Поход в город
Алекс
— Чего делаешь? — я заглядываю Скай через плечо, хотя уже знаю, что она этого совсем не любит. И точно, спина сразу напрягается, но она не огрызается, видимо, не меньше меня хочет продержать наш примирительный баланс подольше. Скай сидит в архиве, хотя уже давно стемнело, время отбоя было больше часа назад. В помещении везде выключен свет, только на столе горит лампа, направленная прямо на разложенные вокруг карты, высвечивая конуры местности, а лицо Скай остается в тени. Она задумчиво суёт в рот карандаш и наконец бросает взгляд на меня.
— Я вот все понять не могу, как вы жили все это время здесь, не имея ни одной более или менее нормальной карты. Есть ведь такая программа, на основном системном обеспечении, ты просто вводишь туда данные, и она формирует карту местности.
— Если ты такая умная, почему ты строем не ходишь? — отчего-то злюсь я на ее умничанье. — У нас не так много народу, картами заниматься некому, составляем и ориентируемся по тому, что есть. Ты мне лучше скажи, откуда ты так много знаешь об этом? Опять какой-нибудь загадочный учитель? На полигоне недовольных готовят элитных разведчиков?
— Знаю и все, тебе что за печаль? — дёргает она плечом. — Ты скажи лучше, почему ты ни одного нормального картографа не взял на полигон, где вам необходимо было исследовать местность? Это же практически самый главный человек, там, где надо разведывать!
— Сам знаю, — бурчу я, хмуро поглядывая на девицу, — тут, как ты видишь, выживание не самое приятное, воды нет, продуктов нет, условий тоже. Я набрал людей в первую очередь по принципу силы и выносливости. Мы сюда ехали и не знали, чего ждать от этого места, и уж прости, нам было как-то не до картографов! А что? — раздражение уступает место любопытству, — ты что-то нашла интересное?
— Ну, вообще-то, да, — она насмешливо смотрит на меня, — я смотрю, у вас тут один квадрат не охвачен. И никак не пойму с чего бы?
— Какой? — я наклоняюсь, упершись руками в столешницу, и заглядываю в карты. — А-а-а, понятно. Мы дошли туда, но в этой топи потеряли двоих людей. В защите туда слишком далеко идти, мы и так нарвались на три группировки хантеров в тех местах, а через болото мы не нашли прохода. Там такая топь, да еще такая обширная. Мы ни обхода не нашли, ни тропы. А что, ты знаешь как перебраться?
— Не только, — она самодовольно глядит на меня, — я знаю, что на другом конце болота.
— И что же?
— Тебе интересно?
— Скай, ты опять начинаешь? Если ты знаешь что-то такое, что поможет нам, ты обязана сказать! Что ты устроила тут игры в угадайку?
— Я тебе лучше покажу. Отвези меня к озеру, а оттуда до топи меньше пары часов идти. Я проведу тебя по местам, о которых не знают хантеры, но вот когда будем на месте, ничего не обещаю. Там есть принимающая станция и…
— А зачем она там? Если там ничего нет?
— А вот и увидишь. Ну что? Согласен прогуляться со мной?
Она так лукаво на меня смотрит, но я начинаю теряться в догадках, что же такое может быть там? Еще один их полигон? Или тот самый? Вот черт, эта девица вьет из меня веревки!
— Что-то подсказывает мне, что ты не просто так мне это предлагаешь?
— Ну вообще-то… На самом деле я не знаю. Давай на желание. Я тебя веду через топи, а ты исполняешь любое мое желание, когда я захочу.
— Ни хрена себе, так нечестно, ты знаешь, что для тебя задание посильное, а может, ты диверсию какую-нибудь придумаешь.
— Все кормите вашу паранойю, товарищ командир? Обещаю, что мое желание не выйдет за рамки общественной безопасности. И такому сильному, могучему Бесстрашному будет по силам, клянусь.
— Хрен с тобой, желание, так желание. Когда выступаем?
***
Мы идем по болоту уже битых три часа, а конца края ему нет. Тяжелое обмундирование экзокостюма не дает нормально двигаться, но Скай запретила даже разгерметизировать шлем, потому как у хантеров есть спецкапсулы для выслеживания людей на открытых пространствах и болотах.
— Сначала людей засекают разведчики беспилотники, — объясняет она мне, — а потом, если это один или несколько Бесстрашных, вышедших на охоту или просто прочесывающих местность, они телепортируются сюда и убивают их по одному. Или создают голографическую симуляцию нападения и под шумок убивают всю группу. Так что, Алекс, будь предельно осторожен. И когда я скажу «ложись», ты сразу ныряешь прямо в топь и отстреливаешься? Ясно?
Ясно-то, ясно, а то я никогда в разведку не ходил, блядь. Но вот я начинаю ловить себя на мысли, что мне дико, просто до чертиков нравится, когда она называет меня по имени. Я все никак не могу ухватить, что является побудительной причиной для этого, но когда она произносит мое имя. Я просто не могу больше ни о чем думать, кроме того, чтобы попросить ее сказать это еще раз. И потом… Мне так нравится, что она волнуется за меня. Смотрит тревожно, беспокоится. Так хочется спросить ее, откуда столько чести, да только не ответит она, да еще, скорее всего, и надуется!
— Скай! Сколько еще идти?
— Еще пару часов точно!
— Блядь, — вырывается непроизвольно, хоть показывать свои слабости командиру полигона не пристало. Но это просто хрень, уж насколько я ненавижу болота, а тут просто болотная бесконечность какая-то.
— А что такое? Устали, товарищ командир?
— Не особо. Просто жарко. И скучно. И сука, блядь… да когда уже это болото кончится!
Когда под ногами ощущается достаточно твердая и не такая склизкая поверхность, я даже поверить не могу такому счастью. Первое, что я делаю, — это валюсь на землю и снимаю шлем, потому что дышать я больше через раз просто не могу. Сразу же чувствуется смрад болота, но по сравнению с тем, чем приходится дышать в шлеме, это просто упоительно вкусный воздух.
— Схватите пулю в свою бедовую головенку, товарищ командир!
— Шлем не надену, — упрямлюсь я, — хочешь, сама меня пристрели, но мне надо бы немножко отдохнуть.
— Пф-ф, очень надо еще заморачиваться, вас и недовольники пристрелят за милую душу, мне то что, — с деланным безразличием она пожимает плечиком и садится рядом со мной, расстегивая и снимая свою защиту. — Сами меня прутом отходили, а мне что с вами делать?
— Да нет тут никого, не кудахтай, — я переворачиваюсь набок и наблюдаю за ней из-под полуопущенных век. — Если бы кто и был, то либо давно проявили бы себя, либо…
— А вот и нет, — она срывает травинку и задумчиво вставляет себе в рот, — они выслеживают. Охотятся. Тут они точно есть, мы пока по болоту пробирались, нас запалили, даже если не по разведчикам, то по приборам движения точно. Все, которые я знала и предполагала где могут быть, мы обошли, конечно, но это всего лишь отсрочит их появление, уж что-то мы обязательно задели.
— Ясно. Ладно, твоя взяла, сейчас еще немножко подышу и застегнусь, правда, — я, откидываясь на землю, кладу руки за голову, и, прикрыв глаза, глубоко вздыхаю. Что ни говори, а когда твой напарник — смышленая девчонка, это очень даже… бодрит. Хотя покемарить часок я бы не отказался.
