Слёзы Бугенвиллеи

Как только Хартли ступила на скользкую мостовую, её взору предстала весьма удручающая картина. Во всём, что её сейчас окружало, преобладали чёрные, серые и бурые цвета; жалкие, покосившиеся трущобы тянулись по обе стороны дороги и, казалось, им не было видно ни конца, ни края. В куче мусора, сваленной у стены старого, иссечённого трещинами кирпичного дома, рылся старик — громко выругавшись, он отшвырнул в сторону гнилую картофелину и медленно поднялся. Узрев его морщинистое, перекошенное лицо и затянутые катарактой глаза, Хартли охватил ужас. Не оглядываясь, она ускорила шаг и, свернув в нужный переулок, застыла в растерянности.

Улочка была настолько узкой, что здесь едва ли могла протиснуться небольшая телега.
Засаленные окна нагроможденных друг на друга лачуг слабо подсвечивались жёлтым светом — сквозь них ничего нельзя было разглядеть, кроме мелькающих время от времени размытых силуэтов. Где-то поблизости раздался собачий лай, сменившийся руганью и пронзительным женским криком. Собравшись с духом, Хартли продолжила путь. Всем сердцем она желала поскорее покинуть это мрачное, жуткое место, не внушающее ничего, кроме страха и смятения.

Под ногами что-то противно чавкнуло. Поморщившись, Хартли прошла ещё немного и, в очередной раз оглядев облезлые стены в поисках вывески, огорченно вздохнула. Здесь не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало ломбардную контору, кроме лавки старьевщика, дверь которой оказалась запертой на замок. Неужели её обманули? Не теряя надежды, она заглянула в ближайший закоулок, но тут же отпрянула, узрев тощую фигуру спотыкающегося пьяницы.

— Тонкая девчонка, белая юбчонка, кра-а-сный но-о-с... Чем длиннее ночи, тем она короче от горючих слё-ё-ё-з!

Облезлая рыжая кошка, неистово мяукая, бросилась прямо под ноги Хартли, и та вскрикнула. Не в силах противостоять охватившей её панике, она опрометью бросилась прочь.

— Эй! Стоять!

Сзади послышался чей-то резкий, пронзающий свист, и сердце забилось чаще. Внезапно что-то с силой ударило её в плечо, тем самым выбив почву из-под ног — теряя равновесие, Хартли плашмя рухнула в зловонную лужу.

— Майкл, осел безмозглый! Ты перепачкал ей платье!

Визгливый мальчишеский голосок больно резанул слух. Хартли попыталась встать, но не смогла: чья-то нога больно упёрлась ей в спину между лопаток. Подняв голову, она увидела перед собой дырявые ботинки, подвязанные кусками бечевки.

— А что это у нас тут?

Долговязый юноша лет семнадцати на вид нахлобучил козырёк давно потерявшей форму старой фуражки и ехидно ухмыльнулся. Его тощее, чумазое лицо походило на крысиную мордочку — такое же вытянутое и с желтыми, выпирающими передними зубами. Наклонившись, он с интересом принялся разглядывать ридикюль, который Хартли продолжала отчаянно прижимать к себе: единственное и самое дорогое, что у неё было.

— Джинджер, как ты думаешь, сколько можно выручить за такое платье?

Отовсюду доносились смешки и выкрики. Казалось, мальчишки кружили над ней, словно стая воронья, и каждый из них норовил ухватить себе лакомый кусочек. Хартли чувствовала себя абсолютно беспомощной, и от понимания этого становилось ещё страшнее.

— Прошу, не трогайте меня, — дрожащим голосом умоляла она, но тщетно: в ответ разразился лишь леденящий душу дикий хохот.

— Да что с тебя возьмёшь, кожа да кости, — презрительно хмыкнул юноша в фуражке. — Эй, Гек, слезь с неё. Вставай давай, чего разлеглась тут.

Дрожа всем телом, Хартли медленно встала. Надежда на то, что её отпустят, на мгновение появилась и тут же рассеялась во мраке. С десяток пар голодных и злых глаз пристально следили за ней, ловя каждое движение, каждый жест. Один из ребят, одетый в льняную рубаху и не по размеру большие штаны, бросил вопросительный взгляд на главаря. Как не было прискорбно осознавать, но теперь её судьба полностью зависела от решения этого гадкого юноши в фуражке, чья едкая ухмылка внушала не только боязнь за вещи, но и за собственную жизнь.

— Главное для тебя правило — смотреть вниз. Иначе пожалеешь, — прошипел юнец и демонстративно сплюнул в сторону. — Делай то, что тебе говорят, и тогда сможешь уйти целой и невредимой. Поняла?

Кричать и звать на помощь было бессмысленно. Не сдвигаясь с места, Хартли медленно кивнула в ответ и, едва сдерживая слезы, прикусила губу.

— Что у тебя в руках? Давай сюда.

