Глава 15
Айка уже поджидала Ли и Уильяма на самом краю деревни, там, где последние хижины уступали место извилистой тропе, ведущей в предрассветную мглу. Она нервно переминалась с ноги на ногу, кутаясь в потертый плащ и сжимая деревянный резной посох в руке. Ее дыхание превращалось в легкие облачка пара в прохладном воздухе. Когда, наконец, показались их силуэты, выплывающие из сизого тумана, она облегченно вздохнула и жестом поторопила их.
Ли и Уильям двинулись по узкой, едва заметной тропинке, петлявшей меж покрытых росой валунов и низкорослых, корявых кустарников. Каждый их шаг был осторожен и приглушен: Ли старательно обходила хрустящие подсохшие ветки, Уильям придерживал висящий на поясе котелок, чтобы тот не брякал. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь редким чириканьем проснувшихся птиц, да далеким шумом прибоя.
Было настолько рано, что деревня Соляных Островов еще крепко спала. Серая пелена рассвета окутывала приземистые домики с крышами из тростника; ни в одном окошке не мерцал огонек, ни одна дверь не скрипнула. Единственными признаками жизни были стремительные тени Глаури, мелькавшие в предутренних сумерках. Эти юркие существа с переливающейся синей шкуркой и длинными хвостами скакали по крышам и заборам, выискивая что-то в щелях, или просто гоняясь друг за другом. Их тихие, похожие на щелканье крики лишь подчеркивали всеобщую сонную тишину. Воздух был насыщен соленым дыханием моря и терпким ароматом влажной земли и водорослей.
Только Айка собиралась что-то сказать, как позади нее, абсолютно бесшумно, словно материализовавшись из утреннего тумана, выросла величественная белоснежная фигура Кайрота. Его шерсть, казалось, светилась в предрассветных сумерках собственным мягким светом. Он грациозно склонил свою гордую голову и фыркнул в сторону женщины – коротко, звонко, выпустив две струйки пара. Этот звук был для Айки яснее любых слов – истинно звериное, но теплое приветствие.
Айка повернулась к нему, и тень усталой нежности скользнула по ее лицу. Она не стала гладить его, предполагая его независимый нрав, но кивнула в ответ, взгляд ее сказал: "Я рада тебе ".
– Ну что, дорогие друзья, – голос Айки звучал чуть глуше обычного, но старался сохранить бодрость, – вам предстоит путь неблизкий и, боюсь, нелегкий. В горах опасно, — женщина указала посохом на тропу, где туман цеплялся за сосны. — Будьте осторожны. — Она замолчала, потом добавила тише: — Я надеюсь, вы найдёте то, что ищете. А потом — отметим это за кружкой-другой медового эля.
— Только если вы угощаете, — Уильям ухмыльнулся, поправляя рюкзак, из которого торчала карта с пометками, похожими на детские каракули.
— Договорились, — Айка кивнула, и в её глазах мелькнула усмешка.
Кайрот рыкнул, будто торопя их.
Не дав им опомниться, Айка решительно шагнула вперед. Она крепко, по-матерински, обняла сначала Уильяма, чувствуя под руками жесткую ткань его дорожного плаща. Затем повернулась к Ли. Объятие было таким же сильным, но чуть дольше, словно Айка пыталась вложить в него всю свою силу и поддержку. Отстранившись, она ловко сунула Ли в руки небольшую, аккуратно сшитую сумку из прочного, выцветшего на солнце полотна. Сумка была мягкой на ощупь и приятно тяжеленькой.
— На первое время, – пояснила Айка, придерживая сумку, чтобы Ли удобнее было ее взять. – Положила туда полоски вяленой оленины – сытно и долго хранится, да и немного ягод с прибрежных кустов. Не разморит в дороге, а сил прибавит.
Ли сжимала ткань сумки, ощущая под пальцами ее шероховатость и вес подарка. - Спасибо, Айка, – голос ее дрогнул, выдавая нахлынувшие чувства. – Спасибо за всё. За кров, за заботу. – Она подняла глаза, полные искренней благодарности.
Айка махнула рукой, будто отгоняя излишнюю сентиментальность, но уголки ее губ дрогнули в теплой, хоть и немного грустной улыбке.
— Ну-ну, хватит! – бодро сказала она. – Мы же не прощаемся. Я буду ждать вас. Возвращайтесь. – С этими словами она решительно развернулась, подтянула капюшон плаща повыше. Ее фигура быстро растворилась в серой пелене тумана, стелющегося между еще сонными хижинами, оставив лишь легкий шорох шагов по мокрой траве.
Через несколько часов пути было принято негласное решение, что Ли должна идти посередине. Она шла второй, а Уильям, шагая следом, то и дело спотыкался о корни, которые будто специально тянулись к его сапогам.
Тигр обернулся, издав звук, средний между ворчанием и смешком, и махнул хвостом, сметая с тропы шишку прямо в Уильяма.
— Он смеется над тобой, — засмеялась Ли, уворачиваясь от следующей «атаки».
В этот момент шишка попала Уильяму в голову.
