ты уже отдала свой журналистский долг, езжай домой. Я волнуюсь, — Пчёла подошёл к открытому окну, выдыхая табачный дым.
— Я же говорила, что со мной всё будет хорошо. Потерпи без меня какое-то время, ладно? Я думаю, что тебе стоит заняться делами бригады. Их накопилось немало, наверное. Вот и переключишься.
— Угу. Допустим. Юль, давно хотел тебе задать вопрос. Ты же Александровна, да?
Ещё во время той самой игры про строгую учительницу и лодыря-ученика, Пчёлкин, назвав Юлю по отчеству, задумался о том, кто её отец. Если она Александровна, то её отец... Неужели тот самый Александр Фролов?
— Да, а что?
— Просто задумался.
— Нет, не просто. У тебя, Витя, никогда ничего просто не бывает.
Неожиданно раздался вой сирен. Юля поняла, что пора возвращаться в номер.
— Ладно, потом поговорим. Я люблю тебя, пчёлка моя, — Юля быстрым шагом направилась домой.
— И я тебя, солнышко, — Пчёлкин вешает трубку и падает на диван, сражённый приступом любви. Мыслей невыносимо много: о Юле, о Чечне, о купле-продаже оружия. Не думать. Не думать. Пчёла идёт к шкафу, достаёт бутылку водки и глушит её в соло. Он уже не следит за тем, сколько он пьёт и в каких дозах. Лишь бы перестать думать.
Юля зашла в гостиницу и услышала громкие голоса своих коллег. Кто-то смеялся, кто-то рассказывал смешные истории из жизни. Юля поднялась в номер, где, предположительно, разворачивалось действо и открыла дверь. Взгляды присутствующих устремились на неё.
— Юлька, у нас тут сабантуй спонтанный. Решили расслабиться и гульнуть. Ты с нами? — в центре стола сидел Дима, который был уже под шафе, но старался держаться уверенно.
— Да, почему бы нет, — Юля пожала плечами, садясь на свободное место рядом с Димой. Тот заметно обрадовался присоединению Фроловой, и налил себе ещё рюмку.
— ... А потом я как прыгнул к нему! Хотел спасти, но... Не успел, — Дима с досадой ударил по столу рукой. На самом деле, как читатель может догадаться, эти истории были выдумкой: Дима врал безбожно, чтобы самоутвердиться среди гостей, в особенности женщин. Все с состраданием взглянули на Диму. Юля робко взяла со стола кусочек свежекопчёной колбасы.
— Юлька, — Дима взял в рот дольку ананаса и внезапно положил руку на внутреннюю сторону её бедра. — Ты не пьёшь, что ли? Ну выпей, хоть немного. За победу нашей армии! Или за чё хочешь, — Дима сжал бедро Юли, а потом начал гладить, заглядывая в глаза с хитростью.
«Ты готов взять меня прямо тут. Кретин»
Юля улыбнулась и дёрнула ногой, чтобы рука Димы упала с неё. Получилось.
— Что в бутылках? — она указала на пластиковые ёмкости.
— Вино, шампанское, — объяснил Дима, вновь начиная рассказывать великолепные, душераздирающие, но лживые истории из своего боевого прошлого. После бенефиса Димы гости, уже конкретно пьяные, начали вульгарные, пошлые разговоры, шутили глупые шутки, травили бессмысленные анекдоты. Юля вскоре заскучала. Она подпёрла голову ладонью, смотря куда-то в сторону. Юля понимала, почему в этом обществе она была как Болконский в салоне Анны Павловны Шерер: она не могла вот так веселиться и смеяться, потому что её настроение не позволяет. Она бы лучше уединилась в комнате с томиком Толстого, посидела бы в тишине, нежели поддерживать эти пустые разговоры. Юля выпила несколько бокалов шампанского, чтобы хоть немного соответствовать весёлой атмосфере, но не добилась этого. Только разум затуманился, а в теле появилась истома.
