Глава 14
"Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья"
Данте Алигьери, «Божественная комедия»
Город пробуждался в предрассветном сумраке, утопая в сером свете. Узкие улицы были покрыты тонким слоем влажной пыли, принесённой ночным ветром с востока, с руин старых кварталов, где теперь только тень прошлого. Башни и крыши тонули в утреннем тумане, создавая ощущение хрупкости – будто сам город мог раствориться в этом зыбком мареве, стоит только моргнуть.
Кэлис шла вдоль главной дороги, сжимая в руках учебные записи. Их страницы были покрыты угловатыми знаками – старым языком Веринтрии, тем, что использовали в научных трактатах, что изучала её мать. Она привыкла к этим линиям, но сегодня они казались особенно сложными, непроницаемыми, как будто сама бумага сопротивлялась знанию.
Дома по обе стороны улицы будто вжимались друг в друга, защищаясь от ветра. В их окнах мелькали тени – люди просыпались, зажигали свет, спешили к своим обязанностям. Город жил, но в его дыхании было что-то натянутое. Люди перестали улыбаться незнакомцам, избегали встречаться взглядами, словно боялись, что одно неосторожное слово, один взгляд могут вызвать что-то большее, чем просто недовольствие.
Она пересекла улицу и свернула в сторону канала. Вода в нём была тёмной, почти чёрной, отражая свет фонарей и неба. Здесь воздух был сырой, пахнущий железом и мокрыми камнями. Где-то вдали раздался гул – то ли шаги по мостовой, то ли шум работающих механизмов.
***
Вечер был туманным и холодным, когда Тари вернулся домой после долгого учебного дня. На его лице не было привычной улыбки, а в глазах горела неуверенность и беспокойство. Он чувствовал, как на его плечах с каждым днём всё больше тяжелеет груз того, что ему приходилось скрывать, но внутри него был только один вопрос: Почему?
Тари всегда был послушным учеником. Он учил уроки, следовал указаниям старших и никогда не вмешивался в дела, которые его не касались. Но с каждым днём он всё чаще сталкивался с тем, что на самом деле было за пределами того, что он должен был знать. В классе преподавали не только традиционные дисциплины. Иногда, когда преподаватели думали, что никто не слушает, их разговоры становились чем-то совершенно другим. Они говорили о борьбе с врагами, о том, как нужно контролировать каждого "неправильного" человека. Тари знал, что за этими разговорами скрывались настоящие угрозы, но молчал.
Сегодня он слышал то, чего не должен был слышать - возвращаясь через коридор после уроков, он случайно заглянул в кабинет директора. За стеклянной дверью стояли два человека в униформе, и один из них держал планшет с картой. Он говорил с таким тоном, как если бы это был последний разговор в его жизни:
— Нам нужно следить за каждым, особенно за младшими. Родители могут не знать, но дети начинают говорить. Не дайте ей уйти.
Тари застыл на месте. На экране виднелись знакомые черты лица, с базой информации. Они имели в виду Кэлис? Или это было что-то другое? Сердце забилось чаще. Не зная, как поступить, он быстро ускользнул, но всё было ясно. Он должен был быть осторожен. В какой-то момент молчание стало его защитой, а молчание теперь могло стоить ему очень многого.
Элайна сидела в своём кресле, пытаясь не смотреть на часы. Вечер затянулся, а она так и не смогла найти ответа на свой внутренний вопрос. Она чувствовала, как её жизнь постепенно теряет контроль, словно песок скользил сквозь пальцы. Работая в местной организации, она наблюдала за тем, как её коллеги пытались скрыть правду о том, что происходило в стране. Кто-то из них шутил, кто-то откровенно скрывался за маской беспечности. А она? Что она могла сделать?
В центральном корпусе научного центра Эла стояла у голографической панели, проводя пальцами по висящим в воздухе проекциям. Они были похожи на кристаллы, зависшие в пустоте, вращающиеся вокруг одной оси.
— Переместите второй блок на три единицы вверх, — сказала она кому-то за спиной.
Её голос был ровным, но в нём чувствовалась усталость.
— Есть, — ответил её ассистент.
Голографическая сеть изменила форму. Линии соединились по-другому, создавая новые связи. Это была работа, от которой зависело многое – слишком многое.
