Секунды до грозы Книга #2

Каждое утро как дежавю с элементами садизма. Октябрьский ветер исправно напоминал, что у природы ко мне личные счёты, с энтузиазмом лупя по лицу, пока я неслась на тренировочную арену. Иногда казалось, что этот холод пробирается под кожу специально, чтобы намекнуть: куда ты лезешь, девочка? Ты ещё мелкая, слабая и вообще, иди домой, пей чай.

А может, это просто мои страхи так изощрённо маскировались под погодные условия — кто их разберёт?

Зато свитки, кажется, наконец, решили, что мучить меня больше неинтересно. Первые две техники я брала с потом, кровью и лёгким желанием сдаться, но дальше пошло бодрее. Два атакующих заклинания уже в кармане, теперь вот билась над защитным — чем-то вроде магического щита — и вспомогательным, которое больше напоминало переносной факел.

И стоило мне только-только возгордиться собственными успехами, как Филипп немедленно решил спустить меня с небес на землю. У него, видите ли, рекомендация для меня.

— Танец можно разбить на отдельные шаги, — продолжал он, не замечая моего страдальческого взгляда, — но тогда он потеряет плавность, станет рваным, неудобным, будет резать глаз. А если связать движения воедино — получится грация, получится эмоция, получится сила.

— Получится уличный плясун, — пробормотала я, но, кажется, неудачно.

— Также работают и упражнения, — вдохновенно закончил Филипп, игнорируя мою реплику. — Вы должны уметь соединять их, как в танце. Можете даже придумать свою атакующую комбинацию, которая будет давить противника, или эффективную защитную, чтобы не оставлять слабых мест. С тем, что вы уже знаете, можно работать.

Прямо вижу, как Шаржель де Мекальмё, гранд-маж магов молнии крутит пируэты, а Филипп восклицает: «Браво!».

— Что с вашим лицом, мадемуазель Софи? Мне казалось, сравнения с танцами вам понятнее и комфортнее.

— В моих представлениях о танцах нет финального приземления лицом в грязь, — буркнула я, вспоминая последнюю тренировку.

Филипп сжал губы, явно пытаясь сохранить вид непоколебимого наставника.

— Софи, если хотите достичь мастерства, вы должны научиться преодолевать неудачи.

Я закатила глаза, пытаясь скрыть свою досаду. Только и делаю, что преодолеваю, преодолеваю... А в конце концов, всё равно где-то в грязи, где-то на дне. Всё как всегда.

— Отлично, тогда, может, вы научите меня не только молнии контролировать, но и падать с грацией? И тогда в следующий раз я смогу хотя бы красиво раскатиться по земле, как это делают великие маги?

Филипп не поддался на мои провокации. Он продолжал говорить своим неизменным тоном наставника, который был одновременно и строгим, и заботливым.

— Великие маги не падают.

— Ну да, конечно. Сейчас посмотрим! — пробормотала я и сгоряча выполнила атакующий приём с выбросом вперёд и резким спуском вниз. Молния рванула из моей руки, затем следующая ударила в землю, оставив сизый след. Всё по учебнику.

Но маг, едва пошевелив ногой, поднял землю под собой, словно вёл волну, и как в танце, отъехал от моего удара. Сначала в одну сторону, потом в другую. Всё плавно, без лишних движений, как учил. И что за ерунда? Он маг земли, а не танцор! Он должен быть камнем! Камнем!

— Вы в следующий раз, прежде чем нападать, не предупреждайте об этом противника, — сказал он, и я мысленно вздохнула.

— В общем, танцы, контроль... Прекрасно. Может, мне ещё и в бальное платье одеться, чтобы наверняка прочувствовать?

— С удовольствием бы посмотрел на вас в бальном платье, но боюсь, на тренировке это будет не совсем удобно.

А жаль.

— Вы всё время отвлекаетесь, Софи. И причём заговариваете зубы не хуже деревенской знахарки на ярмарке.

— Это всё от скуки, — вздохнула я и сразу же пожалела. Скрестив на груди невидимые крылышки терпения, я смиренно стала в стойку. — Не обещаю грации кошки, но если не запнусь о собственные ноги — уже победа.

— Не прибедняйтесь, — хмыкнул он.

А внутри, помимо иронии (по-другому в башне магов не выжить), вдруг вспыхнуло нечто новенькое. Уверенность. С привкусом лёгкого безумия, как у человека, решившего приручить дракона голыми руками.

Тренировки с Филиппом были далеко не каждый день. Иногда маг земли уходил на задания. Один. Без меня. За пределы башни меня особо не выпускали — не то чтобы запирали, но как бы мягко намекали: сиди, Софи, тихо, не тряси воду в ведре, пока буря не пронесётся.

И я не спорила. Узнав, что Рене жива и в порядке, я будто выдохнула. Мир не рухнул, небо на землю не упало — и с новыми порядками стало как-то легче смириться. Даже с самой собой в новой роли.

Гранд-мастер Ордена Инквизиции по-прежнему являлся в квартал магов, как к себе домой. Причём явно знал, что я здесь. Каждое его появление — или появление его прихвостней — приносило в воздух странный зуд, как будто кто-то собирался чихнуть, но не мог. Вот только чих был не простудный, а с оттенком ареста, допроса и, возможно, небольшой казни.

