Зов северной луны

Настоящее время

Узкая, поросшая вербейником тропинка шла вниз под резким уклоном. В остроконечных листьях пожелтевшего кустарника запутались лёгкие, как сахарная вата, клоки белого тумана. Сильно пахло грибами и гнилыми водорослями, под ногами хлюпала густая тина. Влажным воздухом было сложно дышать, и чем дальше Ноирин и Каэда заходили в редкий подлесок, тем больше их окутывало сгущающееся облако сырости.

Ещё каких-то полчаса назад светило солнце. Они шли по лесу, болтая о всякой ерунде, собирали ягоды оленьей ели и объедались ими, позабыв о том, куда они держат путь. Теперь же оба молчали, хмуро рассматривая преследующую их по пятам серость.

Тело зудело от многочисленных комариных укусов, сапоги промокли, глаза слезились от плотных болотных паров. Терпеть это было невмоготу, и Ноирин подумала, что нужно предложить Каэде пойти обратно в город. Она обернулась, чтобы смело заявить о своём желании, но приятель, неожиданно схватив её за плечо, притянул к ближайшему дереву и приложил палец к губам.

В ту же секунду их накрыла чёрная тень. Раздался протяжный свист, сильный ветер взметнул вверх опавшие листья и мелкие ветки. Неизвестное существо, напоминающее огромную птицу, с криком пронеслось над деревьями и скрылось в лесной глубине.

— Видел? — сдавленно спросила Ноирин. — Это тот самый дух?

— Наверняка, — отозвался Каэда. — Побежали!

Взяв Ноирин за руку, он потащил её за собой, не обращая внимания на то, что она проваливалась в мерзкую болотную топь и жалобно просила его притормозить. В ушах выл ветер, влажные пряди прилипали к лицу и настойчиво лезли в приоткрытый от тяжёлого дыхания рот. Перепрыгнув поваленное дерево, Каэда остановился и подхватил Ноирин, когда она, выставив ладони вперёд, готова была утопить их в подёрнутой ряской луже.

— Кажется, она нас заметила, — прошептал он, с ужасом глядя на болото.

Ноирин затряслась. Из воды поднималась сгорбившаяся фигура, с которой стекала вязкая грязь. Это была женщина — высокая, как окружающие её ели, с бледно-зелёной кожей, покрытой водорослями и мхом, и пронзительно-жёлтыми глазами. Осклабившись, она с жутким стрёкотом расправила полупрозрачные стрекозиные крылья и сделала шаг.

Громадная ступня продавила землю недалеко от Ноирин. Стиснув зубы, чтобы не закричать, она прижалась к земле. Женщина-дух пошатнулась, подняла длинную руку и с оглушительным визгом ударила ею по мшистому бревну.

— Побежали, мать твою!

Поспешно подскочив к Ноирин, Каэда сгрёб её в охапку и подтолкнул к малозаметной лесной тропке. Неловко петляя между деревьями, они добрались до ельника и смело нырнули внутрь. Среди еловых ветвей, сомкнувшихся за их спинами с тихим шуршанием, стояла зловещая тишина, прерываемая эхом завываний духа.

Несмотря на то что опасность могла появится в любую минуту, Ноирин яростно набросилась на Каэду.

— И что дальше?! Почему ты ничего не делаешь?! Ждёшь, когда она нас сожрёт? Так это сейчас и произойдёт, недолго ждать осталось!

— Я не думал... — Он отвёл взгляд. — Не думал, что всё будет так.

— Ах, не думал! — протянула Ноирин. — Я это уже поняла! О чём же ты тогда думал, если не об этом?

— Откуда мне было знать, что эта тварь умеет увеличиваться? — огрызнулся Каэда. В лесном полумраке его глаза казались практически чёрными, а рассыпанные по носу и щекам веснушки темнели, как растёкшиеся грязевые капли. — Я надеялся, что это обычный дух, которых мы в Ниевине разносим на раз-два...

— Ага! И многих ты разнёс своими руками?!

— Достаточно! — Он огляделся. — Давай найдём сухое место. Если эта тварь передвигается по воде, нам лучше будет где-то зашкериться...

