Слёзы Бугенвиллеи

  В отличие от шумной и оживлённой Флит-стрит, Темпл-авеню была одной из немногих неподалёку находящихся улиц, представляющих из себя оплот тишины и спокойствия — здесь никто не сетовал на доносившийся гул омнибусов и громкие возгласы мальчишек-газетчиков, снующих туда-сюда и размахивающих свежими выпусками. В самом её конце, в трёхэтажном кирпичном доме, сводчатые окна которого выходили на набережную Темзы, располагалась одна из квартир, сдающаяся в длительную аренду и по обыкновению не отличавшаяся особыми изысками. Но, даже несмотря на свою заурядность, блекло-зелёные обои с растительным орнаментом, пара небольших картин на стенах, мягкая мебель и затёртый ковер создавали некое подобие уюта, которого для двоих студентов Иннер-Темпла, как казалось, было более чем достаточно.

Мерное царапанье пера о плотную бумагу и звук качающегося маятника настенных часов действовали чрезмерно успокаивающе и навевали сонную дремоту. Исписанные неразборчивым почерком листы бумаги, прежде покоящиеся в аккуратно сложенной стопке, теперь были небрежно разбросаны по столу и местами перепачканы чернилами. Николас, поставив перо в чернильницу и размяв онемевшие пальцы, лениво потянулся. За окном, не утихая, с самого утра лил проливной дождь, сопровождаемый сильными порывами ветра — в такую погоду тяжёлые свинцовые тучи и тёмные воды Темзы сливались воедино в довольно-таки атмосферный пейзаж, мрачный и удручающий, но, вопреки этому, по-своему завораживающий. Макэлрой, устало зевнув, раздражённо уставился на очередной лист с безобразными записями одного из секретарей, которые ему ещё предстояло разобрать и привести в надлежащий вид. Вздохнув, он снова потянулся за пером. Казалось, в один момент к нему донёсся звук жалобно скрипнувшей двери, но Николас не спешил на него реагировать: склонившись над бумагами, он принялся за прежнее занятие.

— Я рад приветствовать тебя в моей скромной келье, о таинственный незнакомец!

Услышав приторный елейный голос, Николас снисходительно поморщился, но не обернулся, продолжая выводить красивые витиеватые буквы.

— О хватит тебе, Ник. Кто это тебя так наградил?

— Сэр Бозуорт, если вам так угодно знать, уважаемый мистер Сидней Рид, — с лёгким налётом надменности ответил Макэлрой. — Кстати, он упомянул о тебе на лекции, на которой ты в очередной раз решил не присутствовать. Слишком велика честь, — Николас, укоризненно вздохнув, повернулся лицом к другу. — Искренне советую тебе не продолжать в подобном духе.

Оставляя на паркете мокрые следы, Сидней Рид, встряхнув зонт, сложил его и повесил на деревянной вешалке. Невзирая на то, что он был старше от Николаса на целый год, в нём всё ещё преобладал мальчишеский задор, так несвойственный молодым людям его возраста. Однако это никак не омрачало его своеобразный шарм, как-то по-особому сочетающийся с эксцентричными манерами поведения: непринуждённая грация движений, стройная худоба, гладко приглаженные светло-русые волосы и безукоризненный костюм говорили о его безудержном рвении выглядеть не хуже лондонского денди. Сам Сидней не раз отождествлял себя с Джорджем Браммелом, в то время как Николас лишь потешался над другом — он уже давно разглядел в нём внешнее сходство с кроншнепом, что только забавляло его и давало повод для очередной беззлобной шутки.

— Как давно ты вернулся? — Рид, держа в руке бумажный свёрток, вальяжно сел в кресло, закинув ногу на ногу.

— Всего лишь вчера в обед, но тебя не застал. Где ты был всё это время? — Николас, хитро прищурившись, устремил взор на таинственный свёрток. — И что у тебя там?

— О лилии, прекрасные цветы. Богов чудесное творенье. Хочу я сделать откровенье, прекрасней их быть можешь только ты, — Рид, прикрыв глаза, театрально воздел руки. — Прими их в дар — это любви моей к тебе определенье.