Юлины размышления прервались, потому что она отчётливо почувствовала, как Димины руки заползают под свитер и лезут всё выше. Юля не могла дать должный отпор: от алкоголя она слабо соображала.
— Не надо... — пробормотала она. И тут произошло то, что Юля позже считала чудом: Дима отстал и извинился за своё поведение.
— У тебя что, кто-то есть на мирной земле? — спросил он с какой-то обидой в голосе.
— Есть. И у нас всё серьёзно. Мне не до романов сейчас, — фыркнула Юля, выпивая ещё бокал. От прикосновений постороннего мужчины было паршиво: хотелось пойти в душ и смывать это несколько часов мылом, как самую мерзкую на свете грязь.
«Поражаюсь людям! Мы живём в месте, где идёт война, а они спокойно пьют и веселятся!»
Юля поняла, что хочет уйти к себе с этой сомнительной тусовки. Но как?.. Они все пьяные, могут и не отпустить так просто.
— Ребят, у меня болит голова, я к себе пойду, наверное, — Юля встала из-за стола и, не дожидаясь ответа, ушла к себе в номер. В целом, она не соврала: голова и правда болела, но не так сильно, чтобы сбегать. Юля посмотрела в окно. Ночь стояла удивительно спокойная, безмятежная, но Юля знала, что утром всё пойдёт по-новой. На небе рассыпались яркие звёзды, образующие собой удивительные созвездия. За окном дул несильный ветер, покачивая тонкие деревья. Где-то вдалеке стрекотали сверчки. Было много мыслей и чувств, которыми срочно нужно было поделиться. Завести личный дневник? А может лучше...
Юля полезла в чемодан и достала оттуда тетрадку, открыла середину, вырвала двойной листочек, села за стол и щёлкнула ручкой. Потом ещё раз. Это занятие забавляло Юлю по-детски, но потом она прекратила, потому что нужно было писать в далёкую, но такую сейчас нужную Россию самому родному человеку. Юля не знала, с чего начать, и в углу написала первые две строчки из письма Татьяны Евгению Онегину:
Я к вам пишу: чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Юля погрызла ручку (дурная привычка, ещё со школьных времён: в моменты сильной задумчивости Юля грызла колпачки ручки. Один раз она так увлеклась этим, что чернила вылетели оттуда ей в рот, и она две недели ходила с синим языком) и начала писать:
«Привет, родной.
Очень давно с тобой не виделись. Для меня каждая секунда без тебя — это минута, каждая минута без тебя — час, а каждый час — надолго растянувшийся день.
Ну как ты там? Я надеюсь, что хорошо. Ты же не унываешь сильно без меня? Мне будет намного легче здесь быть, если я буду знать, что с тобой всё в порядке.
Со мной всё хорошо. Я жива и здорова (только вот насморк заработала, но это такая ерунда!). Первый день, признаюсь, было очень страшно, но сейчас я привыкла ко всем ужасам, происходящим здесь. Даже появился друг, с которым я неплохо общаюсь. Когда ты не один, преодолевать проблемы становится не так сложно. Уже сняли два репортажа с моим участием. Скоро ты их увидишь. Не буду писать, когда они выйдут, ибо не знаю, когда ты сможешь взять в руки это письмо. Мне не даёт опускать руки моя работа: её очень много в последнее время, так что не соскучишься. Но не по тебе.
Я очень часто вспоминаю нас. Вспоминаю каждое мгновение, которое мы проводили вместе, потому что оно наполнено яркими красками и исключительно положительными моментами. В минуту душевной невзгоды эти картинки в памяти согревают меня, это мой душевный огонёк. Я всегда ношу твоё фото в кармане, возле сердца, чтобы ты был всегда рядом со мной.