— Э, — легкий толчок в плечо вырывает меня из дремы, — Алекс, не вздумай тут дрыхнуть! Не время и не место!
— Я сильный, волевой, уверенный и дерзкий, я еще пять минут полежу и встану, обещаю.
Я уверен, что она сейчас скажет мне что-нибудь едкое или гадкое. И уже прокручиваю в голове ответы на ее шпильку. Но ничего не происходит, девица сидит притихшая, но я точно знаю, что она рядом, я чувствую ее присутствие. То, что она делает в следующее мгновение практически полностью меня парализует. Она прикладывается рядом со мной, и, опираясь на локоть… проводит прохладными пальчиками по моей щеке. Если бы я совершенно точно не понимал на уровне сознания, что происходит, я подумал бы, что это сон и я ни за что не хочу его прекращать. Потому что у меня есть явное ощущение, что это делает она. Алексис. Пальчики исчезают, я отрываю глаза и встречаюсь взглядами с пристально смотрящей на меня Скай.
— Ты уже кому-то говорил эти слова, верно?
— Какие? — я вообще не понимаю, о чем она говорит. Пусть вернут пальчики. Ну, пожалуйста.
— Про пять минут, — она смущенно улыбается, и взгляд ее теплеет, — что ты встанешь?
— Откуда тебе это знать? — я, все так же лежа на земле, смотрю на нее, а она глядит куда-то вперед, и вид у нее задумчивый.
— Не знаю. Я… Это все на уровне ощущений, я не могу ничего понять. Ладно, давай, поднимаемся и пошли. Мы и так тут зависли надолго, нечего разлеживаться!
Она стремительно встаёт и идёт куда-то вперед, оставив меня в полном недоумении. Что это было и как это? Могла Алексис настолько близко сойтись с кем-то, чтобы рассказывать столь интимные вещи? Или… Все-таки Скай каким-то странным образом помнит или вспоминает то, что случалось с Лекси совсем недавно? Что вообще происходит? Девица довольно далеко уходит вглубь леса, и мне ничего не остаётся, как последовать за ней. Мы идём в полном молчании, каждый переваривая свою информацию, пока наконец она не останавливается и прислушивается.
— Тихо. Видишь вот тот курган? Сейчас мы поднимаемся на него, и ты увидишь там то, за что я просила у тебя одно желание!
Я не знаю, что меня сегодня может еще удивить больше, чем то открытие, которое я сделал. Да и открытие ли? Я ведь с первой минуты заметил, почувствовал что-то. Может быть… это она? Алексис? Но почему она тогда так странно выглядит? Что они с ней сделали? И как понять она это или нет?
— Смотри, Алекс! — Скай уже поднимается на вершину и указывает куда-то вдаль. Поравнявшись с ней, я не могу поверить своим глазам. Свихнуться можно, да ведь это… город! Почти такой же как Чикаго, высокие, полуразрушенные здания отчетливо видны вдалеке, подходы к городу все изрыты огромными воронками, и выглядит это место совсем заброшенным, но это точно когда-то давно был город!
— Почему ты мне не сказала сразу об этом, Лекси? — вырывается у меня от крайней степени удивления.
— Что? Как ты меня назвал?
— А? Прости, ты сказала что-то?
— Ты меня назвал «Лекси»… Какого хрена, Алекс?
— А… Я не хотел, извини, я просто задумался. Скай, конечно же, Скай, почему ты мне не сказала, что тут есть еще один город? Зачем было столько загадок?
— Я боялась, что ты попрешься сюда отрядом, а мы точно не дошли бы. Я не была там, но приближалась, хоть одной и очень страшно. Ну что? Пойдем?
— Подожди! Туда опасно соваться вот так сразу, надо хотя бы… последить за этим местом что ли? Черт, Скай, если бы ты мне сразу сказала, я бы… Ну это совсем другая вылазка, и провианта у нас нет, чтобы тут задержаться.
— Ну знаешь, уж от кого-кого, а от тебя нытья я вообще не ожидала. Дядя Эйт, ты что забыл кто мы и где мы? Что, поесть не найдем в лесу, где тут вода, я знаю, устроим привал рядом с источником и обследуем это место хоть сколько-нибудь, на карту его нанесем. А потом ты придешь сюда с отрядом, когда уже дорогу будешь знать.
— Сама только что ругалась, что я шлем снял, а теперь предлагаешь охотиться и пикники устраивать, — отчего-то опять накатывает раздражение. Какое-то потаенное чувство вины, что я назвал ее другим именем не даёт мне покоя, я такого себе не позволял даже в свои самые развратные годы. Девицы всегда очень сильно обижались, когда я называл их чужими именами, Скай могла сейчас обидеться и была бы права, а мне ничего не оставалось бы, как унижаться и просить прощения. А этого я всегда старался избегать.
— Принимающая станция находится с той стороны болота, поэтому если они и появятся, то только либо рядом с болотом, либо вообще с другой стороны. Пока доберутся до нас, мы их как минимум услышим или увидим. Так что тут вполне безопасно, с точки зрения хантеров. А вот в город соваться, конечно, без предварительной подготовки я не стала бы. Тут осторожность нужна и неспешность.
На меня оказывает все это такое впечатление, что я теряю бдительность и соглашаюсь с ней. Очень я потом жалел об этом, ведь чувствовал, что тут очень и очень опасно. Но мне надо было сесть и обдумать все увиденное за последний час. Пока Скай разводит костер, у меня есть время поохотиться и подумать немного. Значит, я был прав, девушки, Скай и Лекси связаны. На «Лекси» она не обиделась. Или виду не подала, а потом припомнит мне? Хотя это ладно, проехали. Скай совершенно точно знала Алексис, она иногда рассказывает такие вещи, которые знали только мы с моей девушкой, а значит, либо Скай — это Лекси, либо они так тесно дружили, что Скай понабралась от нее словечек, допустим характеры у них похожи, на том и сошлись, и Лекси рассказала ей обо мне. Рассказала о наших отношениях, свиданиях и встречах. Надо как-то… подтолкнуть ее, попытаться заставить рассказать что-то такое, что Лекси не могла ей поведать, но все-таки это было…
Скай
Громады полуразрушенных, бетонных остовов с зияющими пропастями выбитых окон и дверей, нависают со всех сторон над нашими головами и заволакивают горизонт, стоит нам только немного углубиться в город, пройдя по полностью растрескавшейся от времени ленте серого асфальта и пересечь какой-то полностью обвалившийся мост. Командир сказал, что это что-то типа эстакады для автомобилей, верю на слово — мне-то откуда знать. Наши шаги отдаются эхом по пустынным лабиринтам улиц, усыпанным всяким мусором, гнилой листвой и прочим хламом. Во многих местах здания захватила буйная растительность, встречаются маленькие пролески, раньше гордо именуемые парками — природа берет верх над бывшей человеческой цивилизацией. Алекс останавливается, пытаясь прочесть совершенно неразборчивые названия на проржавевших указателях, пока я, изумленно открыв рот, рассматриваю унылые, загрязненные пейзажи, представляя себе в голове, какого это — жить в настоящем облагороженном, чистеньком городе, не заблудится среди месива серого камня и бессовестно почемучкаю, требуя у Алекса пояснений на все увиденное, как у персонального гида.