В какой-то момент мадам Люсиль велела вообще двери ему не открывать — мол, пусть сам себе на крыльце развлекается. Но это ощущение подвешенности — как муравей, заползший в ухо и устроившийся там с подушкой и кружкой чая — всё равно не давало покоя.

Я старалась не думать о гранд-мастере и его карательных замашках. У меня и без него забот по горло — с головой, ногами и парой ведёрок сверху.

Но вот что действительно стало для меня сюрпризом с большой буквы «Чего?!» — так это поведение хранителей. Когда я, вся такая решительная и смелая (а на деле — с подрагивающими коленями), набралась храбрости выйти в город, оказалось, что никто за мной не бегает. Ни слежки, ни погони, ни одного хранителя, пытающегося утащить меня за шкирку на эксперименты.

Странно? Ещё как. Подозрительно странно. Прямо затишье перед бурей, да ещё и без предупреждающих криков чаек. Я им больше неинтересна? Ага, сейчас. Может, нашли кого поновее для своих экспериментов? Тогда это катастрофа! Я, конечно, не рвусь быть их мишенью, но такой поворот событий говорил только о том, что маги в самой грязной луже болота бога Смерти. Может, Сильвен исчезает как раз на миссии, как-то связанной с этим? Или хранители просто ко мне больше не суются, учитывая, что я стала... ну, скажем так, не самой безопасной целью?

Вопросов было столько, что можно было открыть лавку по их продаже. Но в любом случае перемены эти имели одно неоспоримое преимущество: я, наконец, могла посещать город. Например, в свободное от тренировок время разносила письма, чтобы заработать себе на булочку.

А вот в аптеки и госпитали старалась всё же не соваться. Хотя сердце так и рвалось — в прямом, почти анатомическом смысле. Запах трав, лекарств, настоек — всё это манило, как кошку валерьянка. Руки чесались закатать рукава, уткнуться в склянки, наварить чего-нибудь целебного и, по старой памяти, перевязать пару-тройку несчастных.

Но я сдерживалась. Где-то глубоко внутри меня ещё жила доля здравого смысла и инстинкта самосохранения. Вялая, сонная, уставшая, но всё же жила.

Поэтому место госпиталей в моём сердце пока занимала библиотека, в которую я топала после ужина. Личное болото знаний и спокойствия, где можно зарыться в книги с головой и не всплывать до утра.

Библиотека гильдии была просто... гигантской. Нет, серьёзно — если в ней завести дракона, он может затеряться между полками и уйти в депрессию от одиночества. Книг там было столько, что, кажется, они сами начинали жаловаться на тесноту и угрожали устроить бумажный бунт.

И всем этим книжным царством заведовал один пожилой маг земли, который явно чувствовал себя здесь как дома. Или даже лучше — как сом в тине: никому не мешает, но всё под его контролем. Он шевелил книги не руками, а магией — те послушно перелетали с полки на полку, перестраивались в новом порядке, и всё это выглядело так, будто библиотека без него тут же рассыплется в истерике.

— Ну что, какой у вас план на сегодня? — спросил библиотекарь, подойдя ко мне, когда я снова затерялась среди пыльных трактатов.

Я нехотя оторвалась от книги и украдкой вытерла потные ладони о свою жёлтую рубаху — не хватало ещё оставить на древнем фолианте следов.

— Знаете, я тут подумала... — начала я, наклоняясь к нему и понижая голос до уровня заговорщического шёпота. — Драконы исчезли не просто так. Вся эта легенда, где они даровали людям магию, а мы в ответ начали их рубить на части ради костей и крови... Это не сказка, месье. Это, простите, хроника человеческой неблагодарности в особо кровавых тонах.

Библиотекарь приподнял бровь и изогнул губы в лёгкой усмешке.

— Ах, так вы опять за эти легенды взялись? Правда верите, что последний дракон проклял людей, и теперь магия уходит?

Я вздохнула, глядя на пыльные полки, как на глухих стариков, которые могли бы многое рассказать, но ленились.

— А что, если да? — уже серьёзно спросила я и вытащила с полки потрёпанную книгу, как козырь из рукава. — Вот, смотрите. — Торжественно поднесла том ему под нос, как кошка добычу. — Родословные магов.

Библиотекарь фыркнул. Выражение лица у него было такое, будто я пыталась объяснить рыбине, что такое вода.

— Знаете, как магия передавалась по наследству? — не унималась я, игнорируя красноречивую гримасу библиотекаря в стиле «ой, опять началось». — А никак! Ни логики, ни системы, ни даже приличного уважающего себя правила. Оба родителя — огненные маги? Ага, держите ребёночка с предрасположенностью к воде. Или вообще безо всякой предрасположенности.

Он, как и положено уставшему от жизни библиотекарю, фыркнул — с выражением «девочка, иди лечи свою паранойю где-нибудь в другом крыле башни». Но меня уже было не остановить.

