Зов северной луны

10 лет назад

Кайшин не спал. Тело ломило от ран — старых и новых, — и он не мог сомкнуть глаз из-за боли, накатывающей на него обжигающими волнами. В комнате время от времени мелькали призрачные силуэты, в которых ему виделись родители, девушка из университета, почему-то отрастившая серебристо-синий рыбий хвост, и безликий человек, окутанный облаком золотистого света.

Из бредовой полудрёмы его выдернули чьи-то всхлипы. Сначала Кайшину показалось, что они исходят от какого-то из представших перед ним образов, но затем, прислушавшись, понял: хныкающий рядом человек более чем реален.

— Очнись! Мне нужна твоя помощь, пожалуйста! Нам срочно... нужно бежать!

— Подожди, — простонал он. — Я ничего не понимаю! Куда бежать?

Хана с шумом вытерла нос.

— К Совиному тракту! Там...

— Ну и зачем? — раздражённо перебил её Кайшин, свесив ноги с кровати. — Что там случилось такое, что ты не можешь справиться самостоятельно? Если ты не видишь, я просто отвратительно выгляжу и чувствую себя, поверь, ещё хуже! Лучше бы тебе вообще не знать, что мне пришлось вчера пережить...

Он сам не заметил, как начал кричать, и остановился лишь тогда, когда глаза Ханы испуганно округлились, а сама она отшатнулась от него, как от ядовитой змеи.

— Извини, — нехотя сказал Кайшин. — Так что произошло?

— Я толком не поняла... — Хана нервно сглотнула. — Но Янхан, он... Ему пришла дурная весть о его отце, и он в одиночку отправился к Совиному тракту...

— В одиночку?! По дороге, полной разбойников и вутхи?! Почему не позвал меня?..

Кайшин прикусил язык, вспомнив слова Танвэя о «настоящих охранителях». Вряд ли Янхан на самом деле поехал на тракт без пары-тройки верных воинов, поэтому переживать тут было не о чем. С облегчением откинувшись на постель, он хмыкнул:

— С чего ты взяла, что Янхан один? Ты не знаешь, что, помимо меня, его есть кому охранять? Хотя я тебя не виню, я и сам не знал до вчерашнего дня!

— Хватит ехидничать! — закричала Хана. — Ты что, мне не веришь?! Тогда я поеду туда без тебя!

Она рванулась к двери.

— Ладно, стой! — Кайшин подскочил. — Я с тобой! Но ты же понимаешь, что мы не можем идти к тракту пешком?

Остановившись, Хана дёрнула плечом и с ледяным спокойствием ответила:

— Я привела коней. Добиться от тебя согласия, знаешь ли, не так уж и сложно.

«Хитро», — со смешком подумал Кайшин. Подруга была права: когда дело касалось безопасности Янхана, он не мог не согласиться броситься ему на помощь, даже несмотря на трещину в их шатких отношениях и тот факт, что друг — точнее, «молодой господин» — вряд ли бы поступил так же ради него. В этом и заключалось их основное различие: в то время как Кайшин отдавал всего себя в дружбе и любви, Янхану просто нравилось этим довольствоваться.

Но винить его за это Кайшин не мог.

Они с Ханой выбежали во двор и оседлали пригнанных ею коней. Молодой пегий жеребец, доставшийся Кайшину, недовольно заржал, но послушно двинулся вперёд по его повелению. Дорога, на которую они ступили вскоре после того, как выехали из главных ворот, постепенно сужалась, и проходить через залитый солнцем лес им пришлось один за другим. Неподалёку шумела река, а прямо за деревьями располагался опасный крутой обрыв.

Спустя пятнадцать минут они выехали на просторную площадку перед широким мостом. Остановив коня, Кайшин спрыгнул на траву и огляделся. Янхана нигде не было видно — как, впрочем, и возможных следов борьбы.

— Ты уверена, что...

