Оковы долга / 18+

— Выйдите, — тихо, но твёрдо сказала она служанкам.

Они растерянно переглянулись, но затем, не сказав ни слова, покинули её покои, оставив Алисию наедине с её мыслями и чувствами. Дверь закрылась с тихим щелчком, и в комнате воцарилась тяжёлая тишина.

Алисия сидела на кровати, уставившись в одну точку. Её руки бессильно опустились на колени, а мысли стали тяжелее и мрачнее с каждой секундой. Она чувствовала себя жалкой. Все её недавние вспышки смелости казались бессмысленными, ничтожными попытками противостоять тому, что было неизбежно. Она не могла вырваться. Как бы она ни старалась, как бы ни пыталась придумать план, всё сводилось к одному — Густаво всегда будет на шаг впереди. Его власть была абсолютной, и он никогда не позволит ей уйти.

Все её надежды на свободу таяли. Алисия поняла, что вся эта борьба была лишь иллюзией. Ей некуда было бежать, никто не мог ей помочь. Единственное, что у неё осталось — это покорность. Она должна оставаться под его контролем, играть по его правилам. Иначе её жизнь превратится в нечто ещё более невыносимое.

Её тело ослабло, как будто внутри угас последний огонёк надежды. Алисия вновь ощущала себя пленницей не только в стенах этого дома, но и внутри своей души, закованной в страх и бессилие.

Стук в дверь вырвал её из раздумий. Сердце Алисии замерло, когда она услышала, как дверь тихо открылась, и в покои вошёл Густаво. Он выглядел не выспавшимся и раздражённым. Его глаза были красными, а движения — резкими, словно его терзала внутренняя борьба. Алисия сжала кулаки, стараясь подавить страх, который вновь проснулся при его виде.

— Ты в порядке? — произнёс он хрипло, его голос звучал напряжённо.

Она бросила на него короткий взгляд, стараясь казаться спокойной.

— Да, — ответила она, не поднимаясь с кровати. — Всё в порядке.

Густаво медленно подошёл ближе, его взгляд задержался на разбросанном по комнате белье и подушках. Он наклонил голову, словно размышляя, но ничего не сказал об этом. Алисия почувствовала, как его присутствие снова заполняет её пространство, и это вызывало у неё отвращение и боль.

— Ты выглядишь... иначе, — заметил он, прищурив глаза. — Ты думаешь, что можешь что-то изменить?

Алисия подняла глаза и встретила его взгляд, холодный и пронизывающий. Внутри неё всё кипело, но она не могла позволить себе показать это.

— Я устала, — тихо произнесла она. — И это больше не имеет значения.

Густаво прищурился, его лицо напряглось. Он ожидал сопротивления, вспышек гнева, но вместо этого встретил отчуждённое спокойствие. Её холодность, её покой — всё это вывело его из равновесия. Он не знал, как реагировать.

— Ты не понимаешь, что я делаю для тебя, Алисия, — произнёс он, его голос стал тише, но в нём проскользнула угроза. — Все эти правила, ограничения — это для твоей же безопасности.

— Для моей безопасности или для твоего контроля? — Алисия впервые решилась спросить прямо. Слова вырвались сами собой, но она знала, что пути назад уже нет.

Густаво замер. Его лицо стало холодным и жестким, как камень. Он сделал шаг к ней, его руки сжались в кулаки, но он не поднял их. Вместо этого он резко развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Алисия осталась одна.

После того как дверь с грохотом захлопнулась, комната погрузилась в напряжённую тишину. Алисия тяжело выдохнула, ощущая, как её сердце колотится в груди, будто вот-вот вырвется наружу. Она не ожидала, что осмелится задать такой вопрос, и уж точно не рассчитывала на такую реакцию. Но несмотря на страх, её охватило странное чувство удовлетворения. Впервые она ощутила, что хоть на мгновение смогла выбить Густаво из привычного ритма его тирании.

Она сжала кулаки, пытаясь унять дрожь, но понимала, что эмоции захлёстывают её. Поступок Густаво, его слова, его власть над ней, всё это превращало её жизнь в замкнутый круг, из которого, казалось, нет выхода. Он говорил о безопасности, но что за безопасность, если каждое её движение под контролем, если каждое слово может вызвать вспышку гнева?