— И вот ещё фокус, — продолжала я, понижая голос, словно собиралась впихнуть библиотекарю теорию заговоров на особой распродаже. — Даже в, скажем так, чистокровных семьях магия с каждым поколением слабеет. Или вовсе — пшик! — исчезает. И хоть ты тресни. А уж если попытаться смешать элементы — типа мама у нас вода, папа земля, а на выходе мечтаем о маленьком гении хоть с чем-то... — Я хмыкнула. — Не прокатывает. Не работает. Никакого «одного», «два в одном» и чего-то подобного.

Он уже собирался вставить своё веское «ересь это всё», но я подняла палец, как преподаватель, переходящий к особенно важной теме:

— Магия выдыхается. Тает. С каждым новым поколением на свет появляется всё более слабый маг. Если, конечно, магия у него вообще есть. И не говорите мне, что это нормально. Потому что, месье, если это нормально, то я гоблинская принцесса и мне срочно нужны тапки с мехом.

Библиотекарь что-то буркнул себе под нос — то ли про мою буйную фантазию, то ли про пагубное влияние пыли на неокрепшие умы, — но я уже не слушала. Вся была в мыслях о потрёпанной книге перед собой. Она прямо манила: «Ну давай, открой, там такое...» Вот только я никак не могла решить — нырять ли в это с головой сейчас или оставить на потом, на случай очередной бессонной ночи и отсутствия здравого смысла.

И тут из дальнего угла читального зала раздался голос Филиппа.

— Готовы к реваншу? — он с широкой улыбкой раскинул на столе две шахматные доски.

Напротив мага устроились брат с сестрой — юные маги воды, которые почти каждый день просачивались в библиотеку, чтобы провести время за игрой в шахматы. Обычно они оказывались в руках библиотекаря, который со свойственной старикам молчаливостью и усидчивостью занимал их умы, попутно вещая небылицы о древней магии и неких истинно видящих. Но иногда в их компанию втягивался и Шаржель де Мекальмё.

Его участие в игре было... ну, скажем так, напряжённым. Вокруг него словно сгущались тучи, и его серьёзность была настолько подавляющей, что дети предпочитали избегать гранд-мажа, если это только было возможно. Очень зря! Ведь с Луизой он вёл себя как самый милый и обаятельный мужчина на свете. А вот Филиппа они вообще обожали. Маг земли как раз и стал тем самым крутым наставником, которого ребята радостно вытаскивали из коридора, чтобы сыграть с ним, несмотря на его постоянные педагогические манёвры, что бесили уже даже меня.

— Я буду играть только пешками, а вы — всем остальным, кроме пешек, — заявил Филипп, скрестив руки на груди и посмотрев на детей с добродушной, но едва заметно насмешливой улыбкой. — Думайте, прежде чем ходить. Маргарита, помните, как вы мне почти сразу коня отдали?

Мальчишка, сидящий рядом с сестрой, хмыкнул, с задором толкнув её локтем.

— А вы, месье, умудрились королеву за три хода потерять. Я думал, такого вообще не бывает. Но вот, оказывается, вы доказали, что всё возможно.

Филипп задержал взгляд на ребятах, словно оценивая их силы, потом чуть улыбнулся.

— Ну что, давайте ещё раз. Соберитесь, я в вас верю.

В шахматах я, мягко говоря, не гений, но даже мне было понятно, что если Филипп решил играть только пешками, то, вероятно, это единственный способ хоть как-то упростить задачу детям. Однако, судя по тому, как развивалась игра, даже этого им оказалось маловато.

— Что сегодня занимает ваш ум, мадемуазель Софи? — Филипп заметил мой взгляд и, не торопясь, передвинул пешку сначала на одной доске, потом на другой. — Не спешите, — бросил он детям, которые, естественно, остались в раздумьях.

— Тайны Магов Ледяной Эпохи, — пробормотала я, глядя на обложку книги.

— Далековато вас занесло, — заметил Филипп, не отвлекаясь от игры. Сделав очередной ход, он обратился к детям: «Запомнил», а потом, не спеша, подошёл ко мне. Его взгляд скользнул по страницам моей книги, словно он уже знал, что я там ищу.

— Что поделаешь? — ответила я, поднимая глаза. — Как так получилось, что всего два столетия назад маги воздуха существовали, а теперь их, как не было? Как будто они исчезли, и все следы их существования стёрлись. Даже в родословных магов ничего нет. Вот и приходится углубляться в такие древние времена.

— Пытаетесь выстроить связь с проклятием? Думаете, оно первым делом распрощалось с магами воздуха?

— Подслушивали, месье Филипп? — не удержалась я от ехидной реплики.

— В библиотеке, если вы не заметили, слышно даже, как пыль оседает на полках, — ответил он, не моргнув глазом.

— Это только вам слышно, — закатила я глаза.

— Насколько мне известно, маги стихии воздуха всегда были... ускользающими, — сказал Филипп, кивая, как будто уточняя свои слова. — Их сила заключалась в том, чтобы оставаться невидимыми для мира, неуловимыми.

Я тяжело выдохнула, плюхаясь на стул в читальном зале, запрокидывая голову от бессилия.