— Ты отвратителен. Избавь меня от этой участи, ради всего святого, — Николас брезгливо поморщился. — И прекрати этот балаган. Ещё немного, и с такими темпами ты точно окажешься на сцене «Ровенлайна». К слову сказать, не оттуда ли эта девица, о подарке для которой ты так заблаговременно побеспокоился?

Сидней, опустив взгляд, лишь согласно кивнул.

— И кто она?

— Не знаю, стоит ли тебе об этом говорить... Ты её знаешь, Ник. Прекрасно знаешь. Через час мы должны встретиться, и я подарю ей этот чудесный букет.

— Если меня не подводит моё шестое чувство, то спешу сообщить вам, уважаемый мистер Рид: вы пали ниже своего достоинства, — Макэлрой иронично усмехнулся. — Анабель Би всего лишь танцовщица мюзик-холла и падшая женщина, не стоит пытать к ней столь облагораживающих чувств.

— Хм, но ты ведь сам ранее не гнушался её общества, — ехидно заметил Рид.

— Не уподобляйтесь падальщикам, мистер Кроншнеп, — насмешливо вскинув брови, Николас ломко хрустнул пальцами. — Во всяком случае, я не вёл себя как влюблённый идиот. Полагаю, мистер Рид, возлагающий на тебя отнюдь не призрачные надежды, не желал бы обмануться в своих ожиданиях и разочароваться в единственном сыне. Тебе стоит избавиться от этой непроглядной пелены наваждения. Она тебе не пара.

— Как жаль, как жаль... — нахмурившись, Сидней взглянул на букет и тут же с силой швырнул его в дальний угол комнаты. — Вот дьявол, а ведь это истинная правда!

Николас лишь довольно улыбнулся, радуясь своему маленькому триумфу, но не прошло и мгновения, как он тут же сменился в лице.

— Сидней, когда я гостил у тётушки в Ричмонде, то узнал одну пренеприятнейшую весть, — тяжело вздохнув, произнёс он. — Полагаю, тебе об этом уже известно.

— О чём?

— О мисс Дарем. Надеюсь, ты читаешь газеты.

В одно мгновение Сидней побледнел, но тут же взял себя в руки.

— Сначала я не мог поверить в случившееся, решив, что это вымысел, — Рид понурил голову. — Чья-то глупая шутка. Ложь. Попытка привлечь лишнее внимание. Но когда сюда явился инспектор полиции... Мисс Лотти, она ведь так мечтала о сцене! Не понимаю, как такое могло с ней приключиться?

— Что ты сказал? — Николас впился в него настороженным взглядом. — Инспектор?

— Он побывал у всех, кто был знаком с мисс Лотти. Без исключений. И он спрашивал о тебе.

— И что ты ему соизволил ответить? — Макэлрой прищурился, в то время как внутри у него всё неприятно сжалось от напряжения.

— Я сказал, что ты уехал в Ричмонд, Никки. Это же очевидно. — Сидней растерянно пожал плечами.

— Просто я не желаю быть причастным к делу, которое никоим образом меня не касается. Тем более, я был едва знаком с ней.

— Разве?

Сидней исподлобья взглянул на Николаса, и в этом взгляде не читалось ничего, кроме насмешливого удивления. Он знал его достаточно хорошо и давно убедился в том, что тот является не кем иным, а человеком-парадоксом, двуликим Янусом, искусно сотканным из тягучих нитей внутренних противоречий. Рид на мгновение прикрыл глаза — перед мысленным взором вновь возникла отнюдь не так давно разыгравшаяся сцена в «Ровенлайне», невольным свидетелем которой ему довелось побывать. Тогда он счёл за благо просто промолчать, и теперь, уличив друга в отпирательстве и нежелании открыть всю подноготную, лишь едва заметно ухмыльнулся.

— Даже не смотри на меня так, — сквозь зубы процедил Николас. — Всё, что ты сейчас думаешь... Всё это вздор.

— Ник, но ведь ты смог бы помочь следствию.