Договорить ему не дали. Крепкий кулак впечатался в его нос — кости треснули с ужасающим хрустом, перед глазами взорвалась ослепительно яркая вспышка. Боль, словно паутина, снова расползлась по всему телу, звонкой вибрацией отозвавшись в кончиках пальцев.

Вокруг воцарилась гулкая тишина, прерываемая тонким звоном, и тем страшнее и громче показался незнакомый голос.

— Свяжите ему руки. Без них он ни на что не годен.

Вслед за грубым приказом послышался неприятный звук. Тёплый плевок упал прямо на ладонь Кайшина. Он вздрогнул от омерзения, но не смог пошевелиться: кто-то резко завёл руки ему за спину и заковал их в кандалы, а к шее прикоснулось ледяное остриё металла. Залившая лицо кровь капала на придорожный песок, и ему с трудом удавалось видеть происходящее сквозь серо-красную пелену.

Грязные сапоги прошлись мимо него туда-сюда, и всё тот же незнакомый голос произнёс:

— Теперь можно и поговорить.

Кайшин поднял глаза. Первым он увидел бандита с уродливым, победно улыбающимся лицом. Двое других стояли рядом с побледневшей Ханой, которая, на удивление, не была обездвижена.

— Итак... — Высокий мужчина в полинявшей солдатской форме приблизился к Кайшину, беспомощно трепыхавшемуся в песочной пыли. — Тебя оказалось просто обмануть, хотя говорят, что ты весьма умён. Ну что ж, и боги иногда ошибаются, не так ли?

Электрический разряд прошёлся по рукам Кайшина, выскользнув из груди, но, упёршись в пальцы и не найдя выхода, повернул обратно и ударил в ключицу. Он вздрогнул и стиснул зубы, чтобы не заорать во всё горло.

— Хочешь знать, кто мы? — осведомился наёмник в форме. — Мы — люди, выполняющие довольно грязную работёнку. Один кровожадный богач пообещал немалую долю рун за то, чтобы мы заманили тебя сюда. Правда, какую-то часть этих денег придётся отдать его дочери. Вот этой красавице.

Наёмник указал на Хану, которая виновато отвела взгляд, и Кайшину показалось, будто внутри него что-то оборвалось. Он не ждал предательства от подруги, хотя и не доверял ей полностью, виня себя за это чувство. И вот к чему привела его почти слепая вера: Хане хватило всего лишь какой-то доли от бандитского заработка, чтобы собственноручно подтолкнуть его к смерти.

— Интересно получилось. — Наёмник почесал заросший щетиной подбородок. — Глава Хан присоединился к своим братьям неделю назад, но уже сумел победить. Я всегда знал, что он любит действовать решительно и сразу доводить дело до конца, а не наблюдать за тем, как жертва медленно загоняет сама себя в угол. Вот поэтому главе повезло, и в его сети попался не просто глупый юнец, а дзосс, императорский наследник из Натобу!

Он захохотал. Его смех подхватили другие бандиты. Кайшин набрал воздуха в лёгкие и с шумом выпустил его из ноздрей. Покосившись на него, наёмник протянул:

— А может, не передавать тебя Хану? Сколько рун отвалит папаша-император за твою голову, не подскажешь?

Отвечать Кайшин не стал: у него были дела поважнее, чем реагировать на очевидные провокации. Изогнув палец, он нащупал на стальной стенке кандалов маленькую трещину и выпустил в неё электрический разряд. Этот трюк мог легко убить его самого, однако других способов спастись попросту не существовало.

План сработал. Молния ударила точно в трещину, и кандалы, распавшись на части, освободили покрасневшие запястья. На ладонях Кайшина вздулись ожоги, с кончиков пальцев слезла кожа, но это были сущие мелочи по сравнению с тем, что случилось бы в случае неудачи.