Внутренний голос подсказывал, что если она не отдаст ридикюль, то сделает себе только хуже, но тело как будто перестало слушаться. Замешкавшись, Хартли невольно попятилась, о чём тут же пожалела: кто-то налетел на неё сзади и повалил в грязь, вырвав из рук заветную вещицу.

— Думала, с тобой будут церемониться? Ишь чего захотела, принцесса!

Внутри всё похолодело. Отчаявшись, она попыталась закричать, но чья-то перепачканная потная ладонь грубо заткнула ей рот. Длинные корявые пальцы скользнули по шее и, нащупав узелок, резко дернули за атласную ленту. Сорвав шляпку, косматый мальчуган издал победоносный клич и пустился в пляс, размахивая ею над головой. Происходящее напоминало жуткий, кошмарный сон, от которого хотелось поскорей очнуться. Единственное, чего желала Хартли, так это вернуть время вспять — будь у неё такая возможность, она бы ни за что не отправилась в такое опасное и рискованное путешествие. Увы, но осознать ей это пришлось слишком поздно. Перед глазами, сменяя друг друга, мелькали тени и силуэты; множество рук тянулись к ней, хватали и дергали за платье, цеплялись за растрепавшиеся волосы и досаждали, как могли — казалось, они готовы были разодрать её вместе с одеждой. Хартли не успела опомниться, как кто-то ловко стащил с неё туфельки, оставив в одних промокших хлопковых чулках.

— Платье! Нужно снять с неё платье!

Эти слова врезались в сознание Хартли, подобно острым клиньям. Собрав последние силы, она что есть мочи вцепилась зубами в ладонь одного из обидчиков.

— Ах ты паршивка!

Всё произошло в одно мгновение. Взмах руки, свист рассекаемого воздуха, удар и пронзительная боль, после чего перед глазами сразу все померкло. Хартли почувствовала, как силы стремительно покидают её. Приподняв голову, она что-то невнятно пискнула и тут же провалилась в кромешную тьму.

*     *     *

Хартли ничего не видела. Ничего не видела и не слышала. Ей казалось, что она умерла, и попала в преисподнюю. Воздуха катастрофически не хватало. Её бросало то в жар, то в холод — каждый вдох давался ей с огромным трудом, он обжигал лёгкие, словно раскаленное железо. Она не могла ни открыть глаза, ни поднять голову, ни даже пошевелить губами. Изнеможённое тело стало для неё тюрьмой, а ум превратился в бурный водоворот спутавшихся мыслей, от которых, увы, становилось ещё хуже. Перед внутренним взором то и дело возникали знакомые образы, но с искаженными, уродливыми лицами, и каждый из них как будто спешил выказать ей своё негодование и осуждение. От них нельзя было избавиться, они преследовали её, шли по пятам; иногда они рассеивались, ненадолго оставляли в покое, но потом возвращались, дабы с новой силой вновь напомнить о себе.

Воздух вокруг как будто продолжал сгущаться, и теперь напоминал только что сваренный горячий кисель. Хартли почувствовала, как кто-то пытается её перевернуть, и глухо застонала. Видения отступили; теперь она с трудом, но всё-таки смогла уловить словно бы ниоткуда доносившиеся приглушённые женские голоса, скрип половиц и звяканье посудой. Сознание медленно возвращалось к ней, а вместе с ним — боль и заново нарастающая тревога.

— Не трогайте меня... Оставьте... Пожалуйста! Я всё отдам, только уберите от меня свои грязные руки!

— Тише мисс, тише. Сейчас станет лучше.

Действительно, приложенный ко лбу кусок влажной ткани принёс небольшое облегчение. Веки задрожали, и Хартли медленно открыла глаза.

— Бет, скорей иди сюда! Она очнулась!

В маленькой, скудно обставленной комнатушке царил полумрак. Пытаясь разглядеть склонившихся над ней молодых женщин, Хартли поморщилась: в неровном свете керосиновой лампы их лица казались размытыми бледными пятнами. Дёрнувшись, она попыталась подняться, но цепкие руки вновь прижали её к постели.

— Мечется, словно израненная птица. Милли, ты побудь с ней, пока я не принесу новый отвар.

Милли кивнула. Поправив на Хартли старое тонкое покрывало, она ласково улыбнулась.

— Вам нельзя сейчас волноваться, мисс. Только ответьте нам, как вас зовут?

Хартли судорожно сглотнула и, назвав имя, вперила пристальный взор в Милли. Светлые волосы, вздернутый нос, глубоко посаженные серые глаза... Она могла смело утверждать, что уже видела её раньше, но не могла вспомнить, где именно.

— Что это за место? — с трудом скрывая замешательство в голосе, настороженно спросила Хартли.

