Глава 28. Исповедь
Как никогда прежде отличавшийся величием и роскошью Крендерфорд-Хаус, потеряв былые краски, теперь обрел хмурый и зловещий вид. Осенняя тишина, лишь иногда прерываемая гулкими порывами ветра, больно давила на уши. Застыв, подобно изваянию, Николас казалось потерял счет времени — он стоял, и не решался подойти.
Где-то неподалеку раздался встревоженный птичий крик. Взметнувшаяся в небо воронья стая, громко хлопая крыльями, пронеслась над головой и, описав круг над особняком, расселась на верхушках близрастущих деревьев. По коже побежали мурашки. Страх неизбежности сковывал тело, однако Николас понимал, что бездействие ничего не изменит —приложив над собой усилия, он свернул на аллею, ведущей прямо к дому.
Ждать пришлось недолго. Вскоре после нескольких неуверенных ударов в парадную дверь она отворилась, и в проёме показался дворецкий — тот самый, который встретил его в день, когда всё только начинало оборачиваться в прах.
— Слушаю вас, сэр.
— Мистер Брекстон?
— Кажется, я припоминаю вас, сэр, — услышав свою фамилию, тот лукаво прищурился.
— Если вы к леди Джеймс с визитом, то могу вас огорчить: она не принимает гостей.
Вспомнив последнюю их встречу, Николас нервно сглотнул. Никогда прежде его желание увидеться с тетушкой не было столь ничтожным.
— Не совсем. Я бы хотел повидаться с лордом Джеймсом.
— К сожалению, лорд Джеймс отбыл по делам. Ему что-то передать?
— Нет, — Николас качнул головой и замолчал. Чувство, что за ним наблюдают, тут же охватило его, как только он заметил в одном из окон женский силуэт, который исчез так же быстро и неожиданно, как и появился.
— Сэр?
— Не могли бы вы сообщить леди Джеймс, что прибыл её племянник? — чуть поколебавшись, выдавил из себя Николас: каждое слово давалось ему с трудом. — Это не займет много времени, обещаю. Мне лишь нужно задать ей один вопрос.
— Увы, но это невозможно.
— Тетушка, видимо, до сих пор гневается на меня, — Николас иронично усмехнулся. — Но в том, что случилось, нет моей вины. Поймите, это очень важно...
— Это не моё дело, — дворецкий неодобрительно поджал губы. — Леди Джеймс изволила не разглашать причин своего решения. Я бы настоятельно рекомендовал вам покинуть это место, сэр.
Впервые за длительное время Николас, нервно хмыкнув, высокомерно вскинул подбородок.
— Так и знал, что это бессмысленно, — холодно бросил он. — Всего доброго, мистер Брекстон.
Ничего не ответив, дворецкий закрыл дверь, поспешив запереть её изнутри. Брезгливо поморщившись, Николас покинул порог Крендерфорд-Хауса. Он шел, не оборачиваясь, с трудом совладая с нахлынувшим чувством невыносимого отвращения к тетушке Маргарет, которая очевидно что-то от него скрывала. Под ногами похрустывал гравий — по мере того, как Ник отдалялся от дома, его надежда таяла. Вопросы оставались без ответов, и он не знал, что делать дальше.
Вскоре от особняка остались лишь прячущиеся за ветками раскидистых деревьев размытые очертания. Макэлрой хотел уже свернуть на одну из улиц, но вдруг его внимание привлек экипаж — запряженный парой гнедых лошадей, он мчался прямо ему навстречу. Не отдавая себе отчет в том, что делает, Николас растерянно застыл среди дороги, будто завороженный.
— Стой!
Крик возницы заставил его придти в себя. Раздалось громкое ржание, и карета со скрежетом остановилась.
— Неужто захотелось угодить под копыта? Мистер, совсем уж ополоумели!
Ник ничего не ответил. Он молча стоял, оглядывая экипаж, который казался ему довольно знакомым. Через несколько мгновений шторка на окне дрогнула и отодвинулась в сторону, а вскоре за ней открылась и дверь.
— Мистер Макэлрой? Какая неожиданность видеть вас здесь. Что вас привело в Ричмонд?