— Эйт, а у вас в городе, тоже есть такие высокие, огромные здания? — свистящим шепотом пристаю я к командиру, стараясь соблюдать осторожность. Ведь не только я могла оказаться такой любопытной и найти этот город, да еще и близкое соседство с перемещающей станцией недовольных, как-то не способствует беззаботной прогулке.
— Небоскребы? Да, есть.
— И сколько в них этажей?
— В самом высоком, башне Джона Хэнкока, сто, — отзывается Алекс, зорко поглядывая по сторонам и держа оружие наготове, чтобы не быть застигнутыми врасплох.
— Ого, — только и получается выдохнуть, задирая голову вверх.
— В довоенное время там располагались парковки, куча магазинов и офисов, — продолжает моё просвещение он, — где-то посередине здания был огромный бассейн, жилые квартиры и обсерватория. Ты знаешь, что такое обсерватория? — приостанавливается Эйт, взглянув на меня.
— Конечно, знаю, — возмущенно фырчу я под его насмешливым взглядом. — А сейчас, что там сейчас находится?
— Да ничего, оно пустует, — жмет Алекс плечами, направляясь к очередному указателю, но и этот слишком подернут временем, и разобрать что-либо не выходит. — Мы используем его для своих тренировок, развлечений и военных игр.
— Да? И во что же можно играть аж на ста этажах? В прятки, что ли?
— И в них тоже, но Бесстрашные забираются на самый верх, с крыши открывается охуенный вид не только на весь город, но и на остальные окрестности застенья. А еще у нас там самый длинный зип-лайн в Чикаго, — говорит он с таким видом, словно я должна рухнуть в эстетический обморок или восторженно завизжать.
— И? — тяну я, приподняв брови. — Что такое зип-лайн?
— О-о, это несколько сотен метров стального троса, растянутого над землей под наклонным углом на высоте всего небоскреба. Человек фиксируется в петлю с помощью специальных снаряжений и по роликовой каретке на всей скорости летит над городом, это дает столько непередаваемых ощущений и адреналина, что даже повидавшие виды экстремалы остаются в полном восторге от пережитого. А вообще словами этого не передать, нужно самому прочувствовать, иначе не поймешь. Вернемся в город, я тебе обязательно покажу и полетаем. Тебе понравится, если ты действительно хочешь стать Бесстрашной.
Ну да, полетаем, если доживу, или ваши лидеры не засадят меня за решетку, или еще чего. Тьфу ты, что за пессимистический настрой?
— Ты, правда, возьмешь меня в город? — тихо спрашиваю его, заглядывая в слегка удивленные, стальные глаза.
— Конечно, возьму, а как же иначе? — со всей серьезностью выдает командир, а потом ухмыляется: — А что, ты думала, что я тебя в лесу оставлю, привязанной к дереву? — я только дергаю плечом. Нет, не думала, конечно, не думала… ну, ладно, совсем немножко. — И еще тебя надо показать Эрудитам, может, они смогут что-то сказать по поводу твоей потери памяти.
Тем временем мы выходим к горам обломков, обрушенных строений и противная дрожь пробирает тело, когда под моими подошвами слышится хруст стекла, покрытого пылью, мусором и кое-где пробившейся травой, наверное, здесь когда-то раньше были витрины магазинов. Проглатываю ком в горле, настороженно прислушиваясь к внутренним ощущениям, инстинкты самосохранения почему-то взвывают на все голоса. Алекс сам предельно настораживается, будто чует опасность и кивком головы указывает держаться поближе к зданиям. Мы крадемся вперед, к перекрестку после небольшого моста, через тонкую линию застойного водоёма, вниз по улице, озираясь по сторонам, но вокруг всё так же царит запустение и хаос. Пройдя пару кварталов, командир осторожно выглядывает за край уцелевшего куска бетонного ограждения и расплывается в странной улыбке, подзывая меня за собой.
— Скай, смотри, ты спрашивала у меня про поезда, помнишь? Так вот, у тебя есть возможность немного представить себе настоящий состав. Тут даже рельсы сохранились.
Он машет мне рукой, подгоняя, и моим глазам открывается картина длинного, полностью проржавевшего и немного покореженного металлолома, среди которого ясно угадывались с десяток вытянутых кабин со множеством окон, брошенного посреди еле заметной железной дороги, почти ушедшей под землю и насыпь. Вдоль нее тянется в небо большое количество толстых столбов, словно острые пики, когда-то соединенные проводами. Вот это да! Я аж ахаю, ярко представив себе в голове образ настоящего, работающего поезда и восторженно замираю, пока Алекс потихонечку продвигается к самому составу, заглядывая в нутро стальных коробочек.
— Ну как, впечатляет? — хмыкает он, наблюдая за моей реакцией.
— Еще бы, — снова открыв рот, присвистываю, а внутри разворачивается целый клубок необъяснимой эйфории. — Анишка рассказывала, что вы прыгаете на полном ходу.
— Да, чтобы попасть в Бесстрашие, неофитам нужно выпрыгнуть из вагона прямо на крышу штаб-квартиры, примерно на семиэтажной высоте.
А у меня вновь в памяти всплывают те образы и обрывки ощущений, которые появлялись перед глазами в момент чистки картошки и сердце начинает скакать в груди мячом. Неужели это может быть моими воспоминаниями, или всего лишь разыгравшаяся фантазия рисует такие чувства?
— Ты знаешь, — вырывает меня из ниоткуда низкий голос, — кажется, это метро. Там дальше въезд в тоннель, уходящий под землю.
Я смотрю с любопытством мартышки в направлении его руки, где угадывается темный, большой пролом с неровными краями, из-за обвала, куда уходят рельсы, слегка заросший кустарниками.
— Посмотрим?
— Не думаю, что это хорошая идея, — останавливает меня Эйт, — он может быть засыпан и лезть туда опасно из-за возможности обвалов. Прошло слишком много времени, конструкции крайне ненадежны, но можем посмотреть с краю.
— Пф-ф, не ворчи, мы всего одним глазком и обратно. Давай, Эйт. Интересно же, — зову я, почти бегом приближаясь к проему.
— Хрен с тобой, — бубнит он мне вслед, — хорошо, хоть фонари взяли.
Раздвинув ветки кустов, проскальзываем вперед в полном молчании, ступая тихо, как мыши, не ленясь просматривать разошедшиеся трещинами стены и потолок, чтобы вынырнуть отсюда в любую минуту, если понадобится. Два желтых кружка бегают по каменным сводам, под ногами шуршит ссыпавшееся крошево. Интересно, какая тут длина тоннеля и куда он ведет? Сердце гулко бахает, дыхание сбивается от затхлого воздуха, скопившегося глубоко внутри, где-то под землей и бисеринки пота выступают по лбу от напряжения и духоты.
А потом везение заканчивается, буквально метров через двадцать, наши носы упираются в баррикаду. Крупные куски обломков, железки, сваленные как попало, не оставляют особенных шансов протиснуться, словно кто-то подкидывает нам задачки одна сложней другой. Мы, не сговариваясь, пускаем яркие лучи вверх, над головами, но потолок хоть и слегка поврежден, а выглядит целым и без недостающих частей, что означает только одно — баррикада появилась не из-за обвала, а выстроена саморучно. Кто это здесь возвел и зачем? И самое главное: что же они там спрятали?