— Откуда вы об этом знаете? Покажите мне книгу, свиток, или хотя бы камень с рунами! — спросила я, оценивая высоту потолка. — Я уже прочитала столько всего: ритуалы с кровью, шёпоты, что должны пробудить магию, странные традиции — маги воды купаются в ледяных озёрах, чтобы очистить дух, маги огня проводят ночи в пещерах, окружённых пламенем, пытаясь услышать голос древних... Столько странностей и бреда! Голова кипит! Но о магии воздуха — ни слова!

— В детских сказках, — ответил он, и, вспомнив, что мне не читали волшебных историй, добавил: — «Сказания о Мастерах Стихий».

— У вас, магов, такая форма передачи знаний? Сказки и легенды?

На самом деле, я больше злилась на себя, чем на него. Последнее время мне казалось, что я вот-вот дотянусь до истины, и стоит лишь протянуть руку, как она ускользает. Это не просто бесило — это доводило до состояния драконьего гнева. А я понятие не имею, какой у драконов гнев. Но ощущалось именно так!

— У нас, магов, — сказал Филипп с лёгкой улыбкой, уделяя особое внимание тому, что я тоже часть волшебного мира. — Сказки — это всё, что осталось от древних знаний.

Очень удобно, да. Прямо «из уст в уста». И вот сидите, потомки, как хотите, разбирайтесь, что из этого правда, а что нет.

— Месье Филипп, ваш ход! — радостно позвала детвора учителя. Маг земли, не торопясь, повернулся к детям, слегка крутанул пальцем, и пешки сами поползли по клеткам. Ребята снова погрузились в раздумья.

— Все маги знают эти истории, и вам тоже стоит, — продолжил Филипп. — Не только ради магии воздуха. Вода, земля и огонь. Все четыре свитка.

Я раздражённо прищурилась. Почему ни он, ни библиотекарь не предложили мне эти свитки с самого начала? Какое-то подозрительное молчание с их стороны.

— Это детские истории для малышей, — добавил Филипп, словно бы и не заметив моего недовольства. — Не стоит воспринимать их как истину.

Свитки, ведомые магической силой Филиппа, плавно спустились с запылённых полок второго этажа, как старые, забытые тени, и мягко приземлились перед нами.

— Но они могут быть весьма познавательны, чтобы понять природу всех стихий, — сказал он, как будто это было само собой разумеющимся.

— А что насчёт молнии? Или телепатии? — не удержалась я и тут же уточнила. Для меня обе эти стихии были неотъемлемой частью башни. Как-то даже обидно, что их не учитывают в прекрасном круговороте стихий.

— Магии молнии и телепатии и не было изначально! Это результат спаривания драконов! — с нетерпением воскликнул мальчишка, ошеломив меня не только откровением, но и своей... оригинальной формулировкой. — Филипп, ваш ход!

В ответ мальчишка получил по затылку неожиданно слетевшем с полки фолиантом. Книга смачно шлёпнула его по голове, и в тот момент раздался голос библиотекаря. Старик выскочил из-за стеллажа, как вихрь, его лицо пылало яростью.

— Где ты этому научился, юнец? — он очень старался, чтобы не кричать. Библиотека же. — Разве это слово для твоих лет? Какая пошлость! Где ты этого набрался?

— Много времени провожу в библиотеке, — спокойно ответил мальчик. И видно ведь, что он не специально дразнил старика. Просто не понимал, что сейчас его прибьют за наглость.

— В моей библиотеке нет таких книг! — возмутился библиотекарь, как будто только что узнал о величайшем грехе человечества.

— Тогда вам стоит лучше изучить стеллажи у южной стены третьего этажа! — проговорил мальчик, не отрываясь от доски. Мальчишка снова получил летящей книгой, но теперь уже за то, что ущемил профессионализм библиотекаря.

Я едва сдержала смех.

— Помни, речь достойного мага должна быть благородной, а не грязной! — сурово произнёс библиотекарь, и тут же его лицо чуть осветлилось от удовлетворения, как будто он только что рассказал самую важную истину в мире.

Мальчик не осмелился взглянуть на старика, но вот скорчить на лице странные гримасы додумался. За это ему опять досталось. Маг был настоящим мастером в своём деле: не только обращался с книгами как с оружием, но и умел раздавать наказания так, что ни один фолиант не пострадал.

— Знай своё место, — прорычал старик, поднимая палец, как будто собирался навести порядок в подземельях башни. — Иначе я тебе покажу, как правильно говорить о вещах, в которых, похоже, ты ещё не разбираешься!

Филипп переключил внимание на шахматную партию и детей, не замечая всего этого балагана. Даже не вздрогнул. Наверное, привык к таким моментам.

— Молния — это смесь огня и воздуха и является магией второго поколения, — продолжила девочка за брата, пока Филипп перемещал фигуры. — А телепатия появилась благодаря смешению воздуха, воды и земли. Такие маги — представители третьего поколения.

Серьёзно? Даже дети это знают? Я же здесь убила несколько недель, пытаясь понять, по какому принципу у магов и немагов появляются дети с другой силой. А оказывается, всё сводится к смешению стихий! Это что, вся моя аналитическая работа коту под хвост? На всё это я тратила столько времени, а ответ лежал в устах детей!