— Чёрт возьми, Сидни, что ты от меня желаешь узнать? Все подробности того злополучного вечера, который я, по твоему мнению, провел с покойной мисс Дарем?

— Я всегда удивлялся твоей проницательности, — ухмыльнулся Рид.

— Увы, но мой ответ не оправдает твоих ожиданий, мой дорогой друг. Спешу отметить, что джин, к которому ты так пристрастился в последнее время, сродни жидким миазмам — он пагубно влияет на твой рассудок, постепенно разрушая его, — голос Макэлроя звучал спокойно и мягко, но оттого не менее убедительно. — Сколько порций отравы тебе пришлось влить в себя, чтобы сделать такое абсурдное умозаключение? Тебе что-то привиделось, Рид. В тот вечер я действительно видел мисс Лотти и даже перемолвился с ней несколькими словами, но не более того. А ещё я пытался отыскать тебя, чтобы отправиться домой, но, увы, не смог этого сделать. Куда же ты тогда запропастился?

— Всё, Николас, прекрати, — едва усмехнувшись, отмахнулся Сидней. — Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Если бы ты тогда искал меня получше, то наверняка бы нашёл. Да и какое это теперь имеет значение? Предлагаю сменить тему для разговора, ибо ни к каким результатам он не приведёт. Поведай-ка мне лучше о своём визите в Ричмонд.

— Ричмонд? Всё прошло просто замечательно, даже лучше, чем я ожидал. Давно я не бывал на таком пышном балу, за что стоит воздать должное моей драгоценной тётушке Маргарет. Кстати, за те все годы, которые мы с ней не виделись, она практически не изменилась, что не скажешь о лорде Джеймсе — что правды таить, он изрядно постарел. Мисс Хартли, однако, после нашей последней встречи весьма преобразилась, разве что... Слишком уж она мечтательна и наивна — после общения с этой девицей меня долго не покидало ощущение приторно-сладкого послевкусия, — в одно мгновение Николас демонстративно закатил глаза, но тут же нахмурился, тяжело вздохнув. — Мне пришлось немного задержаться в Крендерфорд-Хаусе из-за ухудшившегося самочувствия Рашель. Она совсем хрупка, и не в силах противостоять постоянно сопутствующим её хворям.

— Как хорошо, что у неё есть брат, который всегда о ней позаботится, — Сидней ободряюще улыбнулся.

— Но я ведь не смогу всё время это делать. Рашель в скором времени должна выйти замуж.

— Твоя сестра помолвлена? — Рид вопросительно вскинув брови.

— Нет, но она вполне может рассчитывать на достойную партию, — задумчиво протянул Макэлрой — голос его звучал в некой степени подавленно. — По крайней мере, у неё есть все шансы на это.

— А ты?

— Я? — Николас недоумевающе взглянул на друга.

— А ты нашёл себе достойную партию? — в глазах у Сиднея заиграли лукавые огоньки. — Наверняка, на балу было много молодых девиц, готовых тебе её составить.

— Ещё не время, Сидни. Есть вещи, на данный момент представляющие для меня более важную значимость. Так или иначе, я не готов отягощать себя узами брака. Что ж... Пора мне взяться за прежнее дело, мой друг, в ином же случае я скоро окажусь заживо погребённым под ворохом бумаг.

— Кстати, о бумагах, — Рид поднялся с кресла и подошёл к небольшой тумбе. — Пять дней назад тебе пришло письмо, а я едва о нём не забыл.

Николас, приняв конверт из рук Рида и наспех разорвав его, извлёк письмо и впился в него жадным взглядом. Закончив чтение, он сложил его пополам — напряжение сошло с его лица, а сжатые губы растянулись в довольной улыбке. Одна мысль о том, что тревожное предчувствие обмануло его, приносила непередаваемое облегчение: всё-таки, мистер Гарленд решил сдержать своё слово.

— Хорошие новости? — Сидней с интересом поглядывал на друга.