— Так, интересненько, — тянет командир, обстоятельно ощупывая лучом завал, пока я перевожу дух. — Основательно так поработали, хорошенько забаррикадировались, сил, бляди, не пожалели. И кто же это такой умный?
— Разгребать будем? — оглядевшись, уточняю я. — Если что-то спрятали, значит, нам это нужно!
— Ага, обязательно, — одобрительно качает он головой, передавая мне своё светило, джентльменски взяв на себя тяжелую часть работы. Осторожно, чтобы не спровоцировать возможный обвальчик, вытаскивает первый обломок, аккуратно пристраивая его возле стены. — Смотри в оба и посвети сюда.
— Так смотреть в оба или всё-таки светить, товарищ командир? — огрызаюсь я от волнения. Вот хрен знает, что это — обычное любопытство или тяга к приключениям, в любом случае, проверить, конечно, надо, но страшненько. Испарина аж на лбу. Но присутствие большого, сильного Бесстрашного изнутри переполняет уверенностью и надежностью.
— Так, отставить разговорчики! — строго так, ловко выуживая еще кусок железяки, что я прямо проникаюсь не только симпатией к этому обаятельному нервомоту, но и уважением, что меня не заставил таскать куски баррикады. Какой же милый парень!
Расчистив сбоку узенькую щель, мы запускаем в недра темноты луч фонаря, но разглядеть что-либо, кроме стального борта чего-то, покрытого толстым слоем пыли, оказывается проблематично.
— Давай, ты пролезешь, — взбадривает он меня, подпихивая к щели. — Не бойся, если что, я рядом.
Возмущению моему нет предела, лезть в эту пугающую темноту боязно, но другой альтернативы не существует, может, там вообще ничего стоящего нет, и Алекс таскает эти тяжеленные камни впустую, только тратя силы. Протиснувшись вперед, забираю у командира фонарь и осторожно осматриваю огромную махину, полностью занимавшую площадь тоннеля. Как же она вообще сюда вошла? Смахиваю ладонью висящую сеть паутины и пыль, а внутри загорается щенячий восторг пополам со сладковатой жутью. Поначалу я отказываюсь верить своим глазам, разглядев, что за подарочек нам тут оставили.
— Алекс, это… тебе нужно самому увидеть, — зову мужчину и подскакиваю, обнаружив его рядом буквально через пару секунд. Блин, как он пролез-то, там щель… а, ладно.
— Что это за хуёвина? — приглушенно вопрошает Эванс, охватывая взглядом находку.
— Мобильная передвижная база недовольных.
— Чего?.. — удивляется он, а потом злобненько рявкает: — Ах ты ж ёбт вашу мать! Какой только хуйни не придумали, суки, мобильная база! — если честно, я пугаюсь, что сейчас он станет колошматить своими кулаками по стенам, тогда обвал нам точно будет гарантирован.
— Ты чего, никогда таких не видел, что ли? Да что ж у вас за разведка-то, если и о передвижных базах ничего не знаете?
— Хватит уже выпендриваться, — еще немного повозмущавшись, остужает меня Эйт, заметно успокоившись и присев на корточки, начинает ощупывать днище железяки, бурча под нос ругательства. Да, да, магнитная индукция, товарищ командир. — Так вот что за штука оставила следы в лесу… Ты знаешь, как попасть внутрь?
— Конечно, знаю, через дверь, — шипя, как кошка, которой прищемили хвост, я нашариваю на корпусе раздвижную дверь, вот только сил отодвинуть ее не хватает, механизм давно не смазывали. — Помоги, не идет…
Мерзкий скрип ударяет по ушам, когда Эванс сдвигает в сторону стальную задвижку, самодовольно на меня поглядывая из-под полуопущенных ресниц. Ну ладно, ладно, большой и сильный, благосклонно улыбаюсь ему, пробираясь под его ручищей внутрь, освещая фонарями путь. Я раньше не была в таких, но пару раз видела и слышала о них от бойцов. Везде, куда ни глянь, царит бардак и пустота. Черт, неуютно-то как.
— Она заброшенная, и, судя по всему, довольно давно, — поясняю я, пока командир осматривает электронный отсек и направляется вглубь.
— Для чего их используют?
— В основном для разведки на дальних расстояниях и для телепортации на тех территориях, где нет возможности установить перемещающую станцию. Еще для сбора раненых, с поле боя, есть своя ренкапсула, — я открываю одну из панелей в обшивке, за которой и находится сама станция, показывая Алексу. — Не работает. У такой базы есть своё индивидуальное силовое поле, которое принимает цвет окружающего ландшафта и маскирует ее от лишних глаз, это компенсирует небольшую скорость передвижения, из-за тяжести бронированного корпуса и слабую маневренность. Работает она не от топлива, а от питания плазмабатарей. Как у киборгов, только намного мощнее, они должны находиться в заднем, кормовом отсеке. Снабжена двумя крупнокалиберными пушками в носовой части, кстати, проста в управлении, не сложнее чем водить тяжелую технику.
— Откуда ты знаешь, как водить тяжелую технику? — отрывается он от изучения мини-лазарета и подозрительно косится, медленно продвигаясь к столу.
— Не помню, но, кажется, меня этому обучали, — я только пожимаю плечом, зажав фонарик во рту и щелкая тумблеры центра управления внутреннего обеспечения.
— И с каких это пор хантеров обучают вождению техники? — почти беззвучно ворчит Алекс. Блин, как будто я знаю.
Если повозиться, то кое-какой ресурс можно выбить из аккумуляторов. Может, база и давно пустует, но такие вещи должны быть рассчитаны на долгий срок, да и если батареи сели, хоть чуток питания могло скопиться в резерве. Копошиться пришлось недолго, внутренние системы не повреждены и аварийный свет включить все же удалось. Несколько тонких, длинных ламп загорелись приглушенным мерцанием, вызвав скептический и хмурый взгляд командира. М-да, оваций, видимо, не будет. Только больше подозрений.
— Вот только давайте без вашей паранойи, товарищ командир, — примирительно выставляю руки вперед, — на сколько хватит остатков питания, неизвестно, так что нужно как можно быстрее здесь все осмотреть.
Молчит. Сопит многозначительно. Косится. Снова начинает бесить меня. Как в нем всё это умудряется сочетаться: надежность, сила, уверенность, взрывоопасность, самодовольство, подозрительность и безалаберная бравада — что меня начинает переполнять диким ощущением, когда не понимаешь, чего больше хочется: треснуть ему по спине, или, не уверена, наверное… поцеловать, что очень сложно скрывать такие эмоции за равнодушным лицом.
А еще это чувство выглядит настолько знакомым, примелькавшимся и почти уже родным, хотя я даже не уверена в том, что умею целоваться. Ох, не туда меня понесло. Обвожу взглядом всё запущенное помещение, кто-то здесь изрядно всё подчистил и разворачиваюсь в сторону Алекса, перебирающего на полу какие-то бумаги.
— Ты что-то нашел? Что это? — сую свой нос из-за его плечища, в надежде наткнуться на хоть что-нибудь полезное и проясняющее.
— Документы, вроде… — не отрываясь от своего занятия, поясняет командир, когда я плюхаюсь рядом на пол, вглядываясь в надпись на светлом картоне чуть заляпанной обложки одной из чудом уцелевших папок.