Усталый мужской голос заставил Николаса вздрогнуть всем телом.
— Лорд Джеймс, я искал вас. Какое облегчение... — он слегка склонил голову в приветственном кивке. — Я уже было утратил всякую надежду на то, что смогу поговорить с вами.
— Мы можем обсудить интересующий вас вопрос в более домашней обстановке? Мне кажется, что улица — не лучшее место для беседы.
— Я только оттуда, и смею признаться, что это было весьма унизительно... — Николас стиснул зубы, и на скулах у него заходили желваки. — Дело весьма деликатное, и я бы не хотел видеться с леди Джеймс. Ни при каких обстоятельствах.
Джеймс нахмурился.
— И что же это за дело?
— Оно касается вашей воспитанницы.
— Что? — голос лорда дрогнул: сделав паузу, он махнул рукой в приглашающем жесте. — Садитесь. Вы расскажете мне всё, что вам известно.
Даже несмотря на то, что в экипаже было темно, Николас не смог не заметить, каким осунувшимся и изнеможённым стало лицо Джеймса Клементайна — оно напоминало безучастную, ничего не выражающую маску. То, о чем безмолвно говорило печально-обреченное выражение его потухшего взора, безмерно пугало и заставляло сердце стучаться быстрее. Там, на самой глубине, плескался ответ. Ответ, который Ник больше всего боялся услышать.
— Скажите, это правда?
Сложив руки на коленях перед собой, лорд Джеймс тяжело вздохнул.
— Вы ведь что-то знаете, — не унимался Николас: с каждой минутой ему становилось все труднее удерживать овладевавшие им эмоции.
— Вы верите в проклятия, мистер Макэлрой?
Снаружи послышался тоскливый вой усилившегося ветра. По стеклу заскользили первые дождевые капли. Они змеились, сливаясь в косые струйки, и с каждой секундой их становилось все больше и больше.
— Верю в совпадение. Или же чей-то злой умысел.
— Как вы думаете, то, что произошло с Хартли, это совпадение?
— Не совсем понимаю, о каком совпадении идет речь? — Николас недоуменно вскинул брови.
— Мисс Алекс... Моя родная племянница. Накануне с ней произошла беда — она поехала за покупками и не вернулась. Кто-то похитил её и избил, да так, что бедняжка не только лишилась памяти, но и дара речи. Она сейчас находится в Дублине под наблюдением доктора Флинна. Я был там, когда пришло письмо. Оно свалилось на меня, как гром среди ясного неба, и я не верил в случившееся до того момента, пока сам не увидел...
Ник напрягся.
— Пока не увидели что?
— Пока не увидел тело, — Джеймс отвернул голову, пытаясь скрыть предательский блеск в глазах. — Точнее то, что от него осталось.
Внутри как-будто что-то оборвалось, и по телу побежала противная дрожь. Руки медленно поползли к побледневшему лицу. Сжав пальцами переносицу у глаз, Николас прикрыл их и скорбно поник головой.
— Я не могу поверить в то, что её больше нет, — выдержав паузу, тихо произнес он. — Вы точно не ошиблись?
— Как я могу ошибиться, если...
Джеймс замолчал. Перед мысленным взором вновь возникла размытая картина: тело, накрытое простыней и безжизненно свисавшая рука с поблескивающим на ней берилловым браслетом.
— Вы не договорили.
— Это уже не имеет никакого значения. Хартли Вайт мертва. Она осталась только в наших с вами воспоминаниях, мистер Макэлрой.
— Вайт? Николас отчетливо помнил тот вечер, когда Хартли поведала ему о своем происхождении, но решил промолчать.
— Наверняка у вас возникло много вопросов. Но прежде чем вы получите на них ответ...
—Мне нечего скрывать, лорд Джеймс.
— Зачем вы здесь? Насколько мне известно, вы с Хартли не были близки.
— Это совсем не так, — тихо вздохнул Ник, и по его губам скользнула печальная улыбка. — Я даже позволил себе вольность просить её руки, но увы, леди Джеймс была непреклонна... Разве она не уведомила вас об этом?
Джеймс непонимающе сдвинул брови. Он смотрел на Николаса немигающим взглядом, так, как будто увидел в нём кого-то ещё, прежде совсем ему не знакомого.