Проворно развернувшись, он вскочил на ноги и оттолкнул визжащего наёмника, в глазу которого застрял кусок металла. Ещё одна молния попала ему в ключицу, и бандит, коротко вскрикнув, упал замертво. Его товарищи обнажили клинки, но человек, чинно выплывший из-за деревьев, как бестелесный мстительный дух, остановил их резким жестом.

— И это всё, на что вы способны? О вас говорили как о лучших в своём деле.

Кайшин не поверил своим глазам. Этим человеком был не кто иной как Янхан: живой, здоровый, с кровожадной ухмылкой и непривычной первобытной злобой во взгляде, делавшей его не похожим на самого себя.

— Да вы посмотрите на него, господин, — отозвался один из бандитов. — Весь побитый, живого места нет, уставший небось, как старая собака, а сражается так, словно сил в запасе целое море.

Янхан вскинул голову и скривился.

— Ты что... — выдавил Кайшин. — Сговорился с Ханом? Чтобы... убить меня? Но почему? Тоже повёлся на деньги? Или ты просто меня ненавидишь?!

Вопросы градом сыпались из его рта, царапая горло и взрезая язык. Даже не взглянув на него, Янхан повысил голос:

— Вы получили так много рун и не можете с ним справиться, несмотря на то что вас больше? Может, кто-то всё-таки сделает то, что нужно?

— Я сделаю.

Эти слова принадлежали Идэскейсу. Он тоже вышел из леса и угрожающе вытащил огромный меч из кожаных ножен, но нападать не спешил. Кайшин застыл. Главной опасностью, исходящей от бывшего капитана имперской стражи Лэйвана, являлся не его острый клинок, а способность вызывать землетрясение, поэтому схватка с ним превращалась в замысловатую игру, целью которой было не спровоцировать воина на подобный шаг.

Но от криков Кайшин всё же не удержался.

— Скажи мне, почему?! Зачем я тебе вообще был нужен? Ради развлечений? А теперь я тебе надоел, и ты решил поставить точку, да? Но почему именно так? Неужели я не заслужил объяснений?!

Он готов был поклясться, что увидел в глазах Янхана то, чему никогда прежде там места не находилось — отчаянный страх и желание сбежать. Это и пугало, и заставляло злорадствовать: значит, Янхана, выдающегося воина и представителя древнего клана, тоже пожирал страх, и он не мог ему противостоять.

Кайшин мстительно рассмеялся.

— Боишься? Но чего? Последствий своих решений? Меня? Того, что твои родственники доберутся и до тебя, если ты чем-то им не угодишь? Или...

Он умолк, почувствовав сильные подземные толчки. Наёмники бросились врассыпную: кто-то из них скрылся в лесу, кто-то метнулся на старый мост. В шатающейся земле появилось несколько глубоких расщелин, скалистые стены обрыва содрогнулись и начали осыпа́ться прямо в реку. Верёвки на мосту лопнули, и доски, словно опавшие листья, полетели вниз.

— Идэскейс! Как же наш честный бой? — крикнул Кайшин, с трудом сохраняя равновесие. — Зачем ты это делаешь? Ты тоже погибнешь, если продолжишь!..

— Я знаю, — спокойно ответил бывший капитан. Он стоял у самого края обрыва, хищно улыбаясь. — Я умру, но покажу всем, какие разрушения способна принести моя сила. Тебе не понять меня, юный дзосс, потому что ты чересчур мягок. Ты любишь искать компромиссы и требовать тех самых честных поединков, но не понимаешь, что истинная цель жизни воина заключается в другом. Но не мне тебе это объяснять. Прощай!

Что-то глубоко в земле загрохотало, как гром перед разрушительным штормом. Медлить больше было нельзя, и Кайшин, обогнув расщелины, из которых поднимался обжигающий пар, подбежал к Идэскейсу. Он замахнулся, чтобы ударить воина, —

и вдруг кто-то увесисто пихнул в спину его самого.