«Испытуемый №…» Номер замазан чернилами; крепкие мужские пальцы перелистывают потрепанные и переплетенные стопки листов. На первых страницах нет имени, только пол и возраст. Что случилось с этим самым «Испытуемым» из того, что нам удается разобрать и осмыслить, никак не складывается в полноценную картину. Среди строчек букв мелькает «реакция положительная» в следующем же абзаце уже «реакция отрицательная». На протяжении всего этого чертовски непонятного чтива анализы с отметкой «норма» с переменным успехом борются с «отклонением». Какие-то слишком странные и невероятные показания крови, подобных мне в принципе видеть не доводилось, но зато нормы я примерно знаю. Еще мы общими усилиями разбираем, что у «Испытуемого» сердце смогло выдержать перекачку какой-то неведомой сыворотки, зацепившись взглядом за краткое «признаки ремиссии». Но в конце записей, с немалым удивлением мы обнаруживаем на последних строчках краткое и бесцеремонное «ликвидирован»… Пару секунд я не понимаю, что именно вижу. А потом ослепляющей молнией мой мозг прошивает догадка и горечь.
— Это… это что, какие-то эксперименты, Алекс? — шепотом выдыхаю я, глядя во все глаза на растерянного и злого командира. Кажется, ему очень хочется кому-нибудь втащить.
— Очень на это похоже, — захлопывает он папку и начинает запихивать ее в рюкзак. — С этим будут разбираться Эрудиты, я толком ни хрена, если честно, не понял, кроме того, что сперва они проводили на этом человеке свои эксперименты, а потом его просто ликвидировали. Охуенные методы, с-с-суки. Скай, давай-ка собирай все листы с пола, и надо бы уже валить отсюда, мы могли привлечь ненужное внимание.
Всё правильно, мне нельзя оставаться без дела ни на минуту. Я должна заебываться, не должна быть предоставлена самой себе и сидеть сжавшимся комочком, в ужасе созерцая бумаги и переваривать прочтенное, иначе перепугаюсь до потери пульса и свалюсь в панику, грызя ногти. А сердце разгоняется и тяжко ударяется о грудину, моя обхилевшая выдержка постепенно подходит к концу, которому вторят пляшущие пальцы, при одной страшной мысли: сколько всего было этих самых несчастных «Испытуемых» и какой печальный финал их постиг? «Ликвидирован»?.. Что это вообще за эксперименты такие? Что-то на вроде тех, о которых рассказывал Майки? Нет, конечно, я слышала об экспериментах над людьми, часто находясь на нижнем лабораторном уровне полигона, но все равно, для меня это дико.
Я сгребаю еще несколько рваных и грязных, словно по ним хорошенько потоптались, бумажных листков, пока Алекс скидывает со стола себе в рюкзак найденные диски, как свет резко гаснет, что я аж подпрыгиваю до потолка от неожиданности.
— Всё, резерв закончился, — объявляю я, схватившемуся за оружие командиру.
— Уходим, — мотает он головой, явно пребывая в своих собственных мыслях, пока я запихиваю ему собранную стопку документов, больше ничего полезного найти нам не удалось. Плотно задвинув дверь и закрыв вход в базу, командир еще закидывает обломками проём, вновь маскируя его под обвал, и мы двигаемся на выход из тоннеля.
День уже плавно начинает перетекать в синие, густые сумерки, пока мы осматриваем еще одну часть города. Судя по всему, когда-то мирный, тихий райончик, застроенный закусочными, магазинчиками и одноэтажными, однотипными домишками с маленькими двориками, которые теперь представляли из себя кучи гнилья, погрязших в земле и траве. Тишина стоит везде, даже не слышно птиц, прячущихся в кронах деревьев, муторно становится на душе.
— Скоро начнет темнеть, нам нужно определиться, где мы будем ночевать: в городе или в лесу? — говорю я Алексу, пока он наблюдает за периметром, а я делаю отметки на саморисованной карте.
— На болото соваться неразумно, в темноте можно свалиться в топь и пиши пропало. — Конечно, он прав. Совсем не улыбается захлебнуться болотной жижей или спать на дереве в обнимку с веткой. — Поищем небольшое, крепкое здание с безопасными путями отступления. Если мы успели засветиться и охотнички уже бродят по нашему следу, то хотя бы будем готовы к нападению. До рассвета протянем, не боись. Датчики взяла?
— Взяла, — как-то вяло отбиваюсь я. Спать… все, чего хочет мой мозг и мое бедное тельце. Устала, устроить бы привал, да целесообразнее дождаться вечера, а пока проверить побольше территорию. Примерно, часа через три опустится тьма.
Следующий район, видимо, был заводской. Отовсюду виднеются обшарпанные трубы, глыбы плит и колья арматуры, но некоторые здания довольно неплохо сохранили свой вид. Немного осмотревшись и просканировав местность, так и ничего не найдя, мы проникаем в следующую часть этого гостеприимного городка, путь в которую, нам преграждает довольно внушительный ров, коими изворочены все улицы, и возникшая впереди преграда из бетонного, метра два с лихом, забора.
— Чудненько, что пиздец! — хмурится командир, ведя большой ладонью по твердой поверхности. — А заборчик-то, не так уж давно и подстраивали.
А ведь верно, в некоторых местах плиты бетона выстроены заново. Ни прохода, ни ворот мы не видим, может, они находятся на другой стороне ограждения, но пройдя вдоль тянущего серого массива еще пару сотен метров и свернув за угол, глаз радует все тот же вид целостного заграждения.
— Да нахрен, так перелезем, — вполголоса пыхтит Эйт, подставляя мне сложенные замком ладони под ногу. — Давай, подсажу.
Оказавшись верхом на заборе, пока командир карабкается следом, осматриваюсь. А здесь намного чище, чем в остальном городе. Нет разрухи, поваленных обломков и завалов, только немного листвы, и мусора, и здание, с покосившейся, приоткрытой дверью, высившееся посреди огороженной территории выглядело не таким старым. Вот только больше настораживает натянутая стальная сетка-рабица вдоль периметра и странное ощущение, что здесь все выглядит обжито, меня непроизвольно передергивает. Самую малость. Запах еще странный, неприятный, не могу понять какой, но не похож он на запах улиц и совсем давно заброшенных помещений. Сердце разгоняется так, что из ушей сейчас выпрыгнет — ой, как мне всё это не нравится.
— Воняет как-то странно, — констатирует Алекс, ловко спрыгивая вниз, — будто животное где-то сдохло.
— Тебе не кажется подозрительным, что здесь слишком чистенько для безлюдного города? — добавляю я маслица в огонь.
— И сетка относительно новая, — шепчет командир, подобравшись, указывая на слегка облезлую, желтую табличку с нарисованной молнией. — Значит, здесь было электричество. Похоже на лагерь для пленных.
— Или «испытуемых», — осеняет меня.
— Ладно, проверим.
Он кивком подзывает за собой, осторожно скользя вдоль рабицы. Намертво зажав в ладони APP и вздохнув поглубже, унимая разошедшееся сердце, пушинкой следую за мужчиной. Тишина стоит невозможная, давящая на нервную систему и паника набирает обороты. Ах ты ж, блядь, я боюсь аж до судорог, но любопытство сильнее. Вход в другую часть двора заперт, но замок чисто символический, видимо, больше полагались на электрический ток. Один удар ногой — и дверь распахивается, успеваю ее придержать, чтобы не врезалась в сетку, и так шумим, а слух начинает улавливать посторонние шорохи. Мы только приготавливаемся, выставив на звук оружие, как порыв ветра подхватывает витающий запашок разложения и ударяет им в ноздри. Бля, глаза режет, отшатываюсь, и мой желудок подскакивает к горлу. Проморгавшись и усмирив печальные позывы, я вижу выходящего из здания человека в голубой, грязной пижаме. Вот только походка у него странная, подволакивающая.