— О да, несомненно, — мечтательно прикрыв глаза, ответил Макэлрой. — Знаешь что это? Это приглашение на приём в Линден-Холл, Сидни. Наверняка, такое же приглашение получили и мой отец с матерью — надеюсь, Рашель отлично себя чувствует, так как она будет просто обязана отправиться вместе с ними.

— И что всё это значит?

— А это значит, мой дорогой друг, что мне пора отправиться в «Деролл»*, — Николас, на радостях сорвавшись с кресла и торопливо накинув на себя сюртук, зашагал к выходу. — Завтра к вечеру я буду просто обязан выглядеть безупречно!

Рид не нашёл что сказать: он лишь хмыкнул, недоумевающе покачав головой.

* * *

— Это платье слишком бросается в глаза. Ты ни за что не поедешь в нём к Гарлендам, — сдавленно прошипела Маргарет. — Кто тебе позволил надеть его, Хартлей? Неужели мисс Китти? Мне стоит поговорить с ней по этому поводу.

— Нет-нет, мисс Китти здесь ни при чём, не вините её, прошу, — не в силах выдерживать испепеляющий взгляд, мисс Клементайн покорно опустила голову. — Это я настояла на этом наряде.

— Я всегда знала, что она недостаточно строга с тобой! Ты должна сменить это вульгарное платье немедленно. Осталось не так много времени, поэтому поторопись. И никаких ярких цветов!

— Как скажете, тётушка Маргарет, — на одном дыхании проговорила юная мисс и, подхватив подол длинной юбки, быстро посеменила наверх.

На душе нещадно скребли кошки. Только от одной мысли о предстоящем визите в Линден-Холл Хартли испытывала неподдельную тоску, усугублённую чувством собственной беспомощности. Ещё вчера случайно услышанная беседа между миссис Клементайн и её мужем о возможной выгодной помолвке подтвердила догадки, которые теперь напрочь укрепились в сознании — несмотря на весьма заботливое отношение со стороны дядюшки Джеймса, в этом доме она всегда являлась не кем иным, а механической куклой. Куклой, которая в силу пола и обстоятельств никогда не сможет обладать счастливым правом на принятие хоть каких-либо решений.

— Мисс Хартли?

Переступив порог комнаты, мисс Клементайн угрюмо уставилась на гувернантку.

— Мне нужно сменить платье, мисс Китти, — дрожащим голосом протянула она. — Пожалуй... Я позову горничную.

— О мисс Хартли, в этом нет необходимости, — мягко ответила мисс Пейдж. — Я помогу вам. И даже не буду спрашивать, что стряслось. Но вы должны слушаться леди Клементайн, не так ли? Думаю, вам отлично подойдёт муслиновое платье цвета слоновой кости. Оно весьма нарядно, но при этом не лишено скромности.

— Делайте так, как считаете нужным, — мисс Клементайн остановилась у резного кроватного столба, потупив взор в стену — её голос был глухим и отрешённым. — Была бы моя воля, я бы просто осталась здесь.

— Мисс, после того, как ваш кузен покинул Крендерфорд-Хаус, вас словно кто-то подменил. Вы совсем не похожи на ту прежнюю Хартлей, что так хотела выйти в свет и втайне мечтала о танце с мистером Гарлендом.

Сердце забилось в быстром ритме. Хартли опешила: она и предположить не могла, что гувернантка окажется такой проницательной.

— Нет, Николас не имеет к этому никакого отношения, — резко парировала она. — О, мисс Пейдж... Я не полагала, что всё будет именно так. Мои ожидания были совсем иными.

— И какими же были ваши ожидания, дорогая моя? — мисс Китти ловко расстегнула многочисленные пуговички на платье Хартли.

— Я... Я не знаю, уместно ли говорить на эту тему, но... Я почему-то была уверена в том, что испытаю что-то новое, что-то безмерно... безмерно... О нет, мне, право, стыдно признаться в этом, мисс Китти! — щёки мисс Клементайн тотчас заалели.

— Какой моветон. Мне требовалось заранее избавить вас от пагубного увлечения бульварными романами, — строго отчеканила мисс Пейдж, исподлобья взглянув на воспитанницу и протянув ей платье. — Ещё тогда, когда ваша прелестная головка не была забита подобного рода глупостями.

