Глава 17
...Коридоры тянулись без конца. Бесконечные переходы, кружащиеся лестницы, каменные своды, гулкие шаги в пустоте. Аларис шёл, но не чувствовал, что приближается к цели. Каждый поворот будто возвращал его к исходной точке. Пространство было зыбким, словно сном пропитанным, словно ткань времени здесь провисала под собственной тяжестью, закручиваясь в петли. Воздух был густой, как вода. Ступени вели вверх — и вниз — и вновь вверх, пока он не терял ориентацию. Где он? Как давно он здесь? Сколько кругов уже прошёл?
Он останавливался перед каждой дверью, толкал её, входил — но вновь оказывался в начале. Тот же коридор. Те же ступени. Тот же свет — блеклый, будто не от солнца, а от чего-то давно потухшего. Паника не приходила внезапно — она подкрадывалась, как влага в трещины камня. Он начал бежать. Быстро. Судорожно открывал одну дверь за другой. Мир будто наблюдал за ним и молчал.
И только потом — впервые — он услышал голос. Мягкий, приглушённый, далёкий. Но различимый.
Он замер. Дверь слева приоткрылась. Он толкнул её и вошёл. Перед ним — зал совета. Стол. Лица. Глаза. Он узнал их — советники, военачальники, и... он сам.
Он смотрел на сцену, произошедшую всего несколько дней назад. Он помнил, как говорил:
«Мы не можем больше ждать. Противник подбирается к границам, и если мы не укрепим север — нас сомнут. Мы слишком долго надеялись на договорённости...»
Он слушал, как говорил сам — и чувствовал себя чужим. Как будто подслушивал собственную жизнь. Лица за столом его не видели. Только он, Аларис, сидящий во главе, вдруг медленно поднял глаза. И посмотрел прямо в него.
Мир сжался. Сердце сдавилось. Он хотел отступить, уйти, но...
— Советник, — голос. Его голос. — Что вы думаете об уничтожении приграничных деревень?
Время замерло.
— Там ведь с нашими жителями живут и наши враги... Мы думаем убрать их всех. И на пустом месте сделать блокадные сооружения.
Нет... Этого не было. Никогда. Он бы никогда не сказал этого. Не допустил бы даже мысли. Уничтожение мирных? Во благо безопасности?
Он чувствовал, как волна леденящей тревоги поднимается к горлу. Мир гудел, как перед бурей. Он стоял, как вбитый в землю, и не мог отвернуться.
Так поступают те, кто забыл цену жизни.
Так рассуждают те, кто боится потерять власть.
Так начинаются трагедии, где потом все отводят глаза.
Он поднял взгляд — комната опустела. Только он... и он сам.
— Аларис, — сказал он.
— Аларис... — мягкий голос прошептал за его спиной.
Он дёрнулся. Мир раскололся, соскользнул, и будто растаял.
— Аларис...
Он распахнул глаза. Комната. Кровать. Дом.
— Аларис...
Голос жены казался другим. Он поднялся с постели. Сон всё ещё держал его. Реальность мерцала. Воздух был плотный, прохладный. Он подошёл к террасе, оглянулся — никого. Не было ветра, но чувствовалось, как близится буря. Влажность с металлическим привкусом висела в воздухе. Он вдохнул глубже — и ощутил что-то недоброе. Гроза ещё была далеко, но небо уже наливалось тяжестью. Густой, серый свет разливался по крыше, по камням. Всё будто затаилось.
Где она? Почему звала его?
Он прошёл через сад, ступил на гравийную дорожку и направился в мастерскую жены. Щёлкнул замок. Открыл дверь. Внутри — тишина. Никого. Всё как всегда: мольберты, кисти, коробки с красками, полураскрытые альбомы с эскизами. Несколько деревянных стульев ровно стоящие в ряд перед длинным столом — жена ведь проводила уроки для детей и соседей.
— Аларис, — голос. Тихий, почти шёпот, но резкий, будто вырванный из другого мира.
Он резко обернулся. Пусто. Тишина. Только капля краски стекала по белому листу, оставляя след.
И тогда он увидел её. Картину.
Он никогда её раньше не видел. Жена всегда показывала ему свои работы, они обсуждали их, спорили, смеялись, вдохновлялись. А эту — он видел впервые.
Он подошёл ближе.
