Слёзы Бугенвиллеи

Три дня спустя

Солнечный луч, просочившись сквозь приоткрытое окно, коснулся лица Джеймса Клементайна, отчего тот сразу прищурил глаза. На улице звонко пели птицы, а в воздухе витал приятный аромат цветов и только что закончившегося проливного дождя. Мужчина, сонно протерев глаза, лениво потянулся за вчерашним выпуском газеты «Таймс», лежавшей на соседнем столике. Николас, сидевший в кресле прямо у самого окна, чинно попивал почти остывший чай, в то время как Маргарет уже второй час просиживала за рукоделием, старательно орудуя иголкой.

— Николас, как чувствует себя Рашель? — наконец-то отложив вышивку в сторону, поинтересовалась миссис Клементайн.

— Уже намного лучше, — надпив из чашки, монотонно ответил Николас. — Доктор сказал, что через пару дней мы уже сможем отправиться домой.

— Я так рада, что с ней всё в порядке. Джеймс? Что с тобой?

Прежде безмятежное выражение лица мистера Клементайна приняло взволнованный вид.

— Какой откровенный кровавый гротеск. — Ошеломлённо округлив глаза, Джеймс поспешил отложить газету в сторону.

— Гротеск? — Николас любознательно приподнял брови.

— Боже правый...

— Что там? Что произошло? — Казалось, Маргарет охватило любопытство.

— Конечно, в присутствии дам нельзя говорить подобное, но... В Лондоне творится кое-что непостижимо ужасное. Подумать только! Я потрясён, честное слово. В семье Даремов произошло жуткое несчастье!

— Даремы? Я не слышала о них. Они нашего круга?

— Я знаю их, они из джентри, — будто невзначай бросил Николас.

— А вы знали их дочь?

— Дочь? — Николас запнулся: бесстрастная маска плавно сползла с его лица.

— Да, дочь. Мисс Шарлотту Дарем.

— Да, я знал мисс Шарлотту, но...

Николас действительно знал Шарлотту Дарем. Знал так же, как и Анну Эддингтон, Грейс Фейбер и многих других девиц из Лондона, правда... Его с ними толком ничего не связывало, кроме одного.

— Её вчера нашли убитой. В Темзе. Её тело, оно... В нём отсутствовали внутренности. Кто-то выпотрошил её.

— Какой кошмар! — вскрикнула Маргарет, в сию секунду представив это зрелище и, побледнев словно мел, прикрыла рот дрожащими ладонями. Николас, едва успев отпить из чашки, не выдержал и в одночасье прыснул, обдав чёрные брюки чаем.

— Чёрт возьми! — выругался он, судорожными движениями рук пытаясь вытереть мокрые пятна. — Надеюсь, полиция уже занялась этим случаем, иначе... Это же какой нездоровой фантазией нужно обладать, чтобы сотворить подобное?

— Так или иначе, в городе не будет спокойно, пока убийца разгуливает на свободе, — мрачно подытожил Джеймс и тут же повернул голову, будучи потревоженным раздавшимся звуком открывающихся дверей.

Хартли едва успела переступить порог гостиной, как сразу же растерялась, ощутив на себе прожигающий насквозь взгляд дяди Джеймса.

— Хартли? Здравствуйте, моя милая. Как прошло занятие с мисс Пейдж?

Сделав плавный книксен, мисс Клементайн перевела взор на Николаса, который, пытаясь унять овладевшее им напряжение, продолжал тереть брюки руками. В тот момент он отчего-то показался ей довольно забавным, и Хартли едва успела собраться с силами, чтобы подавить в себе глупый смешок. Прежняя ненависть, которую она ещё совсем недавно пытала к нему, рассеялась, оставив после себя лёгкую, едва ощутимую дымку неприязни. Теперь Хартлей ловила себя на мысли, что совершенно не знает его. Два противоречия, возникших в её юной голове на почве этого неведения, неистово сражались между собой: желание, чтобы Николас поскорее покинул этот дом, было вполне осознанным, но где-то в глубине души Хартли было весьма любопытно наблюдать за ним в такой, казалось, домашней и неторжественной обстановке.