— Но я не желаю выходить замуж за мистера Гарленда. А что, если я не полюблю его?

— О милое моё дитя! Поймите же наконец, что в том, что вам решили подыскать достойного мужа, нет ничего предосудительного. Да и с чего вы вдруг решили, что это будет мистер Гарленд? Возможно, это будет кто-то другой. Любовь ведь не приходит сразу, она рождается постепенно — для этого всего лишь нужно время. Вам стоит доверять своему дяде, ведь он старше и мудрее, и вряд ли пожелает вам плохого. Он — ваша крепость, мисс Хартли, и будет ею до того момента, пока вы не выйдете замуж.

— И кто же потом будет моей крепостью?

— Что за вздор. Конечно, ваш муж, — с лёгким возмущением в голосе ответила гувернантка. — Это его святая обязанность. Мы, женщины, хранительницы домашнего очага, но мы нуждаемся в защите. Мы словно почва на склоне, а наши отцы и мужья — словно деревья. Деревья, которые своими крепкими корнями удерживают землю и защищают её от размыва дождями и постепенного обрушения. В ответ же почва питает деревья водой. Но не забывайте, моя милая, что деревья всё-таки ближе к небу, поэтому смирение, скромность и повиновение — ваши главные добродетели, которыми не стоит пренебрегать.

— Вы дали мне повод для размышлений, мисс Китти.

Безусловно, гувернантка была права. Но даже несмотря на весьма убедительную речь наставницы, в душе затаились сомнения, которые Хартли решила держать при себе.

— Выглядите просто превосходно! — поправив платье, заметила мисс Пейдж. — Ну же, поспешите. Наверняка, экипаж уже ждёт вас.

* * *

На улице уже стемнело, когда экипаж, запряжённый двумя серыми лошадьми, въехал на освещённую луной подъездную дорожку Линден-Холла. В своём величии особняк не только не уступал Крендерфорд-Хаусу, но даже превосходил его. Окинув взором роскошный фасад с четырьмя огромными колоннами и фронтоном над ними, Хартли лишь устало вдохнула: несмотря на великолепие и красоту, он не вызвал у неё ни капли того трепетного восхищения, которое она впервые ощутила, ступив на порог дома в Ричмонде.

Выбравшись из кареты, Хартли почувствовала придирчивый взор миссис Клементайн — она смотрела на неё с таким пристрастием, словно пыталась отыскать в её внешнем виде хоть какой-нибудь да изъян. Подставив жене согнутую в локте руку, лорд Джеймс мягко улыбнулся. Обменявшись взглядами с мисс Клементайн, мисс Пейдж ободряюще кивнула. Все четверо зашагали к ярко освещённому парадному входу: миновав дверь, они оказались в большом светлом вестибюле, щедро украшенном пышными цветами.

— Смею признать, что вкус у мистера Гарленда довольно изысканный, — заметила Маргарет, оглядываясь по сторонам.

— Лорд Джеймс! Как я рад вас снова видеть!

Хартли обернулась, увидев перед собой импозантного джентльмена в парадном фраке — широкоплечий, с волевыми чертами лица и светлыми, аккуратно зачесанными назад волосами, он производил впечатление весьма представительного мужчины средних лет.

— Добрый вечер, мистер Гарленд. — Клементайн держался довольно сдержанно.

— Позвольте, я провожу вас в зал, — как и полагалось, владелец особняка вел себя весьма обходительно и любезно. — Надеюсь, наше сегодняшнее скромное мероприятие доставит вам только удовольствие.

— Хм, мне кажется, что слово «скромное» здесь было лишним, — едва слышно шепнула Маргарет на ухо мужу, когда они вошли в залитое светом просторное помещение, украшенное драпировками, отливающими золотистым блеском подсвечниками и свежими цветами из оранжереи.