Снова взглянув на своё отражение в зеркале, она увидела не ту Алисию, которой когда-то была — сильную, независимую и свободную. Перед ней стояла измученная женщина, которая больше не видела смысла в борьбе. Её ночная рубашка висела на ней, как на кукле, волосы растрёпаны, глаза полны усталости.

В глубине души она понимала, что слова Густаво о контроле были правдой. Он хотел полностью обладать её жизнью, её мыслями, её чувствами. Но теперь она видела, что этот контроль постепенно разрушает и его самого. Его раздражённый, уставший взгляд, его красные глаза — всё это выдавало внутреннюю борьбу, которую он скрывал. Но Алисию это не успокаивало.

Она поднялась с кровати и направилась к окну. Снаружи было тихо, мрачный день с дождливым небом отражал её собственное состояние. Она коснулась прохладного стекла, словно ища в нём что-то утешающее, но вместо этого её охватило чувство полной беспомощности.

"Я никогда не смогу вырваться," — эта мысль пронзила её, как холодный клинок. Алисия осознала, что пока она здесь, в этом доме, под его властью, ей остаётся лишь одно — подчиняться. Но даже эта покорность была невыносимой, она словно душила её изнутри.

Алисия сидела на краю кровати в своей комнате, погружённая в тягучую, тяжёлую тишину. Свет утреннего солнца просачивался через шторы, но комната оставалась в полумраке, словно пряча её мысли и чувства от внешнего мира. Ей было позволено выходить только на трапезы, когда Густаво звал её — иначе она была словно пленница, заключённая в этом доме, который некогда казался ей величественным, а теперь навевал на неё холодное чувство отстранённости.

Густаво почти не разговаривал с ней. За последние несколько дней его молчание стало ещё плотнее, его усталый взгляд блуждал по стенам, будто бы он был где-то далеко, в ином мире, и ничего, что происходило рядом, не имело для него значения. Он был словно потерян. Алисия ничего не говорила — она чувствовала, что каждое её слово, каждое движение могло лишь усилить пропасть между ними.

Она заметила, как каждый день он становился всё более уставшим, истощённым. Его кожа потускнела, а глаза казались обременёнными каким-то невидимым грузом. Когда он сидел за столом, его руки были почти неподвижны, как будто жизнь медленно покидала его тело. Но не было ни злости, ни агрессии — только безразличие, как будто все в этом мире перестало иметь значение. Он редко уезжал из дома, и это настораживало её ещё больше.

Когда однажды она возвращалась в свои покои после завтрака, её внимание привлёк тихий шепот двух служанок за углом коридора. Алисия случайно услышала их разговор и замерла на месте. Одна из служанок рассказывала, как Густаво запирается в своей комнате на долгие часы и никого не впускает. Другая добавила, что один из слуг, когда прибирался там, заметил странные следы — остатки наркотика на столе, что-то, чего давно уже никто не видел в его доме. Алисия не верила своим ушам. Наркотики? Густаво?

Её сердце замерло. Она быстро вернулась в свою комнату, прижав к себе ладони, будто пытаясь удержать в груди этот бурлящий ком страха и беспокойства. Ей нужно было успокоиться, подумать. Что происходит? Это был не тот Густаво, которого она знала. За всё время, что она жила здесь, он всегда был собран, пусть и замкнут, но его холодная решимость казалась непоколебимой. Теперь же он был совсем другим — слабым, потерянным.

Она невольно вспомнила недавний разговор. В тот день, когда она спросила его о первой жене. О женщине, которая когда-то была для него всем. Его взгляд тогда был холодным и тяжёлым, но она почувствовала, как что-то сломалось внутри него. Может ли быть, что этот вопрос, эти воспоминания снова вытащили наружу то, что он так долго пытался скрыть?

Алисия задумалась. Возможно, она сама запустила в нём этот процесс разрушения, всколыхнув его давно забытую боль. Но почему теперь? Почему это его так сильно задело? Неужели и вправду она и была последней каплей, почему Густаво стал таким? Она не могла избавиться от чувства, что его боль была глубже, чем просто воспоминания о Бель. Что-то происходило с ним внутри, что-то мрачное, что пожирало его изнутри.

Алисия, ведомая каким-то внутренним импульсом, которого сама не могла до конца понять, решилась выйти из своих покоев в эту безлунную ночь. Она не могла больше терпеть эту неопределённость и странное молчание Густаво. Его безразличие к ней, его полное игнорирование делало её невидимой, как будто её просто не существовало в его мире. Но, несмотря на всю ненависть, что она к нему испытывала, её сердце всё же не позволяло оставить его в этом упадке. Она знала, что что-то тянет его на дно, и, возможно, он был уже на краю.