— Я... Да-да, конечно, — в попытке собраться с мыслями, мисс Клементайн запнулась. — Сегодня такая замечательная погода! В самый раз, чтобы провести время на свежем воздухе. Дядюшка Джеймс, могу ли я попросить у вас разрешения прогуляться верхом?

Хартли потупила взор. Да, она шла сюда именно за этим, но сразу же после произнесённой ею фразы почувствовала себя невероятно неудобно. Почему — она сама не знала.

Выдержав паузу, мистер Клементайн тяжело вздохнул.

— Я разрешу вам прогуливаться только в компании мисс Пейдж, — пытаясь скрыть беспокойство, ровным голосом ответил он.

— Но... Она ведь не умеет ездить верхом, вы ведь знаете, — ответ опекуна показался ей странным, ведь прежде он не раз позволял ей кататься на лошади без сопровождения.

— Тогда вы останетесь в доме, юная мисс. Думаю, здесь вы сможете найти, чем себя занять. — Мистер Клементайн указал взглядом на свою жену, которая, как ни в чём не бывало, снова принялась за своё прежнее занятие. — Например, вышиванием.

— Конечно, дядя Джеймс, — она пыталась отвечать ему безропотно, как полагается юной благовоспитанной девушке, но, так или иначе, внутри у неё неприятно скребло: вышивание ей казалось таким же невыносимо скучным занятием, как и игра на фортепьяно.

— Думаю, я смог бы составить компанию мисс Клементайн.

Эта короткая и довольно неожиданная фраза вызвала у Хартли искреннее недоумение. Николас, вскинув брови, едва заметно улыбнулся. Несмотря на надменность, этой, как казалось ей, притворной улыбке было присуще выразительное и в некой степени притягательное обаяние, похвастаться которым мог далеко не каждый.

— Что же, мистер Макэлрой, это хорошая идея, — откинувшись на спинку кресла, Джеймс сложил пальцы рук в замок. — Я вам признателен за проявленную вами инициативу. Что же, велю вам подседлать лошадей, а пока...

— Встретимся внизу, мистер Макэлрой, — голос Хартли был не менее отстранённым, чем она сама: пытаясь перебороть внезапно захлестнувшее её разум волнение, она, изобразив торопливый и оттого неловкий книксен, поспешила скрыться за дверью.

* * *

Встречные потоки порывистого ветра развевали вуаль на миниатюрной шляпке Хартли, которая, теперь облачённая в чёрную амазонку из шерстяной ткани, выглядела строго, но оттого не менее элегантно. Серая кобыла, как того и требовалось, вела себя спокойно и лишь изредка настороженно стригла ушами, отвлекаясь на сторонний шум. По обе стороны протоптанной тропы величавые дубы раскинули свои густые ветви, переплетая их между собой и создавая зелёный навес, сквозь который едва пробивался солнечный свет. Мерный шум листьев время от времени перекликался со скрипом деревьев: они будто общались между собой на сказочном, известном только им, особом языке. Гнедой мерин то и дело рвался вперёд — будучи прекрасным наездником, Николас без особых усилий сдерживал норовистое животное. Хартли время от времени исподтишка поглядывала на него. Крутившаяся у неё на уме фраза уже давно смогла бы послужить началом разговора, но смутные сомнения стояли в горле комом, мешающим нарушить это воцарившееся между ними немое молчание. Где-то под копытами треснула ветка: большая чёрная ворона, сидевшая на одном из растущих вблизи деревьев, встрепенулась и тут же стремительно улетела прочь, лавируя между стволами и громко хлопая крыльями.

— Как же иногда хорошо сменить обстановку, — чуть потянув на себя поводья, Николас едва улыбнулся: Хартли ощущала его скользящий по ней, изучающий взгляд. — Нечасто случается иметь шанс хоть на немного воссоединиться с природой. Знаете, мисс Клементайн, городская жизнь иногда утомляет.

— Да, здесь и правда прелестно, — сдержанно ответила Хартли, пытаясь отогнать назойливые мысли о том, как было бы замечательно, если она имела бы возможность оставить Крендерфорд-Хаус и отправиться куда-нибудь в поисках новых впечатлений: за все семь лет, проведённых здесь, мисс Клементайн никогда не покидала пределов Ричмонда. — Как чувствует себя ваша сестра? Очень жаль, что она не смогла отправиться на прогулку вместе с нами.

