Там, где я позволила любить

Лиса долго стояла у окна своего офиса, глядя на бесконечный поток машин, мерцающий город внизу и холодный дождь за стеклом.
Впервые за долгое время она признала себе: она устала. Не физически — это было привычно. А в душе, где всегда царила сталь, появилась трещина.
Перемены уже на пороге — и её компания, её детище, вот-вот войдёт в новую, непредсказуемую фазу. Пора собраться и стать ещё сильнее.

Она села за рабочий стол и погрузилась в документы, планы и отчёты, пытаясь отвлечься и не думать о тревожащих чувствах. Но одна мысль неожиданно зацепилась и не отпускала — сегодня Николлас не появился в офисе.

Обычно его уверенное присутствие рядом помогало ей держать баланс, а теперь, когда он отсутствовал, Лиса ощутила странную пустоту. Что-то было не так.

Весь день она с головой ушла в работу, стараясь не думать о том, кто её не поддержал в этот момент. Но вечером, когда она уже закрывала дверь своей квартиры, звонок раздался внезапно.

На пороге стоял курьер с огромным букетом роскошных алых роз. Лиса взяла цветы, осторожно рассматривая лепестки — свежие, пахнущие весной, хотя за окном был холодный вечер.

Взгляд упал на маленькую белую карточку, вложенную между стеблями. Она развернула её, и сердце будто пропустило удар.

«Извини, что сегодня не смог быть рядом. Работа вне офиса — не повод забывать о том, что я здесь. Не забывай меня. — Николлас.»

Лиса долго стояла в прихожей, держа записку в руках. Тёплое чувство медленно заполняло её, растапливая лёд, который она тщательно строила вокруг себя.

Это было неожиданно. И от этого неожиданного жеста внутри что-то изменилось — впервые за долгое время она позволила себе почувствовать — что не всё потеряно.

Лиса закрыла дверь за собой, поставила букет на стол и медленно опустилась в кресло.
Тихо, почти незаметно для самой себя, она провела пальцами по краю записки, словно пытаясь унять дрожь внутри.

Весь день она была стальной и непоколебимой, но сейчас, в этой тишине, стены вокруг неё стали тоньше.

Она подумала о том, как давно не давала себе права чувствовать — право на слабость, на страх, на надежду.

Воспоминания о прошлом — и о той аварии, что разделила её жизнь на «до» и «после» — всплывали под покровом сознания, невыносимо острые и нежные одновременно.

Но теперь, когда кто-то, пусть даже Николлас, послал ей этот простой знак — она поняла, что может позволить себе нести эту тяжесть вместе.

Лиса поднялась, подошла к окну и смотрела, как медленно зажигаются огни ночного города.

Впереди — новые испытания, новые битвы. Но теперь она знала — она не одна.

И это знание давало ей силы идти дальше.

Солнечный свет едва проникал через плотные шторы, но Лиса уже была на ногах.
Сегодняшнее утро отличалось от многих других — внутри царило тихое спокойствие, будто тень прошлых переживаний отступила на задний план.

Она быстро собралась, аккуратно сделала макияж, выбрала строгий, но элегантный костюм — такой, что подчеркивал её уверенность и профессионализм.

Взглянув в зеркало, Лиса увидела не только бизнесвумен, но и женщину, которая готова принять перемены, не боясь уязвимости.

В офисе её уже ждали. Николлас был там — спокойный, уверенный, с едва заметной улыбкой, словно тоже прожил свою ночь в размышлениях.

Их взгляды встретились — и в этом молчании было больше смысла, чем в любых словах.

Рабочий день обещал быть непростым, но теперь между ними уже не было той стены отчуждения.

Начиналась новая глава — и для бизнеса, и для них самих.

Лиса не выпустила из рук ни одну задачу, не упустила ни одной детали. Внутри кипело: предстоящая реструктуризация, новые партнёрства, командные перестановки. В таких ритмах она чувствовала себя живой. Почти.
Николлас был рядом весь день — сдержан, сосредоточен, остроумен, как всегда. Между ними царила та особенная рабочая химия, когда одно слово заменяет фразу, а один взгляд — целое совещание.