— Стоять, не двигаться, — предупреждает его командир. — Кто вы? Сколько вас здесь? — мужчина все приближается, вытянув вперед руку, словно прося помощи и открывая рот, точно скалится. Хрипит. Его лицо покрыто чем-то странным, будто гнильем, а глаза страшные, безэмоциональные, потерявшие все человеческое, подернуты желтоватой пленкой. Мертвые глаза. — Вот же ж ебанная хуйность! — ругается Эванс, когда до его сознания доходит все увиденное, а у меня, так вообще язык отсыхает, потому как из дверей вываливается еще парочка в таком же виде. А за ними уже толпища!
Эти люди… Сердце останавливается и не вздохнуть. Похоже, единственный, кто любит охуитительно пошутить, это судьба, при этом ее слегка экстравагантный юмор вместо улыбки вызывает совершенно иное. Например ступор и шок. Я готова поклясться, что эти люди мертвы, и уже давно — их руки и лица не измазаны, они разлагаются. Землистая кожа висит клоками, покрытая бурым. И запах этот, никто не смог бы выдержать такой вони. Они жутко хрипят, тянут скрюченные пальцы, разевают гнилые рты… Сердце заходится от страха. Мамочки! Да как такое вообще может быть?
— Алекс, назад, они мертвые, — выстанываю я, вцепившись в пистолет и изо всех сил стараясь не дышать.
Тем временем первый почти доходит до командира, а я сжимаю зубы и готовлюсь орать, но вместо этого выстреливаю. Так страшно мне, наверно, никогда не было, когда человек просто немного дёргается назад, ведь стреляла-то я ему в сердце, и продолжает движение. Мороз ползет по лопаткам, пальцы подрагивают на курке, жутко-то как, на нас медленно ползет хрипящая толпа, и Алекс выпускает патрон, подстреленному мной мужчине в голову, разнося череп. Тот падает и уже затихает. Вонючая жижа и ошметки мозгов растекаются по асфальту. А дальше всё, как в кошмаре.
Сердце громко и больно выстукивает в груди, ладони потеют. Уф! Мы осторожно пятимся назад, прикрывая рукавами носы и отстреливая всех, кто только протягивает к нам свои гнилые руки, сдерживая позывы тошноты. Едкий запах пороха расплывается по двору, но вонь разложения стоит невозможная. Выстрел, еще выстрел, тела валятся, но на их местах появляются новые. Просто заставляю себя не паниковать, иначе нам конец. Сколько их здесь? Много. Десятка два мы уже уложили, а они все прут напором, вынеся собой висящую дверь здания. Че-е-ерт, а они ж нас сожрать хотят!
— Скай, их слишком много. У нас патронов не хватит, — я слышу голос Алекса, как сквозь вату, шарканье чужих ног разносится над городом и выстрелы. — Надо уходить! — Командир нервно поигрывает скулами и пытается оттеснить меня за спину. Ну, это он здорово придумал, конечно.
— Прекрати за меня трястись и не отвлекайся, — шиплю я на него, выцеливая еще одного подобравшегося. Не хочу, чтоб он вертел башкой приглядывая, сам подставляясь. Черт возьми, я боюсь за него больше, чем за себя. — Я сама о себе позабочусь.
— Позаботится она, блядь! — рявкает Эванс. — Живо пошла, я прикрою.
Ох, ебт твою мать, выколупываю из душонки, свалившейся в пятки, остатки храбрости и судорожно ищу глазами хоть какое-то убежище. От забора нас неумолимо оттеснили, придется пробиваться к зданию.
— Пожарная лестница, — восклицаю я, бездарно упустив момент, как на меня выныривает один покойничек и, на удивление крепко вцепившись в плечо, решает мной полакомиться. Шизануться можно — пасть разочарованно щелкает, не урвав кусочка. — Да блядский черт!
Рядом ахает выстрел, затылок разлетается вдрызг, окатив меня зловонной мерзостью. Всё, ща блю… Командир ногой отпихивает от меня труп, второго за шкирку и со словами «пшелнах» отшвыривает на подступающих, расчищая дорогу, и подгоняет вперед, где по серой стене, змеится дребезжащая лестница. Ебанутся же, а вдруг она нас не выдержит, но цепляюсь за скобы, трясущимися от напряжения руками. Выбора нет, придется лезть. Лишь бы там никого не было. Путь наверх кажется бесконечным — десять метров до цели. Пять… Три… Два… Один…
Взмокшие выскакиваем, оглядываясь, нацеливая стволы — никого, фу-ух! Теперь мы в относительной безопасности, на крыше, старательно переводим дух и жадно хватаем свежий воздух. Я со стоном сползаю по парапету, ножки подкашиваются, сжимаю пляшущие кисти коленями и отдуваюсь. Тело дрожит от схлынувшего адреналина, пока мозг пытается переварить все случившееся. Камень с души — живые, я выдаю самую неприличную из всего своего словесного запаса, злобную тираду в небо. Командир округляет глаза. День клонится к вечеру, скоро начнет смеркаться. Надо еще как-то выбраться отсюда и найти ночлег до того, как совсем стемнеет.
— Боже, как же воняет, — тоненьким голосочком, жалуюсь я Алексу, очень недовольно смотрящему вниз, на хрипящую массу.
— Я не заметил ни у одного видимых следов повреждений, и они примерно все в одинаковой степени разложения.
— И одеты одинаково, в медицинские пижамки лаборатории недовольных, — добиваю я шокированного командира.
— А это значит… — Что это значит, озвучивать Эванс не спешит, и так всё понятно. Какие-то очередные эксперименты с сыворотками или допингом, а то и похуже. Хотя, куда уж хуже? — Что за херня их превратила в это? Скай, ты как, нормально? — отмирает он, тревожно меня осматривая и протягивая руку, помогая подняться. Нет, не нормально, совсем-совсем не нормально. Я и так сумасшедшая, а тут такое! До меня доходит, что все, кто там, внизу — мертвые, но относительно живые. А такого не бывает! Прошибает холодный пот и сердце несется вскачь вне всяких ограничений скорости, пульс болезненно грохает в висках, дурнота накрывает одним разом, сквозь гул в ушах я слышу низкий голос и лечу в спасительное забытьё.
***
Прямо из стены, на меня, ме-е-едленно шаркают… Серьезно? Серьезно? Устрашающие рожи — гнилые, серые, поддернутые тленом. Скрученные пальцы тянутся ко мне, загребая воздух и злобно хрипя. Глаза затянутые мутной пеленой, окровавленные рты с гнилыми зубами, открываются в страшном оскале. Ебать… это что, зомби, мля? Ребят уже как ветром сдуло, а на меня куча мертвечины шаркает.
Нервный смешок вырывается сам собой. Где Эрудиты их нарыли? Голограммы? Ну конечно же! Вот идиоты, зомбарей испугались.
— Да вы чего, они же не настоящие! Ну, чего вы испугались-то? — ору я, пятившимся неофитам. Но они и не думают останавливаться, выпучив глаза, так и отступают назад. — Ой, придурки вы, это же голограммы. Зомби не существует! — угораю я, согнувшись пополам от хохота.
