Глава 1.11
Настоящее время
— Ну и зачем мы сюда пришли?
Вопрос дался Ноирин с трудом. До этого она старательно расправлялась с тремя порциями желе из лавандового гриба, которое было невероятно вкусным и так же невероятно противно липло к зубам, губам и языку. Не помог даже холодный зелёный чай из фляги Шивана, и Ноирин пришлось хорошенько откашляться, чтобы прочистить горло.
За то время, что она наслаждалась десертом, ничего вокруг не замечая, Шиван, занудно рассуждая про вред сладкого, вывел её из своего сада и с непроницаемым видом остановился у белых ворот.
— Как это зачем? Я же ещё утром сказал, что нам сюда нужно.
— Не нам! — рявкнула Ноирин, запылав. — А тебе! Я к вашим клановым делам никакого отношения не имею!
Она чихнула, почувствовав сладкий запах нежных лилий. Из-за забора донёсся звон лязгающих мечей, за которым последовали испуганный вскрик и вялые аплодисменты.
— Юный господин победил! — объявил кто-то. — Трижды!
Шиван почесал нос.
— Надо поторопиться. Он не любит, когда опаздывают.
— Кто? — испугалась Ноирин. — Байхан?
— Его сегодня нет, — лукаво отозвался друг. — Да и вряд ли бы глава заявился на тренировочную площадку в середине дня. У него и без этого забот хватает. Ты что, боишься? И с каких пор?
— Считай, что с этой минуты, — проворчала Ноирин. — Одно дело — влезть в какую-нибудь чайную, пока хозяин не смотрит, а другое — пройти на территорию клана, да ещё и через главные ворота!
— Ну, ты же со мной. — Шиван поправил лямку перекинутой через плечо сумки, на которой были вышитые крошечные синие колокольчики. — Если кто и будет возмущаться, то вряд ли выскажется в моём присутствии. Пойдём уже!..
Тренировочная площадка, окружённая каменными стенами, оказалась настолько просторной, что на ней вполне мог уместиться личный генеральский батальон вместе с лошадьми, но рассматривать её Ноирин не стала. Опустив голову, она уставилась на собственную юбку, дыры на которой были залатаны уродливыми серыми заплатками.
— Доброго дня! — сердечно поздоровался с кем-то Шиван. — Всё готово, как мы договаривались?
— В противном случае я бы тебя не позвал, — буркнул стоящий напротив человек.
Его голос был знаком Ноирин. Осторожно скользнув глазами по запылённым сапогам и чёрным штанам, она застыла, увидев ничем не прикрытую светлокожую грудь и покрытые шрамами руки. Судя по многозначительному прищуру, Нэйхан заметил её непочтительный взгляд, но ничего по этому поводу не сказал.
— Ну, раз готово, то позволь мне забрать то, что мне нужно, — весело произнёс Шиван.
Кивнув, Нэйхан направился к виднеющийся в стене двери. Ноирин отошла к железной оружейной подставке. В изогнутом лезвии одного из мечей отразились её пунцовые пухлые щёки и облако распушившихся волос.
Неподалёку, у другого конца длинной подставки, сбились в кучку клановые служанки, что-то горячо обсуждая. Тема разговора наверняка была очень занятной: позабыв об обязанностях, девушки громко хихикали и дёргали друг друга за рукава и юбки. Они даже не пытались говорить тише, и Ноирин, до которой долетало каждое их слово, ненамеренно прислушалась к разговору.
— Ну а ты, Мэли? Подсматривала за господином Нэйханом во время омовения?
— Ещё чего! — сердито ответила одна из девушек, взмахнув тряпкой. — У меня и без того дел хватает!
— Многое упустила, — заговорщически произнесла её подруга. — Кое-что очень большое...
Мэли нахмурилась.
— Ты вообще о чём?
— Ну, знаешь, молодого господина природа не обделила...
Хихиканье превратилось во взрыв счастливого, слегка стыдливого смеха. Ноирин непонимающе заморгала. Пожилой слуга, собирающий мечи, выпрямился и рявкнул:
— Постыдились бы такую похабщину при всех обсуждать! И это в клановом-то доме! Да ещё и про племянника главы!
