Под небесами

Мадрид, мотель «Паола»

На то, чтобы забрать из роскошного отеля, где удалось пробыть меньше суток, их вещи и тачку, на которой они прибыли в Мадрид, уходит буквально часа полтора. Блейк гонит как бешеный, кто-то сигналит, вопит из открытых окон — но оглядываться на других некогда.

Полтора часа — и вот он снова в клоповнике с погасшей вывеской «Паола», первой дыре, которая попалась им по пути. Люди Поднебесья привыкли к разным условиям, но чем больше зарабатываешь денег, тем переборчивее становишься. Однако в этот раз выбирать не приходится.

Бесконечно долгие полдня Гарсия спит, и раненая рука покоится на одеяле. Любое резкое движение причиняет ей боль, но если Блейк и знает что-то наверняка, то лишь одно: она переживала и не такое. Когда придёт пора сорваться с места, Гарсия даже не пискнет.

Блейк пытается отвлечься, но в мыслях снова и снова возвращается к изначальной идее: прикончить Лоренцо Инганнаморте. Это будет непросто, особенно если учесть, что действовать надо скрытно. К тому же сукин сын, насколько помнит Блейк, обосновался в Риме. Толпы туристов, вечный шум... Начнётся перестрелка — на тебя направят камеру телефона быстрее, чем скажешь: «Вот чёрт».

Но и Мишель со своей подопечной, и Гарсия поддержали этот безумный план. Значит, придётся лететь в Рим — но сначала стоит разузнать об Инганнаморте как можно больше. Блейк неплохо осведомлён о самом Лоренцо, однако его семью тоже наверняка не следует сбрасывать со счетов.

— Слушай, — оборачивается он к Мишелю, — не знаешь, Эд по-прежнему в Италии?

— Где ещё ему быть... Наверняка прикипел к местной кухне.

— Не знал, что итальянцы любят крылышки в сычуаньском соусе.

Мишель вымучивает улыбку.

Здоровяк Эд Карпентер никогда не отказывался от хорошей еды — а где, в конце концов, могут кормить так, как в Италии? Должно быть, и сейчас он сидит где-нибудь в патио и смакует джелато с необычным вкусом. Блейк с удовольствием присоединился бы, но кто его спрашивал...

Сегодня на десерт только планирование убийства, которое может поставить под угрозу всё Поднебесье.

Набирая номер Эда, Блейк не рассчитывает, что тот сразу ответит — однако низкий и до отвращения довольный голос звучит в трубке после второго гудка.

— Олдридж! Сколько же от тебя ничего не было слышно... Попал в очередную жопу, признавайся?

— От тебя ни черта не скроешь.

Мишель пристально глядит на Блейка и ничего не говорит. Оно и к лучшему.

Вообще, конечно, посвящать в их план ещё одного человека — подставлять себя по-крупному, но других вариантов нет.

— Извини, что без прелюдий...

— Да брось, — Эд фыркает. — Ты же знаешь, я не люблю социальные танцы. Ещё наступлю тебе на ногу.

Лукавит, конечно. Двигается Эд ловко, почти бесшумно — даже учитывая, что ввязываться в схватку ему приходится нечасто. Ходячая энциклопедия, мозговой центр — у него другая задача. Все в Поднебесье знают: хочешь добраться до кого-нибудь, но не владеешь информацией в полной мере — обратись к Эду Карпентеру.

Рассказывать ему о том, что произошло, не хочется. Но придётся — иначе ни за что не согласится помочь. Эду по душе закон равноценного обмена, и информацию он, как правило, выдаёт только за неё же. Вполне логично. Денег у него и так хватает: люди Поднебесья не нуждаются.

И Блейк, игнорируя стальную хватку паранойи на горле, выталкивает из себя слово за словом.

Эд слушает молча — лишь в какой-то миг, когда речь заходит о том, что Лоренцо нужно убить, коротко присвистывает.

— Я знаю о нём достаточно, — добавляет Блейк сквозь зубы. — Но его семья...

— О да. Эти ребята выпьют из тебя всю кровь, только дай им возможность.

Как ни странно, Эд не поднимает вопрос оплаты. Это даже не настораживает — пугает.