— Я ничего не знал, — выдержав паузу, сиплым голосом проговорил лорд. — Полагаю, теперь вам есть что рассказать.
— Только боюсь, что после моего рассказа вы меня возненавидите.
— Вы любили её?
Вопрос прогремел подобно выстрелу, раздирающему между ними сотканный из недомолвок невидимый занавес. Сглотнув комок из боли и напряжения, Николас отвернулся.
— Если бы это было так, мне стоило бы навсегда оставить её в покое. Увы, но поглотившие разум упрямство и спесь заставили меня затеять игру, на кону которой оказались жизни безмерно дорогих мне близких. Как жаль, что осознание этого пришло слишком поздно. Моя сестра... Я глупо полагал, что это Хартли виновата в её смерти. Думал, что это она предала меня.
— Мисс Рашель? — Джеймс выдержал паузу, вперив в Николаса взгляд, полный недоумения. — Прошу прощения, мистер Макэлрой, но я об этом тоже ничего не знал.
— Она покончила с собой. Из-за письма. Письма, отправленного леди Джеймс. Новость о том, что Питер Гарленд связывает себя узами брака с мисс Хартлей Клементайн свела мою сестрицу в могилу, а ведь она испытывала к нему самые нежные чувства, а он, в свою очередь, обещал жениться на ней, но не сдержал слово. Я наблюдал за мистером Гарлендом все время, и то, что он обратил внимание на мисс Клементайн взволновало меня не на шутку... И тут-то я и осмелился пойти на этот отчаянный шаг. Решение влюбить в себя Хартли было спонтанным и отнюдь не продуманным, на тот момент все происходящее казалось авантюрой, забавой, беспроигрышной игрой. Желание помешать Питеру Гарленду вскоре перестало быть моей единственной целью, и вскоре я понял, что заигрался. Пробудившееся любопытство и праздный интерес в итоге преобразилось в нечто, что безмерно пугало и настораживало.
— И что же это по-вашему было?
— Мисс Хартли перестала быть для меня просто кузиной, лорд Джеймс. Я сменил тактику, невольно превратившись в заложника собственной самонадеянности. Глупо было полагать, что нам позволят быть вместе, но слепая, по-детски наивная вера в лучшее затмила ясность ума, и именно она привела к роковой ошибке. Мне не стоило во всё это вмешиваться, лорд Джеймс. Если бы я только знал, чем всё это обернется... Мной руководил страх. Страх, что сердце моей сестры будет разбито. Так или иначе Хартли бы вышла за Питера Гарленда, этот брак был неизбежностью, и мне следовало принять это, как должное. Я бы мог предотвратить трагедию, и Рашель осталась бы жива...
Вздохнув, Николас закрыл глаза. На мгновение перед мысленным взором возникло лицо Рашель —в его памяти оно оставалось прекрасным и нежным, таким, каким оно запомнилось ему в последний раз, когда он видел её живой. Воспоминания отозвались в груди болезненным уколом. Смог бы он дальше оставаться наедине с теми нездоровыми чувствами, которые испытывал к сестре? Это было его страшной тайной, и наверняка, Ник знал только одно — рано или поздно она свела бы его с ума, если бы не вмешавшиеся страшные обстоятельства.
— Вы ведь могли просто быть с ней рядом, не так ли?
Голос Джеймса вырвал Николаса из раздумий, и он открыл глаза.
— Это уже не столь важно. В попытке уберечь я погубил её. Я погубил их обоих. Мистер Гарленд оказался предателем, но моей вины в случившемся отнюдь не меньше...
Лорд Джеймс не ответил. Он продолжал сверлить его взглядом, в котором отчетливо читались непонимание и боль.
— Вы и вправду заигрались, мистер Макэлрой, — его слова обжигали холодом. — И мне кажется, что вы многого не договариваете.