Линия болотных кочек вывела их к пещере, зияющей в угрюмой отвесной скале. Обветренные каменные стены были покрыты трещинами. Землю укрывал ковёр из опавших иголок, а вход в пещеру закрывала занавесь из ядовито-пурпурных цветов.

Позади послышался уже знакомый вой. Земля заходила ходуном, будто кто-то качал её, как колыбель. Воздух сгустился, и головы окутал появившийся из ниоткуда туман. Чертыхнувшись, Каэда вытащил из кармана небольшой нож, разрезал легко поддавшиеся стебли, из которых начал сочиться жёлтый сок, и нырнул внутрь. Ноирин, поёжившись, поспешила за ним.

Изнутри пещеру освещал бело-голубой свет. Он исходил от огромного кокона, стоящего в центре, в окружении широких листьев папоротника. Пока Каэда тщетно пытался вытереть нож о штаны, Ноирин с любопытством приблизилась к странному сооружению и уставилась на полупрозрачные, покрытые маленькими каплями стенки.

Когда глаза привыкли к мерцающему голубоватому свечению, ей удалось разглядеть сотни — или даже тысячи — мелких личинок, заселивших кокон. Одни из них бездумно копошились в густой беловатой жидкости, другие свернулись в клубок, подёргивая хвостами.

— Что это за гадость? — с отвращением спросил Каэда.

— Откуда я знаю? — рассеянно отозвалась Ноирин. — Может, поищем другой выход?

Пещера была большой: её стены, пол и потолок полностью заросли разнообразными растениями, начиная от раскинувшихся по всей земле папоротников и заканчивая змеиным шафраном, насыщенный пряный аромат которого доводил до головокружения. Сверху свешивались сталактиты, обвитые тугими стеблями жабрового плюща. У стен сгрудились валуны, а напротив них, рядом с коконом, в углублении скопилась гнилая стоячая вода.

— Подожди-ка... —пробормотала Ноирин. — Если она передвигается по воде...

— То что? — буркнул Каэда.

— Что ей тогда помешает прийти сюда?..

Словно услышав её слова, вода в пруду бурно заколыхалась. Каэда, как всегда, отреагировал первым: он проворно метнулся к валунам, потянув Ноирин за собой. Они затаились, глядя на то, как дух, выбравшись из затопленного углубления, прошлёпала к кокону.

Личинки пришли в возбуждение и тонко запищали. В щель между валунами Ноирин увидела, как дух замерла и подняла испещрённое рытвинами лицо вверх, принюхиваясь, как дикое животное, после чего сдвинулась с места. Тяжёлые шлепки приблизились к валунам. По спёртому воздуху прокатилась волна тёплого гнилостного запаха.

Замерев, Ноирин всеми силами постаралась не издать ни звука.

И тут же оглушительно чихнула.

Дух взвыла, рывком подняла её за шиворот когтистой лапой и прижала к валуну. Ноирин вскрикнула, когда в поясницу впился острый угол камня. Влажная ладонь надавила на её грудь и живот, лишь чудом не сломав кости.

Вдохнуть у Ноирин не получилось. Она затрепыхалась, как кролик в силках, судорожно цепляясь за склизкую руку духа. Голубой свет начал темнеть, и перекосившуюся зелёную морду с выпученными жёлтыми глазами поглотил мрак.

Вдруг хватка духа ослабла, и по пещере разнёсся раскатистый, полный ярости рёв. Кое-как повернув голову, Ноирин увидела Каэду, смело швыряющего в кокон большие камни. По хрупким стенкам побежали трещины. Посеревшая мутная жидкость, просочившись наружу, потекла вниз.

Ещё один камень пробил в коконе дыру, и беспомощно шевелящиеся личинки вмиг оказались на земле. Дух выпустила из нижней части туловища длинное острое жало и метнулась к Каэде. Ему удалось увернуться от удара в грудь, но жало, задев его левую ногу, распороло штаны и воткнулось в бедро.

Ноирин попробовала сползти с валуна, однако после нескольких неудачных попыток поняла, что всё тело сзади, от макушки до пяток, было покрыто липкой жижей, приклеившей её к камню. Крик Каэды заставил её вздрогнуть и изо всех сил рвануться вперёд. Раздался треск рвущейся ткани. Волосы натянулись, но боли Ноирин уже не чувствовала.