Мне иногда кажется, что я чувствую запах твоих духов, чувствую твои руки у себя на талии, которые бережно и аккуратно меня обнимают, будто что-то самое нежное и драгоценное. Мне не хватает звука твоего голоса и возможности разделять твою улыбку. Телефонные разговоры — так себе компенсация. То, как сильно я по тебе скучаю, как сильно меня тяготит наша разлука, невозможно описать: ни в одном языке мира нет нужных слов, которые смогли бы наиболее полно отобразить мои чувства. Я с нетерпением жду нашей встречи, когда вновь смогу тебя обнять и прижать к себе. Знаешь, наверное сейчас это моя самая заветная мечта. Я очень хочу домой, пройтись по своим родным улицам, по Арбату.
Но я понимала, что другого выбора у меня нет. Я очень надеюсь, что ты больше не сердишься на меня и принял всю ситуацию. Ты так оттолкнул меня в аэропорту от себя, мне даже больно стало на мгновение. Это не укор, не выражение обид, просто констатация факта.
И всё же я верю, что встреча обязательно состоится, и мы снова будем вместе, расставаться лишь на время наших работ. Это ожидание утомительно, но я знаю, что оно не вечно. И ты, пожалуйста, знай это! И когда мы вновь будем вместе, мы обязательно восполним то время, пока мы не были вместе. Я тебя укушу несколько раз в видных местах, чтобы все на свете знали, кому ты принадлежишь. Будем громкими, как ты любишь.
На этом, пожалуй, закончу своё письмо. Я знаю, ты не очень любишь большие тексты, но ознакомься с этим, пожалуйста, от начала и до самого конца. Кстати, о текстах: ты читаешь же Лермонтова? Если да, то поделись впечатлениями в ответном письме.
P.S: Как там твои друзья? Всё ли с ними хорошо? Как там Оля, Ваня? Передавай всем большой и пламенный привет от меня!
Люблю тебя сильно-сильно!!!
Всегда твоя,
Ю»
Юля запечатала письмо в конверт и положила под подушку, чтобы никто не смог выкрасть и прочитать эти сокровенные вещи. На следующее утро письмо благополучно было отправлено в Россию...
***
А в бригаде Белова градус напряжения и взаимной неприязни достигал предела. Во многом этому посодействовала зависимость Космоса от наркоты, с каждым днём дозировки становились больше. Однажды произошёл уже открытый конфликт.
Бригадиры были в своём штабе, пробовали оружие. Пчёла ненароком столкнулся с Космосом. Парни обменялись взглядами, прожигающими изнутри. Даже и не скажешь, что когда-то эти люди были лучшими друзьями.
— ...Вот так вот мы и поступим со всеми америкашками! — воскликнул Фил, стреляя в мишень. Космос перезарядил пистолет и процедил сквозь зубы:
— Белый, сука, ненавижу...
Фил посмотрел на Коса, но промолчал. А вот Пчёлкин, который быстро заводился, молчать не собирался.
— Понеслась. Он скоро кусаться начнёт, — фыркнул он. Ну а Космос, который уже успел нюхнуть дорожку, сразу парировал:
— Чё-чё?!
— Через плечо! — крикнул Пчёла. Космос подошёл к Филу, положил ему руку на плечо и стал растолковывать свою позицию:
— Фил, ну ты же понимаешь, что наш товарищ же... Ну чмо же, ну?..
До слуха Пчёлы донёсся этот наезд на Белого, и он не дал своего друга в обиду:
— Базар фильтруй, алло! — заорал он. Космос навёл на него дуло пистолета, и Фил, не сомневавшийся ни грамма в том, что Кос реально выстрелит, начал его успокаивать. Но огонь гнева Космоса уже было не потушить даже мудрому Филу.
— А ты молчи, чеченский прихвостень! — обратился Кос к Пчёле, начиная идти на него. — Я знаю правду! Потому что ты и твой корешок Белый поставляете оружие тем, кто мочит наших пацанов!