— То есть, вы всё это время знали, — я бросила укоризненный взгляд на библиотекаря, который суетился между полок, — и молчали? Я зря тратила время?

— Знания, полученные самостоятельно, гораздо ценнее тех, что даются просто и легко, — важным тоном заявил старик.

Ах, если бы я могла ему ответить, что время, которое я потратила на ерунду, можно было бы использовать для вытирания пыли с полок, например. Пользы было бы больше! Но я же воспитана! Ну правда, он старик, должен знать, что нет ничего ценнее времени!

— А вы что скажете в своё оправдание? — я сложила руки на столе и уставилась на Филиппа, который стоял по ту сторону. В его глазах плескалась какая-то невыразимая беспечность.

— Нравится наблюдать за вами, когда вы читаете, — непринуждённо ответил он. — Растягивал удовольствие.

Филипп. Это было бы мило, если бы мне не хотелось прямо сейчас ему вмазать. Помощник, ага.

— Ладно, вернёмся к делу, — я притворилась, что взялась за ум. — Я правильно понимаю, что если следовать этой логике, то в мире должно быть гораздо больше видов магии, чем мне известно? — спросила я, пытаясь сдержать удивление.

— По легенде — да, — подтвердил Филипп, слегка кивнув. — Но уже много веков, кроме тех стихий, что вам известны, другие никто не встречал.

— А что будет, если смешать все четыре стихии? И почему рождаются просто обычные люди? При постоянном смешивании за столько лет существования магии она уже у всех должна быть, а не наоборот. Куда девается магия? — не унималась я.

— Существует версия, что если маг сможет в равной степени соединить все четыре стихии первого поколения в себе, то родится магия гармонии или безумия. Или сразу обе, — вмешался в разговор библиотекарь.

— И такого человека тоже никогда не существовало и не может быть, — подытожила я, стараясь разобраться. Видимо, чтобы это случилось, нужно было бы смешать два потомка второго поколения, и при этом ребёнок должен быть без явного перевеса. А перевес — это ведь всегда случайность. Если всё зависело от соединения и смешения, люди бы давно научились контролировать процесс создания нужной стихии. Но, похоже, здесь работает какой-то человеческий фактор, который всё ломает. Территория? Предрасположенность? Что ещё?

— Что касается исчезновения магии, то мне трудно сказать. Может быть, это связано с ослаблением силы, передаваемой из поколения в поколение. Как будто магия постепенно теряется где-то между родителями и детьми, — сказал Филипп, и его взгляд слегка потемнел, как всегда, когда разговор касался чего-то серьёзного. Он улыбнулся девочке, которая, сделав свой ход, с победой воскликнула, что забрала последнюю пешку. Её брат всё ещё пытался переиграть наставника.

— Или проклятие! — теперь уже назло библиотекарю и Филиппу настаивала я.

— Всё, Маргарита, идём домой! Я устал! — заявив с полной решимостью, мальчишка начал складывать шахматы и прятать их на полке. Сестра неохотно последовала за ним, но, тем не менее, успела бросить на меня взгляд, мол, «Ты держись!»

Филипп вернулся к их столу, собираясь сложить на место шахматы девочки.

— Может, перерыв? — предложил он с лёгкой улыбкой, указав на доску, приглашая меня сыграть.

— Пожалуй, нет, — воскликнула я, поджав губы. — Во-первых, я даже не знаю всех правил. А во-вторых, играть с вами, месье Филипп, — это как избивать каменную стену! Вы сегодня выигрывали, использовав только пешки! Причём делали это с таким безжалостным хладнокровием, что я боюсь, мои нервы не выдержат!

Филипп хмыкнул, но отступать не думал. Упрямство у него было, как у осла, только в более вежливой форме. Он тут же предложил помощь, пообещал растолковать правила и даже подсказывать ходы — ну просто воплощение благородства. Я тяжело вздохнула и кивнула. А что делать? Мозг после свитков превратился в варёную репу и отказывался работать даже за обещание сладкого. Так что я решила: если уж плыть, но плыть окончательно.

— Почему-то мне кажется, месье Филипп, что у вас сегодня настроение надо мной издеваться. Что на тренировке, что в библиотеке, — прищурилась я, вглядываясь в его лицо, как в подозрительную надпись на заплесневелом свитке. Вдруг там тоже что-то важное написано мелкими буквами?

— Я? — Филипп сделал вид, что ужасно оскорблён. Даже руку к сердцу приложил. — Я никогда над вами не издевался, Софи. Лишь иногда прививаю вам стойкость.

— Хотите сказать, вы как холодная вода по утрам? Освежающе, неприятно, но якобы полезно? — Я отложила свиток воздуха, который собиралась начать читать, и села напротив Филиппа, сложа руки, словно я на совете магов и готова бороться за создание учебной программы «Магия для котелков».

— Скорее как хороший чай с горечью. Сначала фыркаешь, а потом понимаешь, что без него с утра — никуда, — отозвался он с самым миролюбивым видом.