Девушки замолчали. Та, что лукаво говорила про «что-то большое», подбоченилась и парировала:
— А что нам ещё обсуждать? Вашу шкатулку с выпавшими зубами? Нет уж, спасибо!
Они принялись пререкаться. Ноирин, оторвавшись от разгорающейся ссоры, повернулась к Шивану и задумчиво сказала:
— Никак в толк не возьму, о чём они говорили. Что там у Нэйхана есть такое большое? И какое им вообще до этого дело?
Неожиданно Шиван издал странный приглушённый звук, похожий на замаскированный под кашель стон, и беззвучно затрясся.
— Что такое? — кинулась к нему Ноирин. — Ты в порядке?
Отмахнувшись от неё, Шиван нечленораздельно прошептал что-то вроде «извини» и вылетел за ворота словно угорелый.
— Куда это он? — осведомился незаметно подошедший Нэйхан. На протянутой ладони у него стоял крошечный горшок с ярко-голубым ростком. — И что у меня большое?
— Да я сама не очень поняла, — призналась Ноирин.
Нэйхан отдал ей горшок и подтянул сползшие на бёдра штаны. Проигнорировать это движение было невозможно, и Ноирин, бесцеремонно вытаращившись, ещё раз прокрутила в голове слова служанок и замечание слуги про «похабщину». Мысли, уже больше пяти минут будоражившие её любопытство, наконец-то выстроились в стройную цепочку, и ответ, за которым она бездумно обратилась к Шивану, стал более чем очевидным.
Взвизгнув, Ноирин зачем-то толкнула недоумевающего Нэйхана в грудь и прытко помчалась вслед за Шиваном. Он, по-прежнему красный как рак, сидел на скамье у ворот клана Вещего лесного голоса и нервно перебирал чётки.
— На, держи! — Ноирин вручила ему горшок и сердито добавила: — В следующий раз постарайся не бросать меня одну в такой идиотской ситуации! Всё, я домой!
Шиван понимающе кивнул. У неё действительно была весомая причина побыстрее вернуться к себе: Нара уехала в соседнее поселение, чтобы заработать немного рун, и отсутствовала уже несколько дней, поэтому Ноирин приходилось самостоятельно ухаживать за отцом, который совсем перестал вставать. Когда же он бодрствовал — в основном по ночам, — то ничего не говорил, зато постоянно хохотал или, наоборот, безумно рыдал.
О поездке к лекарям Натобу больше никто не заговаривал. По секрету Шиван рассказал Ноирин, что Мохсен был не единственным заболевшим жителем Интао: Шияо Энь чуть ли не ежедневно посещал дома, где люди с почерневшими конечностями страдали от неизвестной лихорадки. Совет клана Вещего лесного голоса вынес решение отправить всех хворых в Лэйван, однако по неизвестным причинам поездка так и не была организована.
Ноирин быстро научилась понимать, как обращаться с отцом, и днями и ночами ловко переворачивала его тяжёлое тело с боку на бок, не обращая внимания на боль в напряжённых мышцах. Благо почти всё время Мохсен проводил во сне, и ей удавалось уйти из дома на несколько часов, чтобы погулять с Шиваном, выполнить несколько простейших запросов, приходящих из Альянса, или просто развеяться, не думая ни о чём.
Ноирин прошла по дорожке, ведущей к крыльцу, и остановилась, уловив едва различимое движение в пышном цветочном кусте. Там, в густой паутине, похожей на сплетённые друг с другом нити серебра, беспомощно трепыхалась розовая бабочка. Она рвалась из стороны в сторону, но только сильнее вязла в смертельной ловушке.
Разорвав паутину, Ноирин вытащила бабочку на свет. Взмахнув крупными крыльями, та взлетела и села ей прямо на нос.
— Ах ты!.. — засмеялась Ноирин. Бабочка отлетела обратно в цветы, замерев недалеко от порванной паутины. — Давай-ка аккуратнее! Если снова увязнешь, могу не увидеть.