Хартлей осмотрелась — зал воистину впечатлял своим величием. Повсюду играли сотни, а может быть и тысячи свечей, языки пламени которых отражались в огромных зеркалах, украшающих стены; они плясали, переливаясь, в хрустальных вазах и серебряных сосудах, аккуратно расставленных на пестрящих угощениями резных столах. Негромкая музыка сопровождала чинные разговоры собравшихся здесь леди и джентльменов. Нарочито вежливые улыбки, праздные беседы, изысканные наряды и бесстрастные выражения лиц... Все эти люди казались Хартли одинаковыми и совершенно чужими. Всё, что в тот момент окружало её, сливалось в одно тёмное, тягучее пятно: оно давило со всех сторон, перекрывая путь к воздуху и болезненно сдавливая нутро. Она ловила на себе скользящие взгляды мимо проходящих молоденьких мисс, что с оценивающим любопытством взирали на неё, и от этих взглядов становилось дурно.

— Мэри, мне кажется, или этот фасон вышел из моды ещё в прошлом сезоне?

Тоненький голосок за спиной неприятно резанул слух. Нахмурившись, Хартли не удержалась, чтобы не обернуться: в те минуты ей казалось, что целый мир был настроен против неё. Но не прошло и мгновения, как миссис Клементайн одёрнула её, наградив пронзающим леденящим взором.

— Хартлей, немедленно избавься от этого кислого выражения лица, — шикнула она. — Подумать только, что за вид! Ты чем-то недовольна? Так вот, у тебя нет повода для недовольства. Ты должна каждый день молиться и благодарить судьбу за то, что тебе представилась возможность быть здесь. Дорогая моя, ты ведь прекрасно знаешь, как могла сложиться твоя жизнь, — её голос отдавал едким сарказмом. — Поэтому слушай меня внимательно: ты будешь делать только то, что велю тебе я. Возможно на этом приёме решится твоя судьба. А теперь улыбнись, милочка, ты должна произвести на господ самое лучшее впечатление.

Хартли послала мисс Пейдж взгляд, ищущий поддержки, но в ответ смогла получить лишь сочувственное молчание — собственно, на это она только и могла рассчитывать. Одиночество сковало её по рукам и ногам, больно сжимая сердце. Всё, что ей сейчас разрешалось — молчать. Молчать и вынужденно улыбаться, вспоминая недавнюю беседу с мисс Китти. Она — мисс Клементайн. Она обязана себя вести так, как подобает юным девушкам её круга. Она должна быть милой и весёлой, изящной и грациозной, чтобы ни у кого из присутствующих здесь даже не возникло и мысли, что ей что-то не нравится. Её лицо будет лучиться счастьем. Даже тогда, когда в душе будет стоять самая непроглядная тьма.

* * *

Николас, заложив левую руку за спину, пристально вглядывался в толпу, словно пытаясь там кого-то отыскать. Острое чувство радостного предвкушения постепенно сменялось раздражающим напряжением — тревожные мысли то и дело гложили его, и чтобы хоть как-нибудь отвлечься, он глоток за глотком опустошал бокал с красным вином. Он должен был быть уверен. Должен был быть уверен в том, что его любимая сестра, его драгоценная Рашель наконец-то встретится со своим предметом воздыхания, ведь речь шла о помолвке, которая и так по всей вероятности состоялась бы изо дня на день. В конце концов, она избавила бы его от затмевавшего разум мучительного наваждения. Питер Гарленд нёс ответственность за судьбу своего брата, и он обязан сдержать обещание, данное его отцом. Казалось, гнетущее ожидание тянулось бесконечно. Что-то шло не так. Чем же можно было объяснить длительное отсутствие четы Макэлрой? Ему оставалось лишь тешить себя надеждой о том, что экипаж просто задержался в пути, но... Минуты шли. И от этого не становилось легче.

— Мистер Макэлрой?

От неожиданности Николас вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Обернувшись, он узрел перед собой любезно улыбающегося Питера Гарленда. Он объявился как нельзя кстати: осталось лишь выждать подходящий момент для того, чтобы наконец-то задать ему вопрос, нещадно терзавший сознание последние тридцать минут.