— Космос, ты не прав! — вмешался Фил. — Ты сам знаешь, как всё срослось!
— Да чё ты с ним разговариваешь?! Слышь ты, толстовец! Ты сам эту тему нарулил, а теперь хочешь всё свернуть?!
— Потому что войны не было! И кстати, Пчёлкин, — добавил Космос. — Твоя девушка, которую ты так любишь, может сдохнуть из-за тебя! Её могут убить из твоего оружия!
Вот тут Пчёла уже задумался. По сути, Космос был прав: своими действиями он подвергал Юлю смертельной опасности. Но признавать свою неправоту в этом вопросе Пчёла не собирался и крикнул:
— Да пошёл ты, козёл!
Этой фразой он кинул спичку в керосин. Космос побежал к Пчёле, Фил пошёл за ним, чтобы разнять их. Завязалась драка. Космос перевалился и оказался сверху. Он сжал кулак и уже собрался дать по лицу Пчёле, но тот перехватил его руку в воздухе и вывернул её в другую сторону. Боль была у них обоих на заднем плане, был лишь гнев, который расползался по всему телу.
Фил еле оттащил Космоса, получив пару добрых пинков от друга.
— Идиоты, — пробормотал Филатов. Пчёла достал салфетку из кармана брюк и приложил к одной из ссадин на лице. Космос даже не представлял, какое действие оказали на Пчёлу его слова про Юлю. Эта фраза застряла в его голове, на многое открывая глаза. Чтобы снять стресс, Пчёла схватил со стола бутылку коньяка и сделал несколько больших глотков.
— Вить, тебе не много? Ты ещё и без закуски, — осторожно сказал Фил. Пчёла, ещё не успевший остыть от скандала с Холмогоровым, огрызнулся:
— Сам решу, не лезь!
— Во! — Космос поднял большой палец вверх, наконец поднимаясь с земли. — Ты гонишь на меня из-за кокса, а сам в алкаша превра... — Фил уже закрыл ему рот рукой, чтобы не повторилась потасовка.
***
— Значит здесь у нас образцы... — рассказывал Белый об оружии потенциальным перекупщикам. — Здесь ПКМ, РПГ, 400 ящиков всего... — Белов открыл один широкий ящик. — К ним ещё предлагаются коробки с патронами на сто-двести штук.
— На сто будет удобнее.
— Хорошо, окей, — покорно согласился Белов, продолжая вещать о достоинствах своего рынка. — Значит, здесь у нас АКМы, здесь же Т-45... Винторезы, к ним ещё предлагаются патроны СП-5, СП-7, пожалуйста...
— СП-5, — сделали выбор клиенты.
— Договорились. Здесь у нас мина противоходная, противотанковые, здесь же гранаты, мины ОЗМ-72... Пожалуйста... РПГ-7...
Всё шло гладко, пока в игру не вступил Космос, который едва не испортил всё. Он начал кривляться и отпускать шуточки:
— Приветствую героических борцов за независимость! — он размахивал руками, всячески привлекая к себе внимание. Однако Белый даже бровью не повёл.
— Поздравляю с днём рождения генерала Ермолова! — зловещий смех. На Коса уже навели оружие и сказали что-то на чеченском, очевидно, не самое лестное.
— Кос, иди сюда, — довольно спокойно сказал Саша.
— One moment, man! — пританцовывая ответил Кос, спускаясь. Пока он шёл к боссу, Белов закончил обсуждение рабочих вопросов и договорился о маршруте поставки. Белый краем уха услышал противный, злорадный хохот.
— Добрый вечер, — сказал Космос, пошатываясь и улыбаясь во весь рот. Белый отвёл его в сторону с силой, чтобы отчитать по полной программе.
— А чё они стоят, я не понял? Чё они? — спрашивал он, глупо хихикая. Белый толкнул Коса так, чтобы он встал перед ним и схватил его за воротник пальто.
— Ты какого хера вылез, тебе кто разрешил, а?!