— Между враньем и недомолвкой я выберу второе. Увы, но есть вещи, о которых я бы никому не стал говорить, даже если бы пожелал этого. Во всяком случае, это уже не имеет значения. Я потерял самое светлое и чистое, что когда-то случалось со мной, что преобразило меня изнутри и заставило смотреть на мир по-другому. Что я дал ей взамен? Я предал её, предал всё, что она мне подарила. И мне кажется, что я себе этого никогда не прощу, — Едва слышно проговорил Николас, изо всех сил пытаясь подавить охватившее его отчаяние. — Лорд Джеймс, как теперь мне жить с этим? Мы ведь хотели вместе уехать в Париж... Это было нашей совместной безумной мечтой, и мы бы могли осуществить её, но... Почему? Почему она мне сказала об этом проклятом письме?!
— Ради всего святого, Николас, — насторожившись, Джеймс немного смягчился. — Что вы имеете ввиду?
— Всё началось с того, что я планировал продолжить обучаться делу у сэра Банкрофта в Лондоне, так как он согласился поручиться за меня. Но прежде чем вступить на новую должность, я должен был посетить своих родных и сообщить им радостную весть... Я попросил у них благословения на брак. Сие заявление весьма насторожило их — то, что моя семья не одобрила бы этот союз, было бы слишком предсказуемым, поэтому они решили поступить иначе. Отец выдвинул мне условие. Внезапно выяснилось, что сэр Банкрофт ввиду срочных обстоятельств отбыл во Францию, и вместо того, чтобы дальше заниматься юриспруденцией, я вынужден был отправиться в Ротбери вместе с неким мистером Маклафлином, после чего нас ожидало чудеснейшее путешествие в Дарджилинг... Они уже знали, как избавиться от Хартли, в то время как я продолжал витать в облаках, ничего не замечая. Отец пообещал мне дать согласие на брак сразу же, как только я вернусь из Индии. Всего лишь полгода... Они мне казались мгновением, и я сразу же написал письмо Хартли, не удосужившись его отправить собственноручно. Каков же глупец! Моя мать подменила конверт, тем самым погубив дочь и мою любимую сестрицу Рашель. Вместе с мистером Гарлендом они спровадили её на тот свет. Я не желаю говорить о том, как это произошло, но тогда, пребывая в слепом неведении, я винил во всём Хартли.
— Я не виню вас.
Николас нервно сглотнул.
— А стоило бы. Мисс Хартли вышла замуж, но это не принесло ей счастья. Обстоятельства вынудили сбежать её из-под крыла новоиспеченного супруга – о её исчезновении обьявили немногим позже, дабы не привлекать излишнего внимания и не давать повод для сплетен. А ведь не стоит забывать, что в окрестностях до сих пор бродит коварный убийца... В то время, когда некоторые могли полагать, что Хартли нет в живых, я уже знал, где её искать. Я был переполнен к ней жгучей ненавистью и непримиримой обидой, ведь все ещё полагал, что это она предала меня. Мистер Гарленд, как и леди Джеймс, были твердо намерены вернуть беглянку, и им требовалась помощь. Я согласился и, вопреки терзавшим мою душу сомнениям, сделал всё так, как велела ваша супруга. Мне пришлось обмануть Хартли, подмешав в вино хлорала и оставив её одну, в доме на отшибе... Люди мистера Гарленда должны были прибыть за ней на рассвете. Я наивно думал, что после того, как все станет на свои места и миссис Гарленд получит по заслугам, мне станет легче, но оказался неправ. По возвращению домой в Карлайл всё стало ещё хуже — случайно попавшееся на глаза неотправленное письмо во многом прояснило правду о настоящем положении вещей. В тот момент я, как никто другой хотел повернуть время вспять, и как так это не представлялось возможным, мне оставалось лишь убедиться в том, что Хартли жива и здорова. Только вот то, что сообщила мне леди Джеймс, перевернуло мой мир вверх дном...
— И что же она вам сказала?
— Люди Гарленда не застали её там. Она обвинила меня в обмане. Тетушка твердо убеждена, что я решил обвести всех вокруг пальца и спрятал Хартли, дабы та не досталась своему законному супругу.
— Как такое может быть? — едва слышно прошептал Джеймс, устало прикрыв глаза.
Николас качнул головой.
— Я не знаю.