— Ага, очень смешно! Особенно для того, кто ходит на четырех лапах и не знает, что такое корень в темноте! Кайрот, я тебе кованые сапожки выкую, будешь спотыкаться как все!"
Кайрот лишь фыркнул и демонстративно грациозно перешагнул через очередной корень, высоко подняв хвост трубой, будто показывая мастер-класс.
Вся эта ситуация не вызывала у девушки ничего, кроме смеха.
— Не обижайся, Уил. Просто лес чувствует твою могучую ауру. Деревья хотят помериться силами.
Как по заказу, гибкая ветка шлепнула Уильяма по плечу, когда он проходил мимо, словно пытаясь привлечь внимание.
Уильям крутанулся на месте, отмахиваясь от ветки, как от назойливого партнера по танцу.
— Ли, ты что, эти корни и ветки нарочно шевелишь своей магией?! Признавайся!
Девушка невинно подняла руки вверх:
— Клянусь грибным рагу! Ни капли магии. Это чистая симпатия природы к твоей харизме. Или, может, Кайрот помогает?
Тигр остановился, повернул огромную голову и посмотрел на Уильяма своими синими глазами. В них явно читалось: "Я? Да я просто иду. Это ты, двуногий, с корнями не умеешь договариваться". Затем он легонько, но очень настойчиво ткнул Уильяма мокрым носом в живот, заставляя того сделать неожиданный шаг назад – прямо на скользкий мох. Мужчина едва удержал равновесие, смешно размахивая руками в разные стороны.
— А-а-а! Вот он, саботаж! Ты меня толкнул!
Кайрот издал глубокий, довольный звук, который явно означал: "Просто подтолкнул друга, чтобы он не отставал. Всегда пожалуйста". И гордо продолжил путь, виляя хвостом так, что тот сметал росу с папоротников прямо на сапоги Уильяма.
Ли, наконец, не сдержав громкого смеха проговорила:
— Ну что, сильный кузнец, договорился с мхом? Или продолжим танцы? Кайрот явно оценивает твою пластику!
Мужчина сердито кряхтел, но на его лице уже читалась тень улыбки.
— Ладно, ладно, смейтесь! Но помните – кто в кузнице смеется, тот у наковальни плачет! Или... у меня там как раз есть идея для тигриного намордника особой конструкции...
Кайрот немедленно обернулся, насторожив уши и издав короткое, вопросительное "Хрр?". Ли только покачала головой, весело толкая Уильяма вперед по тропинке, которую Кайрот теперь прокладывал с удвоенной осторожностью, оглядываясь на кузнеца.
Вскоре тропа Айки растворилась. Теперь их вел Кайрот, его белоснежная шкура – яркий маяк в зеленоватом полумраке. Он скользил бесшумно, обходя колючие заросли и зыбкие топи, уши ловили каждый шорох, ноздри раздувались. Время от времени он замирал статуей, лишь горящий взгляд осматривал путь.
Солнце, должно быть, взошло высоко, но под сомкнутым пологом свет лишь сменил оттенок: утренняя серость стала глубже, изумруднее, почти ядовитой. Воздух застоялся, стал вязким и еще сильнее пропитался сладковато-гнилостным ароматом огромных пятнистых грибов, чьи шляпки виднелись в тени стволов. Тишина не исчезла, а сгустилась, прерываемая теперь не только шелестом, но и редкими, странными щелчками или скрежетом где-то вдали. Гигантские паутины серебрились в редких лучах, как заброшенные балдахины. Лианы цеплялись за одежду назойливей. Уильям, вспотевший и раздраженный, достал нож для колючей ежевики.
– Черт возьми, Ли! Мы точно идем сквозь лес? Кажется, мы уже в его желудке.
Девушка прислонилась к мшистому стволу, доставая флягу. Ее лицо побледнело от напряжения.
– Пей.
Она протянула флягу и поймала себя на мысли, что ноги начинали ныть. Они с Уильямом опустились на землю, слушая тишину леса. Кайрот же прилег у их ног, его грудь ритмично вздымалась, но уши не опускались. Вдруг – резкий подъем головы! Он что-то учуял. Шерсть на загривке встала дыбом. Тигр встал между ними и источником неизвестного запаха.
Из чащи выполз пульсирующий цветок цвета запекшейся крови. Он испустил желтоватое облачко спор, медленно плывущее к ним. Запах стал удушающим.
Кайрот резко фыркнул. Могучим толчком морды оттеснил Ли и Уильяма за толстый ствол, а затем сам прижался, избегая облака.
Ли закрыла нос плащом и подтянула плащ Уильяма к его носу:
– Дышать нельзя! Дурман!
Мужчина прижался к дереву, закрываясь плащом, сердце колотилось.
Ждать. Остается только ждать.
Долгие минуты ожидания за деревом тянулись как часы. Когда ядовитое облако рассеялось, а цветок закрылся, они двинулись дальше, обходя его широкой дугой. Но день уже неумолимо клонился к закату. Сумрак не наступал – он сгущался, как чернила в воде, превращая знакомый полумрак в почти осязаемую, давящую тьму. Звуки леса изменили тональность: шелест стал громче, настойчивее, переходя в подвывание, а странные, бледно-голубые огоньки начали мерцать в отдалении, как глаза спрятавшихся существ. Усталость превратилась в тяжесть в ногах и туман в голове. Ли видела краем глаза скользящие тени, Уильяму чудились шепоты из темноты.
