Извращенные обещания

Массимо

Я никогда не был фанатом собственного безумия, в отличие от моих братьев. Невио никогда не признается в этом, но он зависим от собственных эмоций. Он не только провоцирует других людей, чтобы они вызвали их у него, но и также создает ситуации, которые могут помочь ему выйти из себя. Невио считает свой гнев силой, помогающей ему стать непобедимой скалой, но я думаю, что ничего не делает его слабее, чем неуравновешенность и вспыльчивость.

Алессио пугают свои собственные мысли. Чтобы загнать моего брата в ловушку, достаточно закрыть его в тихой комнате с выключенным светом. Он не умеет контролировать происходящее в голове и боится многих темных коридоров в своем подсознании. В его мозгах такой же бардак, как в его комнате. Сорока минут будет достаточно, чтобы его собственные мысли успели свести его с ума. Именно поэтому он вечно таскает с собой наушники, включает бессмысленные сериалы на фон и старается не засыпать в одиночестве.

Я люблю находиться в собственной голове. Всегда ищу тишину, чтобы упорядочить свои мысли и убедиться, что все четко разложено по полочкам. Я не анализирую собственные мысли вместе с переживаниями. Всему всегда есть время, чтобы я мог всё обдумать.

Я часто думал о Карлотте. Я любил ее в новой одежде и образах. Я часто проводил анализ ее состояния и то, как одежда и люди влияют на нее.

Летом ее нередко можно увидеть в юбках и платьях длинной выше колен, но она часто чувствует себя некомфортно в них, натягивая ткань как можно ниже, будто она переживала, что если не поправлять юбку каждые десять минут, она поднимется на бедра.

Карлотте не нравится стол в общей гостиной; большое количество людей, собранное за ним заставляет ее нервничать. Она всегда проверяет общую обстановку и настроение рядом сидящих перед тем, как начать есть. Если в воздухе будет витать напряжение или кто-то начнет спорить, она неосознанно выпрямляется, будто готовясь услышать плохие новости.

Ей не нравилось большое количество масла в еде и когда под соусом сложно было разобрать, кусочек какого продукта там находится.

Карлотта в принципе редко отпускала свой контроль. Особенно рядом с Авророй. Я часто заставал ее, отчитывающей свою подругу.

Карлотта любила находиться среди женщин нашей семьи: она всегда сияла при разговоре с моей мамой, Джеммой и Леоной, когда же Савио, Фабиано и мой отец слишком смущали ее, чтобы быть слишком расслабленной рядом с ними.

Было приятно делать Карлотту своим научным исследованием, записывая все детали, не забывая сделать вывод в конце лабораторной работы. Она была интереснее физики и боролась за первое место с задачами по химии.
Мне нравилось запирать ее в своей голове для экспериментов до последнего месяца.

Раньше я мог поставить размышления о ней на паузу, думать о чем-то другом и возвращаться, когда захочу.

Сейчас я чувствовал, что кнопка перестала работать, и мне приходится прикладывать большие усилия, чтобы остановить поток своих мыслей о ней. Карлотта стала быстротекущей рекой, затопившей мою внутреннюю библиотеку.

Когда я тянулся к любимым книгам, не мог разобрать текст: страницы были промокшими от воды, и шрифт поплыл, стерев все важные мысли за собой. Предложения растекались в ее портрет на страницах.

Карлотта могла заставить меня испытывать хорошие эмоции, и мне нравилось это чувство, но не больше, чем я ненавидел, что ключи от моих мыслей были у нее. Мне претила мысль, что моя лабораторная работа по ее исследованию сама решала, когда я буду думать о ней.

Я любил анализировать все глазами, они были моими главными помощниками в этом. Но я только недавно признал, что то, как я ищу ее взглядом во всех местах – явно не контроль над своим телом.

Рассматривать ее было привычным делом, почти таким же, как утренние тренировки с утра в бассейне или прием пищи по вечерам. Недавним изменением стало то, что мои руки также жили отдельной жизнью. Желание прикоснуться к ней также, как и мои мысли, перешло за границы моего контроля. Мне хотелось проводить по ее голой коже и волосам часами, чтобы составить точный отчет по тому, какая она на ощупь.

Я мог назвать и осязания частью моего эксперимента, пока не дошел до того, чтобы исследовать ее на вкус. Это ощущалось куда лучше, чем все до этого. Он побеждал внешние детали и мягкость кожи. Сейчас я больше всего хотел только попробовать ее всю.