— Полагаю, она уже пересмотрела своё отношение к вам. Если это было бы так на самом деле, Хартли осталась бы жива... Только одного не пойму, почему вы не поставили меня в известность? — лорд недоумевающе вскинул брови. — Я бы смог повлиять на леди Джеймс, и ей бы наверняка пришлось смириться.
На мгновение в экипаже повисло молчание. Снаружи слышалось зловещее завывание усилившегося ветра.
— Я струсил. Подумал, что это не имеет смысла. Мне казалось, что вы не одобрите эту идею, — мрачно протянул Ник, стыдливо отвернув голову к окну. — Во всём случившимся только моя вина. То, что я натворил, не сопоставимо ни с чем. И если бы кто-то оказался на моём месте, ему бы даже в голову не пришло...
— Я был на вашем месте.
— Что, простите?
— Моей вины во всем не меньше, чем вашей, — нахмурив брови, проговорил лорд Джеймс. — Она будет душить вас всю жизнь, как душила меня, до того момента, пока не попытаетесь искупить её. Но не каждое искупление во благо, запомните это, мистер Макэлрой. Я искренне возлагал надежды на то, что располагая средствами смогу хоть как-то избавиться от этого тяжелого бремени, но как видите, этого оказалось недостаточно. Хартли не смогла стать счастливой, а я, в свою очередь, в упор не замечал очевидных вещей.
— Вы сделали всё, что было в ваших силах, — со скорбью в голосе ответил Николас. — Случившееся только на моей совести, и жить мне теперь с этим до самого конца.
— Всё не так, как вам кажется, мистер Макэлрой. Скажите, Хартли рассказывала вам о своих родителях?
— Не так уж и много,— вспомнив цирк, старую гостиницу и счастливый блеск в уставших глазах Хартли, Николас печально улыбнулся. — Мать она не помнила, ибо та умерла слишком рано, а отец... Он разбился, упав с лошади.
— Мистер Томас Вайт... Как жаль, что между ним и Оливией была неописуемая пропасть.
— Как? Вы были знакомы с ними?
— То, что вы сейчас услышите, мистер Макэлрой, весьма удивит вас. Оливия была удивительной женщиной, она сразу вошла в моё сердце, как только мы встретились. Это случилось много лет назад — молодость била ключом, амбиции диктовали правила и только разум, ввиду своей неопытности и отсутствия мудрости, крепко дремал где-то глубоко на задворках сознания. Лорда Джеймса ещё не существовало. На его месте в то время оказался влюблённый самоуверенный глупец, который смотрел только вперёд. Он не задумывался о последствиях. Наши истории с вами похожи, Николас.
Ник опешил.
— Вы были влюблены в мать Хартли? — ошеломленно пробормотал он.
Джеймс молча кивнул.
— И она отвечала мне взаимностью. Только вот на момент нашей встречи Оливия была уже замужней женщиной, а я женатым мужчиной, но даже эта нерушимая преграда не смогла нас остановить. Мы насколько были поглощены друг другом, что даже не задумывались о последствиях.
— Рано или поздно всё тайное становится явным, — вздохнул Николас.
— Нашему мнимому счастью не суждено было быть долгим, — даже несмотря на попытку Джеймса скрыть всю боль воспоминаний, она горечью отражалась на его лице. — Я слишком далеко зашёл, и в нужный момент просто не смог остановиться. Если бы не овладевшее моим разумом безрассудство, она бы не оказалась на том острове. И, возможно, её бы удалось спасти, пусть даже и разбив сердце.
— Что с ней произошло?
— Я знал, что она носила под сердцем ребенка, как и мистер Вайт. Даже невзирая на это он оставался тверд в своём намерении проучить супругу, отправив её на остров неподалеку от северо-восточного побережья Англии. Спустя непродолжительное время Оливия тяжело заболела. Она так уже и не смогла оправиться — через пару месяцев после рождения Хартли её не стало. Думаю не стоит говорить о том, что произошло дальше, не так ли?
Николас хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов, ибо не верил своим ушам – растерявшись, он только качнул головой.
— Вас терзает вопрос, была ли Хартли моей дочерью?
По спине побежали мурашки. Озноб как будто поднимался изнутри снизу вверх, покрывая все внутренности ледяной коркой.