На ней — замок. Огромный, древний, полуразрушенный. Его стены будто выжжены пламенем магии, башни накренились, одна — пробита насквозь. Чёрный камень дымится, а на балконах пляшет ветер, полный золы. Это не прошедшее, нет — в нём нет запаха старины. Всё в нём живое, болезненно настоящее. Над замком — магический купол. Он должен был защищать, но теперь трескается, как лёд над тёмной водой. Изнутри вырываются потоки света, пульсирующие, почти кричащие. Это последняя защита, натянутая, как нерв. Мир внутри дрожит. Он ещё не пал. Но уже обречён.
Внизу — двое. Мужчина и женщина. Он тянется к ней, держит за руку — судорожно, отчаянно. Она — уходит. Не ногами, не телом, а самой сущностью. Как будто её срывает с мира, как сорванный лепесток. Вокруг них всплески магии — яростной, дикой, неуправляемой. Земля рвётся, воздух сшибает дыхание, тени сгущаются.
И всё же, среди этих энергий — пробивается нечто другое. Тонкая линия света. Как нить между мирами. Едва заметная, но она есть.
— Аларис... помоги...
Он вздрогнул.
Голос — как эхо из другого времени. Он не узнал её, и всё же — сердце стукнуло сильнее. Он обернулся.
И увидел...
Она стояла в дверях не вписываясь в этот пейзаж. Словно её вырвало из другой реальности и вбросило сюда. Накидка развевалась, волосы мокрые от дождя, а на руках — кровь. Она не была ранена. Но дрожала.
— Кимера?
Он бросился к ней, схватил за запястья. Ощущение, что она вот-вот исчезнет.
— Что случилось? Когда ты приехала?
Она посмотрела на него, будто издалека. Глаза затуманены. Но в них — ужас, знание, и отчаяние.
Она выдохнула, почти беззвучно:
— Это... не сейчас. Ты... ты должен понять... - её дрожащие руки крепко сжали руки брата — Те, кто творит смерть, станут ею...
Она сделала шаг назад. И тогда земля треснула прямо между ними. Трещина, как чёрная молния, прошла по полу, рассекла мастерскую, стены задрожали, стекло в окне лопнуло. Аларис закричал:
— Подожди! Стой!
Но с каждой секундой она терялась. Потолок рассыпался прямо на них, и он увидел как каменные куски упали на сестру и вскоре вовсе закрыли её. В темной пыли он не мог больше найти её силуэт. В момент ужаса резкий стук по голове заставил его закричать.. И он тут же проснулся.
Он сел, пытаясь отдышаться. Что это было? Сон? Видение?
— Они... убивают нас...
Он сжал руки сестры сильнее.
— Кто?
— Вы. Вы убиваете нас...
Он не понимал. Слова разрезали воздух.
— Кимера, о чём ты?..
Дальше он не помнил ничего.. мир будто погас.
— Аларис...
Он резко сел в постели. Дыхание сбилось. Он был мокрым от пота. Жена держала его за руку, гладя по волосам.
— Это был сон... Только сон, — она прошептала, касаясь его лица. — Посмотри на меня. Всё в порядке. Я рядом.
Он смотрел в её глаза, будто ища подтверждение. Он не мог понять — сон ли это до сих пор. Он оглянулся по комнате. Всё знакомо. Всё своё. Но неуютно. Что-то осталось внутри. Тяжесть.
— Где Кимера?
— Здесь только мы с тобой. Ты звал её во сне... — она гладила его по плечу, мягко, стараясь уложить обратно. — Всё хорошо. Мы дома.
Он сопротивлялся. Глаза бегали по стенам, по окну, по её рукам. Всё будто плыло. Полусонное сознание, где ещё звенит от голосов. Он не мог отличить, где граница сна. Всё было размыто.
— Она в Гюсте. С ней всё хорошо. А мы дома, — сказала она ещё тише. — Всё хорошо...
Он смотрел на неё. Долго. Потом взял её за руку. Крепко. Словно проверял: она ли это? Жива ли? Реальна ли?
И лёг. Не отпуская её пальцы.
Он почти заснул. Веки тяжелели. Тепло кожи жены возвращало ему покой. Но когда глаза начали смыкаться — он увидел.
Картину. Ту самую - на стене. И она изменилась.
Теперь на ней было то, чего он не видел прежде: мужчина, стоящий в свете разрывающегося неба. Женщина лежала на земле, а он держал её, создавая вокруг купол, почти прорванный. Надвигающаяся сила из-за горизонта уже не была просто армией. Это было нечто иное. Большее.
Купол всё ещё стоял.
Он смотрел. Не мог оторваться. И только одно шептало в его голове, снова и снова:
Пока мы живы — север стоит...