— На семью Инганнаморте работает немало хороших бойцов, но до нас им всё равно далековато. Однако... Его брат и сестра — вот настоящие занозы в заднице. С ними я бы не связывался.

— Значит, их придётся убрать первыми?

— В общем, да, — Эд посмеивается, но никакой радости в этом нет. — Беда, понимаешь ли, в том, что они оба старше. И просто обожают младшего братишку. Сдували с него пылинки всё детство — неудивительно, что он вырос таким мудаком.

Вот уж точно.

— Что ты о них знаешь?

— Пришлю тебе всё, что есть. Но если коротко... У него свой клуб для тех, кто любит пожёстче. Она — букинист. Колесит по миру, ищет редкие издания, о которых слышали только ценители, продаёт за бешеные деньги. Кое-что, насколько помню, оставляет себе — питает слабость к поэзии.

Владелец БДСМ-клуба и книготорговка. Звучит довольно безопасно, однако первое впечатление бывает обманчиво. Блейк ставит на то, что их занятия — прикрытие для чего-то большего. Или Сальваторе и Франческа просто научились лавировать между обычной жизнью и той, которой предпочитает жить их младший братец.

— В чём подвох?

— Я знал, что ты не купишься на это дерьмо, — отзывается Эд. — Скажем так: Лоренцо не возглавил бы семью Инганнаморте без... некоторых усилий, которые они для этого приложили.

Час от часу не легче.

Если Франческа и Сальваторе проложили Лоренцо путь к месту во главе стола на любом семейном ужине, стало быть, они куда опаснее, чем он сам. И, вероятно, целеустремленнее. Блейк искренне сомневается, что Лоренцо, при всей его харизме, хотели видеть там, куда он сумел забраться.

Может быть, и другие семьи в Италии так радушно приняли его под давлением.

— Сейчас окажется, что у этих ублюдков нет ни одного слабого места, да? — спрашивает Блейк без выражения. — А я-то на пару секунд поверил, что будет легко.

— Вообще-то одна брешь в их защите имеется! Они, понимаешь, считают, что жизнь — дело семейное.

— Ну и что?..

— Ты не догнал, — едва уловимо раздражается Эд. — Вообще все сферы их жизни ограничиваются семейными рамками. Они спят друг с другом. Занимаются сексом. Ебутся.

— О.

Как-то Блейк читал один фэнтезийный роман, в котором брат и сестра тоже предпочитали друг друга. Ни к чему хорошему это не привело — но у Инганнаморте, видно, по-другому.

— Но если не получится подействовать на Лоренцо через них, — добавляет он, — то он недавно обзавёлся невестой. В отличие от Франчески и Сальваторе, она безобидна. Наследница семьи Джильи. Даже странно, что Лоренцо связался именно с ней.

— Почему?

— Джильи — мелкая сошка. А позиции Инганнаморте на доске слишком хороши, чтобы не подумать о более выгодном союзе.

Звучит и правда странновато. Если Блейк и понял о Лоренцо хоть что-нибудь, то одно: этот выблядок удавится, но не сдаст позиций. Мафия вежлива до скрипа, обходительна, полна причудливых ритуалов, но истинные её помыслы всегда связаны с тем, чтобы получить больше. По возможности — получить всё. Союз с наследницей Джильи может выбить трон из-под задницы Лоренцо.

Неужели любовь? Блейк фыркает, встряхивает головой, точно выбравшийся из воды пёс. Вряд ли. Если задуматься, мафия и Поднебесье мало чем отличаются, а вот объединяет их многое, и в первую очередь — тот факт, что в подобных местах нет места настоящей любви.

Не успев толком подумать, он косится на кровать, где по-прежнему спит Гарсия. Разговор её будто бы и не беспокоит вовсе, хотя обычно она никогда не позволяет себе провалиться в глубокий сон. Им так часто приходилось срываться с места, потому что смерть дышала им в спины, что Гарсия способна проснуться даже от пристального взгляда.

— Возможно, у семьи Джильи есть нечто особенное, — предполагает Эд. — Что-то, о чём они предпочитают помалкивать, но Лоренцо узнал, вот и... Других догадок не припас, извини.

— Да ничего, с этим потом разберёмся.

— Так или иначе, я вышлю тебе всё и на эту дамочку. Видел её фото. Вряд ли Лоренцо этого достаточно, но Бьянка Джильи хороша, врать не буду.