— Я не это имел ввиду. У меня даже в мыслях не было...
— Бросьте вы эти нелепые оправдания, — с горечью в голосе бросил Джеймс. — Вряд ли вы подумали о чём-то другом. Тем не менее я не в силах ничего утверждать, ибо только Господь способен приподнять занавес этой страшной тайны. Рано или поздно наступит момент воссоединения, там, на небесах... И тогда всё станет на свои места, мистер Макэлрой. Я не смог искупить вину в своей непомерной глупости перед Оливией, и теперь мне остаётся уповать лишь на милость Творца.
— Сколько времени мисс Хартли провела в приюте? — во взгляде Николаса проскользнуло негодование.
— Без малого пять лет. Но не спешите делать выводы, ибо мне довелось узнать об этом только спустя четыре года после кончины Оливии. О том, что нас с ней что-то связывало не знал никто, кроме моего брата и кузена мистера Вайта — второму стало известно о нашей тайне случайно, но ввиду того, что Джордж приходился ему близким другом, он пообещал хранить молчание. Это он отправил мне письмо, спустя пару месяцев после гибели Томаса. Николас, вы ведь понимаете, что я не мог действовать открыто, ибо это вызвало бы подозрение. К счастью Маргарет, как и большинство дам из высшего света, была увлечена благотворительностью, что позволило мне подобраться к Хартли поближе. Первое время мы посылали в «Дарлингтон» служащего, после чего я предложил ей нанести визит лично... Я узнал Хартли сразу, как только увидел. Знали бы вы, как она была похожа на свою мать!
Лорд замолчал. Николас заметил, как дрожат у того губы — выдержав паузу и взяв себя обратно в руки, он продолжил:
— Мне получилось убедить Маргарет забрать девочку. Всё это время нам приходилось выдавать её за дочь моего умершего далекого кузена, и эта ложь легко сошла за правду. Я полагал, что жизнь в достатке сделает её счастливой но, как оказалось, не учел одного — все эти годы, когда я продолжал жить в иллюзиях, Хартли оставалась дочерью своей матери. Если бы вы знали Оливию, вы бы меня поняли, о чем идет речь...
— Мисс Хартли ведь совсем не была похожа на остальных, — задумчиво проговорил Николас. —Она была другой.
— Дикий лисенок... Сколько бы ты не пытался его приручить, рано или поздно он убежит обратно в лес. Понять это пришлось слишком поздно - ко мне только сейчас пришло осознание того, какова между нами была пропасть. Я пообещал Оливии, что позабочусь о ней, но при этом даже не догадывался о том, что превратился в слепого призрака при жизни...
— Хватит корить себя, лорд Джеймс.
Даже несмотря на мешавшийся комок в горле, голос Николаса прозвучал на удивление спокойно.
— Вы правы. Её больше нет, — брови Джеймса строго сдвинулись, и в его глазах блеснула решимость. — Но вы ведь понимаете, что это не конец?
Тот кивнул.
— Я приложу все усилия, чтобы преступник ответил за свои деяния, — твердо выпалил Николас. — Негодяй ответит за всё. Уверен, что мистер Гарленд также должен понести наказание, ибо это по его вине Хартли оказалась на улице. Уж как по мне, я бы и вовсе обвинил его в причастности...
— Мистер Макэлрой, —не дав договорить, Джеймс взглянул на него исподлобья. — Сия драма подходит к концу, и ваша роль в ней окончена.
Николас нервно сглотнул. В его глазах читались возмущение вкупе с беспомощностью.
— Но разве в случившимся нет моей вины? Разве я не совершил преступление? Пусть и не осознанное, но оно имело место быть!
— Я слышу в вашем голосе отчаяние и знаю, что вы чувствуете, но доверьте это дело мне, — лорд посмотрел на Николаса внимательно и в то же время строго, отчего тот почувствовал себя нуждающимся в родительских наставлениях растерянным мальчишкой. — Впереди предстоят судебные тяжбы и разбирательства, которые потребуют немалых средств... Вам это ни к чему. Вы слишком молоды, не теряйте возможность изменить свою судьбу к лучшему. На вашу долю выпало и так достаточно испытаний, и, возможно, вам придется жить с этим целую жизнь... Но не старайтесь потратить её на попытки искупить вину. Это ни к чему не приведет, уж поверьте мне на слово.