— Это одна из гостевых комнат таверны «У Билла», находящейся недалеко от дока Миллуолл. Мистер Скотт, владелец и по совместительству супруг Бет, согласился принять вас и сказал, что можете находиться здесь до тех пор, пока болезнь не отступит. Как-никак, вы три дня горели, словно раскалённая печь! Вы были без сознания, когда мы с сестрой нашли вас в подворотне, — накручивая на палец выбившуюся прядь, Милли задумчиво поджала губы. — На улице было так сыро и холодно, и мы уж подумали, что... Представить даже страшно! Как же замечательно, что всё обошлось и беда миновала. Кстати, я сразу узнала ваше лицо. Мы уже встречались прежде, при весьма скверных обстоятельствах. Однажды в лесу на меня напали, а ваш спутник благородно вступился за меня. Помните? Благодаря вам я осталась тогда целой и невредимой. Мир так тесен! Ранее я и предположить не могла, что смогу помочь такой мисс, как вы.

И тут всё мгновенно прояснилось. Надо же, какое совпадение! Поняв, что за происшествие имеет ввиду Милли, Хартли нахмурилась и перевела взгляд на низкий, изборозжденный извилистыми трещинами закоптелый потолок.

— У вас ведь есть родственники? Нужно сообщить им, что вы в порядке. И да, едва не забыла... Кто такой Николас? В бреду вы постоянно называли его имя.

Внутри всё сжалось, и к горлу подкрался жгучий ком.

— Он умер. Его больше нет, — сдавленно процедила Хартли и, свернувшись калачиком, подложила под щеку сложённые вместе ладони.

— Мне очень жаль, мисс.

Ответа не послышалось, и в воздухе повисло неловкое безмолвие. Милли молча подошла к окну и отдернула занавески, впустив в комнату слабый дневной свет. Через некоторое время вернулась и Бет. В руках она держала большую мельхиоровую кружку, наполненную ароматным травяным отваром. Поставив её на деревянный столик у изголовья кровати, женщина упёрла короткие полные руки в бока и стала пристально смотреть на Хартли.

— Не поведаете ли нам, что на самом деле с вами приключилось, и как вы оказались в одном из самых неблагополучных и богом забытом районов Лондона? Только прошу, говорите правду, ибо в ином случае мы просто не сможем вам помочь.

Хартли вдруг вздрогнула всем телом и резко села в кровати. Даже несмотря на то, что теперь она чувствовала себя в относительной безопасности, сердце её сковал необъятный страх. Она с отвращением вспоминала о том, как Питер Гарленд, невзирая на доводы, взял её силой; как он был груб, и как не к месту упрекнул её насчёт Николаса, а затем... У неё так и не вышло выбросить из головы унизительные подробности той злополучной ночи. Хартли догадывалась, что это только начало. Мысли о том, что ей предстоит ещё немало таких ночей, приводили в ужас. За то, что она посмела воспротивиться ему и убежать, Питер непременно проучит её: он будет совершать над ней свой отвратительный и причиняющий боль гнусный ритуал до тех пор, пока не добьётся желаемого. Хартли на мгновение представила, как его пальцы настойчиво срывают с неё одежду, и её замутило.

— Меня ограбили, — она замолчала, безучастно уставившись на серую стену с выцветшими обоями.

— Это ведь очевидно. Во всяком случае, вам нужно добраться домой — долго вы здесь не пробудете.

— Но мне некуда идти.

Бет удивленно вскинула брови и скрестила руки перед собой.

— Погодите-ка... Разве это возможно? Что-то мне подсказывает, что вы чего-то не договариваете.

Хартли молчала. Она судорожно думала, что ответить, и какую ложь можно было бы преподнести поправдоподобнее.

— Я рано осталась сиротой, — наконец-то собравшись с мыслями, произнесла она. — А мои опекуны, как только я повзрослела, сочли за лучшее поскорее избавиться от обузы и подыскать мне партию. У меня не было другого выхода, как принять предложение и выйти замуж.

— И что в этом удивительного? — Бет пожала плечами. — Должно быть, ваш супруг уже вас обыскался.

— В том дело, что он деспот, тиран и самодур, — Хартли опустила взгляд. — Несколько дней назад он, будучи пьяным, сильно избил меня и пригрозил, что убьет... Он держал меня взаперти, и открывал дверь только тогда, когда считал нужным. Жизнь превратилась в ад, это было столь невыносимо, что я решилась на побег. Я просто не могла поступить по-другому.

— Если он смел угрожать вам, то почему вы не обратились в полицию? — нахмурившись, поинтересовалась Милли, на что её сестра лишь снисходительно хмыкнула.

— Это бы не помогло. Он очень влиятелен. Я так боюсь его, — покусывая нижнюю губу, тихо проговорила Хартли. — Вы даже не подозреваете, на что способен этот человек!

— И посему нам не нужны проблемы, — решительно заявила Бет и, ожидая подтверждения, взглянула на Милли, но та лишь отрицательно качнула головой.

— Бет... Я прошу тебя.

Изобразив умоляющий жест, Милли подалась вперёд. Сестра долго смотрела на неё исподлобья — судя по напряженному выражению лица, решение ей давалось с великим трудом.

— Билл хоть и разрешил ей на время остаться, но он отнюдь не добрый самаритянин, — выдохнув, недовольно буркнула она. — Ему эта затея ой, как не понравится... Какой-никакой, но эта комната приносила доход, а теперь она простаивает. За всё нужно платить деньги, милочка. Даже за такую развалюху, как эта.