Поскользнувшись, Кайшин упал наземь. В грудь Идэскейса впечаталась точёная ладонь Янхана, и спустя миг он всем весом врезался в противника. Почва содрогнулась и, накренившись, потянула их обоих вниз.

Прежде чем упасть, Янхан успел обернуться и посмотреть на Кайшина.

Страха в его глазах не было.

Там вообще больше ничего не было.

Белая ткань платья, взлетевшая в воздух, напомнила невесомый взмах крыльев ночного мотылька. Ноги Янхана подкосились, и он, не издав ни звука, полетел в реку вместе с орущим от негодования Идэскейсом.

Вместе с гибелью носителя тха прекратилось и землетрясение, но Кайшина всё равно дико трясло. Зажав рот грязной ладонью, он завыл. Несмотря на возросшую ненависть к Янхану, ему не хотелось, чтобы всё пришло к подобному финалу.

Во рту скопилась кровь, и Кайшин не задумываясь сглотнул её. Мысли сбились в ком, бесконечно повторяя два жестоких слова — если бы.

Если бы он не стремился к дружбе с Янханом, тот бы остался в живых. Если бы он держался подальше от клана Кристального утреннего мороза, генералы бы никогда не узнали о его существовании. Если бы он не выбрал стезю воителя, отказавшегося от семьи, то сейчас бы распивал ежевичное вино в лэйванском Зеркальном дворце, а не валялся в грязи, разрываясь от рыданий.

Если бы он вообще не родился... То и мать, скорее всего, была бы жива.

Если бы, если бы, если бы. Сколько вариантов, оправданий и предлогов ни придумывай, исправить что-либо невозможно.

Кайшин приоткрыл губы, чтобы вдохнуть, но смог лишь снова проглотить сгусток крови, приправленный мелкими песчинками. Его мутило, но не от ран и не от казавшейся бесконечной скорби. Груз вины никогда ещё не казался таким тяжёлым, как сейчас, и вряд ли бы уже когда-то мог упасть с его плеч.

Встав на колени, Кайшин схватился за живот. Его стошнило горькой желчью. Почва ещё дрожала, недовольно гудя, и его шатало, как во время морской качки. Он бездумно пополз вперёд, не понимая, в каком направлении движется и где в итоге окажется. Покалеченный лес выглядел безрадостно: деревья покосились, сломанные ветви уныло покачивались на ветру, а корни почти полностью вылезли на поверхность.

Чудом Кайшину удалось не провалиться ни в одну из трещин, и в конце концов он, обессилев, прижался к покрывалу из опавших влажных листьев, пахнущему грибами и сыростью. В мышцы будто были вставлены сотни игл, медленно проникающих всё глубже и глубже. По спине прошёлся замогильный холод, и Кайшин съёжился, обхватив себя руками.

Сквозь слёзы и кровь он не сразу разглядел подлетевшее к нему существо. Крупная бабочка — та, из-за которой Грибочек поранила ногу — опустилась на его щёку и пощекотала кожу бесплотными лапками. От неё исходило тепло — осязаемое и похожее на блестящее розоватое облако. Опустившись на Кайшина, оно заключило его в прозрачный кокон, как гусеницу, готовую к преображению.

И он заснул. В мгновение ока, позабыв о боли, гибели Янхана и том, какие последствия она может за собой повлечь. Окружающий его лес преобразился: теперь вокруг возвышались неприступные дворцовые стены — угольно-серые, с вкраплениями серебра, — а сам Кайшин неподвижно, как каменная статуя, сидел на узкой тахте.

Перед ним разворачивались сцены, достойные императорского театра: мужчина, тело которого было пронизано нитями божественной тха, бранил склонившегося перед ним молодого человека, чем-то смутно напомнившего Кайшину учителя. За ними наблюдал ещё один юнец — черноволосый, в одеждах цвета спелой сливы и с блестящими колокольчиками в тёмных волосах. Когда они исчезли, к Кайшину подбежала большая розовая ящерица с кожистой бородой. Ударив по тахте жирным хвостом, она рассыпалась в воздухе малиновыми искрами, а вместо неё...