К шести вечера они остались вдвоём в переговорной, где на столе стояли чашки с уже остывшим кофе и разложенные документы.
Ник потянулся и откинулся в кресле, наблюдая за тем, как Лиса проверяет что-то в планшете.

— Мы были чертовски продуктивны, — сказал он, улыбнувшись. — Но у меня есть рискованное предложение.
Она приподняла бровь.

— Только не говори, что снова хочешь переделать логистику поставок.

— Хуже, — усмехнулся он. — Предлагаю сбежать из офиса и выпить по бокалу вина.
Он сделал паузу.
— Просто как люди. Без табличек с должностями.

Лиса замерла, опуская планшет.
Сердце — негромко, но ощутимо — дало сбой на полудолю секунды.

— Неожиданно.
Она не знала, как ответить. Она привыкла к контролю. К отказу. К дистанции.
Но сегодня... всё ощущалось немного иначе.

— Хорошо, — сказала она тихо, и сама удивилась себе. — Только один бокал.

Ник кивнул с едва заметной усмешкой, но в глазах мелькнуло удовлетворение.

— Договорились. Один. Большой. Бокал.

Тепло. Камерная музыка. Уютные кресла и янтарный свет, отбрасывающий мягкие тени на стены.
Лиса сняла пиджак и позволила себе расслабиться.
В её бокале — красное сухое. В его — белое.
Разговоры текли легко, без давления. Они не говорили о бизнесе. Не говорили о прошлом.
Они говорили... просто.

О любимых фильмах, запахах после дождя, нелепых случайностях в путешествиях.
О том, чего никогда не обсуждают в офисе.
И в какой-то момент Лиса поймала себя на том, что смеётся. Настояще, без напряжения.

— Ты сейчас улыбаешься, — заметил Николлас, чуть наклонив голову. — Редкое явление.

— Не привыкай, — отрезала она, но улыбка не исчезла.

Он смотрел на неё иначе. Не как на бизнес-партнёра. Не как на соперницу.
А как на женщину, которую он действительно хочет понять.

И в этом взгляде было куда больше опасности, чем во всех сделках, что она заключала.

Москва уже укуталась в мягкую вечернюю дымку.
Улицы были влажными от недавнего дождя, фонари отражались в лужах, а город — впервые за долгое время — казался не таким холодным.

Лиса и Николлас шли молча. Он не предлагал такси, и она не возражала. Тишина между ними была не напряжённой, а почти интимной. Как будто всё, что нужно было сказать, уже сказано — в тех взглядах, в том бокале вина, в лёгком смехе за деревянным столиком в винном кафе.

Они остановились у её дома — многоэтажной, стильной резиденции с охраной, зеркальными фасадами и безупречно чистым холлом. Внутри — дорогая тишина, пальмы в кадках, запах свежего дерева и кофе, исходящий от круглосуточного лобби-бара.

— Спасибо за вечер, — сказала она, опуская взгляд. — Не думала, что соглашусь.

— Но ты согласилась, — мягко ответил он. — А это уже что-то значит.

Она не знала, что ответить. Хотела уйти, быстро, привычно. Отключиться. Но он продолжил, тихо, почти шёпотом:

— Ты боишься позволить себе чувствовать. Я это вижу.
Он сделал шаг ближе.
— Но ты не машина, Лис. Ты не создана только чтобы строить и защищаться.
— Ты живая. И ты заслуживаешь больше, чем одиночие.

Она резко подняла на него глаза.
Внутри всё сжалось — не от страха, от злости, или боли.
От узнавания.

Он попал точно в то место, куда никто не смел приближаться.
Он увидел.

— Не делай этого, — выдохнула она. — Пожалуйста.
— Делать что? — спросил он спокойно.
— Видеть меня.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Никаких прикосновений, никаких слов. Только напряжение, такое плотное, что его можно было резать ножом.

Наконец, она отступила на шаг назад и коротко кивнула:

— Спокойной ночи, Николлас.

Она открыла дверь подъезда и исчезла в темноте, не оборачиваясь.

А он остался стоять под дождём.
И впервые за долгое время почувствовал:
его правда — всё ближе.
А значит, и её боль — тоже.