Хмурый взгляд Бет пронизывал насквозь. Теперь Хартли казалось, что преследовавшая её череда несчастий не прекратится никогда. Она совсем не желала обременять спасших её женщин своим назойливым присутствием, но неподдельный страх перед возвращением в Линдон-Холл оказался намного сильнее, нежели охватившее чувство неловкости, кое-выдавало её бледное личико.

— Знаю, что мне нет оправдания. Мой поступок опрометчив и глуп, и я сама виновата во всех своих бедах. Но прошу вас, позвольте мне остаться, хоть на пару недель, — Хартли с трудом сглотнула, пытаясь сдержать подступившие слёзы. — Я не доставлю вам хлопот, и буду делать всё, что скажете. Я согласна на любую работу, если имеется таковая. Только прошу! Вернуться к мужу мне равносильно смерти! В ярости он безумен. Право, не знаю больше что вам предложить, кроме благодарности, но...

— Хватит причитать! — Бет оборвала её, раздраженно взмахнув рукой. — Давненько не приходилось выслушивать столько чепухи. Возьмите себя в руки, миссис, как вас там... Ай, не важно!

Миссис Скотт выдержала паузу и задумчиво потёрла подбородок. Эта на мгновение воцарившаяся тревожная тишина оказалась для Хартли хуже любой пытки. От волнения у неё пересохло во рту — надеясь на лучшее, она уже мысленно готовилась к худшему. Ещё немного поразмыслив, Бет громко причмокнула и покосилась на сестру.

— Не знаю, во что это нам выльется, — она перевела серьёзный взгляд на Хартли. — Но вы меня убедили. Пожалуй, мне всё-таки стоит поговорить с супругом. На кухне никогда не бывает лишних рук, тем более, внизу нам тоже понадобится помощь. Только не думайте, что будет легко!

Облегчение, которое испытала Хартли, было почти осязаемым. Теперь угрюмая и грузная Бет казалась ей добрым ангелом, спасшим её от неминуемой трагедии. Страх отступил, и в душе вновь затеплилась слабая, но трепетная надежда. По крайней мере, теперь у неё появится время для того, чтобы тщательно поразмыслить над тем, что делать дальше.

*      *      *

Миновало уже несколько дней с тех пор, как Питер прознал об исчезновении Хартли. Это нелепое обстоятельство не только тревожило, но и выводило из себя — если на приёме у леди Сканторп он мог сослаться на плохое самочувствие жены, то от отца скрывать происшедшее с каждым разом становилось всё тяжелее. Мутный пузырь всё раздувался и вот-вот грозился лопнуть, обдав все вокруг затхлой зловонной жижей. Хартлей не только накликала позор на себя, но и на всю его семью. Мысль о том, что она посмела замарать их доброе имя, приводила в бешенство. Теперь на кону стояла его репутация. Для Питера не было ничего страшнее, нежели превратиться в объект сплетен и насмешек, и он не мог этого допустить. Он предотвратит назревавший скандал. Чего бы это ему не стоило.

Солнце стояло в зените, когда Гарленд-младший, покинув экипаж, направился по широкой аллее прямиком ко входу Крендерфорд-Хауса: ввиду последних событий он стал появляться здесь всё чаще, что вызывало у прислуги неподдельный интерес. К счастью, никто из них так и не догадывался об истинной причине его одиночных визитов. Горничные лишь удивлённо пожимали плечами и иногда перешептывались, косясь на молодого супруга прежней воспитанницы леди Джеймс.

В холле Питера встретил дворецкий. Он провёл его по коридору прямиком к оранжерее и, объявив о появлении гостя, неспешно ушёл по своим делам.

— Мистер Гарленд? Я вас уже заждалась. Прошу, присаживайтесь, — Маргарет, проведя рукой по зарослям папоротника, указала взглядом на накрытый ажурной скатертью столик, где стояли чашки, блюдца и фарфоровый заварник. — Вы любите жасминовый чай?

— Разумеется. У него превосходный вкус, — последовав её совету, Питер сел в плетёное кресло.

— Как же я люблю это место. Даже несмотря на то, что воздух здесь иногда бывает чрезмерно душным и влажным, — Маргарет улыбнулась и позвонила в медный колокольчик. — Как обстоят дела у лорда Гарленда?

— На днях он был избран на пост председателя Совета местного самоуправления, — в глазах Питера блеснул недобрый огонёк. — Должно быть, вы понимаете, что это значит. Ситуация начинает принимать прескверный оборот. Как-никак, с момента пропажи Хартлей прошла уже почти целая неделя, а мы так ничего и не предприняли.

— Я понимаю ваше беспокойство, мистер Гарленд.

— Полагаю, лорд Джеймс уже осведомлён о происшедшем?