Филипп улыбнулся. Вот так, по хитрому, одновременно уголками губ и глазами — как кот, который только что съел хозяйскую сметану и теперь собирается убедить всех, что это оно само испарилось. Ну ладно. Учиться новому, говорят, полезно. А шахматы — тренировка для ума. Правда, моя стратегия ограничивалась «двинуть коня и надеяться, что он не упадёт».

— Не слушайте его, мадемуазель Софи, — прошептал мне библиотекарь, проходя мимо и заговорщически наклонившись. — Он и старика не пожалел.

— Старика, который в шахматы играет уже лет пятьдесят? — с беззаботным видом парировал Филипп и кивнул в сторону дальней полки, куда уже улепётывал старик.

Я окинула доску оценивающим взором. Чёрно-белые клетки поблёскивали в свете свечей, которые библиотекарь заранее водрузил на стол, повторив раз сто призыв к осторожности и не спалить библиотеку.

Филипп же, с выражением благородного рыцаря, что готовится не к партии, а к дуэли, начал расставлять фигуры. Руками. Не магией, как это принято у магов земли, а по старинке — с почтением, как если бы каждая пешка была наследником престола. То ли из уважения к древней игре, то ли ко мне.

— Начнём с азов, — торжественно провозгласил Филипп и с видом полководца, вручающего боевые награды, начал указывать на фигуры по очереди. Аккуратно, с уважением, будто перед ним были не деревянные болванчики, а уставшие герои с фронта.

— Вот, — коснулся он пешки. — Это пехота. Идёт только вперёд, дерётся по диагонали. Ума — с воробьиный нос, зато храбрости — как у дракона на пенсии. Вперёд и с песней, даже если в пропасть.

Я фыркнула. А потом и вовсе рассмеялась — громко, искренне, до того, что библиотекарь из-за стеллажа высунулся и шикнул так выразительно, аж свеча на ближайшем подсвечнике колыхнулась от стыда. Ну а что — смешно же!

Образ Филиппа, этого вечного воплощения спокойствия и благоразумия, сегодня трещал по швам, как старые штаны после пиршества. С утра шутит, на тренировке подначивал, теперь в шахматах театральничает... Что он ел на завтрак? И можно ли мне того же?

— Вы детям тоже так объясняете? — спросила я, вытирая глаза.

— Только если дети плохо себя ведут, — невозмутимо ответил он, не прекращая церемонии.

— Ладья — это, кхм... осадная телега, — продолжил Филипп, хищно прищурившись. — Прёт по прямой, пока не упрётся в стену или не переедет врага. Без изысков, зато надёжно. Как и вы, когда решились без раздумий зайти в деревню с больными.

Я коснулась кончика своего локтя, пытаясь обуздать странное напряжение, которое возникло в теле, не столько от слов Филиппа, сколько от того, как он их произнёс.

— Слон — это, конечно, советник. Причём с уклоном в заговоры. Ходит по диагонали, всегда сбоку, но далеко и уверенно. Никогда прямо, потому что зачем быть таким очевидным? Как и вы, Софи, когда находите способ заставить меня задуматься о том, что я не видел раньше... — добавил он с теплотой в голосе.

Что-то в его взгляде заставило меня сбиться с привычного ритма и немного растеряться. Такое не случается часто. Мстит за то, что я ему нервы сегодня на тренировке трепала? Не похоже это на него.

— А вот конь... — он театрально вздохнул. — Конь — это сумасброд. Скачет буквой «Г», потому что ни одна уважающая себя лошадь прямо по полю не поедет, это же скучно. Несутся, затерявшись в мгновении, наполненном страстью, и только вперёд, не думая о последствиях, не останавливаясь.

— Тоже любите лошадей? — уточнила я, стараясь перенять инициативу разговора и немного расслабиться.

Филипп улыбнулся, и в его глазах мелькнула искренняя мягкость, смешанная с удивлением. Но он быстро справился с этим взглядом, словно опомнившись от какой-то странной мысли.

— Мне нравится их свобода, — сказал маг, отвечая на удивление честно, — но, признаюсь, сам никогда не катался.

— Боитесь?

— Нет, скорее... — он чуть замедлил речь, будто ему было сложно признаться. — Они вызывают у меня лёгкую качку.

Я на мгновение задумалась. Что, и лошади тоже? А как он по миру передвигается? Всегда только пешком?

— Как это... — не смогла удержаться от смеха. — На лошади? Серьёзно?

Филипп же лишь покачал головой и обречённо выдохнул, вернувшись к шахматам.

— Королева, — он ткнул пальцем в фигурку с выражением благоговения, — это буря в юбке. Несётся по доске, куда вздумается, как вздумается и без предупреждения. Вас напоминает, сама себе на уме.

— Вы только что обозвали меня стихийным бедствием? — показательно возмущённо упёрла я руки в бока. — Очень лестно, месье Филипп.

— Не бедствием, — невозмутимо ответил он. — Силой природы. Молния, кстати, в самый раз. А это, между прочим, почётно. И крайне опасно в непредсказуемости.

Я фыркнула.

— А теперь скажите, что король — это вы. И я точно выдвину против вас обвинение в нескромности.