— Э, я с пацанами хотел побазарить! Ты чё, забыл, что это моя тема? — прошипел Кос, также схватив Белова за шиворот.
— Какая твоя тема, какая твоя тема, ты мелкий, никчёмный наркоша, — повторял Белов. — Ты вообще уже в хлам превратился, я тебя скоро из движения выключу! Теперь сядь в машину, сунешься — я тебе сам бошку оторву нахрен! Пшёл в машину! — скомандовал он, будто щенку. Просто по-другому Космос бы не понял. Космос сделал из двух пальцев подобие пистолета, выкинул руку в сторону уходящего Белого и крикнул ему вслед: «Fuck!»
***
Белый ещё не знал, что по сути, Космос не единственный, кто из-за зависимости рисковал потерять себя. Пчёла конкретно подсел на алкоголь.
С того момента, как Юля улетела в Чечню, спиртные напитки были единственным, что могло помочь хоть ненадолго забыть о Юльке. Его ломало без неё, без её голоса, смеха и улыбки. Каждый день Пчёла приходил домой после решения дел с Беловым и пил, пил, пока не начинал чувствовать приятное тепло по позвоночнику и лёгкую эйфорию. Потом он заваливался спать, не раздеваясь, а наутро просыпался с жёстким похмельем, из-за которого болела голова, а в горле был такой сушняк, будто он сроду не делал ни глотка вода. Пару раз Пчёла звонил пьяный Юле, но та спокойно относилась к этому. Все мы люди и можем переборщить с выпивкой. Она просто не знала, что Пчёлкин в запое.
Но здесь ещё посодействовал Космос.
Пчёлкин, когда началась история с поставкой оружия, был только рад: он понимал, какие деньги им это сулило и наслаждался этими огромными числами. Но Пчёла совсем не думал, что если с Юлей что-то случится, то он будет иметь непосредственное отношение к этому. И как он после этого будет смотреть в глаза ей? Это осознание ещё больше доконало его, а фраза Коса пожирала изнутри.
Пчёла открывает одну из начатых бутылок.
«Твоя девушка, которую ты так любишь, может сдохнуть из-за тебя! Её могут убить из твоего оружия!»
Раз глоток. Выдох.
«Твоя девушка, которую ты так любишь...»
Второй, уже побольше.
«Твоя девушка...»
Третий. Добивает бутылку и кидает её в мусорное ведро. В глазах всё плывёт, и до цели он не попадает. Бутылка разбивается на мелкие осколки, которые хрен знает сколько пролежат.
В какой-то момент ему надоело пить одному дома. Он решил немного разнообразить свой загул и отправился в ночной клуб. Даже красиво оделся ради этого, стильно.
В клубе было полно народу, громко орал какой-то шлягер девяностых. На танцполе были уже подвыпившие посетители, а те, кто не танцевал, искали себе знакомств на одну ночь. Пчёла сел за барную стойку и сделал заказ: несколько крепких коктейлей, с которых уносило моментально. Он взглянул на наручные часы: через полчаса должны выйти стриптизёрши. Эти полчаса пролетели моментально.
***
Восемнадцатое мая подходило к концу. Юля была в Чечне уже шестнадцать дней. Каждые сутки она считала и зачёркивала в своём календаре. Завтра у Юли наступал день рождения: ей исполнялось двадцать пять лет. Юбилей, первый в её жизни, который она праздновала не в своей стране и с чужими людьми. Юля с огромным удовольствием хотела бы проспать весь этот день и проснуться уже двадцатого мая. Но так сделать было нельзя. Завтра у Юли был очередной репортаж: ей предстояло показать, что произошло после боёв с одной из школ.
Юля до двух ночи просидела у телефона с надеждой, что Пчёла будет в числе первых, кто поздравит её с праздником. Но она не знала, что Пчёла вообще забудет об этом дне.