Она вытерла испачканные перламутровой пыльцой пальцы о юбку и вошла в дом. Мохсен спал, накрытый парой тонких одеял: в последнее время он сильно мёрз, и Наре пришлось забить почти все щели в окнах старыми тряпками и, несмотря на жаркую погоду, развести старый камин.
Оставив дверь приоткрытой, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха, Ноирин подошла к кровати, протёрла лицо отца влажным платком и сняла пропитанные сукровицей и мазями повязки с больной ноги. Мохсен вздрогнул, но не проснулся. Ноирин аккуратно очистила воспалённую кожу, вылила на рану полфлакончика бальзама из соцветий яблочного корня и прикрыла её чистым отрезом бинта. Когда тяжёлое отцовское дыхание выровнялось, она посидела рядом ещё полчаса и тихо ушла в соседнюю комнату, где Нара хранила корзины, постельное бельё и прочие домашние вещи.
В комнате было темно. На чердаке, проглядывающемся сквозь щели в потолке, завывал ветер. Ноирин перешагнула через жестяной таз, со вздохом опёрлась на подоконник и посмотрела на начинающее приходить в запустенье поле. Справляться с земледельческими обязанностями без Мохсена и его способности становилось всё труднее: Нара разрывалась между продажей овощей и фруктов, хозяйством, уходом за мужем и заботой о поле, а у Ноирин всё из рук валилось из-за усталости, что вызывало у матери вспышки гнева чаще, чем прежде. Без должного внимания капризные овощи начали быстро увядать и вырождаться, ухудшая и без того непростую ситуацию, возникшую в семье Хиако.
Однако не тревога за урожай заставила Ноирин окаменеть и покрыться испариной. По полю, принюхиваясь, бродили несколько огромных волков, размером превосходящих рогатый скот. Двое из них были тёмно-серыми, третий — коричневым и лохматым. «Это волки из Ниевина, — прошелестел внутренний голос. — Они пришли... забрать... того мальчишку...»
Ноирин вцепилась ногтями в подоконник. Даже если голос был прав, почему они пришли сюда, к её дому? Память услужливо подсунула свежее воспоминание: день назад она случайно столкнулась с Каэдой в Альянсе, и тот, практически целый и невредимый, сразу полез к ней обниматься.
Но что из этого следовало?..
«Лес... близко, — снова заговорил голос. — В стене... дыра. Трое здесь... Трое на юге... Двое на се...»
Воцарилась тишина. Ноирин сглотнула слюну, смешанную с кровью: всю ту долгую минуту, что голос растягивал слова, она отдирала зубами заусенец на указательном пальце и в конце концов добилась своего.
Волки, разом подняв головы, словно что-то почуяв, выстроились в цепочку и побежали к дому. Ноирин отшатнулась от окна. Испуг не давал ей сдвинуться с места, но мысль о беспомощном отце, которого ни в коем случае нельзя было оставить в опасности, привела её в чувство. Пнув загудевший таз, она слетела вниз по лестнице, подпёрла входную дверь давно подгнившей доской и стиснула в кулаках древко метлы, не найдя более подходящего оружия для защиты.
Но придумать, как именно следует использовать метлу, она не успела. Дверь с ужасающим треском слетела с петель, и доска, подпирающая её, за мгновение превратилась в труху. Отпрыгнув назад, Ноирин запуталась в собственных ногах и рухнула на ступеньки. Метла выпала из трясущихся рук, и огромная лапа оттолкнула её куда-то вбок.
Горячее дыхание обдало кожу, будто паром. Запах грязной шерсти и крови комом встал в горле. Раздалось низкое рычание, и длинная струйка плотной слюны, упав ей на лоб, медленно стекла вниз по виску.
Голос снова оживился. «Волки хорошо чувствуют, где слабые... и больные, — зашипел он, как кипящий чайник. — Он хочет... убить... хворого...»
Ноирин съёжилась. В ту же секунду ладони, которыми она закрывала лицо, пронзила страшная боль. Пальцы слиплись от крови. Глаза заволокло пеленой, но ей удалось увидеть, как волк, отстранившись, вновь занёс лапу.