Обернувшись, она взглянула на клоки вырванных волос и, рассвирепев, запустила в духа попавшийся под руку камень. У неё получилось сделать это так уверенно, что, казалось, столь ловкие движения принадлежали не ей вовсе. Камень угодил прямо в кожу на виске духа, и та, отвлёкшись от преследования побледневшего до синевы Каэды, недовольно зарычала.

Воздух застыл, превратившись в плотное желе. Каэда подполз к Ноирин, зажав рану ладонью, и прижался к ней — трясущийся и лихорадочно-горячий. Она зажмурилась и, услышав шум, похожий на шорох крыльев, и тихий утробный рык, потеряла сознание от перенапряжения.

И тут кто-то потрогал её за колено — осторожно и деликатно.

Открывать глаза Ноирин решительно не хотелось. От родителей она много раз слышала истории про загробный мир, и ни одна из них ей не нравилась, ведь послушанием и прилежностью она не отличалась, — а таким «безответственным людям», как говорила Нара, не место в Палатах святости: они отправлялись под землю вслед за Падшим богом Ханом и вечно гореть там в пламени его тха.

Вокруг на самом деле было жарко и душно. Руки, держащиеся за Каэду, вместе с ней попавшего под землю за свои идиотские шутки, невыносимо затекли, и Ноирин, не слишком прельщённая перспективой увидеть Падшего бога воочию, всё-таки подняла веки и решительно лягнула склонившегося над ней человека.

— Отойди! Не смей приближаться!

— Хватит! — возмутился человек с голосом Нэйхана. — Не ори!

Непроизвольно послушавшись, Ноирин захлопала ресницами и спросила:

— Ты тоже умер?

Нэйхан вздохнул. По-прежнему не веря в реальность происходящего, Ноирин подняла ладонь и ударила его по щеке.

— С ума сошла?! — зашипел он, залившись краской.

— Кажется, живой... — задумчиво протянула Ноирин. — Но откуда ты здесь?

Она приподнялась, но, вспомнив, что сзади у неё буквально нет одежды, покраснела и села обратно на землю.

— Парнишка-волк не умеет держать язык за зубами, — нехотя ответил Нэйхан. — Но в этот раз его можно за это поблагодарить. Слух о том, куда и зачем вы пошли, распространился быстро, вот поисковики и отреагировали. А я... — Он покраснел ещё сильнее и процедил: — А я услышал, что им нужна помощь, вот и присоединился к отряду.

На правду его слова не походили, однако Ноирин, согласно кивнув, промолчала и посмотрела на Кайшина, расхаживающего перед заключённой в оковы духом.

— Я тебя помню, — сказал он. — Мы встречались несколько лет назад на западе. Что привело тебя сюда?

Дух подняла голову и, осклабившись, обнажила почерневшие, выросшие в два ряда клыки.

— Я тебя тоже помню, — проклокотала она. — Подойди ближе, и я расскажу.

Ноирин подалась вперёд, чтобы получше разглядеть происходящее, но уткнулась носом в грудь Нэйхана, который остановил её, схватив за запястья. Кожу обожгло, как от соприкосновения с огнём. Испуганно выдернув руки, Ноирин прижала их к груди.

— Нужно уходить отсюда, — сказал Нэйхан. — Поднимайся!

— Я не могу...

Нэйхан издевательски изогнул бровь.

— Почему? Потратила все силы на тяжёлую битву с духом?

— Нет! — оскорбилась Ноирин. — Посмотри на мою одежду и всё поймёшь!

Нэйхан бросил быстрый взгляд на её полностью обнажённую спину, и, развязав пояс, не колеблясь снял рубашку. Под ней, к счастью Ноирин, в болящей груди которой что-то бурно закипело, оказалась полупрозрачная сиреневая сорочка.

— Снимай всё, что на тебе осталось, и одевайся, — велел Нэйхан.

— Как снимать? — оторопела она

Он усмехнулся.

— Помочь?

— Не надо!