Я никогда не решал одну и ту же задачу дважды и не проводил повторные исследования на темы, в которых хорошо разбираюсь. Я знал, какие на вкус губы Карлотты и как ощущается ее кожа под пальцами, и мне хотелось повторять это снова и снова. И был бы вполне доволен, если каждый новый эксперимент ничем не отличался от старого.

— Долго будешь пялиться? Ты смотришь на нее, как Катерина, когда ей показывают кексы, — проворчал Джулио рядом со мной.

Я не мог вспомнить, когда мама просила меня о чем-то хуже, чем взять его с нами в церковь.

Он успел задать около двадцати наитупейших вопросов, пока мы ехали сюда, чем помогал Карлотте, так как она сосредоточила все свое внимание на нем, стараясь лишний раз не смотреть в мою сторону, чтобы не встретиться взглядом.

Она всю дорогу провела, повернувшись ко мне боком, чтобы разговаривать с ним, из-за чего я даже не успел изучить ее сегодняшний макияж.

В мою голову несколько раз приходили мысли высадить Джулио посреди дороги и поехать дальше, но этот гиперактивный засранец точно кинется под какую-то летящую по дороге фуру. Так что мне пришлось оставить эту идею: сегодняшний день был не так плох, чтобы дать Римо запачкать его моей кровью.

Карлотта стояла во дворе под церковью и здоровалась со всеми женщинами и их крикливыми отпрысками, которые там стояли, с некоторыми даже обнималась. Она радостно улыбалась, глядя на детей, которые гонялись по двору.

— Пойдем внутрь, нам надо сделать глазурь для пряников, — я указал на вход в церковную школу, но Джулио резко покачал головой, глядя на детей.

— Если останешься здесь, то все они подойдут к нам, чтобы познакомиться с сыном Капо, — я ткнул пальцем на толпу мужчин собравшихся у ворот церкви рядом со своими машинами.

Все они были людьми Каморры и не упустили бы возможности подмазаться к Римо через его сына и племянника. Мне не хотелось отвечать сейчас на их глупые вопросы и засветиться, как в прошлый раз.

Джулио постоял секунд тридцать, переводя взгляд с толпы детей на мужчин и обратно, после чего, наконец, развернулся и забежал в здание.

Умный мальчик.

Я в последний раз посмотрел на Карлотту, после чего последовал за ним.

В моих руках было две сумки с пряниками, красителями и кондитерским декором.

Мне не нравилось находится в чужой кухне без Карлотты, пока она зачитывает свои молитвы и зажигает свечи. Хорошо, что она зашла туда на пару минут, а не на всю службу. Не думаю, что в этот раз мне удастся сдержать смех, если я вновь туда зайду.

Глазурь не так долго делалась, поэтому я смирился с этим.

Я посадил Джулио в большой комнате, где в прошлый раз проходил праздник и направился на кухню.

Благо, там вновь никого не было, так как я совсем не был в настроении делить кухню с безумными монашками.

Я замешал глазурь и разделил ее по мискам, чтобы покрасить в разные цвета, после чего разложил по кондитерским мешкам.

Это заняло не больше пятнадцати минут, что не могло не радовать.

Я сложил кондитерские мешки на поднос и вынес его в общий зал.

Я остановился в дверях, когда услышал знакомый смех и с силой пнул дверь, чтобы войти внутрь.

Карлотта стояла в коридоре, а рядом с ней находился этот смазливый ублюдок Алессандро.

Он что-то увлеченно ей рассказывал, держа ее за руку, пока она смеялась.

Во мне что-то вспыхнуло, когда я понял, что ее совсем не смущали его прикосновения.

Я тут же оставил поднос на столе и подошел к ним.

— Не помешал вашему веселью?

— Массимо? — Карлотта подпрыгнула, не заметив меня и покраснела, что еще больше вывело меня из себя.

Я смущал ее больше, чем этот лохматый.

— Здравствуй, — Алессандро протянул мне руку.

Он отчаянно пытался скрыть свой отвращение и страх передо мной, но я слишком хорошо понимал язык тела людей, чтобы поверить в его игру.

— Как насчет того, чтобы принести тарелки и приборы из кухни, и стать хотя бы немного полезным в подготовке к мастер-классу, — произнес я, проигнорировав его идею с рукопожатием. — А то пока даже мой брат сделал больше, чтобы помочь Карлотте, — я указал на Джулио, который сидел в конце зала, повернувшись к нам спиной, и играл в свой телефон, не поднимая головы.