— Нет. Не целесообразно тревожить его подобного рода вестями, особенно в трудный для него и его родственников час, — с легкой иронией в голосе ответила Маргарет и посмотрела на подоспевшую прислугу, неторопливо разливающую чай. — Уверяю вас, с этим не стоит торопиться.

— Вы так легко об этом говорите!

Недовольно поджав губы, Питер потянулся за чашкой. Даже несмотря на безукоризненный вид и почти бесстрастное выражение лица, его пальцы нервно подрагивали, в то время как Маргарет вела себя спокойно и непринужденно, как будто ничего не произошло.

— Не стоит терзать себя, мистер Гарленд, случай обязательно расставит всё на свои места. Рано или поздно.

— В прошлый раз вы мне говорили то же самое, — хмуро проворчал он и, пригубив чай, поставил чашку на столик. — Моя жена бесследно исчезла. Нет, она наглым образом сбежала, вытерев об меня ноги и поставив в неловкое положение. Вся моя семья будет обречена на публичный позор, ежели её вдруг заметят где-то на улице и узнают. Разумеется, если с ней не произошло ничего дурного, в чём я тоже смею сомневаться. Лондон нынче опасен.

— Вы думаете, что она... — не отрывая взора, Маргарет внимательно следила за каждым его жестом, каждым движением.

— Мертва? Нет, леди Джеймс. Я так не считаю. Что-то мне подсказывает, что моя супруга в полном здравии. Но это всего лишь предположения. На них не стоит полагаться.

— Тем не менее, мы об этом ничего не узнаём, по крайней мере сейчас. Гадать бессмысленно, — Маргарет невесело улыбнулась краешками губ. — Вся эта её дешевая интрижка с моим племянником не вышла бы за пределы пустяка, если бы не её безумный нрав. Я надеялась, что замужество сможет усмирить Хартлей, но... Я ошиблась. За девчонкой с самого детства тянулся длинный шлейф, сотканный из неприятностей. Увы, но все мои попытки справиться с ней оказались тщетными. Мне очень жаль.

— Не корите себя, леди Джеймс, — промолвил Питер, нарочито вежливо улыбнувшись в ответ. — Вероятно, всему виной послужила моя излишняя самонадеянность. Нужно было дать ей ещё немного времени, дабы постигший её любовный морок наконец рассеялся, прошу простить меня за излишнюю прямоту. Оно ведь способно залечить самые глубокие раны, не так ли?

— Скажите, её возвращение обрадовало бы вас?

В воздухе повисла неловкая тишина. Маргарет внимательно смотрела на Питера в упор, не мигая. Вопрос оказался с подвохом и, как оказалось, застал его врасплох. Тень сомнения скользнула по его лицу и сразу исчезла, сменившись твёрдой, и вместе с тем уж слишком подозрительной уверенностью.

— Обрадуюсь ли я? Это будет зависеть только от последовавших обстоятельств, — надменно вскинув брови, сухо ответил Питер. — Её поступок глубоко оскорбил меня и в одночасье разочаровал. Нет для супруга ничего более унизительного, нежели осознание того, что его избранница никогда не будет с ним мила. Убедившись в этом, я всё чаще размышляю над одним важным вопросом: а не совершил ли я ошибку, женившись на женщине, влюблённой в другого? Или же всему виной моя излишняя нетерпеливость? Я всё ещё продолжаю надеяться, что судьба предоставит мне шанс и возможность заставить её измениться. Рано или поздно она поймёт, что так будет лучше.

— Если бы это на самом деле было так, мистер Гарленд, — с напускным сожалением вздохнула Маргарет.— Не хочу вас огорчать, но этот камень вряд ли уже когда-либо поддастся огранке. Какая жалость! А ведь она обязана быть благодарной вам!

— Моя самонадеянность сыграла злую шутку. Я предполагал, что с ней будет непросто, но и подобных действий от неё не ожидал. И если это на самом деле так... — сквозь зубы процедил Питер и сразу замолчал.На его лице нервно заходили желваки, а черты лица как будто заострились. Он выглядел подавленным и в одночасье обозлённым: было заметно невооруженным глазом, что эти слова давались ему с непосильным трудом. — То я вынужден отказаться от Хартлей. Осквернить честь своей семьи я не позволю никогда. Но это не отменяет того, что её необходимо вернуть, но сделать это так, чтобы об этом не узнала общественность. Вы понимаете о чём я, леди Джеймс?

— Разумеется, мы поняли друг друга, мистер Гарленд. Как-никак, маленькая трагедия предпочтительнее, нежели грандиозный скандал.

Питер настороженно взглянул на Маргарет, выражение лица которой каким-то образом совмещало в себе холодное бесстрастие и явное торжество.

— Что вы задумали? Надеюсь, дело не зайдёт за рамки дозволенного?

— Не волнуйтесь. О том, чтобы найти Хартлей, я уже позаботилась — её давно активно ищут. И как только поиски дадут результат, вы, мистер Гарленд, заявите в полицию и дадите объявление о её исчезновении в газету. Вероятно, это вызовет общественный резонанс, но на фоне происходящих событий вряд ли у кого возникнет подозрение, что миссис Гарленд сбежала. Во всяком случае, сочувствие всегда лучше позорных насмешек и осуждающих взглядов.