Кое-как прикрываясь ладонями, Ноирин поспешно разделась. Нэйхан учтиво отвернулся, сделав вид, что ему чрезвычайно интересна беседа Кайшина и духа. Его рубашка доходила Ноирин до покрывшихся мурашками колен, и в ней она выглядела, как палка, на которую надели большой мешок.

— Идти можешь? — спросил Нэйхан.

— Не знаю, — честно ответила Ноирин. — Кажется, я вывихнула ногу и... Ещё дышать тяжело...

На привлекательное лицо Нэйхана легла тень. Он отстранился и, заметно задумавшись, поджал губы. Заминка в их беседе привлекла внимание стоящего неподалёку поисковика: подойдя ближе, загорелый коренастый мужчина, облачённый в одни короткие штаны, уточнил:

— Проблемы?

Нэйхан помотал головой. Поисковик растёр вспотевшую шею и, перехватив любопытный взгляд Ноирин, улыбнулся.

— Привет! Меня зовут Ясу́о.

— А обуви почему у вас нет? — ляпнула она.

— Я — древе́с, — спокойно пояснил поисковик.

За его спиной Кайшин, занеся над духом пылающий, как факел, меч, опустил его на серую желеобразную шею. Отсечённая голова укатилась под листья папоротника. В ране забурлили полужидкие пузыри. Кое-как оторвавшись от неприглядного процесса казни, Ноирин поплотнее запахнула рубашку и переспросила:

— Дре... Кто?

— Древес, — повторил Ясуо. — В моей тха есть частица древнего леса, от которого нынче в Тарне почти ничего не осталось, поэтому я и мне подобные считаем себя не людьми, а детьми природы.

— О, это вам с моим другом надо пообщаться. Он тоже... — Ноирин ойкнула, когда Нэйхан, не проронив ни слова, подхватил её на руки, и сбивчиво добавила: — Он тоже природу любит! Леса там, деревья... И всё прочее!

— Хватит уже пищать, — проворчал Нэйхан. — Помолчи немного, ради всех Прославленных богов!

Когда все выбрались обратно в ельник, Ноирин увидела отблески пламени, отражающиеся на стенах пещеры. Ясуо, Кайшин и незнакомый поисковик завалили вход камнями. Белый туман рассеялся вместе с тягучей сыростью, и теперь скалу ярко освещало солнце.

— Надо остановиться, — сказал древес, тронув Кайшина за плечо. — С такой раной парень далеко не уйдёт.

— Знаю, — отозвался тот. — Делай что должен.

Ясуо принялся выдавливать яд из бедра Каэды. Ноирин, которую Нэйхан опустил на пень, жадно вдыхала враз очистившийся лесной воздух, не обращая внимания на покалывание под рёбрами. Она устала так сильно, как не уставала ещё ни разу в жизни: даже весенние работы на поле, длящиеся с утра до вечера, не были такими изнуряющими, как этот неудачный и весьма дурацкий поход.

— И откуда она могла тут взяться? — недоумённо спросил Ясуо, вытерев окровавленные пальцы. — Сколько живу, никогда ещё не видел в Тарне подобных тварей! Духи дальше гор обычно не выбираются...

— Бывает иногда, — ответил Кайшин. — Особенно с теми, кто раньше был человеком и пострадал от злого умысла, а она — как раз из этого числа. Я уже встречал её раньше, когда гостил в Натобу. Она была жертвой группы учёных, решивших подселить в умирающее человеческое тело разум насекомого, и долго боролась с последствиями превращения, охотясь на животных и не приближаясь к людям. Наверное, болота Тарны показались ей более пригодными для существования, чем горы, а визит наших юных друзей она восприняла как угрозу своим личинкам... Но это лишь мои предположения. Что ж, а теперь давайте вернёмся в город!..

* * *

До дома Ноирин донёс Ясуо. От Нэйхана, как от раскалённой печи, по непонятной причине шёл такой сильный жар, что она, побоявшись обжечься, сама попросила древеса о помощи.

К её искреннему удивлению, у входа во двор их дожидался Шиван. Всплеснув руками, точно впечатлительная тётушка, он заключил Ноирин в осторожные лёгкие объятия.

— Подожди... — Она поморщилась. — Ты-то здесь откуда? До тебя тоже слухи дошли?