— Спасибо. Не совсем понятно, почему ты так расщедрился, но...

— Да как сказать.

Эд молчит так долго, что пауза неприлично затягивается. А ведь его обычно не заткнёшь. В те редкие дни, когда им доводилось сталкиваться в одной стране, они шли куда-нибудь ужинать после работы — и Эд болтал без умолку, выплёскивая на Блейка десятки смешных, трагичных, а порой и чертовски жутких историй. Слушать его было интересно — настолько, что даже перебивать не хотелось. Блейк лишь иногда вставлял реплики, давая понять, что продолжает слушать.

— Боюсь, тебе конец, — голос Эда в трубке становится тихим и полным сочувствия. — И Венди тоже. Понимаю, иначе никак, но... Только самоубийца полезет убивать Лоренцо Инганнаморте на его территории.

— Я знаю.

— Может, лучше покаяться?

— Может быть, — не отрицает Блейк. — Но сам понимаешь, тогда под раздачу попадут и другие. Как минимум Ника и Эдриенн. К тому же Поднебесью не нужны внутренние войны.

— О-хо-хо... Думаешь, смог бы развязать войну?

— Один — вряд ли.

Блейк быстро оглядывает остальных. Мишель по-прежнему смотрит в упор, и нет нужды включать громкую связь: он стоит достаточно близко, чтобы слышать каждое слово. Анора вроде бы поглощена происходящим на экране телефона, но Блейк не сомневается: она тоже обратилась в слух.

— Что ж, пожалуй, ты прав, — со вздохом признаёт Эд. — Команда у тебя собралась достаточно отмороженная. Такие не сдаются до последнего.

— О том и речь.

— Тогда повторюсь: тебе конец. И именно поэтому я помогаю бесплатно. Прощальный подарок, так сказать.

Впору нервно рассмеяться, но Блейк искренне благодарит его, прежде чем нажать на «отбой». Подобная щедрость не в духе Эда — да и любого другого человека с татуировкой-облаком. Если это не проявление дружбы, то что тогда?

Он едва успевает закончить разговор, когда пишет Эдриенн. Её человек прибудет через несколько часов, чтобы забрать картину. Терять время даром не хочется, но лучше избавиться от полотна, прежде чем они полетят в Рим. В противном случае в аэропорту к ним неизбежно возникнет уйма вопросов.

Не каждый день где-то вдруг как ни в чём не бывало возникает украденный шедевр.

Примечательно, что Эдриенн не спрашивает, когда они вернутся и вернутся ли вообще. То ли уже каким-то образом узнала о случившемся, то ли ей насрать на это — лишь бы заполучить Рембрандта. Скорее второе.

— Эд думает, что мы покойники.

Блейк вскидывает голову: Гарсия уже проснулась. Выглядит она куда лучше, и это на миг вселяет в его сердце надежду, что в дальнейшем проблем не будет. Если уж она пережила схватку с Лоренцо и вышла из неё лишь с лёгким ранением, им всё нипочём.

Но нужно взглянуть правде в глаза. Гарсия жива лишь потому, что за Лоренцо был должок — и только.

— Да, — кивает Блейк. — Примерно это Эд и сказал.

— Ничего нового.

Широко зевнув, она поднимается с кровати, морщится. Каждое неосторожное движение отзывается болью в раненой руке, но Гарсия всё равно стягивает повязку, напряжённо рассматривает порез. Заживать будет долго: в тот миг, когда Лоренцо ударил её ножом в предплечье, Блейк не мог отвести взгляд и прекрасно видел, как глубоко вошло лезвие. Повезло, что клинок не был обработан ядом.

— Ты как, Венди? — спрашивает Мишель.

В его голосе проскальзывает неподдельная забота, и Блейк от удивления зависает на секунду-другую. Не то чтобы Мишель раньше вёл себя как добрый папаша или старший брат.

Вспоминается, как он смотрел на Гарсию, когда они столкнулись в ресторане. Быть может, решил выпустить пар и счёл её подходящей кандидатурой для этого? Нет, невозможно: Мишель прекрасно знает, насколько сильна её ненависть к мужчинам. А кроме того, Блейк бы никогда не допустил подобного дерьма.