Возможно, мне нужно было играть во взаимоуважение с нашими Младшими Боссами и капитанами, но я уж точно не буду делать этого с мелким мальчишкой, который только два года как просвещен.

Глаза Алессандро вспыхнули от ярости, и он быстрым шагом направился к двери, не проронив ни слова.

— Прекрати так себя вести, — вспыхнула Карлотта.

Она проводила взглядом мудака, после чего решительно посмотрела мне в глаза.

Впервые со вчерашнего дня, так как до этого она бегала взглядом по сторонам, лишь бы не столкнуться со мной.

И тот факт, что она сделала это, потому что защищала этого урода, выводил меня из себя, как ничто другое.

За последние несколько минут в моей голове пролетело много интересных способов по убийству мальчишки Орсини, которые включали в себя долгие и приятные пытки.

У меня давно пылится много идей с кислотой, которые я хочу попробовать.

— Уверен, что во всей этой богадельне не найдется человека дружелюбнее меня, — ухмыльнулся я, отчего она еще больше нахмурилась.

— К чему эта враждебность, Массимо? Ты хочешь доказать Алессандро, что сильнее него? Так вот, ты выбрал неправильное место для этого.

— Поверь, Лотти, это последнее, что я обычно кому-то доказываю.

— Тогда к чему это все? — раздраженно произнесла она.

— Хотел напомнить ублюдку, что он не имеет никакого права прикасаться к тебе.

— Давно ты принимаешь решения по поводу моего окружения? Прекрати обращаться со мной, как с вещью, которая принадлежит тебе. Два поцелуя ничего не меняют.

— Я могу ничего ему не говорить, — я ухмыльнулся и сделал шаг вперед, сократив расстояние между нами. — Может мне просто стоит поцеловать тебя перед ним, чтобы он понял, с кем ты.

И чтобы и ты поняла это.

Я словил одну из кудряшек, которая болталась перед ее лицом, закрывая мне вид на глаза и намотал ее на палец, после чего приблизился к ней и прошептал на ухо.

— Возможно, мы могли бы сделать даже больше, чем поцеловаться. Устроим праздник малышу Алессандро?

Я опустился, чтобы поцеловать ее, но она прижала ладонь к моему рту, создав барьер между нашими губами, после чего мигом отпрянула от меня.

Мне нравилось полное замешательство в ее глазах. С недавних пор выбивать ее из колеи и смотреть, как она ищет путь к тому, чтобы выбраться из возбужденного состояния, стараясь сохранить лицо приличной девушки, стало моим любимым занятием.

— Ты не можешь целовать меня когда и где захочешь, — выругалась она.

— Правда? И кто же меня остановит?

Я схватил ее за талию и притянул к себе. Приятный запах кофе и чего-то сладкого вновь наполнил мое пространство, и мне захотелось зарыться в нее, чтобы мое тело полностью пропахло ею.

— Мы в церкви, — зашипела она.

— Всего лишь в школе, где, как не тут, учить тебя целоваться. Уверен, что Иисус и дева Мария одобрили бы наши действия.

Ее глаза расширились от шока, и она оттолкнула меня с большой силой и отлетела, словно мотылек от огня. Я не уверен, что видел кого-то, кто хмурит брови и возмущается всем своим видом сильнее, чем она. Я не выдержал и засмеялся.

Она нервно оглянулась, чтобы проверить Джулио, но тот даже не обращал на нас внимания.

— Ты не будешь целовать или обнимать меня в церкви или дома, когда за стенкой находится кто-то из семьи, — прошипела она.

Решительность в ее глазах и серьезное выражение лица только подбивали меня нарушить ее правила.

Я схватил ее за руку и оставил быстрый поцелуй на запястье. Она сильнее нахмурилась и выдернула свой ладонь из моей цепкой хватки, что вызвало у меня смех.

— Это предел приличия, на которое я способен. Не жди, что я начну ходить с тобой на молитвы по выходным и носить крестик.

— Не жди, что я изменю своим принципам больше, чем я уже сделала. Я не буду кем-то другим, Массимо, если ты преследуешь цель поменять меня под себя, то нам даже не стоит начинать это.

Как будто я уже смогу остановиться.