Питер недоумевающе вскинул брови.

— Я не совсем понимаю, о чём идёт речь. Какой смысл тревожить полицию, если...

— Запаситесь терпением, молодой человек, в скором времени всё прояснится. Возможно, вы ещё смените решение и простите свою нерадивую жену, — Маргарет лукаво усмехнулась. — Если, конечно, вы уверены в том, что она не доставит вам хлопот в будущем.

Её слова больно задели самолюбие Питера, и тот недовольно поморщился.

— Не знаю, что вы там себе придумали, но скажу одно: Хартлей не оправдала моих надежд, и я намерен вернуть и проучить её. С вашей помощью или без. Слишком много тайн и недомолвок, леди Джеймс, а я предпочитаю конкретику.

— Тогда слушайте. Уверена, что от этого предложения вы не сможете отказаться.

*      *      *

Рашель Макелрой была погребена на небольшом кладбище вблизи Карлайла, и вместе с ней в сырую чёрную землю ушло всё, что связывало Николаса с прошлой жизнью. Всё, что было ранее для него так важно, утратило смысл. Привычный ему мир разрушился. Он пал со страшным грохотом, словно старый мост, подняв за собой застилающие взор клубы едкой, удушливой пыли, отравляющей рассудок горечью и отчаянием.

Никогда прежде Николас не чувствовал себя таким разбитым. Смерть сёстры казалась ему чем-то нереальным, иллюзорным; страшным видением или же дурным предзнаменованием, жутким сном, который обязательно выветрится из памяти к следующему утру. Не в силах принять действительность, он закрывался в утратившей былой уют спальне Рашель и подолгу лежал на холодной кровати лицом вниз, вдыхая едва уловимый аромат цветочного парфюма. Ему все ещё казалось, что она вот-вот войдёт, нежно улыбаясь и протягивая навстречу изящные кисти, но время шло, и он постепенно убеждался в обратном. На смену отрицанию пришли смирение и отрешенность, сопровождаемые душевными страданиями и бесконечным желанием забыться. Николас блуждал по коридорам, словно призрак, и понимал только одно — если в скорейшем он не покинет этот дом, то однажды просто сойдёт с ума от чувства вины за то, что в нужный момент не оказался рядом и не смог предотвратить трагедию. Потеря Рашель ранила его до глубины души, и вместе с болью в сердце пришла зияющая пустота и бесконечная ненависть. Ненависть, из-за которой Ник чувствовал, как будто сам медленно превращается в усохшего, рассыпающегося на глазах мертвеца.

Теперь, когда все планы на будущее с Хартли обратились в прах, грядущее отплытие в Индию стало для него своего рода избавлением. Мистер Маклафлин не заставил себя долго ждать: спустя неделю после похорон он поспешил известить Николаса, дабы тот прибыл в Лондон как можно скорее. В Карлайле его больше ничего не задерживало, и он незамедлительно отправился в путь.

Поезд прибыл на вокзал Чаринг-Кросс ранним утром. Подоспевший на перрон мистер Маклафлин любезно предложил Николасу сэкономить время и воспользоваться службой доставки, чтобы те отправили багаж в отель, где уже заранее был зарезервирован номер на его имя. Сегодня им предстояло наведаться в находившуюся неподалёку от Вест-Индских доков фрахтовую контору, с намерением завершить некие таможенные формальности и заключить срочную сделку. Плотно позавтракав, они наняли экипаж — всю недолгую дорогу до Бридж-роуд Николас думал о том, как всё наконец-то разрешится и он, не оглядываясь, взойдёт на трап корабля, оставив позади Лондон и связывавшие с ним воспоминания. Эта мысль немного, но грела его душу.

Вскоре он понял, что начал радоваться слишком рано. Выяснилось, что в конторе возникла некая путаница с документами, и дабы уладить это нелепое недоразумение, они с мистером Маклафлином были вынуждены задержаться в городе ещё на несколько дней.

— Замечательно, — иронично усмехнувшись, Николас закрыл за собой дверь и вскинул угрюмый взор на тянувшиеся вдоль улицы мрачные, окутанные смогом большие склады. — Пожалуй,
этого клерка следовало бы его уволить.

— И вправду, сиё обстоятельство недопустимо, — недовольно проворчал Маклафлин, нервно поправив нашейный платок. — Очень надеюсь, что подобное произошло в первый и в последний раз, иначе я буду вынужден прекратить пользоваться их услугами. Мистер Макелрой, а ведь у нас теперь полно свободного времени! Как вы смотрите на то, чтобы провести его с пользой?

Николас не ответил. Он стоял с таким безучастным лицом, как будто ничего не видел и не слышал. В тот момент ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться в воздухе, избавиться от самого себя. Когда-то так полюбившийся Лондон теперь казался удушливым, зловонным местом, связанным лишь только с грязью и смрадом былых воспоминаний, от которых Николас желал избавиться навсегда. Мысль о том, что ему придётся провести здесь ещё несколько дней, казалась невыносимой. Задержав отрешенный взгляд на кружившей в небе стае чаек, он устало вздохнул.