Подхватив кусок кирпича, я запускаю в голову ближайшему мертвяку. Кирпич пролетает насквозь изображения и врезался в стену. Я радуюсь ровно полминуты. Целая толпа страшил в драной и бурой, от крови одежде, топают прямо на меня. А за ними — ё-моё! Вот это уже реально стра-а-ашно! А за ними, грациозно и не спеша, на массивных лапах, выхаживают парочка волкодавов. Мое сердце, прямо из желудка скатывается в пятки, озноб покрывает всю кожу острыми мурашками, а волосы встают дыбом. Злобные твари, угрожающе лязгая клыкастыми пастями, с капающей слюной, начинают рыть своими когтистыми лапищами, чуть пригибаются, напряженные, словно перетянутые струны явно готовясь бросится на меня. Ах, пиздец, нахер, нахер, нахер! Паника накрывает с головой, полностью выключив разум и взбаламутив нервишки. Взвыв, подобно сирене, под становившееся еще интенсивнее рычание, я метаюсь в сторону. Ой, мамочка! А бежать-то некуда. Заприметив только довольно высокую ограду, выворачиваю к ней. Эх, была не была! Попробую залезть.
Ка-кажется, они бегут за мной! Я слышу, как они утробно клокочут, рычат, лают и царапают по земле когтями. Ма-а-а-а-ама! Перебираю конечностями все энергичнее, забор уже в каких-то двух-трех метрах от меня. Оглядываюсь. Кто-то еще бежит за мной? Или это просто глюки? Чьи-то руки хватают меня и тащат в сторону, отдирая мои вцепившиеся в ограду пальцы. Мои руки расцепляются с неожиданной легкостью, меня колотит так, словно от удара током. Рычание волкодавов становится еще громче и устрашающе, и сразу же следом по всей окрестности разносится душераздирающий вой. Блядский черт, это я так ору? Оцепенев, прижавшись к чему-то большому, теплому, утыкаюсь туда лицом. Не хочу я видеть, как меня будут жрать! Рычание стихает, приоткрываю глаза. Спокойный голос говорит что-то, мое ухо прижатое к грудине слышит равномерный, слегка ускоренный стук.
— Да не ори же ты, детка, — уговаривает меня спокойный голос, пока я верещу, — открой глаза и посмотри, они ненастоящие, это просто изображение. Слышишь? Глаза открой! — я только мотаю головой. Нетушки, я и так прекрасно все видела. Приподнимаю лицо немного, взгляд упирается в волевой гладко выбритый подбородок, изогнутые в усмешке мягкие губы…
Алекс
— Боже, как же воняет, — обморочным голосом пищит девица, а у меня голова ничего не соображает из-за открывшейся нам картины. Ну ни хуя себе сходили на прогулку в город, бля.
— Я не заметил ни у одного видимых следов повреждений, и они примерно все в одинаковой степени разложения, — вот только хотелось бы понять, каким образом полутрупы ходят, я честное слово, вообще никогда не думал, что такое возможно, да вот поди ж ты!
— И одеты одинаково, в медицинские пижамки лаборатории недовольных.
— А ведь верно, я-то не заметил во что, блядь, одеты зомби, в следующий раз обязательно присмотрюсь, ебановрот! А это значит… — Это значит, ебать в качель, что вся эта хуйня оттуда. — Что за херня их превратила в это? — не нравится мне бледно-зеленый вид девицы, как бы она опять в обморок не свалилась. — Скай, ты как, нормально? — я протягиваю ей руку, она вроде бы за нее берётся, но не успеваю я закончить фразу, как Скай начинает оседать и я еле смог ее подхватить, чтобы она еще головенкой о бетон крыши не шваркнулась. Ах ты ж, девочка, непросто тебе пришлось, а?
Так, ладно, этим, внизу, сюда так просто не залезть, они пытаются, но срываются со скоб, есть время немного передохнуть и собрать мозги в кучу. Тьфу, бля, после разлетающихся черепушек не совсем удачное сравнение. Первым делом надо избавиться от следов этих тварей на одежде и коже, мало ли как они заразны могут быть. Надо сделать регенерацию и антибиотик, а потом, по приходу на полигон, дать задание Зои, чтобы она изучила нашу кровь и сказала, что можно с этим сделать и надо ли. Черт, откуда же? Скорее всего, в этой передвижной лаборатории проводили какие-то опыты и, как я вижу, не совсем удачно. Я бы даже сказал, совсем неудачно, интересно, сами недовольные тоже среди них или только «испытуемые»?
Я раздеваю девицу до трусов и обтираю ее тело антисептиком, на всякий случай. Она никак не реагирует, но тут на крыше довольно прохладно, и надо бы поскорее ее одеть. А она ничего вообще-то ладненькая. Тьфу, твою мать, ну что за… Я как могу, вытираю все нежелательные следы с ее и своей одежды, вылив почти весь антисептик, и чувствую, что она начинает просыпаться от едкого запаха. Веки дергаются, она глубоко вздыхает и, открыв глаза, пристально смотрит на меня.
— Что? — приподняв брови, спрашиваю ее. — Что-то увидела на мне не то?
— Мне кажется, что я боюсь собак, — вдруг совершенно неожиданно и не по теме заявляет она, — а зомбаков нет. Кажется.
— Ты странная, у тебя все нормально?
— Да, — отмахивается от меня девица, деланно равнодушно пожимая плечами, — порядок. Ты придумал, как мы будем выбираться, или все опять ложится на мои хрупкие плечи?
— Я так понял, что они среагировали на тепло. Чтобы сбить их с толку, надо устроить тепловой источник, чтобы они вокруг него тусили, и тогда можно будет съебнуть через забор подальше отсюда.
— Это прекрасный план командир, одно но: что жечь будем?
— Как ни странно, у меня есть топливо для розжига костра. А мусора тут дохера. Давай, ты как? Сможешь мне помочь, или мне опять все сам да сам?
— Да уж помогу вам, товарищ командир, исключительно из уважения к вашим сединам, — зубоскалит девица, которая, кажется, вполне пришла в себя после такого потрясения. Я был прав, она настоящая Бесстрашная. Не испугалась, не запаниковала, а то что в обморок хлопнулась… так она хлопалась и от менее страшных вещей.
Мы сгребаем весь мусор какой был на крыше и обливаем его топливом, которое у меня было в выкладке. Гореть будет час, не меньше, за это время успеем уйти. Главное, выбраться с крыши незамеченными.
— Жаль, что в болоте нельзя искупаться, да, дядя Эйт? — опять подкалывает меня Скай. — А то, как в прошлый раз, в болотной водичке искупались бы — за своих у них сошли бы.
— Ладно, хорош уже умничать, выбираться надо. По лестнице нельзя, там нас ждут, надо будет спускаться по тросу с другого конца здания. Спускалась когда-нибудь в обвязке?
— Конечно, спускалась, — серьёзно отвечает Скай. — Трос-то есть?
— Нет. Вместо него попробуем использовать антенну здания, там и провода есть, я пока мусор собирал, проверил, похоже, они достаточно крепкие.
— «Похоже»? Почему мне кажется, что ты хочешь нас угробить? — я только рукой на нее махаю: что-то встреча с зомби странно на нее повлияла.