— Намного лучше, чем вчера, но Рашель ещё достаточно слаба, чтобы ехать на лошади.

— У вашей сестры очень красивое имя. — Так или иначе, Хартли теперь знала, как поддержать этот непринуждённый и к тому же не представляющий для неё никакого интереса праздный разговор.

— Согласен.

Ответ был коротким и сухим: казалось, у Николаса совершенно отсутствовало желание говорить на эту тему.

— Думаю, завтра мы уже сможем уехать домой, — выдержав паузу, неожиданно продолжил он. — Мне было приятно гостить в Крендерфорд-Хаусе, мисс Хартли, и я весьма благодарен чете Клементайн за окружавшее нас с сестрой тепло и уют. Кстати, раньше я не уделял внимания тому, что лорд Клементайн так рьяно увлекается искусством. Признаюсь, собранная им коллекция картин поистине впечатляет.

— Когда я была маленькой, я часто любила рассматривать их. Хотя с того времени мало что изменилось, — пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица, ответила Хартли.

— Всё-таки сами по себе искусно выполненные картины — это источники неиссякаемой силы, обладающие бесконечным магнетизмом. Поэтому нам хочется смотреть на них снова и снова. Они завораживают, — Николас, едва улыбаясь, вкрадчиво поглядывал на свою спутницу, будто намеренно растягивая слова. — Чего стоят только одни работы Джеймса Эдварда Баттерсворта. Когда я увидел одну из них в холле вашего дома, я ощутил непередаваемое эстетическое наслаждение. Думается мне, для того, чтобы так умело нарисовать море, недостаточно обладать одним талантом — тут понадобится нечто большее.

Хартли не ответила, лишь на мгновение закрыла глаза. Перед мысленным взором сразу предстали лазурная гладь воды, величественные парусники, купающиеся в лучах заходящего солнца, которые, видимо, вот-вот покинут гавань и отправятся в далёкое плавание, скрывшись за горизонтом... Любимая картина, которой хотелось не просто любоваться. Глядя на неё, Хартли хоть и редко, но иногда позволяла себе предаваться мечтам. Мечтам, которые считала слишком наивными и слишком абсурдными. Открыв глаза, она снова взглянула на Николаса. Казалось, в тот момент внутри что-то защекотало, и на устах заиграла глупая неконтролируемая улыбка.

— Наверное, его стоит почувствовать, не так ли, мистер Макэлрой? — Хартли тут же отвернула голову, пытаясь скрыть от глаз Николаса свой внезапно возникший необъяснимый восторг.

— Возможно, вы правы, мисс. Но я не вправе судить о чувствах и о каких-либо их проявлениях, — Николас снова переменился в лице, вернув себе привычную маску высокомерия.

Хартлей с удивлением посмотрела на него, испытывая гложущее чувство неловкости от произнесённой ею только что короткой, и, казалось, такой безобидной фразы.

— Хотелось бы узнать, что там скрывается за горизонтом, — её голос теперь звучал тихо и оттого неуверенно. Мысль о том, что улыбающийся Николас Макэлрой вызывает у неё некое подобие умиления, назойливо лезла ей в голову, отчего Хартлей становилось слегка не по себе: осознание этого факта вызывало у неё неподдельное негодование.

— Вы были на море, мисс Клементайн? — изящно изогнув тёмную бровь, поинтересовался Николас.

— К сожалению, нет, мистер, — как бы она ни пыталась изобразить безразличие, голос её звучал слегка подавленно. — Конечно, это было бы замечательно, но не более того, ибо это всего лишь нелепые детские грёзы. На свете есть вещи куда более важные. Не так ведь?

— А что же для вас, позвольте спросить, представляет важность?

— Моё будущее, мистер Макэлрой. В скором времени я должна буду выйти замуж, чтобы стать кроткой женой и хорошей матерью. Это моё предназначение, и в этом, собственно, заключается счастье для каждой женщины. Остальное для меня не столь значительно, — сухо ответила мисс Клементайн, ощущая, как внутри всё неприятно сжалось: это были чьи угодно, но не её слова.

— Вы помолвлены? — Николас, едва нахмурившись, ковырнул коня шпорой, отчего тот недовольно захрапел.