— Мистер Макэлрой?

— Извините, — словно очнувшись ото сна, растерянно протянул Николас.

— Что с вами? Вы бледны, как полотно.

— Не стоит волноваться, со мной всё в порядке.

— Превосходно, — на лице мистера Маклафлина отразилось облегчение. — Сегодня я намерен провести время в одном замечательном клубе, и хочу пригласить вас туда в качестве гостя. Должно быть, вы знаете лорда Тембери? Он недавно побывал на Соломоновых островах, а это, поверьте, ещё то адское местечко, так что будоражащий кровь рассказ под бокал бренди на сегодня нам гарантирован.

Николас вопросительно вскинул бровь, судорожно соображая, как отделаться от похода в клуб. Предложение не казалось ему столь заманчивым. Настроение не располагало ни к новым знакомствам, ни к игре в бридж — больше всего на свете он желал остаться в одиночестве, хотя бы в этот вечер.

— Погодите, это не тот лорд Тембери, владеющий охотничьими угодьями вблизи Норфолка?

— Тот самый.

Николас прищурился.

— Боюсь, что ввиду личной неприязни лорд Тембери не будет рад меня видеть, да и я смущать его своим присутствием не желаю, — соврал он. — Прошу прощения, но я не смогу пойти с вами, как бы сего не желал. Даже не спрашивайте причину — уж слишком она щекотливая, чтобы о ней говорить. Увы.

— Умеете вы интриговать, мистер Макэлрой. Но раз вы так настойчиво отказываетесь, не смею настаивать, — мистер Маклафлин снисходительно усмехнулся. Заметив проезжавший мимо кэб, он взмахнул рукой и направился к дороге. — Вы едете?

— Езжайте без меня. Хочу наведаться в одно место, — сболтнул Николас первое, что пришло на ум.

— Тогда до встречи за завтраком, мистер Макэлрой!

Дверь экипажа закрылась, и вскоре тот, стуча колёсами, скрылся за поворотом. Николас остался стоять посреди улицы, наедине с мыслями и собственной беспомощностью, за кою безмерно себя презирал. Ещё никогда прежде он не чувствовал себя таким растерянным — неутоленное желание послать к черту весь мир и забыться отзывалось в нём тупой мучительной болью.

Где то неподалёку разнесся дзвонкий смех. Ник оглянулся.

—Хартлей?

В глаза бросилась копна огненно-рыжих волос, и дыхание перехватило. Николас вдруг почувствовал, как оторопь сковывает его тугой цепью. Не в силах пошевелиться, он смотрел широко открытыми глазами на приближающиеся две женские фигурки. Когда они приблизились вплотную, оторопь сменилась облегчением. Поняв, что ошибся, Ник сбросил с себя наваждение и направился вдоль улицы.

Свернув направо, он зашёл в первый попавшийся на пути паб — находившееся за складами невзрачное захудалое здание, с затертой вывеской над дверью, грязными окнами и остатками зелёной краски на закопченном фасаде. В нём было чудовищно накурено, пахло дешевым пивом и грязной одеждой. Николас не привык бывать в подобных заведениях и посему брезгливо поморщился, ловя на себе любопытные взгляды местных завсегдатаев — фабричных работяг, матросов и прочих представителей низших слоёв общества. Преодолевая отвращение, он, в душе насмехаясь над самим собой, заприметил в самом дальнем углу пустой столик и поспешил к нему, дабы уединиться с бутылкой джина и хотя бы на несколько часов избавиться от призраков прошлого, барабанивших по голове холодными, стальными кулаками.

Николас плеснул напиток в стакан и сразу же осушил его в несколько глотков — джин обжег горло и, проскользнув в желудок, растёкся по телу приятной теплотой. Перед внутренним взором все ещё продолжал стоять образ той юной девушки. До чего же она была похожа на Хартли! Как бы того ему не хотелось, но он не мог выбросить её из головы. Мысли о ней упорно возвращались к нему снова и снова. Пропитанные негодованием, злостью и презрением, они приносили лишь нестерпимую боль разочарования.

Избавив от порочного влечения, Хартли предала его. Обманула, растоптала и уничтожила. Отобрала ту, которая была ему так дорога. Отправила на тот свет. Убила.

Хартлей — убийца.

Эти слова отозвались в нём громко и гулко, словно удары колокола. Ник плеснул джина в стакан и, выпив всё до дна, закашлялся.

—Нет... Этого не может быть. Никки?

Голос казался уж слишком знакомым. Николас до последней минуты надеялся, что ему послышалось, пока тот же голос не раздался у него прямо за спиной.

—Вот так теперь принято встречать старых друзей?

Он обернулся и от неожиданности вздрогнул, увидев перед собой глупо улыбающегося Сиднея Рида. Покачиваясь, тот был уже изрядно пьян.