Проклятье... Ему не должно быть дела до того, с кем Гарсия захочет потрахаться, если всё-таки захочет.

— Да нормально, — отмахивается она тем временем. — Ты такой заботливый, Мишелито.

Гарсия цедит слова без намёка на флирт, и это успокаивает.

Они успевают спокойно поесть, а Анора — ещё и вздремнуть пару часов, прежде чем к ним приезжает человек Эдриенн. Как Блейк и подозревал, это один из её телохранителей: высокий парень с бычьей шеей и жидкими волосами до плеч, собранными в куцый хвост. Щёки у него такие красные, будто кто-то отвешивал ему оплеухи не меньше часа.

— Картину, — коротко просит он, протягивает руку, и Блейк, помедлив, вкладывает в неё тубус. Здоровенная клешня смыкается; на указательном пальце сверкает крупный перстень-печатка. Рисунок не рассмотреть — что-то отдалённо похожее на средневековую живопись.

— Эдриенн передавала что-нибудь?

— Только чтобы ты не трепался попусту.

Кто бы сомневался. Разумеется, Эдриенн боится за свою шкуру: стоит Блейку открыть рот — и она недосчитается головы. В конце концов, именно она отправила их за Рембрандтом, прекрасно зная, что Лоренцо Инганнаморте уже положил на него глаз. Именно она поставила их жизни под удар.

Слов нет, в остальном она неплохой куратор — но если они переживут заварушку с Лоренцо, нужно будет избавиться от неё. Мало ли на что ещё Эдриенн может их обречь во имя своей маленькой страсти. Блейк не готов так рисковать, пусть даже и привык балансировать на ниточке, натянутой между жизнью и смертью. Он предпочёл бы умереть в бою, который начался не из-за Эдриенн.

— Славно, — наконец говорит Блейк. — Ещё увидимся.

Здоровяк с бычьей шеей оглядывается у самой двери. Он по-прежнему сжимает тубус так, точно тот в любую секунду треснет под его пальцами, и от этого зрелища почему-то передёргивает.

— Может быть, — в голосе без труда угадывается насмешка. — Если не сдохнешь.

***

Фьюмичино, аэропорт имени Леонардо да Винчи

Когда они прилетают в маленький городок Фьюмичино и оказываются в одноимённом аэропорту, Мишель чувствует себя оглушённым. Вокруг полно людей, и ему кажется, что после дня, проведённого в маленьком испанском мотеле, обстановка меняется уж слишком резко.

Он быстро оглядывает спутников. Блейк несёт две сумки — свою и Венди, — и его губы сжаты в тонкую упрямую линию, а отросшие кудрявые пряди падают на лицо, но Блейк даже не пытается их отбросить. Шагает широко, быстро, и Венди семенит рядом с ним, не скрывая раздражения. Анора же...

Ох, девочка.

Растеряна, шокирована, дезориентирована, напугана — чтобы описать её состояние, достаточно представить потерявшегося в глухом лесу трёхлетнего ребёнка. Анора пытается держаться спокойно, но он слишком часто видел, как новички, угодив в пекло, надламываются. Теперь лишь от Аноры зависит, станет эта трещина шире или всё-таки затянется.

Некоторым не хватает силы воли — тогда происходит первое. Сломавшись, человек становится непредсказуемым, и его проще убрать, чем выковать во что-то достойное.

Анора явно не из этой породы, и сомневаться в ней не стоит, но всё-таки Мишелю не по себе. Даже убив Кристофа Невё, она не выглядела такой потерянной. Её можно понять: Лоренцо Инганнаморте — птица иного полёта, и девчонке не мешало увидеть, на что способен по-настоящему серьёзный противник. Но не рано ли они повстречались?

Будь воля Мишеля, он никогда не согласился бы на авантюру с поганой картиной — и уж тем более не поддержал бы Блейка в решении прикончить Лоренцо. Но только этот выход им и остаётся.

Он уже успел изучить всё, что выслал Эд Карпентер, и прочитанное ему не очень-то нравится. Сальваторе и Франческа Инганнаморте навскидку выглядят куда опаснее младшего брата. Их главная слабость — они сами, поэтому нужно убить одного, чтобы застать врасплох вторую. Но Сальваторе — далеко не обычный владелец клуба, а Франческа в любви к ядам могла бы оставить позади и Нику.