Вместо неё появилась девушка с лиловыми глазами, облачённая в струящееся, как вода, прозрачное платье. Беззвучно ахнув, Кайшин протянул руки, но дотронулся не до неё, а до подросшей Грибочка. Она упала к нему в объятия и, тут же отстранившись, превратилась в юношу с обрамлённым золотыми волосами лицом и чёрной точкой родимого пятна на подбородке.

— Ты не я, — прошептал Кайшин. — Ты не я...

— И правда, — ответил незнакомец с усмешкой. — Я не ты. Но у нас много общего. Когда-нибудь ты об этом узнаешь...

Кайшин уставился на него в упор. Знакомые — любимые — черты расцветали на юном лице, как вишнёвые цветы с наступлением весны, привлекая внимание своей нежной красотой.

— Ты похож на мою... — прошептал он. — Мою...

Незнакомец рассмеялся и приложил палец к губам.

— Я знаю! А теперь...

Возвращайся.

Низкий потолок собственного дома показался Кайшину миражом. Увидеть его было настолько неожиданно, что он, скорее всего, охотнее поверил бы в существование всех увиденных во сне людей, чем в то, что каким-то невиданным образом добрался до своей лачуги.

Кто мог помочь, если в лесу у Совиного тракта никого не осталось?..

В доме ощущался необычный, почти выветрившийся запах, и Кайшин, невольно принюхавшись, с удивлением понял, что это была смесь дыма и печёных яблок. На этом странности не заканчивались: деревянные стены и пол блистали чистотой, постельное бельё хрустело от свежести, а на столе стояло блюдо с горячими лиахадскими гребешками, рисовой лапшой и имбирно-дынным хлебом. Кайшин кубарем скатился с кровати, метнулся к еде и поспешно затолкал в рот крупный, тающий на языке кусок хлеба. Сливочный вкус гребешков привёл его в чувство, а от остроты лапши во рту будто бы вспыхнул огонь.

Вдоволь наевшись, Кайшин призадумался. Таинственный спаситель хорошо знал его вкусовые предпочтения, однако он и представить не мог, кто из приятелей был способен на подобную щедрость. Ни записки, ни какого-то ещё знака, который бы подсказал, кто помог ему в этот раз, в доме видно не было: по всей видимости, доброжелатель не захотел себя раскрывать.

После умывания он причесал волосы и заколол их на затылке серебряной заколкой с лунными камнями, раньше принадлежавшей Эрис. В голове не осталось ни одной мысли, но его это вполне устраивало: это было в стократ лучше, чем вспоминать о случившемся и снова раздирать душу в клочья.

Кайшин содрогнулся. Нежелание думать о трагедии не освобождало его от обязанности решать, что делать дальше. В первую очередь ему следовало сообщить клану Кристального утреннего мороза о смерти одного из молодых наследников, а потом ответить за неё перед главой, чиновниками и генералами. Наказание для охранителей, не уберёгших своих господ, варьировалось в зависимости от обстоятельств, но Кайшин был уверен, что Танвэй не преминет воспользоваться возможностью, чтобы окончательно растоптать его жизнь.

В таком случае... Лучше уж виселица.

Конечно, у него ещё оставался мизерный шанс на побег, но... Бежать было некуда. Учитель его не ждал, а возвращение к отцу в Лэйван могло стать началом кланового конфликта, поэтому оставалось поступить по чести и ответить за всё, к чему привели его невнимательность и наивность.

Вздохнув, Кайшин шагнул к двери и в тот же миг отшатнулся, когда она, широко распахнувшись, с грохотом ударилась о стену. Генерал Лин, не без труда втиснувшись в узкий дверной проём, глухо кашлянул и произнёс:

— Так значит, мой сын всё же погиб?