Юля набрала несколько раз Пчёлкина, однако его телефон был выключен. Юля отвернулась к стенке и тихо заплакала от моральной усталости, которая достигла своего апогея именно сейчас. Она смотрела пару раз на спящего Диму и продолжала плакать.
***
Сегодняшние танцовщицы были поистине мастерицами своего дела. Их движения были плавными, точно вторили такту музыки жанра инди. Пчёла сидел с бокалом на мягком диване и в открытую пялился на девушек, совсем этого не стыдясь. Количества выпитого им алкоголя было достаточно, чтобы заткнуть голос совести. Пчёла заприметил одну из девчонок, которая была в центре: у неё была наиболее стройная фигура и пышные формы. Пчёла погладил её по ноге, подмигнув.
«Неплохо одет, наверное, криминальный авторитет какой-нибудь. Можно с него много денег стянуть», — подумала она, продолжая двигаться. Когда закончился первый танец, она спустилась со сцены к Пчёле, садясь ему на колени и проводя пальцем по подбородку.
— Сколько ты стоишь, моя королева?
Нетрезвый голос Пчёлы никак не напугал девушку: она понимала, что ничего плохого он ей не сделает. Пчёлкин убрал прядь волос ей за ухо. Когда Пчёла получил ответ, он пообещал:
— Заплачу втрое больше, если исполнишь все мои желания. Справишься, крошка?
— Ты меня недооцениваешь, — промурлыкала она, прижимаясь близко к Пчёле.
Дальнейшее развитие событий было как в тумане: бронирование номера в гостинице, жадные, мокрые поцелуи, грубые прикосновения. Пчёла старался делать всё как можно быстрее, будто боялся соскочить, передумать. Он хотел максимально насытиться этой женщиной.
***
Лучи солнца проникли сквозь тонкие занавески прямо в номер. Пчёла приоткрыл один глаз и посмотрел налево. Увидев какую-то девушку, Пчёла подумал, что это Юля и что он во сне. Но открыв второй глаз, он осознал, что это не она.
Он изменил Юле.
— Блять, — невольно сорвалось с уст ругательство. Пчёла мотал головой, словно отрицая такой очевидный факт.
Красотка пыталась с ним заигрывать, погладила его ладонью по груди, но Пчёла оттолкнул незнакомку и громко сказал:
— Уходи.
Она быстро поспешила прочь, хмыкнув. Эти сцены с приступами верности у мажоров для неё были обыденностью. Пчёла рухнул на кровать. Внезапно накатившее чувство вины начало топить его. Пчёла открыл тумбочку, где стояло несколько бутылок для постояльцев отеля и немного выпил, чтобы снять стресс. Он перебирал волосы, размышляя, в какую дерьмовую ситуацию он попал. И вдруг вина сменилась злостью.
«Я не виноват в произошедшем. Это она виновата. Она не уделяла внимания, отдавая всю себя этой проклятой работе. Да и откуда я могу знать, может, она там тоже с кем-то шашни крутит.»
На самом деле, Пчёлкин злился на себя, но ему нужно было найти виноватого, чтобы не так скверно было на душе.
Пчёла подошёл к телефону и позвонил Юле. Юля, ещё спавшая, мигом подлетела к трубке, уверенная, что сейчас услышит слова поздравления, но нет.
— Это ты во всём виновата! Ты меня бросила и оставила одного! Я один, понимаешь?! Меня достало это одиночество! Ты всё решила за нас! И из-за твоего решения я тебе изменил!
Юля села на стул, разжав руку с телефоном. Всё внутри разрывалось на части. Она совсем забыла, как дышать. Из глаз полились слёзы, ком в горле мешал говорить. По ощущениям её будто пырнули ножом, а сейчас добивают и ковыряют рану, заставляя испытывать ужасные муки.
— Я тебя ненавижу! Ты всё испортила, ты всё разрушила! Ты всё перечеркнула! Если бы не ты, мы были бы счастливы!