Между отравительницей и хорошим стрелком Мишель выбрал бы отравительницу — в конце концов, к ней можно просто не приближаться. Насколько он помнит, Блейк — неплохой снайпер, хоть ему и далеко до Викрама Десаи. Да чего уж: Мишель и сам мог бы пристрелить Франческу.

Всё зависит от решения большинства. Их четверо, и нельзя отправиться на охоту за кем-то из членов семьи Инганнаморте, не обсудив это с остальными.

— Никогда не ездила на экспрессе Леонардо, — говорит вдруг Венди так беззаботно, будто земля не горит у них под ногами. — Почти сорок километров за полчаса, охренеть...

О да. Повезло, что можно просто прокатиться на экспрессе — в противном случае они потели бы в автобусе вместе с толпой туристов. А в поезде хотя бы найдутся места для всех. Да и скорость радует. Стоит такая жара, что не особо спасают даже кондиционеры, и Мишель изнемогает от желания наконец бросить сумку в коридоре посуточной квартиры, которую обычно снимают всё те же туристы, и отправиться в прохладный душ.

Аноре тоже не помешает — может быть, это приведёт её в чувство.

Полчаса в вагоне экспресса пролетают как один миг. Они едут молча, лишь время от времени бросают друг на друга напряжённые взгляды. Ни одному из них прежде не доводилось прилетать в Италию, чтобы отдохнуть — всё по работе. И, возможно, не доведётся уже.

А жаль. Мишелю нравится эта страна. Климат, кухня, виды — всё до безумия прекрасное. И жару можно перетерпеть, особенно если проводить летние дни где-нибудь на побережье Адриатического моря. Можно было бы перевезти сюда Катрин — ей бы понравилось...

Чёрт, Катрин.

Мишель устало прикрывает глаза. Надо почаще напоминать себе, ради чего он это делает. Если не избавиться от Лоренцо, тот в любой момент заложит их Небожителям. Позвонит госпоже Маюми, с которой так хорошо провёл переговоры — и вряд ли она одобрит, что люди Поднебесья суют палки в колёса семье, с которой удалось наладить хрупкий мир.

Алый список пополнится четырьмя именами.

Мишель не сомневается, что это произойдёт и так — но чем позже, тем лучше. Труп не заработает денег для Катрин и не спасёт ей жизнь. А после... Что ж, после можно и умереть, хотя он предпочёл бы провести с сестрой ещё много счастливых лет.

Они оказываются в самом сердце Рима так быстро, что в это даже не верится. Анора, наконец-то немного отвлёкшись от переживаний, крутит головой — стремится увидеть всё и сразу. Хочется надеяться, что у неё ещё будет шанс полюбоваться вечным городом. По крайней мере, пока будут выслеживать Франческу и Сальваторе, успеют нагуляться.

— Нравится? — не удержавшись, спрашивает Мишель.

Вздрогнув, точно от удара, она поворачивается к нему, огонь в глазах тут же потухает — так горящую свечу накрывают колпаком. Похоже, всё, что связано с Поднебесьем, сейчас глубоко противно Аноре, и наставник не исключение.

— Очень, — отвечает она со вздохом. — Вот бы побродить...

— Побродим.

Говоря начистоту, Мишель и сам до конца не уверен, лжёт ей сейчас или нет. Она, должно быть, прекрасно это понимает — но удостаивает его коротким кивком и тенью улыбки.

Квартира, которая уже дожидается их, находится на виа Джулия. Насколько помнит Мишель, она известна своими антикварными магазинами. Подтверждение появляется совсем скоро: магазинчиков здесь и впрямь немало, и на витринах виднеются фарфоровые статуэтки, расписные блюда, старинные украшения на бархатных подушках, вышитые золотом и жемчугом кафтаны... От богатства рябит в глазах.

Заметив книжную лавку, Мишель вздрагивает: а ведь где-то здесь, верно, и обитает Франческа Инганнаморте. Там, где продают антиквариат, полно и книг с историей. Раз Франческа известна как отличный букинист, он готов поклясться, что некоторые любопытные экземпляры, найденные ею, попадают в одно из таких мест.