Сделав обвязку по всем правилам, мы спускамся почти без проблем и бежим что есть мочи, пока зомбаки все пытаются влезть на здание по скобам. Не мешкая ни секунды, мы перебираемся через забор и останавливаемся, чтобы перевести дыхание.
— Скай, слушай сюда, — отдышавшись, говорю я ей, — на полигоне никому ни слова о том, что мы тут нашли. Как придем, ни с кем не общаться и не разговаривать, сначала в карантин. Командирам и лидерам я доложу сам, если с нами все в порядке и в нашей крови нет ничего, что может нас заразить, значит, считай, что нас пронесло. Ходу сюда нет, пусть с этим разбирается особая группа Эрудитов. Ты — ни слова никому, поняла? Для всех остальных — мы ходили в рейд на болото, повстречали хантеров, отбились. Ясно?
— Да уж ясно, — вдруг как-то грустно говорит она. — Алекс, а что если мы тоже… как они… что тогда?
— Тогда нас ликвидируют, пока мы еще будем в карантине. Все просто. Тут такое дело.
— Понятно, — она как стоит, так и отворачивается, а я думаю, что это как-то неправильно все. Неужели вот так и закончится, я вроде бы нашел как-то связанную с Лекси девушку, и вот теперь из-за каких-то полумертвых уродов я должен пожертвовать всем. — Ладно, че уж теперь. Давай обратно двигать.
***
— Дин, ты понял какого хрена творится в этом месте?
Лидер Эрудиции смотрит на меня через экран монитора и только качает головой.
— Я не устаю удивляться тебе, Алекс. Как ты вообще еще жив с такой бедовой головушкой, объясни? Ну почему ты вечно влипаешь? Но сейчас как-то тебя пронесло.
— Так ты выяснил или нет? — слегка раздраженно пытаюсь заткнуть этот воспитательный фонтан. — Мы там случайно оказались, понятно? Я уже говорил тебе, спонтанно наткнулись на это место, когда патрулировали территорию.
— Ну да, и специально прошли несколько километров по болоту, благодаря которому эти особи и не смогли пробраться больше никуда. Ладно, в конце концов у тебя есть начальство, пусть они тебе вправляют мозги. Из тех бумаг, что ты мне отправил, ясно только то, что эти эксперименты были связаны с продолжительностью жизни. Недовольные пытались создать эликсир молодости, у них, как мы видим, не вышло. Да, испытуемые не умирают, но и не живут, превратившись в нечто. Они, видимо, не сразу поняли, что подопытные не умирают и не сжигали тела. За что и поплатились.
— Эрудиция уже имела дела с такими экспериментами, так ведь? На игре в «Захват флага» голограммы зомбаков очень уж походили на наших разлагающихся друзей.
— Да, к сожалению, было дело. Правда, очень давно, еще до изобретения полной регенерации, Джанин по молодости, оказывается, тоже пыталась продлить годы на земле, старалась создать сыворотку, которая помогала бы жить вечно. Опыт с треском провалился и больше к нему не возвращались, однако, видимо, не всем было очевидно, что переть против природы напролом не стоит.
— Так это что? Инфекция? Вирус?
— К счастью, нет. Заразиться этим нельзя, это чисто генная мутация, лишь если провести определенные манипуляции, связанные не только с введением в кровь химических веществ, там еще много других воздействий замешано, в том числе и радиация. Я послал Зои инструкции что делать с вами, какое-то время придется побыть в карантине, но ничего страшного с вами не произойдет. Но, Алекс, твое безрассудство…
— Да понял я уже, понял… Город издалека выглядел совершенно запущенным, заброшенным и не подающим признаков жизни. Что, было бы лучше, если бы мы поперлись туда отрядом и кто-нибудь погиб? А так мы выбрались и даже, кажется, в целости и сохранности.
— Ладно, держите меня в курсе вашего состояния. Город мы зачистим, все там обследуем, вы, главное, не суйтесь туда, пока мы не дадим добро, а после разберетесь, что с этим счастьем делать. Все, Алекс, бывай!
— Дин! Подожди, у меня еще один вопрос. Тут такое дело, ты знаешь, мне кажется… Что я схожу с ума.
— Что еще? — у Дина вытягивается лицо. — Все-таки воздействие есть? Ты что-то чувствуешь, какие-то изменения?
— Да нет, это не связано с походом в город, — я задумчиво потираю подбородок, прикидывая, как же донести до эрудита свое состояние, — это случилось много раньше. Понимаешь… Черт, не знаю как объяснить, но я вижу одну девушку, а на самом деле это другая. Это превратилось в навязчивую идею. И мне кажется, что я долго не выдержу.
— Твои галлюцинации, случайно, не связаны с невоздержанностью алкоголем? Или воздержанностью в другой области?
— Алкоголь точно нет, а вот второе… Не знаю, Дин! Ты Эрудит, ты и скажи мне! Я ничего не могу с собой поделать, я даже назвал ее другим именем, вижу улыбку, жесты, взгляд другой девушки в той, которая даже незнакома с этой другой. Черт, даже проговорить это трудно, я совсем запутался.
— Какие-нибудь еще признаки, кроме твоего восприятия есть? Быстро и подробно рассказывай мне все, не упуская ни одной детали! — внезапно серьёзно говорит Эрудит.
Дин слушает меня, ни разу не перебив, иногда задавая уточняющие вопросы и что-то записывая в планшет. По мере моего рассказа он хмурится, складка на лбу становится все глубже, а серые глаза под прозрачными стеклами очков все настороженнее.
— Слова, поступки, ощущения… Не знаю, но мне кажется, что это она, меня тянет к ней так же, как к той, что давно нет. И знаешь… она вспоминает. Не говорит мне ничего, но я заметил, она иногда на меня очень пристально смотрит, а потом выдает что-то, что было у нас с Алексис. Как такое может быть?
— Так, Алекс, слушай меня. Все очень серьезно, ты должен обязательно показать мне эту девушку. Если это то, о чем я думаю, значит, у недовольных оказалась очень опасная технология, которая может сильно навредить. Как только появится возможность оказаться в Чикаго, не медля ни секунды, привези ее ко мне!
— Дин. Это может быть Алексис?
— Я не могу точно сказать, но, в принципе, это возможно. Однако не питай особых надежд, если они действительно стерли ей память и совершили переброску, то шансов очень мало.
— Что это за технология? Как такое может быть?
— Это долго объяснять и ты вряд ли поймешь. Но это возможно. Конечно, остается шанс на то, что девушки просто были близко знакомы, а память ей стерли, чтобы уберечь психику от какого-то воспоминания, но все, что ты рассказываешь, очень настораживает. Точнее смогу сказать, когда осмотрю девушку. Ты пока не распространяйся об этом, девушку можно сильно травмировать, если искусственно пробудить ей воспоминания.
— А если она сама все вспомнит?
— Не знаю, Алекс, ничего не могу сказать определенного. Да, мы занимаемся этим вопросом, но очень непродолжительное время для того, чтобы уверенно о чем-то говорить. Будь осторожен!
— Ясно. Я понял тебя, Дин.
Экран отключается, а я еще долго не могу прийти в себя. Я только больше запутываюсь, становится совсем тоскливо. Если Скай — это Алексис, то где же тело Алексис? И что это за переброска? Дин прав, если у них есть такая технология… Черт, и лидер у них! М-да, чувствую я, просто не будет.