— Вы переоцениваете моё самомнение, — Филипп усмехнулся, а потом его лицо приняло серьёзное выражение, как у учителя, который рассказывает очередную важную мудрость. — Король — это символ. Старый монарх, который медленно двигается на одну клетку в любую сторону, как будто у него всё болит. И если король под угрозой и не может спастись, это мат. Конец игры. Всё понятно?

— То есть, игра про то, как все носятся вокруг дряхлого дедушки, который сам еле ползает? — уточнила я, с подозрением глядя на короля.

— Добро пожаловать в основы государственного устройства, — с безмятежной улыбкой кивнул Филипп. — Готовы?

— Ага, — ответила я, сжимая пешку в руках, готовая к сражению. — Посмотрим, кто кого.

— Дерзкий настрой, — усмехнулся Филипп, но в его взгляде мелькнуло уважение. — Однако не забывайте, мадемуазель, шахматы — это не просто ходы, это стратегия. Если желаете, могу помочь.

— Нет, — произнесла я решительно, будто сжала меч в руках. — Всё понятно. Хочу попробовать сама.

Маг сделал свой ход, аккуратно передвинув пешку. Я не торопилась, сосредоточенно нахмурившись, и, собравшись с мыслями, осторожно сместила свою фигуру. В воздухе повисла тишина, лишь лёгкий шелест передвигаемых фигур нарушал её. Филипп молча ответил следующим ходом, его уверенность в каждом движении вызывала у меня странное, почти тёплое чувство.

Я вглядывалась в доску, пытаясь собрать последствие каждого своего хода и предугадать действия противника. Если он пойдёт сюда — я смогу ответить этим. Если выберет другой путь — попробую прикрыться ладьёй. В этой игре я видела отражение своей жизни — всегда нужно продумывать каждый шаг, предугадывать возможные пути и последствия, если я хотела чего-то добиться.

Но, как бы я ни старалась, нехватка опыта брала своё. Я забывала следить за фигурами, и они, одна за одной, уходили с поля. А я только морщилась от досады, но не сдавалась. Это был мой бой, и я была готова бороться до конца.

— Мат, — спокойно произнёс Филипп, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Как? Когда?

— Ещё партия! — вырвалось у меня, не дав Филиппу даже возможности озвучить мне ошибки.

Маг, заметив мою уверенность, хитро прищурился и предложил:

— Раз вы освоились, мадемуазель, может, сыграем на что-то более... интересное?

— Например? — я подняла бровь, не веря, что могу проиграть. Мой здравый смысл, похоже, ушёл на заслуженный отдых, где-то за пределами этого читального зала. У меня же нет шансов!

— Ну, если я выиграю, — Филипп театрально сделал паузу, — по классике жанра, исполните моё желание. А если победите вы, — он снова замолчал, будто выбирал, какой из вариантов предложить, — я устрою вам ужин из пяти блюд прямо здесь, в библиотеке.

Библиотекарь благородно сделал вид, что не услышал этого. Или он просто знает, что Филипп не проиграет.

— Согласна! — сказала я, протягивая магу руку для рукопожатия, как будто заключала сделку с самой судьбой. Где-то из-за стеллажей донёсся вздох старика, полный показательного «это ошибка», но мне всё равно. Я была уверена, что ужин в исполнении Филиппа — это кулинарный рай, который я, безусловно, заслуживаю за все свои мучения последних месяцев. И бесплатно! Не слишком ли удачно, а?

Мне даже в голову не пришло, что меня развели, как последнюю дурочку.

Вторая партия началась куда увереннее. Я уже разобралась с основами и, главное, не бросалась на доску с полной уверенностью, как последний шахматный гений. Нет, я так не буду. Взяла под контроль ситуацию. Это ведь несложно. Это моя жизнь: продумать все варианты развития событий и выбрать лучший. Просто как дважды два. Я делала это каждый день: находила решения для проблем, избегала подводных камней и защищала свою позицию. И, как в шахматах, всегда на шаг впереди судьбы.

По крайней мере, до появления у меня магии так и было.

И я не заметила, как игра приняла странно бешеный темп, где я была в изначально слабой позиции. Я бегала по доске, как дурные лошади на скачках, пытаясь спрятать своего короля, будто он последний осёл на этой земле, и мне не хватало времени, чтобы его защитить. А Филипп? Он как тень. Я двигала одну фигуру, он — уже там, как будто на каждое моё движение у него был ответ, ещё до того, как я его придумала. Проклятый стратег! Будто приклеился ко мне, готовый завершить эту партию в любой момент, не напрягаясь вообще.

И вот, наконец, Филипп забрал моего короля. Я откинулась назад с едва сдерживаемым вздохом, чувствуя, как раздражение подкрадывается. Ну да, он победил. Как же! Такой опытный, такой умный...

— Но вторая игра была гораздо лучше первой, — похвалил он меня, расставляя фигуры на доске. Ну да, лучше, конечно. Спасибо, Филипп! Вот только интересно, где был мой здравый смысл, когда я подписывалась на этот «вызов».