— Очень рад вас видеть, мистер Гарленд, — нарочито учтиво произнёс Ник. — Я весьма признателен вам за приглашение на этот замечательный приём. Чего стоит само вино... Кажется, это французское?

— О, нет. Это Аликантино Фондильйон двадцатилетней выдержки, — уточнил Питер, при этом не переставая улыбаться. — У него просто превосходный вкус, и я рад, что вы смогли оценить его по достоинству. Кстати, у меня есть замечательная коллекция, жемчужиной которой является бутылка Шато Лафит 1787 года. Представляете, ей совсем скоро исполнится сто лет! Я бы с радостью пригласил вас взглянуть на неё, когда представится возможность.

Макэлрой нахмурился. Питер Гарленд напоминал ему выхоленного домашнего зверька: мягкие черты лица, безупречно уложенные назад светлые волосы, аккуратный нос с горбинкой и лукавый прищур глаз, взор которых не вызывал ничего, кроме ощутимого замешательства. Николасу не нравилось то, с каким рьяным интересом посматривал на него собеседник — его взгляд, искрящийся каким-то нездоровым любопытством, казался пристальным и выжидающим.

— Я весьма вам признателен за ваше предложение. Мистер Гарленд...

— Да? Я внимательно вас слушаю.

— Понимаете ли, мистер Гарленд... — казалось, на мгновение Николас замешкался. — Я получил приглашение к вам на приём, и это было огромной честью для меня, но...

— К чему вы клоните? — Питер, склонив голову набок, едва нахмурился.

— Я ведь не должен быть здесь один, — Макэлрой почти перешёл на шепот. — И вы это прекрасно понимаете.

— О да, конечно понимаю... Погодите. Вы разве ещё не виделись с четой Макэлрой?

— Нет, я их не видел. — голос Николаса звучал сухо и беспристрастно.

— Но они должны быть здесь! — беззаботное выражение лица Питера резко приняло озадаченный вид. — Я лично выслал им приглашение неделю назад. Разве может быть такое, что они его не получили?

— Я не думаю, мистер Гарленд.

— Какая пренеприятнейшая ситуация. Я очень надеюсь на то, что чета Макэлрой прибудет с минуты на минуту. Они не могут пропустить такое замечательное пиршество! И они просто обязаны отведать мясо фазана таким, каким его готовит наш повар, а у него, смею заметить, воистину золотые руки. Им просто необходимо быть здесь.

— Конечно необходимо, мистер Гарленд, — последние слова Николас процедил с едва скрываемым пренебрежением. В один миг ему показалось, что во взволнованном голосе Питера сквозила то ли завуалированная фальшь, то ли просто показное жеманство, однако он не мог быть уверен полностью ни в первом, ни во втором.

— Я был бы рад продолжить нашу с вами увлекательную беседу, но, к сожалению, вынужден отлучиться. Сами понимаете, гости... Прошу вас, только не унывайте — чета Макэлрой обязательно приедет. Я жду их с таким же нетерпением, как и вы. Хотелось бы узнать, как обстоят дела у вашего отца.

Николас, не найдя что ответить, лишь согласно кивнул. Питер, с церемонной учтивостью наклонив голову, одарил его многозначительной улыбкой: повернувшись к нему спиной, он зашагал в сторону компании мужчин, стоявших неподалёку. Когда Гарленд исчез из виду, Макэлрой осмотрелся. Нелепые мысли продолжали настойчиво лезть в голову — ситуация казалась запутанной, она граничила с абсурдом, что постепенно выводило из себя. Из груди вырвался нервный вздох: поставив пустой бокал на столик, Николас внезапно нахмурился — его взгляд споткнулся о пышную копну рыжих волос, маячившую где-то на противоположной стороне зала. Мисс Клементайн? В памяти сплыла картина бального вечера в Крендерфорд-Хаусе. Да, именно она подарила мистеру Гарленду два танца подряд, и это не могло не настораживать. Нет, не может этого быть. Это какая-то бессмыслица и сущий вздор. Неведение порождает предрассудки... Эта мысль, случайно проскользнувшая в голове у Николаса, немного успокоила его, отчего тот лишь вяло усмехнулся.