—Сидней? Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?

—У меня имеется встречный вопрос: что делаешь здесь ты?

Отодвинув стул, Рид присел рядом, пристально уставившись на пребывавшего в недоумении Николаса.

— Пришёл расплачиваться за грехи, — ничуть не обрадовавшись встрече, коротко бросил Ник: открывать приятелю всю подноготную он не собирался.

— Видимо, дела твои идут из рук вон плохо, — Рид икнул и покачнулся на стуле. — Что же вас гложет, мистер Макэлрой?

Не твоё дело, Сидней. Что с твоей одеждой? Ты выглядишь так, как будто вынырнув из мусорной кучи, позабыл отряхнуться, — едко заметил Николас, желая поскорее избавиться от назойливого собеседника, оказавшегося здесь весьма некстати. — Я тебя прошу, уйди. Я не настроен вести беседу, по крайней мере, сейчас.

— Будь по-твоему, — поднявшись, Рид театрально вскинул руки. — Но прежде чем удалиться, я должен тебе сказать то, ради чего, собственно, подошёл. Ты о многом даже не подозреваешь, Николас. О том, что происходит вокруг тебя. Между прочим... — выдержав паузу, он прочистил горло. — Понятия не имею, что привело тебя сюда, но я кое-что знаю о виновнице твоих душевных терзаний, и хочу добавить, что она...

— Что?

Ник чувствовал, как злость закипает в нём, словно в паровом котле, и он едва ли находил силы, чтобы сдержаться.

— Я видел её.

— Понятия не имею, как ты об этом прознал, но мне до неё нет дела, Сид. Она сделала выбор и, увы, не в мою пользу.

— Никки, пойми, миссис Гарленд, она... Она нуждается в помощи. У тебя есть возможность встретиться и объясниться с ней, — внезапно на лице Рида отразилась тревога.

Прищурившись, Николас лишь пренебрежительно хмыкнул.

— Встретиться? С замужней женщиной? Вздор.

— Я не должен был говорить тебе это, но по-другому поступить не мог. Хартли сбежала. Пока об этом не трубят газеты, но ей грозит большая опасность. Ты можешь всё исправить, а можешь пустить всё на самотёк, — Сидней говорил тихо и сбивчиво, будто опасаясь, что его услышат. — Если захочешь, то сможешь подкараулить её возле мясной лавки «Красный гребень» недалеко от дока Миллуолл. Видел, как она захаживает туда по утрам с какой-то женщиной... Только поспеши, ибо времени на раздумья у тебя нет. Помни это.

Рид вёл себя подозрительно. То, что он говорил, никак не укладывалось в голове: всё казалось слишком размытым, слишком запутанным. Его речь была насквозь пропитана недосказанностью и намеками, вызывавшими раздражение неясностями, кои Николасу не терпелось прояснить как можно скорее.

— Не могу не поинтересоваться, а с каких это пор ты начал волноваться за милейшую миссис Гарленд? — его лицо оставалось таким же бесстрастным, как и мгновение до этого. — Я с радостью выслушаю твою историю, Сидни, и, возможно, она прольёт свет на происходящее вокруг. По какой причине ты считаешь, что она в опасности? Полагаю, она сбежала от мужа, который её усердно ищет, а ты в свою очередь знаешь, как её найти. Как-никак, мне кажется, что ты ошибся. Ты обязан был сообщить об этом мистеру Гарленду. Не мне.

— Нет, — Сидней качнул головой. — Я не ошибся. И ты единственный, кто может её спасти.

— Спасти?

Недоброе предчувствие скользнуло по телу колючим холодком, и Николас весь напрягся.

— Именно.

— Будь так добр, растолкуй.

— Нет, нельзя... Я не могу. Не имею на то права, — испуганно покосившись по сторонам, Рид попятился. — Это всё, Никки. Всё, что я мог тебе рассказать. Поступай с этим, как знаешь, но помни: порою истина кроется там, где её меньше всего ожидаешь найти. А теперь... Мне пора уходить. Прощай.

— Сидней?

Сидней не ответил. Не медля, он развернулся и быстро зашагал к двери. Когда Николас бросился вслед за ним, то было уже слишком поздно.

Выйдя наружу, он окинул окрестности настороженным взглядом. Пустая улица казалась безжизненной, как и нависшее над крышами серое небо. Возвращаться в паб совсем не хотелось. Взбудораженный разум всячески отказывался принимать действительность — Николас испытывал неприятное чувство, как будто кто-то окатил его ледяной водой. Он должен что-то предпринять. Он обязан знать, как поступить дальше.

Где-то совсем рядом послышался топот копыт и стук колёс приближающегося экипажа, и тут его вдруг осенило. Нужная мысль пришла в последний момент, а вместе с ней возвратилась прежняя холодная рассудительность. Взмахнув рукой, Ник подошёл к краю дороги, и кэб остановился.

— Куда вам, сэр?

— В Ричмонд. Как можно скорее.