— Нет, я не помолвлена. Пока что, — ответила Хартли, чувствуя неодолимое желание сменить тему для разговора. — А вы, мистер Макэлрой, чем занимаетесь? Вы мой кузен, а я абсолютно ничего о вас не знаю.

— Х-м... Дайте-ка подумать. Большинство своего времени я посвящаю изучению юриспруденции здесь, в Лондоне, а в остальном...

— В остальном — что?

— В остальном Лондон — весьма разнообразный город, который вряд ли заставит скучать, — Николас как-то двусмысленно усмехнулся, чем вызвал у Хартли лишь недоумение.

Лондон. Город поразительных контрастов. Бедные районы и богатые кварталы, грязь и чистота, страх и очарование. Каждый воспринимал его по-своему. Кто-то обретал в нём счастливую, безбедную жизнь, а кто-то вязнул, словно в лесном зыбучем болоте. Порой в него бросались, словно в омут, забыв обо всём на свете и не замечая ничего вокруг; он, сродни опиуму, помрачал рассудок и заставлял возвращаться снова и снова, до того момента, пока в кармане не останется ни пенни. В отличие от Николаса Макэлроя, Хартли не была знакома с ним, и это неведение не вызывало ничего, кроме неподдельного любопытства, тщательно скрываемого под личиной равнодушной и сдержанной юной леди.

— Что же, я беспредельно за вас рада, дорогой кузен, — мисс Клементайн нарочито радушно улыбнулась.

Ответа не послышалось. Хартли почувствовала на себе проницательный взгляд Николаса: на мгновение ей показалось, что он, даже несмотря на попытки скрыть свои истинные эмоции, видел её насквозь, отчего юную мисс тот час же поглотила волна негодования. Демонстративно вскинув подбородок, она, с трудом уверив себя в том, что ошибается, едва коснулась стеком* шеи лошади. Кобыла, недовольно мотнув головой, фыркнула и прибавила шаг. Хартлей охватило желание поскорее закончить эту бессмысленную прогулку — Николас держался весьма непринуждённо, в то время как её ни на минуту не покидало натянутое, словно тетива лука, чувство раздражающего напряжения. Казалось, на момент над ними нависла звенящая тишина, как вдруг серая лошадь Хартли внезапно остановилась, навострив уши и пронзительно заржав.

— Ну же, Хейда, вперёд, — тихо возмутилась мисс Клементайн, толкнув кобылу ногой, но та даже не думала сдвигаться с места.

— Кажется, мы здесь не одни, — придерживая внезапно разгорячившегося коня, заметил Макэлрой.

Прищурившись, Хартли внимательно всмотрелась в зелёную чащу. За могучими стволами многовековых деревьев, едва заметная на фоне кустов и пожухлой прошлогодней листвы, виднелась небольшая старая повозка, запряжённая такой же старой и неказистой чалой лошадью.

— Откуда... Откуда она здесь? — нахмурившись, сконфуженно пробормотала мисс Клементайн.

— Меня тоже интересует вопрос, что делает эта полуразвалившаяся телега на ваших землях. — Николас осмотрелся. — Кому понадобилось её здесь оставить?

— Я не знаю... — Хартли недоумевающе пожала плечами.

— Зато, кажется, я знаю.

Два суетящихся мужских силуэта вдали тут же привлекли внимание Николаса. Грубая возня между незнакомцами не давала возможности рассмотреть их: они то появлялись, то внезапно исчезали, будто намеренно прячась от кого-то за густыми дикими зарослями.

— Уберите свои грязные руки! Помогите! Кто-нибудь!

Женский пронзительный крик отозвался раскатистым эхом и тут же затих, будто кто-то оборвал его. Кто-то там, за деревьями, звал на помощь. Хартли метнула испуганный взор на Николаса, но тот молчал. Она не знала, что делать, но и проехать мимо тоже не могла. Страх, сострадание и гложущее чувство несправедливости смешалось с чувством собственной беспомощности, отчего внутри всё будто скрутилось в туго затянутый узел.

— Эти... Эти джентльмены... Они ведь делают этой женщине больно! — не выдержав, воскликнула Хартли, с неугасающей надеждой взглянув на, казалось бы, абсолютно бесстрастного Николаса. — Нужно что-то делать! Ей надо как-то помочь!