— Ты понимаешь, что ты сейчас сказал? — безэмоционально спросила Юля, до которой запоздало доходил смысл его слов.
— Понимаю!
— Это последние твои слова, сказанные мне. Ты мёртв для меня, — Юля повесила трубку и закрыла лицо ладонями. Её снова предали, использовали. Поигрались и выкинули. Человек, которому она доверяла всё, с которого сдувала пылинки, оказался лживой мразью. Она рыдала навзрыд, уже наплевав на то, что её могут услышать. Её трясло, как осиновый лист.
— Юль, что случилось? — Дима проснулся от её истерики и подошёл к ней. Юля мотала головой, показывая, что не в состоянии говорить. Дима молча обнял её, гладя по голове.
— Как я поеду на съёмки... — произнесла она сквозь рыдания.
— Успокоительные выпей и всё. У тебя они с собой?
Юля ответила отрицательно. В высшей степени было глупо не взять с собой успокоительные препараты. Глушков порылся в сумке и протянул ей таблетки. Юля внимательно посмотрела на упаковку, с подозрением глядя на Диму.
— Юль, это не виагра, клянусь. Пей.
Юля запила таблетку водой и легла на кровать, глубоко вдыхая кислород, чтобы наладить сердцебиение. Дима не стал пытать Юлю расспросами, ибо видел, что ей очень плохо. Он сидел с ней рядом и следил за её состоянием. Вскоре успокоительное подействовало, и Юля уже была готова ехать.
— Дима, это точно не наркотики? — спросила Юля.
— Юль, я даже не знаю, где достать наркоту. Между прочим, я могу обидеться, — Дима сделал обиженный вид, выходя из номера. Юля застегнула каску и последовала за ним. Уже когда она ехала в машине, она осознала, что оставила в номере свой рюкзак.
«Хер с ним», — решила Юля. Наконец корреспонденты прибыли на место. Вся местность была покрыта дымом от выстрелов, в нос ударил запах чего-то горелого. Юля еле передвигала ноги, из-за лекарств она была заторможенной. Это несильно сказалось на её речи. Никто не понимал, что происходит с Фроловой.
Камера включилась. Юля начала говорить тихо:
— В ремонт этой школы было вложено более миллиона рублей, если переводить с местной валюты. Здесь мы видим след артиллерийского снаряда. Окна выбиты, половина корпуса просто снесена...
Вдруг начался бой. Перекатная пальба усиливалась по всему населённому пункту. Но Юля, несмотря на это, продолжала говорить и показывать. Она просто абстрагировалась от всего и делала то, что обязана была делать. Конечно, помогло то, что она не до конца улавливала суть происходящих вокруг неё событий из-за таблетки.
— Юля! В машину, бегом! — крикнул кто-то, но Юля совсем ничего не слышала. Лишь когда она сказала всё, что должна была, она упала на землю, закрыв лицо руками...
Но опоздала ровно на секунду.
Один из чеченских ополченцев попал ей прямо в ногу и в спину. Белоснежная блузка Юли мгновенно покрылась алыми каплями крови. Боль дошла до её организма не сразу: слишком сильный шок девушка испытала. Всё, что она слышала и видела, для неё слилось в одну картинку, которую она не могла разглядеть...
Вокруг неё суетились её коллеги, Дима, на лице которого выразилось страдание, перевязывал ей рану и пытался остановить кровотечение. Юле стало хорошо и спокойно. Ей стало безразлично её будущее, её настоящее. Она была в нирване, испытала такое блаженство, какое ещё ей не доводилось ощущать. Юля вспомнила своё детство, родителей, бабушку, друзей, однокурсников, Веронику, школьные годы... Все самые благодатные минуты её жизни посетили её память, и Юля закрыла глаза, улыбаясь.
Доведётся ли ей открыть глаза ещё в этой жизни? Одному Богу лишь известно.