— Отойди от неё! — заорал кто-то. — Не трогай!
Волк обернулся. Воспользовавшись этим, Ноирин попыталась подняться, но, ничего не видя на своём пути, наткнулась на низкий комод и упала рядом с ним. Подбородок зацепился за острый край, и на коже осталась широкая саднящая ссадина.
Боль, взорвавшаяся в голове, стала совсем невыносимой. Сглотнув слёзы, Ноирин посмотрела на свои руки. Из длинных узких ран, оставшихся после удара когтями, сочилась кровь.
— Вы зачем пришли? — Человек встал между ней и волком, и Ноирин не без труда узнала в нём Каэду. — Какого чёрта припёрлись?
Волк рыкнул.
— Я ушёл сам! — свирепо проорал Каэда. Зверь вторил ему, завывая и поскуливая. — Никто меня не крал! Откуда вы вообще это взяли? И... — Он осёкся. — Сколько-сколько вас здесь? Восемь? Да вы с ума сошли! На конфликт нарываетесь? Да поисковики от Ниевина камня на камне не оставят!..
Он говорил что-то ещё, но Ноирин, в ушах которой поднялся беспорядочный рокочущий шум, уже ничего не слышала. Скользнув окровавленной ладонью по стене в попытке найти опору, она, так и не поднявшись, заползла в пространство между комодом и стеной. Вещи и очертания тел волка и Каэды растеклись по коридору серо-бурыми кляксами. Внутренний голос, всколыхнувшись, невнятно завопил. Крик молотом ударился о грудную клетку, и...
Ноирин повисла в чёрной невесомости.
Повисла прямо перед молочно-белым пятном, в котором проступили черты женской фигуры. Неестественно длинными пальцами девушка сжимала всё ещё бьющееся сердце и смотрела на него пустыми синими глазами. В её взгляде странным образом сочетались животный голод и немой ужас. Поднеся сердце к губам, девушка впилась в него зубами, оторвала кусок и проглотила его не жуя.
Ноирин закричала, — и незнакомка, глядя на неё, закричала тоже. Сердце в её полупрозрачных руках превратилось в красную бабочку. Острые ногти впились в алые крылья и разорвали их на мелкие части. Прикончив бабочку, девушка на четвереньках поползла куда-то в пустоту, быстро перебирая локтями. Ноирин затошнило, но вместо рвоты изо рта хлынула кровь, и её снова подкинуло вверх, как от сильной тряски.
— ...всё... нормально... с ней?..
Это был Каэда. Ноирин потянулась в том направлении, откуда послышались его слова, но смогла уцепиться лишь за густой воздух.
— Остаётся... надеяться...
Кто-то поднял её с пола и прижал к себе — осторожно и нежно. Шуршащая ткань пощекотала нос Ноирин, и она негромко чихнула, так и не открыв глаз. Человек с облегчением рассмеялся.
— Думаю, всё будет нормально... Осталось... раны мазью... и хорошо...
— Понял, — чётко ответил Каэда. — Сделаем. Не беспокойся, командир!
Человек хмыкнул.
— А на тебя можно положиться... Даже после всего этого...
Ноирин почувствовала, что её опустили на что-то мягкое, и кое-как разлепила глаза. Образы, встреченные ею в пустоте, растворились без остатка вместе со страхом, зато головокружение возросло в разы, и пошевелить кистями рук оказалось непросто: они были щедро помазаны заживляющей мазью и перевязаны тугими бинтами.
— Как ты себя чувствуешь? Ладошки не болят?
— Нет... — прохрипела Ноирин. — Вроде нет...
— Ну, отлично. — Каэда придвинул табурет поближе к тахте, на которой она лежала, и виновато улыбнулся. — Я тут посижу немного, пока поисковики моих собратьев по городу вылавливают...
— А где они?
— Тех, что сюда вломились, прогнали мой братишка и тот мужик в капюшоне, — ответил Каэда. — Хорошо хоть не убили никого!..
— Подожди. — Ноирин поморщилась. Пересохший язык не желал двигаться, но она, сделав над собой усилие, всё же произнесла: — Давай... с начала. Ты тут откуда?