— Вы ошибаетесь.

— Я ошибаюсь? В чём, позвольте спросить, я ошибаюсь, мистер Макэлрой? — гневно отрезала она.

— Вы ошиблись в том, что назвали этих грязных проходимцев джентльменами, — не мешкая ни секунды, Николас, ловко перекинув ногу через седло, спрыгнул наземь. Наспех привязав коня к одному из ближайших стволов, он направился к неизвестным.

— Николас, стойте!

Хартли нервно сглотнула. Теперь Макэлрой производил впечатление не только самоуверенного, но и в некоторой степени сумасшедшего и абсолютно бесстрашного человека. Окликнув его ещё раз и не услышав ни слова в ответ, она, невзирая на гнетущее чувство тревоги, направила кобылу вслед за ним.

— Мисс Клементайн, я бы посоветовал вам остаться здесь. — Николас на мгновение остановился, бросив на Хартли хмурый и в то же время пронзающий взгляд вполоборота. — Я приказываю вам. Это может быть опасно.

— Но уж нет! — деловито возразила Хартлей, пытаясь придать своему лицу как можно больше невозмутимости. Она хотела казаться смелой, в то время как в душе чёрными пузырями бурлил леденящий страх.

— Эй, кто здесь?! — громко воскликнул Макэлрой, остановившись всего в паре шагов от повозки с лошадью.

Возня прекратилась. Долговязый мужчина в испачканной поношенной одежде выровнялся во весь рост, глупо улыбаясь гнилыми зубами — он, несмотря на худобу и покрытое сыпью, болезненное вытянутое лицо, обладал довольно крепким телосложением. Прямо у его ног лежала молодая девушка, прикрыв лицо руками: лиф её скромного платья был разодран, а в растрёпанных, всклочившихся светлых волосах были видны запутавшиеся веточки и потемневшие сырые листья.

— Тебе чего?! — грубо отрезал он, потирая щетину у себя на подбородке.

— Блейк, нам лучше убраться отсюда. — Судя по испуганному выражению лица тучного товарища, он бы с радостью покинул это место, забыв о прежнем развлечении. — Я заранее говорил, что это была глупая идея.

— Робби, я и так скоро сдохну, разве я не могу хоть чуточку пожить так, как мне этого хочется?! — демонстративно вскинув руки вверх, громко воскликнул мужчина.

— Чёрт бы тебя побрал с твоей заразой!

— Вам следует прислушаться к словам своего знакомого и покинуть это место, оставив девушку в покое. — Николас чувствовал, как в нём нарастает волнительное беспокойство, но тем не менее его голос оставался абсолютно спокойным.

— А я бы посоветовал тебе, толстосум, проваливать восвояси вместе со своей красоткой, — Блейк, хищно посмотрев на побледневшую Хартли, мерзко расхохотался.

Мгновенный приступ неподдельного гнева охватил сознание Николаса — губы сжались в тонкую полоску, а на скулах заиграли желваки: ещё никто не говорил с ним в подобном тоне.

— Если тебе наплевать на себя, то хотя бы подумай обо мне! — голосил здоровяк, распутывая длинные вожжи.

— Вы даже не успеете скрыться, как здесь будет полиция, — не сдвигаясь с места, яростно прошипел Макэлрой.

— О да, конечно, как скажете, господин, — Блейк, скорчив недовольную гримасу, повернулся к Николасу спиной. — Я с удовольствием исполню вашу просьбу. Только...

На мгновение в воздухе повисла гробовая тишина, и лишь огромные ветви зловеще шумели высоко над головой. Эта немая сцена не вызывала у Хартли ничего, кроме скверного предчувствия, судорожным спазмом сковавшего горло.

— Только вы не против, если я оставлю вам маленькое напоминание о нашей встрече?

Резкий поворот. Быстрое движение, взмах кулака. Удар. Ещё удар. Николас, пошатнувшись, оступился, схватившись руками за лицо. Тело пронзила острая боль, в глазах потемнело — не в силах больше стоять на ногах, он согнулся, рухнув коленями на влажную землю.

— Вот и поделом! — торжествующе воскликнул Блейк, быстрым шагом направившись к телеге и запрыгнув на неё. — Трогай быстрее!