Вряд ли она решила бы обосноваться далеко от центра купли-продажи старинных вещиц.

— Думаешь, эта сука здесь? — усмехается Венди, нагоняя его. — Мне тоже пришла на ум такая мыслишка.

В таком случае отыскать Франческу будет несложно. Достаточно время от времени прогуливаться по виа Джулия, с любопытством разглядывать витрины, заходить в некоторые лавки, делая вид, что интересуешься... да хоть бы полотнами с историей. Чертовски иронично.

Пока непонятно, впрочем, стоит ли этим заниматься именно ему. Мишель достаточно известен в мире за пределами закона, пусть и выпадал из обоймы на несколько лет. Кто-нибудь уже узнал его — тут и гадать не надо. О Блейке с Венди и говорить нечего: дурная слава этой парочки идёт впереди них. А вот Анора — новичок, не успевший ещё примелькаться, — может вычислить Франческу Инганнаморте без особых проблем.

Придётся поговорить с ней чуть позже. Лишь бы успела прийти в себя. Мишель прекрасно знает: как её куратор он имеет право наплевать, что там у девчонки в голове, и отдать приказ. Но это нецелесообразно. Хороший наставник всегда знает, в каком состоянии его ученик — так легче понять, будет ли от него толк и стоит ли давать ему новую работу в ближайшее время.

Коротко вибрирует телефон: сообщение от Ники.

«Не передумали?»

Естественно, она знает, что они прилетели в Рим за головой Лоренцо — скрывать это от неё Мишель просто не имел права. В случае неуспеха Ника и сама долго не проживёт: наверняка то, что она отправила на сделку Мишеля с Анорой, потому что задолжала Эдриенн, всплывёт очень скоро.

Мишель сжимает кулак до алых полукружий. Что за дерьмо, господи, почему ничего не может быть просто и почему даже сейчас, спустя столько лет, его это до сих пор удивляет?

Впрочем, к чёрту.

«Выбора нет».

Ника просит по возможности выжить. Это сообщение Мишель игнорирует: как будто у него остаются другие варианты. Разумеется, он постарается — все они. Ситуацию осложняет как минимум то, что вокруг не их территория. Италия с её пропахшим морепродуктами нутром принадлежит мафии, а значит, главное здесь — уважение. Играя на чужом поле, соблюдаешь чужие правила. И по возможности не привлекаешь к себе внимание — мало ли что...

Стоит Мишелю прикрыть глаза, как перед ними встаёт одна и та же картинка: тщедушный силуэт на больничной койке, почти прозрачная кожа, круги под глазами и тонкие ручки-веточки. Кажется, сожмёшь запястье Катрин слишком сильно — и кость с хрустом переломится пополам.

Это невыносимо.

Их временное пристанище совсем не похоже на его пустую квартиру. Внутри просторно, всё залито солнцем, а пол отделан разноцветной плиткой. Одно из окон заменяет витраж, искусно сложенный в виде цветущих ирисов. Венди приходит в восторг и немедленно принимается щёлкать на телефон детали — даже раненая рука ей не мешает.

На съёмную квартиру Блейк не поскупился: в их распоряжении две спальни и просторная гостиная. Одну из спален Мишель уступает Аноре, и та немедленно запирается. Не хлопает дверью, нет — просто молча проскальзывает внутрь, и в тишине щёлкает замок.

— Уверен, что она потянет? — спрашивает Блейк негромко. — Если нет, мы разберёмся, просто...

— Потянет.

— Под твою ответственность.

— Дружище, — Мишель и сам не рад ярости, медленно, но неотвратимо закипающей внутри, однако погасить её уже не удаётся. Сердце колотится чаще. — Я понимаю, что ты вроде как руководишь нашей маленькой операцией. Но лучше бы тебе подумать о своём тоне.

— Я забочусь о наших жизнях, только и всего.

Блейк подчёркнуто спокоен, но Мишеля не проведёшь: краем глаза он успевает заметить, как чужие пальцы тянутся к ремню. Нет уж, спасибо. Через это он проходил совсем недавно — с Анорой. Если ещё и Блейк начнёт угрожать ему ножом, всё закончится паршиво.

— Да ладно вам, — вздыхает Венди. — Давайте ещё перебьём друг друга прямо здесь, ну конечно. Делать-то больше нечего.