Николас склонил голову, обратив взор на дрожащие пальцы.
— Но мне стоит попытаться, не так ли? По крайней мере, позвольте мне хотя бы оплатить услуги детектива.
— Вам не стоит в это вмешиваться, мистер Макэлрой. Устраивайте своё будущее — отныне это ваша обязанность перед Хартли. Уверен, ей бы хотелось видеть вас счастливым.
— Разве? После всего того, что я с ней сделал? — Николас болезненно сморщился. — Она бы ни за что не простила меня!
— Я вас прощаю. И Хартли бы простила.
Он хотел сказать что-то в ответ, но не нашелся. Все слова, которые он смог бы подобрать, оказались бы пылью – чем-то малозначимым и оттого лишенным смысла. Ухватившись за ручку, Николас в последний раз посмотрел на лорда Джеймса.
— Если вдруг что-то понадобится... — его лишенный надежды голос прозвучал тихо, едва слышно. — Прошу вас, дайте мне знать.
— Не волнуйтесь. Если это поможет следствию, я непременно к вам обращусь, — вполголоса ответил Джеймс. — А теперь возвращайтесь домой. У вас впереди целая жизнь.
— Прощайте, лорд.
Толкнув дверь, Ник выбрался из экипажа, оставшись наедине с непогодой и собственными мыслями. То, каким он только что увидел лорда Джеймса, глубоко поразило его. Каждое произнесенное им слово продолжало отдаваться в голове гулким эхом. Всё это напоминало нелогичный, безумный сон, от которого хотелось очнуться, дабы поскорее убедиться в нереальности происходящего.
— Оливия Вайт... — Ник издал нервный смешок и повернулся в сторону удаляющегося экипажа. Не сдвигаясь с места, он продолжал стоять, запрокинув голову и подставив лицо холодным потокам воды. Свинцовое небо сомкнулось над ним темной, непроглядной бездной — оно давило так, как будто было готово вот-вот обрушиться. Потерянный и опустошенный, Николас медленно побрел прочь, постепенно растворяясь в застилавшей взор дождевой пелене.
***
«И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.»
Ранним утром семнадцатого сентября скопившиеся над Лондоном темные тучи наконец-то рассеялись. Яркий солнечный луч, разрезав осеннюю мглу словно нож масло, озарил массивные ворота Хайгейтского кладбища — свет, обозначивший переход в другой мир, мир тишины, скорби и вечного забвения. Николас Макэлрой знал, что приходить сюда не имело смысла. Но все же в этот день он стоял в стороне, жадно вдыхая прохладный воздух и не выпуская из рук карманные часы, на которые то и дело нервно поглядывал.
Где-то неподалеку послышался размеренный стук колес и множественные шаги. Вздрогнув и спрятав часы, Николас обернулся. Его внимательный взгляд приковала похоронная процессия, весьма скромная на вид, но тут же взбудоражившая сердце. Среди небольшой толпы, шествующей следом за запряженным темной лошадью погребальным катафалком, улавливались знакомые силуэты, отчего горло сдавило болезненным комом — в облаченном в траурное одеяние высоком мужчине он сразу узнал лорда Джеймса. Его бледное, испещренное морщинами лицо казалось безжизненным; рядом с ним, подобно черному, изящному лебедю, плыла леди Джеймс, искусно прячась от любопытных взоров под черной кружевной вуалью. Заметив позади них мистера Гарленда, Николас, не в силах терпеть нахлынувший на него приступ отвращения, резко отвернулся.
— Мерзавец, — тихо сквозь зубы процедил он, вновь повернувшись и вперив взор в медленно приближающийся к кладбищенским воротам катафалк. В груди горько защемило. Николас как будто снова увидел её, сквозь деревянные панели, мирно спящую... Она вновь оказалась так рядом. Так рядом и так далеко — теперь между ними пропастью зияла бесконечность, которую не в силах преодолеть даже самый могущественный человек на земле.