Её пальцы слегка дрожали. Она знала, что сегодня увидит своих детей только поздним вечером. Знала, что у Кэлис будет напряжённый день, что её сын снова погрузится в расчёты, забывая о времени. Но это был единственный способ.
Она закрыла глаза, позволяя себе секунду тишины.
На экране перед ней мерцал набор данных – цифры, ритмы, графики. Всё сводилось к одной точке. Она сделала глубокий вдох и снова погрузилась в работу.
Сегодня снова её заставили подписать бумаги, которые были не совсем честными. Но она не могла сказать "нет", она не могла рисковать. Но каждое её действие отзывалось эхом в душе. Кто-то ей сказал однажды, что опасно быть слишком честным в этом мире. Она понимала это, но... всё же, было что-то внутри, что заставляло её сомневаться. Она видела, как муж её коллеги исчез, а его семью в итоге отправили в «новое поселение». Так это называли: поселение, в которое отправлялись те, кто не мог соответствовать новому порядку. Люди исчезали, а их дети становились частью того, что называлось «новым воспитанием». Это было страшно. Элайна не могла выкинуть это из головы.
Её дети — Тари и Кэлис — становились всё более замкнутыми, особенно Тари. Он перестал говорить о том, что его волновало. А когда она пыталась поговорить с ним, он часто отворачивался и уходил. Он не был таким раньше.
Сегодня она попробовала вновь. Когда Тари пришёл домой, она заметила его необычное молчание, его взгляд, полный тревоги. Он не был готов говорить, но Элайна почувствовала, что он что-то скрывает.
— Тари, ты в порядке? — спросила она, стоя у дверей. Его глаза метнулись в сторону, как будто искали способ избежать вопроса.
— Всё нормально, мам. Просто устал.
Он прошёл мимо, не встретив её взгляда. Элайна не успела ничего ответить. Она осталась в пустой тишине, с ощущением, что её ребёнок уходит от неё, и что-то важное происходит за закрытыми дверями, от чего она не в силах уберечь его.
Она подошла к окну, и взгляд её задержался на темных горизонтах, где небо сливалось с землёй, и всё казалось таким же неопределённым, как её собственные мысли. Эла знала, что, если она не остановится, она потеряет и свою семью, и себя. Но каждый день давал меньше шансов на спасение.
К вечеру город изменился. Ветер стал резче, улицы наполнились светом, но этот свет казался холодным, отстранённым. Люди двигались быстрее, тени становились длиннее.
Кэлис шагала обратно, чувствуя, как под ногами вибрирует мостовая. Она думала о матери, о брате, о науке, которой они занимались. О том, как сложно понять мир, если ты просто живёшь в нём, а не строишь его, как они.
Её мысли путались, но в этом хаосе был свой ритм.
Она остановилась у высокого здания с мерцающими окнами. Внутри было тепло, но она ещё не готова войти.
Где-то вдалеке снова раздался тот гулкий звук – мерный, холодный. Она подняла голову и посмотрела на небо.
Там, сквозь дымку огней, виднелись звёзды. Не понимая всей сути происходящего она крепко сжала все свои вещи и побежала.
Весь её день был в бегах, везде её преследовал ужасный гул дорог и мерцание огней. Странным казалось лишь то что её еще не поймали, прекрасно зная, что она отсканировала и передала все свои записи в архив своего университета. Она чувствовала, как кто-то специально держит её чувства в напряжении, и не дает ей спокойно дышать.
Не замечая расстояний и усталости, она в миг очутилась у своего дома. Ноги сами вели её по знакомому асфальту, ступенькам, дверям. Она открыла дверь ожидая увидеть худшее, но увидев привычный ей дом - мама, теплый желтый свет, включенный экран с музыкой, брата - ей стало еще страшнее.
— Мам, что происходит? — спросила она. В её голосе был страх.
Элайна взглянула на её лицо, полное неведомой тревоги, и поняла, что не может скрывать правду. Но что она могла сказать? Как защитить своих детей, если сама была частью этой системы?
Снаружи завывал ветер. Все изменения начинались с малого, но никто не знал, когда именно фундамент разрушится. Элайна знала, что тот день, когда она потеряет свою семью, может наступить быстрее, чем она думает.