— Так, и какое же у вас желание, месье? — попыталась я не выдать нервозности, хотя в душе уже готовилась к худшему. Ненавижу быть в долгу. И уж тем более не люблю, когда долги превращаются в навязчивые обязательства. Нужно быстро вырваться из этого, желательно с минимальными потерями. А вот что он может придумать... Может, заставит месяц сапоги чистить или сшить ему новую рубаху вместо той, что я до сих пор не вернула. Или накажет заваривать ему чай по первому зову? Надеюсь, его не интересует что-то вульгарное? Вряд ли, хотя... Кто его знает. Тихие люди — самые коварные в своих желаниях.

— Ну что ж, чтобы такое загадать... — Филипп сделал паузу, наблюдая за мной с едва заметной улыбкой. — Как насчёт того, чтобы написать трактат на тему: «Почему не стоит недооценивать противника»?

Я буквально вздрогнула. Серьёзно? Может, всё-таки лучше сапоги или чай? Вот вроде маг с интеллектом, а фантазия — как у деда. О, это будет увлекательно. Как раз думала над тем, что оставить потомкам после себя.

— Из всех вариантов ты выбрал именно этот? — раздалась насмешка за моей спиной, и я невольно вздрогнула. Голос... Я сразу узнала его, несмотря на прошедший месяц, а может, и больше. Да, это был он. Тот, кто оставил за собой горы невысказанных слов и море вопросов, на которые я так и не нашла ответов внутри себя.

— Сильвен, — буркнул Филипп, и в его голосе была явная нотка разочарования. Что ж, наверное, я не единственная, кто не рад этому визиту.

Мои плечи невольно напряглись, и я быстро повернулась, пытаясь выглядеть как можно спокойнее. Конечно, я не готова была встретиться с ним здесь и сейчас. Я же думала, если уж и разговаривать с ним, то хотя бы в коридоре, где можно будет чуть что сбежать без лишних вопросов. Но... похоже, судьба не привыкла слушать мои планы. Или Сильвен слушал их слишком часто.

— Не ожидала тебя увидеть, — выдавила я из себя, что звучало скорее как полупризнание. В голове крутилась тысяча мыслей, каждая — как кувалда, заставляющая меня на мгновение теряться в собственной реакции.

— Она была готова на более захватывающие желания, — с явным пренебрежением произнёс телепат, и мне сразу захотелось надеть ему котелок прямо на голову и хорошенько постучать. И для большего эффекта провести пару молний через посудину.

— Может, ты всё-таки выберешь кого-то по своему уровню? — добавил телепат с таким видом, будто мне не хватало интеллекта. Не то чтобы Сильвен меня сильно злил, но самодовольное «я же такой крутой» начинало действовать на нервы.

— По своему уровню? Это мага-телепата, который читает мысли и может играть на опережение, не напрягаясь? — усмехнулась я, сделав вид, что меня абсолютно не волнуют колкости. Шах и мат, Сильвен! Филипп же просто кивнул и жестом предложил сесть на против, прямо рядом со мной.

Чего?! Он серьёзно собирается играть с телепатом? Это ж просто безумие! Любит вызовы? Как можно вообще конкурировать с тем, кто заранее знает каждый твой ход? Ну ладно, не то чтобы это была моя проблема. С одной стороны, было бы неплохо, чтобы за вечер кто-то реально победил Филиппа, без всяких поддавков. А с другой, Сильвен должен ответить за свою наглость! Так за кого болеть?

Голубые глаза Сильвена встретились с моими зелёными, и на секунду мне показалось, что весь мир вокруг просто испарился. Как в тот первый день, когда мы встретились, в том самом тёмном переулке, когда в мире был только он, его глаза и мои отчаянные попытки сбежать. Тогда я с ужасом смотрела в них. А теперь? Теперь я не знала, что с ними делать. Естественно, я сразу отвернулась, надеясь, что маг не заметит моего внимания. Вот же ж овечка! Чтобы скрыть, надо было об этом не думать! Как же сложно!

— Овечка, это точно, — пробормотал Сильвен с явной издёвкой, что я тут же вообразила, как уже держу в руке котелок.

От злобного пикси слышу!

Решил, значит, ненавязчиво напомнить мне, что он читает мысли, да? Мои рассуждения, мои планы, мои сомнения. И главное, при этом делает это так, будто ему на всё плевать. Интересно, а Филиппа подобное устраивает? Может, он уже привык?

— Ты самый невозможный человек из всех, кого я знаю! — сказала я, бессильно разводя руками. Я даже не понимаю, где я набралась наглости, так открыто выражать своё негодование Сильвену. Хотя терять нечего, он всё равно это слышит. Так какая разница, в голове или вслух? Видимо, тренировки и лучший контроль магии закалили мой дух. Чуть что, швырну в него разрядом и сбегу под шумок.

И всё-таки с этой несчастной телепатией что-то надо делать. Может, мне придумать собственный язык, зашифровать мысли, чтобы хоть как-то скрыться от этого вторжения?

Сильвен, не теряя времени, развернул шахматную доску в свою сторону.

— Начнём? — с вызовом, будто на кону стояло что-то намного большее, чем просто партия в шахматы, спросил Филипп. И игра началась.