— Николас!

Мелкая дрожь прокатилась по телу Хартли ледяной волной. Сердце выбивало барабанную дробь. Противная тошнота подступила к горлу — пытаясь хоть как-то унять приступ паники, она, с трудом разжав онемевшие пальцы рук, бросила поводья и, путаясь в длинной юбке, поспешила поскорей слезть с лошади. Тем временем незнакомка, до этого момента неподвижно лежавшая на земле, попыталась встать, устремив на Хартли затравленный, полный отчаяния взгляд светло-серых глаз.

— Я... Я... Простите меня, — заикаясь, тоненьким голосом пролепетала девушка. — Это я виновата... О, сэр, если бы не вы... Я даже не знаю, как я могу вас отблагодарить! — Она бросила заплаканный взор на Николаса, который до этого времени успел подняться и опереться о ближайший ствол дерева.

— Благодарите случай, — сквозь зубы процедил Макэлрой, поморщившись от боли. — А теперь просто уходите домой.

— Я прошу про...

— Уходите! — громко отрезал он, отчего девушка вздрогнула и молча поспешила удалиться.

Чувствуя оцепенение во всём теле, мисс Клементайн остановилась от него всего в паре шагов, никак не решаясь подойти. Она впервые видела его таким. Её продолжало колотить изнутри: наконец переборов себя, Хартли подошла поближе. Из разбитой брови тонкой струйкой сочилась кровь; недолго думая, она извлекла из нагрудного кармашка белоснежный шёлковый платок и дрожащей рукой протянула его Николасу.

— Спасибо.

Сердце пропустило удар. Он мягко сжимал её пальцы вместе с платком, и, казалось, даже не думал отпускать. Хартли стояла не в силах пошевелиться: внезапно возникшая приятная слабость разлилась по всему телу пьянящим теплом.

— Пожалуй, теперь я навсегда останусь в ваших глазах не только наглецом, но и неудачником, мисс Клементайн, — иронично усмехнулся он, тут же стиснув зубы от боли.

— Нет, Николас, не говорите так. Вы поступили очень смело. Наверняка, если бы не вы, этой несчастной особе пришлось бы худо...

— Помогите мне.

Он, разжав пальцы, аккуратно вложил платок в руку оторопевшей Хартли.

— Не смотрите на меня так, словно я попросил вас поджечь один из домов на Кенсингтон-Палас-Гарденс**, — Николас слабо улыбнулся.

— Ах да. Конечно. — Растерявшись, она, робко кивнув, едва прикоснулась платком к рассечённой брови — на белой ткани тут же заалели кровавые пятна. — Вам больно?

— Сущие пустяки, мисс Клементайн. Только вот миссис Клементайн, увидев нас с вами в таком виде, не слишком уж обрадуется финалу этого, казалось бы, ничем не примечательного времяпрепровождения.

— Их обязательно найдут. Подумать только!

— Да бросьте вы, мисс Хартли. Кому какое дело до этих крыс? Видимо, Ист-Энд для них стал слишком тесным, что они осмелились сунуть нос сюда. Жаль, что в своё время инициатива сэра Сэмюэля реформировать «Кровавый кодекс» оказалась слишком опрометчивой — в ином случае, мерзавцев, подобных этому, на улицах Лондона разгуливало бы в разы меньше. — Николас коснулся руки Хартлей, плавно опустив её вниз, отчего она, едва вздрогнув, отпрянула. — Пойдёмте же, я помогу вам сесть на лошадь. Нам пора возвращаться. Вы ведь не желаете давать чете Клементайн излишних поводов для беспокойства?

Мисс Клементайн, тяжело вздохнув, лишь согласно кивнула.

* * *

— Не смею отрицать, вы совершили благородный поступок.

— Который полон безрассудства, дорогой Николас, — добавила миссис Клементайн, бросив встревоженный и в то же время осуждающий взгляд на племянника.

В груди всё неприятно сжалось. Хартли держалась отстранённо: она молчала, потупив взгляд и лишь изредка поднимая его на Николаса, сидевшего в кресле напротив. Догорая, в камине трещали поленья. Джеймс Клементайн нервно расхаживал из стороны в сторону, в то время как Маргарет была вне себя от негодования, охватившего её с ног до головы.