— Я не прошу тебя меняться, меня все устраивает, — я покрутил ее крестик в руке, после чего наклонился ближе, чтобы насладиться ее глазами, и, к своему удивлению, быстро поцеловал ее в нос, после чего сделал шаг назад, чтобы она не успела напасть на меня за это.

— Ну, или почти все, — усмехнулся я, наблюдая за ее хмурым взглядом и покачиванием головы по сторонам в знаке отрицания.

— Что ж, придется привыкнуть, — улыбнулась она, после чего развернулась и демонстративно подошла к столу, делая вид, что меня здесь нет.

О, милая, нам придется делать что-то с твоим застенчивым взглядом и хмурыми бровями.

Дверь распахнулась, и в ней снова появился этот идиот. Я всерьез задумался над тем, чтобы переломать ему ноги.

— Я встретил сестру Мэри, она сказала, что скоро приведет четвертую группу сюда.

В его руках был поднос с посудой. Он поставил его на широкий стол и принялся раскладывать тарелки по очереди.

Карлотта присоединилась к нему, предварительно бросив на меня предупреждающий взгляд.

Чем больше она на меня так смотрела, тем сильнее мне хотелось сделать что-то неприличное.

Я отодвинул для себя один из стульев и вцепился взглядом в ее тело. Сегодня было очень жарко, так что она надела летнее платье до колен, а не длинную юбку как в прошлый раз.

Она наклонилась вперед, чтобы расставить тарелки на другом конце стола, от чего ее юбка приподнялась, открыв мне вид на загорелые ноги.

Они по очереди расставляла одному прянику на тарелку.

Через две минуты комната наполнилась смехом и криками. Дети влетели в кабинет и ринулись обнимать Карлотту и патлатого.

— Карлотта, Алессандро, я вернусь за ними через час, — сказала учительница, оставив спиногрызов с нами наедине.

Джулио засунул телефон в карман и подбежал ко мне. Он остановился напротив толпы, обдумывая свои дальнейшие действия.

— Ребята, знакомьтесь, это мой племянник Джулио Фальконе, — сказала Карлотта, указав на него рукой.

Дети столпились вокруг него и начали по очереди называть свои имена.

Алессандро спросил что-то у Карлотты, после чего она кивнула, и он начал рассматривать Джулио, как тигра в зоопарке.

Вероятно узнал, кто его отец. Я ухмыльнулся своему предположению.

— Ты опять пришел, — послышался голос за моей спиной.

Я обернулся и заметил того своего фаворита среди местных спиногрызов. Тот мальчик, Дерек стоял передо мной.

Я протянул ему ладонь, чтобы он дал мне пять, он хлопнул меня по руке и довольно ухмыльнулся.

Карлотта послала мне улыбку, когда заметила реакцию своего фаворита на меня.

За сегодня у меня создалось впечатление, что все, что нужно, чтобы завоевать ее — вести себя как сумасшедший и надеть костюм монаха.

Возможно, мне стоит выучить пару молитв, чтобы доказать ей, что секс до свадьбы очень даже божеское дело, и Иисус одобряет мои действия.

— Я пришел со своим братом, тебе стоит познакомиться с ним, он тоже любит татуировки.

Дерек перевел взгляд с меня на Джулио и склонил голову вбок, будто изучает его.

— Можете сесть рядом на мастер-классе, — предложила Карлотта, и, взяв его за руку, отвела к столу, где спиногрызы ругались между собой из-за свободных стульев.

Меня безумно бесило, что церковная школа была единственным местом, где не было моих братьев или взрослых, и нам не могли помешать своими глупыми шутками или подозрениями.

Единственное, ради чего стоило сюда приходить – радостная улыбка Карлотты, когда она общается с детьми.

Я не видел ее расслабленнее и счастливее, чем когда она здесь.

Скорее всего это происходит, потому что ей не нужно ничего доказывать детям, как это обычно происходит со взрослыми. Она не старается быть идеальной и хорошо организованной, чтобы получить свою похвалу, спиногрызы любят ее просто так.

Алессандро взял маленькие кондитерские мешки с глазурью и раздал их детям, пока Карлотта объясняла, как украсить их.

Джулио тем временем занимался своим любимым делом – сеял хаос. Я уже заметил, что он успел просыпать половину посыпки и конфет по всему столу.

Они с Дереком успели найти общий язык, так как засранец раскидывал украшения вместе с ним и даже срывал декор с пряников рядом сидящих детей.