Кайрот двигался медленнее, но упорно, его белизна – единственный маяк в наступающей ночи. Он чаще останавливался, давая им перевести дух, его теплый бок под рукой был островком спасения в ледяном море страха. Он остановился. Повернулся. Его глаза в кромешной тьме зажглись мягким внутренним светом, как два спокойных фонарика. Глубокое, вибрирующее мурлыканье прокатилось по его груди – звук, рассеивающий панику, как ветер дым. Он подошел, толкнул мордой сначала Ли, потом Уильяма.
Ли, обняв его шею на миг, почувствовала живое тепло и силу под шерстью.
– Хорошо... веди.
Она достала из сумки Айки ягоды. Терпко-сладкий взрыв во рту придал призрачные силы, и она сунула несколько ягод Уильяму.
Последний подъем по каменистому, корнями опутанному склону был пыткой. Кайрот выбирал путь, они карабкались следом, цепляясь друг за друга, задыхаясь. И вдруг – сквозь редеющие стволы – не зеленый сумрак, а... оранжевый свет! Чистый, холодный воздух ударил в лицо.
Они выбрались. Перед ними – холмы, залитые багрянцем заката. Вдали виднелись красивейшие горы. Гнет леса остался позади, как кошмар. Они стояли, согнувшись, переводя дух. Лицо Ли было в царапинах, одежда Уильяма немного порвана, оба в грязи и паутине. Кайрот сел на камень, оглядываясь на чернеющую стену леса.
Девушка, вытирая лицо, взглянула на Кайрота, а в глазах была безмерная благодарность:
– Без тебя мы бы не нашли дорогу. Спасибо.
Осторожное прикосновение к его шее вызвало короткое, мягкое урчание в ответ.
Уильям поправил котелок, медленно снимая его с пояса.
–Привал? Пока светло. Или пойдем дальше, пока эта чаща не передумала и не втянула нас обратно?
Шутка звучала устало, но искренне.
Ведьма окинула взглядом холмы и темнеющий лес. Её тело было измотано. Все, чего желала Ли в этот момент – это горячий чай и мягкая постель. Но все, чем она могла довольствоваться – жесткая лежанка и, возможно, вино, которое Уильям прихватил с собой на всякий случай.
– Лагерь. Здесь. Но... подальше от кромки.
Кайрот встал, медленно обошел участок на склоне подальше от деревьев, лег. Первый день, самый долгий и страшный, был позади. Тень леса тянулась длинными, но отступающими щупальцами.
Немного позже Кайрот, свернувшись огромным пушистым кольцом неподалеку, затих, его бока мерно вздымались под звездным небом. У потрескивающего костра, отбрасывавшего пляшущие тени на их усталые лица, сидели Ли и Уильям. Легкая дрожь пробежала по плечам ведьмы. Уильям заметил это – его взгляд смягчился. Не говоря ни слова, он снял с себя тяжелый плащ из грубой, но теплой шерсти и накинул его на съежившуюся Ли. Шероховатые пальцы кузнеца бережно поправили складки у ее шеи, а затем мягко, но уверенно притянули ее к своему крепкому боку. Он наклонился, и его губы коснулись ее макушки, где ветер спутал темные пряди.
– Мы найдем камень. Можешь не сомневаться, – его голос, обычно грубоватый, сейчас был тихим убежищем.
– Я переживаю... – прошептала она, уткнувшись лбом в его плечо, чувствуя тепло сквозь рубаху. – Не за камень. За то, что будет после. Вдруг мы не справимся с Валтарионом? Вдруг все напрасно?
– Ну тогда другим придется с ним разбираться, – Уильям ответил просто, глядя в огонь, где искры взмывали к звездам.
Ли отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Ее брови сдвинулись, образуя тонкую морщинку озабоченности, а губы сжались в упрямую ниточку.
– Ладно тебе, – он снова притянул ее чуть ближе, его большой палец нежно провел по ее нахмуренному лбу, словно стирая тревогу. – Не думай сейчас об этом. Нам нужно отыскать камень. А потом... – его голос зазвучал тверже, – потом мы победим его. Не дадим ему воскреснуть. Ни за что.
Уильям обвил ее лицо своими натруженными ладонями. Его пальцы, привыкшие к раскаленному металлу, были удивительно нежны. Он притянул его к себе, и их губы встретились в долгом, обжигающе-нежном поцелуе, на фоне треска поленьев и тихого храпа Кайрота.
– Нам пора спать, – выдохнула Ли, ее щеки порозовели не только от жара костра.
Уильям кивнул на нехитрое ложе из веток и запасного плаща, устроенное в тени одинокого кустарника.
– Да. Завтра длинный путь. Идем.
Они уснули почти одновременно, оба уставшие от долго дня. Кайрот хоть и спал, но подрывался от малейшего шороха, тем самым давая друзьям отдохнуть. Последний его взгляд перед рассветом пал на пару, что мирно дремала в объятиях друг друга.