Осторожно, почти бесшумно, Алисия пробралась к его кабинету, где последние недели Густаво проводил свои бесконечные часы в уединении. Она тихо приоткрыла дверь, и её сразу же окутал густой, удушающий запах дыма. В комнате было темно, лишь слабый свет ночного неба пробивался через шторы. Густаво лежал на диване, его глаза были закрыты, и казалось, что он полностью погружён в какую-то иную реальность, далёкую от того, что происходило вокруг него.

— Разве я не ясно приказал вам не тревожить меня? — раздался резкий, холодный голос Густаво, полный раздражения. Алисия вздрогнула от его тона, чувствуя, как напряжение поднимается в её теле, но всё же решилась ответить:

— Мне ты ничего не приказывал.

Эти слова, как холодный удар, заставили его мгновенно открыть глаза. Он смотрел на неё, словно не веря своим ушам, не понимая, что это действительно Алисия перед ним, а не плод его галлюцинаций. Он приподнялся, присел на диван и уставился на неё:

— Что ты тут делаешь? Ты должна быть в своих покоях.

Алисия нахмурилась, собрав всю свою решимость, чтобы ответить:

— Я в курсе, где я должна быть, Густаво. Но видеть, как ты себя тянешь на дно, я больше не могу. Хоть я тебя и терпеть не могу, и, честно говоря, была бы рада, если бы ты просто сдох вот так... — она сделала глубокий вздох, закашлявшись от удушающего дыма, — но что-то во мне не даёт тебе скатиться в такую пропасть.

Густаво медленно поднялся с дивана, открыл окно, впустив в комнату свежий вечерний воздух. Алисия видела его красные, воспалённые глаза, наполненные бессмысленным взглядом. Он снова сделал глубокий вдох дыма из кувшина, как будто пытаясь убежать от чего-то невидимого, и внезапно упал на колени.

— Уходи, Алисия, — проговорил он резким, дрожащим голосом, словно был в каком-то бреду. — Я не хочу тебя видеть.

Но она не ушла. Её ноги, как будто ведомые силой, которой она не могла сопротивляться, шагнули вперёд, ближе к нему. Внутри неё было нечто, что толкало её продолжать, даже если всё кричало об обратном.

Густаво посмотрел на неё, но его взгляд изменился. Что-то произошло с ним в этот момент — его лицо исказилось, а глаза расширились, как будто он увидел перед собой не Алисию, а другого человека. Его дыхание стало учащённым, грудь поднималась и опускалась резко, как будто он боролся с чем-то внутри себя.

— Бель? — прошептал он хриплым, недоверчивым голосом, как будто не верил своим глазам.

Он поднялся на ноги, его движения были резкими и неуклюжими, как у человека, захваченного сильным наркотическим туманом. Он шагнул к ней, но в его глазах было не узнавание, а гнев, дикая смесь боли и ярости.

— Почему ты ушла? — его голос внезапно взорвался криком, как гром, разрывающий ночное небо. — Почему ты сделала мне так больно?

Алисия замерла, её сердце начало бешено колотиться. Он видел не её. Он видел Бель.

— Ты отобрала у меня всё! — кричал он, и его голос дрожал от отчаяния, от ярости, которую он не мог больше сдерживать. — Я отдал тебе свою душу, я сделал тебя частью своей жизни, ты сделала меня другим человеком, а потом... — его голос оборвался на секунду, а потом снова взорвался: — А потом ты ушла! Ты забрала всё! Оставила мне только пустоту!

Он был на грани, его тело дрожало от эмоций, которые переполняли его. Алисия чувствовала, что каждое его слово было не просто криком души, это было признание в боли, которую он носил внутри слишком долго. Боль, что разъедала его изнутри, заставляла его искать утешение в дыме и наркотиках, пытаясь заглушить этот ад.

Густаво приблизился к ней, его лицо исказилось, словно он видел перед собой своего главного врага.

— Почему ты вернулась? — прошептал он почти умоляюще, и в его глазах мелькнуло что-то сломанное, разрушенное. — Зачем ты снова делаешь мне больно?

Алисия понимала, что он уже не здесь. Его разум был в прошлом, с той женщиной, которую он когда-то любил.