— Будешь? — Карлотта принесла мне тарелку с пряником и шоколадными драже.

Я ухмыльнулся, когда заметил, что она поделила шарики скитлс по цветам, как я любил делать в детстве.

— Я думал, ты украсишь его для меня.

— Прости Массимо, но после вчерашней ночи я последних двадцати минут, пока я помогала всем по очереди я думаю, что ближайшие несколько лет не захочу прикасаться к ним.

Она поморщилась, и ее нос смешно вздернулся вверх.

— У меня есть несколько предложений по поводу того, чтобы повторить что-то другое со вчерашней ночи.

— Массимо, — прошипела она, кивнув на детей и своего патлатого.

Я не успел насладиться замешательством на ее лице, когда мой телефон зазвонил.

— Мне нужно, чтобы ты сейчас привез мой ноутбук из дома и приехал в лабораторию, — послышался голос отца в трубке.

— Понял.

— Все в порядке? — спросила Карлотта.

— Мне надо поехать к отцу.

Я заметил смесь облегчения и грусти, отразившиеся на ее лице.
— Тогда я попрошу Савио отвезти нас с Джулио домой, когда мы закончим. Все в порядке, ты можешь ехать.

— Если он будет плохо вести себя, то позвони кому-то из наших, чтобы они забрали его.

Во мне появилось острое желание запустить руки в ее пушистые волосы и поцеловать ее перед уходом, но после этого она скорее убила бы меня, так что я оставил все свои идеи насчет нее на вечер.

— Возьми его с собой и доешь по дороге, — она протянула мне пряник, и я с ухмылкой забрал его, после чего, кинув предостерегающий взгляд на Орсини, направился к выходу.

— Мам, ты тут? — крикнула я, и мой голос эхом разнесся по пустому коридору.
Я бежала по дому в поисках своей мамы, но нигде не могла ее найти. Каждый шаг отдавался гулким стуком в тишине, словно кто-то невидимый преследовал меня.

— Мама! — мой голос сорвался, превратившись в жалкий шепот.

С каждой минутой бежать становилось все сложнее, ноги наливались свинцом, словно кто-то невидимый тянул меня вниз. По всему дому разносились крики и рыдания, от которых я отчаянно пыталась сбежать.

Они проникали в мои уши, словно ледяные иглы, вызывая дрожь.

Я с надеждой заглядывала в каждую комнату, но меня встречала лишь леденящая пустота. Мебель казалась чужой и зловещей, а коридоры темными и неизведанными. Крики становились все громче, заглушая мои собственные мысли.

— Прости меня, мамочка, я больше так не буду, вернись ко мне, — мои слова растворялись в пустоте, оставаясь незамеченными.

Чем ближе я подходила к ее спальне, тем громче раздавался плач. Он был наполнен такой болью и отчаянием, что сердце сжималось от страха. Мама плачет, потому что я плохо себя вела?

Стены сужались, словно живые, давя на меня своим весом, будто пытаясь раздавить. Мне приходилось пролазить боком, словно в узком тоннеле, чтобы они не задавили меня.

Я врывалась в комнату мамы и судорожно начинала изучать её глазами. Ее любимое кресло, всегда такое уютное и теплое, было пустым и холодным, словно могильный камень.

В комнате сидела Джемма, мой брат и женщины семьи Фальконе. Они обнимали сестру, словно пытаясь защитить ее от чего-то ужасного, пока она громко рыдала.

— Где моя мама? Почему она оставила меня? Помогите мне найти ее, — я кричала, но мой голос тонул в рыданиях Джеммы.

Они игнорировали меня, словно я была призраком, продолжая утешать Джемму.

— Твоя мама больше не придет, она умерла, — откуда-то за моими плечами появился Алессио. Его голос был холодным и равнодушным, словно у ангела смерти. — У тебя теперь нет мамы, она умерла, потому что ты плохо себя вела.

Я хотела ударить его, накричать, сказать, что это отвратительная шутка, но парализованное ужасом тело совсем меня не слушалось.

— Она оставила тебя, потому что ты непослушная девочка, — его слова смешивались с рыданиями моей сестры, становясь все громче с каждой секундой.

— Это все из-за тебя, — закричал Диего, его голос был полон ненависти и обвинения.

— Мам...

— Карлотта, — сильные руки обхватили меня за плечи и крепко сжали.

Я резко распахнула глаза и заплакала.