— Ладно... Слушай.
Выслушав историю Каэды, Ноирин, невзирая на невозможность сжать кулаки, захотела от души стукнуть его по голове. Он признался, что шёл за ней с самого кланового района и долго торчал под окнами, раздумывая о том, как напроситься в гости и, по его словам, «весело провести вечерок». Волков, пришедших со стороны леса, привлёк его запах, но Каэда, заметив их, побежал на другой конец двора и спрятался в одной из ям с гнилой травой. Он надеялся, что собратьев это собьёт с толку, однако не подозревал, что в доме находится глубоко больной человек, страдания которого действовали на волков, как аромат свежей добычи.
— Это никак не проконтролируешь, — пояснил Каэда. — Избавление от слабых у нас в крови. Ну, точнее... — Он смутился. — У тех, кто уже не может быть мужьями и полностью перевоплотились в волков.
Ноирин прикоснулась к раскалывающейся голове.
— Подожди... Я ничего не соображаю. Какими мужьями?
— Да у нас это... В общем... Мальчишек растят только для того, чтобы дети рождались, — выпалил Каэда. Она порозовела. — Ага, вижу, понимаешь. А когда уже мужья надоедают, приходит их время обращаться в волков. Я потому и свалил оттуда, что мне недолго осталось, а тварью быть не хочу... И ты это, в общем, извини, что так получилось! Отец твой в порядке, мы его с «капюшоном» сразу проверили...
— Извинения приняты, — устало проговорила Ноирин. — А братишка твой — он?..
Каэда поднялся, раскрыл шторы и прогнал со стекла жирную муху.
— Командир твой. Гаэль. У нас матери разные, а отец один. Помер лет так восемь назад.... Точно не помню. Мамаша меня за шкирку взяла и обратно в Ниевин умотала. Там нас тоже поначалу не слишком охотно приняли. Матушка же оттуда сбежала, потом позорно вернулась, да ещё со мной, выблядком. Вождю это не понравилось. Но выгонять нас никто не стал. Вот так и жили. Недавно матушка от лихорадки убралась...
Одурев от количества новой информации, Ноирин засучила ногами, чтобы хоть как-то выразить своё замешательство, и воскликнула:
— Да быть не может! Ты и Гаэль — братья? Ни за что в жизни не поверю! Почему он с тобой тогда так грубо обошёлся, что ты аж в отбивную превратился?
— Потому что он терпеть меня не может! — сердито ответил Каэда. — Кто ж захочет дружбу водить с тем, из-за кого семья рухнула? Я ему только за то благодарен, что он меня не прибил, а в город притащил. Он-то думал, что может меня в шпионаже обвинить и в тюрьму запрятать, да судьи ваши его на смех подняли! И мне, считай, повезло: не пришлось придумывать, как сюда пролезть! Хотя вон собратья мои без проблем справились, стражники ваши, видать, не за всем уследить могут!..
Он продолжил недовольно бубнить что-то про племя, охрану Интао и Гаэля, но Ноирин его уже не слушала.
— Капюшон! Кто это?
— Как кто? А ты не знаешь? Он тебя так общупывал, что я сразу понял: вы тра...
— А ну замолчи! — гневно прикрикнула Ноирин. — Как тебе не стыдно!
Каэда фыркнул и настороженно посмотрел в окно.
— Кажись, мамаша твоя идёт. Так что мне пора! Не хватало ещё и от неё по роже получить!
Помахав грязной ладонью, он метнулся в кухню, расположенную прямо напротив гостиной, забрался на подоконник, чудом не сшибив цветочные горшки, и был таков. Кусты затрещали, и кудрявая голова, на миг показавшись между крупных белых бутонов, скрылась из виду.
— Прославленные боги! — Это действительно была Нара. — Что случилось с нашей дверью?
Ноирин обняла подушку и спрятала в ней лицо, чтобы не слышать криков матери. Розовая бабочка, которую она так и не заметила, сделала круг над цветами и, поднявшись высоко в воздух, слилась с серебряным кругом медленно исчезающей полной луны.