— Это могло бы закончиться чем угодно, — угрюмо продолжил Джеймс, остановившись и устремив взор на трепещущее в предсмертной агонии пламя. — Этот случай, к нашему великому счастью, имел благополучный исход, но, так или иначе, мерзкая деятельность этих проходимцев уже выходит за все рамки. Когда полиция станет тщательнее исполнять свои обязанности — только тогда мы сможем почувствовать себя в безопасности.

— Не могу с вами не согласиться, мистер Клементайн, — опершись локтём о мягкий подлокотник кресла и прикрывая ладонью разбитую бровь, ровным голосом проговорил Николас: даже несмотря на неважный внешний вид, присутствие возмутительных чувств досады и собственной уязвленности, он избегал проявления излишних эмоций. — Одного патрулирования улиц явно недостаточно.

— Мы непременно поставим их в известность, — продолжая хмуриться, подытожил Джеймс.

В тот момент молчание для мисс Клементайн было лучшим способом проявить своё благоразумие. Прежние убеждения, которым она оставалась верна до этого дня, внезапно пошатнулись; словно жалкие обрывки тонкой паутины, разрываемые резкими порывами ветра, они меркли в затуманенном сознании и обращались в пыль. Впервые за всё это время Хартли смогла наконец-то поступиться принципами и несмело признаться себе в том, что восхищается им: одна только мысль об этом вызывала волнительный трепет в груди, будоражащий и в то же время порождающий ощущение невообразимой неловкости, отчего на щеках её вмиг выступил предательский румянец.

Спустя минуту в гостиной воцарилась тишина. Дверь едва скрипнула, и в комнату вошла ещё одна особа. Хартли подняла голову. Она уже видела её прежде — хрупкую и миниатюрную, с тонкими запястьями, изящной шеей и утончёнными чертами лица. Рашель, облачённая в нежное платье цвета чайной розы, казалась воздушной — сделав грациозный книксен, она плавно подошла к Николасу, на лице которого заиграла мягкая улыбка.

— Мы рады видеть вас, мисс Рашель, — будто ни в чём не бывало, любезно поприветствовал её Джеймс. — Как ваше самочувствие?

— Намного лучше, чем вчера, мистер Клементайн, — её голос был слабым и отрешённым. — Николас, о Боже... Что с твоим лицом?

— Всего лишь неудачно упал с лошади, — соврал он. — Тебе не стоит об этом переживать, Рашель. Со мной всё в порядке.

Рашель лишь облегчённо вздохнула в ответ, встав рядом с ним и положив свою крохотную ладонь ему на плечо. Почувствовав едва весомое касание, Николас нежно прикоснулся рукой к её пальцам. Хартли почему-то сразу привлёк внимание этот безобидный и к тому же трогательный жест, но тем не менее он не вызвал у неё чувства умиления, которое по своему обыкновению должны вызывать брат и сестра, искренне любящие друг друга.

— Я хочу сообщить, что завтра мы уезжаем, — холодно произнёс Макэлрой, внезапно возвратив себе надменное выражение лица. — Рано утром.

— Я дам распоряжение приготовить вам назавтра экипаж, — сухо ответил мистер Клементайн.

— Надеюсь, мы ещё увидимся, дорогой племянник? — аристократично приподняв тонкую бровь, поинтересовалась Маргарет.

— Непременно, — нарочито вежливо улыбнувшись, Николас встал с кресла. — Возможно, мне ещё представится возможность погостить у вас, так как через неделю я возвращаюсь в Лондон. Я был весьма рад вашему гостеприимству, а теперь... А теперь я хочу попросить прощения, ибо я вынужден сейчас покинуть ваше общество и сопроводить сестру в покои: ей следует набраться сил перед дорогой, которая обещает быть крайне утомительной.

— Встретимся завтра утром, мистер Макэлрой.

Рашель, шелестя юбками, направилась к выходу. Почтительно склонив голову в знак прощания, Николас направился вслед за ней. Хартли лишь молча проводила его взглядом: так или иначе, она отказывалась верить в то, что этот момент, которого она жаждала с нетерпением, на самом деле уже не был для неё таким желанным.