— Это всего лишь сон, ты в безопасности, — он поднял с меня постели и прижал меня к себе.

Я вцепилась в него, вероятно оставив пару следом от своих ногтей и вжалась в тело.

— Все хорошо, я рядом, — продолжил он, поглаживая меня по волосам.

— Массимо, там был Диего и Джемма, они ненавидят меня, — я продолжала задыхаться и отчаянно ловить воздух ртом.

— Это неправда, это всего лишь твой глупый сон.

Я лежала в его объятиях, вдыхая его аромат в течение нескольких минут, чтобы успокоиться.

Массимо продолжал шептать мне успокаивающие слова и гладить по спине и волосам.

Он поднял меня на руки и вынес на балкон. У меня в комнате был небольшой балкон, который выходил на внутренний двор с небольшим диваном и столиком.

Массимо посадил меня на него и натянул повыше мое одеяло, после чего приобнял за талию.

— Кто-то увидит, — прошептала я.

— Все давно спят.

Меня радовало, что он не зажег подсветку на балконе, так как это привлекло бы внимание, если бы кто-то сидел во дворе.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, успокоившись.

— Хотел посмотреть на тебя, пока ты спишь.

Я недоверчиво посмотрела на него, его сталкерские замашки все еще напрягали меня, как и страх быть пойманными.

— Ты не мог сделать это днем?

— Я только недавно пришел: у нас завелась крыса в лаборатории, кто-то воровал нашу дурь и перепродавал мелким дилерам.

Я поморщилась, это явно не то, что хотела бы знать.

— Джулио и этот ублюдок нормально себя вели?

— Массимо, не говори так про ребенка, — я пнула его по ноге, на что он откинул голову назад и рассмеялся.

— Я про Орсини, Лотти,

Я не удержалась от улыбки, но повторила свой удар, чтобы показать ему, что я все еще не поддерживаю его высказывание.

— Прекрати вести себя так по отношению к моему другу, мы вообще-то выросли вместе.

— Как и мы.

Я не смогла удержаться от улыбки. Так и есть.

— Массимо, ты не можешь заявляться в публичное место и вести себя так, будто я принадлежу тебе, а потом сбегать. Если бы на месте Алессандро был кто-то другой, то они тут же донесли бы моему брату и сестре, я не хочу создавать им проблем.

Я не хочу разочаровать их.

— Все дороги ведут к тому, что мне стоит убить его. Он еще даже не Солдат, так что его отсутствие никто не заметит.

— Если ты причинишь ему вред, то больше не увидишь меня, — решительно сказала я, зная, что высказывание Массимо далеко не шуточное.

— Я еще больше хочу убить его, когда слышу, как ты защищаешь его.

— Я делаю это, потому что не хочу встречаться с твоей жестокой стороной.

— Это не моя сторона, а то, какой я есть и ты сразу должна решить, готова ли ты принимать всего меня.

Да, и это очень беспокоит меня.

Неожиданно для себя, я ответила на его вопрос поцелуем. Это было импульсивное, почти неосознанное движение.

Мои губы коснулись его губ, еще слишком неуверенно по сравнению с тем, как он обычно целовал меня, но в этом прикосновении было что-то такое, что заставило время остановиться.

Массимо мгновенно отреагировал, притянув меня ближе к себе, так, что между нами не осталось ни дюйма свободного пространства.

Его сильные руки обвили мою талию, не давая возможности отступить.

Массимо ворвался своим языком в мой рот, исследуя каждый сантиметр. Я почувствовала, как по телу пробегает дрожь, а сердце бьется так сильно, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

Его губы двигались с такой уверенностью и силой, что я потеряла контроль над собой. Я отвечала на его поцелуй словно в забытьи, мои руки скользили по его плечам, пытаясь удержаться на ногах. Я чувствовала, как разум затуманивается, а тело наполняется жаром.

— Я думаю, что тебе уже надо уйти, пока нас никто не увидел, — прошептав, оторвалась от его губ.

Я все еще не привыкла к реакции своего тела на него, так что не хотела оставаться в таком уязвимом состоянии рядом с ним.

— Я могу остаться с тобой на ночь, — сказал Массимо, кивнув на комнату.

— Нет-нет, нас могут увидеть. И это слишком много для двух дней, Массимо, не дави на меня.