— Вроде того, — проворчал Шиван. — Надо же было такое придумать! Пойти на болота! И ладно бы ещё это, но с кем? Неужели ты ему настолько доверяешь? Чем он тебя заманил?

— Скажу — не поверишь...

Ноирин пугливо запнулась, увидев Нару: та стояла за забором, постукивая по ладони деревянной кухонной дощечкой, и зло ухмылялась, непритворно радуясь возможности от души отшлёпать дочь по весомой, на её взгляд, причине. На подбородке у неё зеленело пятно заживляющей мази, а пропотевшее серое платье было покрыто жирными пятнами. Представив масштабы ожидающего её наказания, Ноирин содрогнулась и умоляюще прошептала:

— Спаси меня от неё!

Робкий ответ Шивана потонул в прокатившемся по двору крике Нары:

— Но ты могла предупредить меня! Рассказать о том, куда ты собираешься, а не уходить рано утром, незаметно, как воришка! Я злюсь не потому, что ты стремишься к приключениям, это у тебя от отца, и я всё понимаю — или, по крайней мере, пытаюсь понять! Меня больше всего выводит из себя то, что ты считаешь ложь наилучшим вариантом общения с матерью!

От обиды и стыда Ноирин наступила на дорожку больной ногой, но не заметила этого.

— Я так не считаю! Лучше бы ты подумала над тем, почему я не хочу с тобой ничем делиться!

— А ты ни о чём не хочешь подумать?! — пошла в наступление Нара. — Только и делаешь, что заставляешь меня переживать!

— Если бы ты на самом деле переживала, то сейчас бы радовалась, что я вернулась, — горько сказала Ноирин, пошатываясь, как тряпичное пугало на ветру. Покалывание под рёбрами переросло в болезненное жжение. — Может, ты вообще хочешь, чтобы в следующий раз я пропала без вести?

Мать побагровела. Встав между ними, Шиван взволнованно воскликнул:

— Ладно вам ругаться! Вон, смотрите, отец в гости приехал...

Он не соврал: на улице действительно остановилась приметная повозка Вещего лесного голоса, но угрюмое выражение лица Шияо Энь, появившегося в окне, без слов говорило о том, что глава нанёс визит не ради очередной дружеской посиделки. Спустившись по небольшим узким ступеням, он одёрнул струящуюся юбку, сдвинул Шивана с пути и протянул Наре свиток с чёрно-фиолетовой лэйванской печатью.

— Что это? — с подозрением спросила та. — Я писем не жду! Особенно тех, что доставляют лично главы кланов!

— Никто из нас не ждёт таких писем, Нара, — осадил её господин Энь. — Тебе лучше успокоиться и прочитать его...

— У меня нет времени на чтение! Если ты знаешь, что там понаписали, то не затягивай и просто расскажи!

Она не потрудилась сменить тон, с которым обращалась к главе, но Шияо никак не стал это комментировать.

— Хорошо, — согласился он. — Как пожелаешь. Тогда я стану тем, кто сообщит вам обеим плохую весть. Ваш достопочтенный супруг и отец, мой хороший друг, Мохсен Хиако...

Необразованный, неуклюжий, застенчивый, больше всего любящий поспать после обеда...

— ...вместе с жителями города, отправленными на лечение, погиб...

— Не может быть! — звонко выкрикнула Ноирин. Шиван прижал её к себе, но она, оттолкнув его, шагнула к главе. — Я не верю! Он не мог!

— Иди-ка в дом, милая, — мягко сказал господин Энь и погладил её по плечу. — Дай себе возможность всё осознать...

Это было последнее, что отчётливо услышала Ноирин, перед тем как захлебнуться слезами. Шиван буквально оттащил её в комнату и принялся баюкать, как ребёнка, дрожащим голосом напевая старую тарнийскую колыбельную про радости загробной жизни и встречи с родными в Палатах святости. Эту песню Шиван знал наизусть: она стала его спасением после смерти матери, но пел он её себе сам, пока убитый горем отец днями и ночами пропадал в лекарне.

Когда Ноирин наконец-то заснула, перестав выть и икать, Шиван сел рядом, взял её за руку и не отпускал до самого утра.