На смену негодованию и гневу вдруг пришли страх, тревога и чувство вины. Пальцы рук охватила мелкая дрожь. Как бы Ник не старался сдвинуться с места, он не мог побороть оцепенение, овладевшее его телом; теперь оно как будто не принадлежало ему, превратившись в тюрьму для терзаемой муками совести неприкаянной души.
Холодное дуновение ветра принесло с собой запах сырости и первых опавших листьев. Николас вдруг почувствовал, как кто-то буравит его взглядом и, осмотревшись по сторонам, неуклюже попятился.
— Кто здесь? Покажись!
Сзади послышался шорох и хруст сухой ветки. Как словно из ниоткуда взявшийся светловолосый мальчишка замялся на месте, протягивая свернутый напополам лист бумаги.
— Простите, мистер, — пролепетал он. — Вам велели передать.
— Как ты тут оказался? Кто тебя подослал? — приняв из чумазых рук письмо, сквозь зубы процедил Николас. — Говори!
Мальчишка не проронил ни слова. Рассеянно моргнув, он резко развернулся и что есть силы понесся прочь.
— Черт возьми, — тяжело выдохнул Ник; без особого энтузиазма развернув послание, он впился помутневшим взглядом в размашистые строки.
«Здравствуйте, мистер Макэлрой. Все это время я наблюдал за вами и видел, каково ваше отчаяние. И немудрено, ведь вы невольно стали драматургом, сотворив это детище, печальное представление, глядя на которое едва ли возможно сдерживать слёзы. Так не спешите же уходить из зала и делать преждевременные выводы. Запаситесь терпением, ведь это не конец, а всего лишь затянувшийся антракт. Вы не единственный творец сией истории — финал не так близко, как вам кажется. На этом всё. Прощайте.»
— Это что, чья-то злая шутка?
Дрожащими руками Николас скомкал лист и швырнул его в сторону. В голове гудело. Сжимая ладонями виски, он чувствовал, как земля медленно уплывает у него из-под ног. На мгновение им овладело желание броситься вслед за удаляющейся процессией, но сделав несколько шагов, Ник остановился.
— Нет... — его лицо исказила жуткая гримаса боли. — Нет, хватит!
« Это всё ваша вина. Вы погубили их. Есть лишь один способ избавиться от сией тяжелой ноши... Вы можете покончить с этим в любое время. Если изъявите желание. Даже сейчас, в этот момент.»
Как будто из ниоткуда возникший тошнотворный внутренний голос вонзился в сознание — он продолжал нашептывать, сводя с ума. Из горла вырвался хриплый крик. Движимый невидимой силой, Николас ускорил шаг, навсегда оставляя позади Хайгейтское кладбище.
Он шёл вперёд, минуя улицу за улицей, пока пару часов спустя не оказался близ Олд-Гравен-лейн. Со стороны Темзы дул противный зябкий ветер; несмотря на солнечную погоду, он пробирал до костей. Николас сделал глубокий вздох, заметив, что движение на мосту Ватерлоо было не столь оживленным, как обычно. Он был полон решимости перейти на другой берег, дабы отправиться дальше, куда глаза глядят, но вдруг на половине пути какая-то невидимая злая сила толкнула его в сторону, прямо к каменной балюстраде. Темза притягивала, манила своими темными водами; облокотившись о выступ, Ник как будто рассмотрел внизу что-то, что наконец избавило бы от терзаний души и помогло бы обрести заветный покой и утешение.
В тщетной попытке привести в чувства, ветер ударил в лицо, сорвав с головы котелок — его унесло прочь, прямиком в реку. Николас с безразличием наблюдал за тем, как шляпа плывет по течению; превратившись в черную точку, она вскоре и вовсе потерялась из виду. Он был твердо убежден в том, что эта очередная, но маленькая и совсем незначительная потеря окажется для него последней. Впереди — только забвение, заполненное тишиной и бесконечной пустотой.
— Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что ты со мной...
Дрогнув, губы сомкнулись. Страха больше не было, сомнение отступило. Сознание озарила внутрення вспышка, испепелив дотла путавшиеся мысли. Ни минуты не мешкая, Николас решительно перелез через балюстраду и, закрыв глаза, бесшумно рухнул вниз.