Мысль о том, чтобы заснуть рядом с Массимо, казалась очень приятной, учитывая то, как он любит прижимать меня к себе, но меня также пугала реакция наших тел друг на друга, я еще недостаточно доверяла себе и ему, чтобы заснуть вместе.

— Сейчас холодно, не сиди долго, — он оставил быстрый поцелуй на моих губах, после чего быстро выскользнул из комнаты, словно призрак.

Я посмотрела ему вслед и коснулась пальцами своих губ, словно старалась нащупать подтверждение того, что чувствовала на них Массимо несколько секунд назад.

Это неправильно.
Я совершаю ошибку, поддаваясь искушению.
Диего и Джемме было бы стыдно за меня.
Распутство – непростительный грех.

Мысли крутились в моей голове, словно безумная карусель без кнопки стоп.

В последнюю неделю у меня накопилось слишком много переживаний, которые мне никак не удавалось подавить. Так что бессонница стала моим верным другом.

Мне пришлось пойти на сделку с совестью из-за своих чувств.

С Массимо нет будущего, с ним я не смогу вести ту праведную жизнь, о которой всегда мечтала.

С ним не построить крепкую семью и не стать единственной в его жизни.

Он не будет просить моей руки у Диего, не обручится со мной и не обвенчается, как я всегда мечтала.

Рано или поздно он наиграется, а я останусь одна.

Мне не хотелось быть опозоренной и использованной, а это именно то, что меня ждет, если кто-то узнает о нашей связи.

Я всегда принимала все решения холодной головой, это то мое качество, за которое меня всегда хвалили и приводили в пример.

Но Массимо – мой первый выбор, сделанный сердцем и той лавой, которая разливается по нему каждый раз, когда я думаю о нем.

Мне нравилось проводить с ним время, слушать о научных статьях, которые он читал, его прикосновения и поцелуи.

Больше всего мне нравился его смех или улыбка. Он делал это нечасто, так что каждый раз, когда у меня получилось выудить из него позитивные эмоции – я считала себя победительницей.

Хуже всего то, что я уже успела привыкнуть к Массимо: к его анализирующему взгляду, тому, как он шарится в моих волосах без разрешения или ведет себя странно.

Я не представляла, как вычеркнуть его из своей жизни. Просыпаться, не проверяя свой подоконник на наличие записок от него или не оглядывать комнату, чтобы встретиться с ним взглядом.

Убедится, что он смотрит. И он всегда смотрел.

Всего за два дня наше дружеское общение стало чем-то большим. Что-то, чего я до ужаса боюсь лишиться.

Что обычно делают в таких ситуациях?

Я не найду нужного мне ответа в Библии, не могу посоветоваться с братом, сестрой и Савио, так как первым делом они убьют Массимо, а вторым проведут со мной воспитательную беседу, пропитанную их разочарованием мною. Я бы хотела услышать мнение Тони, оно было бы самым адекватным, но страх того, что она расскажет обо всем Диего, не дал бы мне это сделать.

В глубине души я итак знала, с кем хочу поговорить об этом и, кто никогда не осудит меня.

Аврора.

Вряд ли в моей жизни когда-то был человек, которому я доверяла бы больше, чем ей.

Я еще раз проверила нашу переписку, чтобы убедиться, что не получила новых сообщений от нее.

Но экран был пуст, последний наш разговор был пару часов назад, когда она скинула фотографию семейного ужина.

У нее сейчас слишком сложный период, чтобы загружать ее моими проблемами и переживаниями.

И действительно ли они считались проблемами на ее фоне?

Привет, Аврора, ты сейчас страдаешь, потому что парень, в которого ты влюблена с детства, переспал с тобой, будучи в нетрезвом состоянии, а на утро даже не вспомнил о том, что между вами было, а я мучаюсь, потому что парень, который мне нравится, помогает мне с учебой и целует меня, вызывая бабочки в животе. Как насчет того, чтобы оторваться от твоего отдыха с кузенами и устроить парад жалости ко мне?

Примерно так я видела этот разговор.

Сегодня я приняла самое неправильное решение в своей жизни, но также понимала, что больше не смогу отступить от него.

Столкнуться с последствиями этой связи кажется легче, чем ее обрывание.

В конце концов, я тоже могу ошибаться и неправильно поступать.

Мне надоело искать одобрения в других и стремиться к идеальности, наступая на свои истинные желания и чувства.

Все чего мне сейчас хотелось — это верить в Массимо и связывать его действия с чувствами.