Прежде чем Мишель успевает ответить, она круто разворачивается, бьёт Блейка по руке — и тонкий нож, неуловимо напоминающий приспособление для колки льда, летит на пол.

— Хватит, Блейки. Он прав, давай-ка не зарывайся.

— Спасибо, — коротко отвечает Мишель.

— И ты тоже. Уж извини, Мишелито, но тебя слишком долго не было. Тут до хрена всего изменилось. Мы изменились. Может, раньше ты и мог корчить из себя умудрённого опытом. Сейчас всё по-другому. Врать не буду: твоё возвращение лично у меня никакого доверия не вызывает.

— Любопытно. Расскажешь, почему?

— Потому что в Поднебесье просто так не возвращаются! — Венди переходит на крик, и краем уха Мишель улавливает, как в запертой спальне скрипит дверь: должно быть, Анора прислонилась к ней, чтобы расслышать весь разговор. — Только не говори, что тебе стало скучно или что-нибудь в этом духе. На подобную херню я не куплюсь. Кто знает, вдруг ты за это время успел стать лучшим другом копов?

— Что за бред, Венди.

А ведь она права. На месте Блейка и Венди Мишель тоже не спешил бы доверять. Никто не покидает Поднебесье, чтобы вернуться. Однако рассказывать им, что произошло, не хочется. Слишком жалко это звучит: «Я в рекордный срок проиграл все заработанные бабки, потому что помешан на попытках обмануть Фортуну, а теперь моя сестра смертельно больна и у меня не хватает денег на её лечение».

Мишель выбирает поделиться вторым фактом. Расписываться в зависимости перед таким заносчивым, будто бы идеальным мудаком, как Блейк Олдридж, точно не стоит. А вот угроза потери близкого человека — вещь, понятная каждому, кто отмечен облаком.

За исключением Венди, должно быть. Мишель слышал, что она собственноручно избавилась от своей семьи.

Впрочем, легче сказать, кто об этом не слышал.

— Моя сестра больна, — подбирая слова, произносит Мишель тихо. — За годы в Поднебесье я заработал немало, но этого всё равно не хватит. Пришлось вернуться. Сейчас она в больнице, готовится ко второй операции. Шанс мизерный, но есть. И ещё восстановительная терапия...

Венди присвистывает.

— Рак, да? — спрашивает она с явным сочувствием.

— Нет, но тоже ничего хорошего.

— Я могла бы дать в долг...

— Не стоит. Спасибо, Венди, но это правда лишнее. Я успею заработать.

От Мишеля не укрывается взгляд, который она бросает на Блейка. Полный тревоги и будто бы досады. Что ж, если Венди и впрямь сопереживает, легко догадаться, какая мысль не даёт ей покоя. Сперва им ни черта не заплатили за полотно, теперь не заплатят за смерть Лоренцо. Отлично же у Мишеля получается зарабатывать.

Блейк быстро тянется к телефону, и воцарившуюся было тишину нарушает короткий звук уведомлений.

Чёртов ублюдок.

— Я же сказал, не стоит, — укоризненно говорит Мишель.

Сумма, которую Блейк перевёл ему, впечатляет. Мало кто в Поднебесье — за исключением Небожителей, разумеется — располагает такими деньгами, чтобы без раздумий отстегнуть подобный куш человеку, который тебе... Пожалуй, даже не друг.

— Слушай, — Блейк не меняется в лице, но голос его теплеет на пару градусов. Вполне достаточно для столь хладнокровной рептилии. — Сам же понимаешь, что мы можем тут подохнуть. И кто тогда оплатит лечение твоей сестры? Пусть это будет хотя бы не напрасная смерть.

— Я обязательно верну.

— Если выживем, поговорим об этом.

Снова щёлкает замок. Анора выходит из комнаты и обнимает Мишеля — неловко, порывисто, пряча у него на плече лицо. Спина у неё дрожит, и от этого почему-то тошно до невозможности.

— Ничего, — говорит он, — ничего. Как-нибудь разберёмся.

— Да мы же в полном дерьме.

Нервный шёпот Аноры не успокаивает, но Мишель трезво оценивает ситуацию: сейчас нет ничего, что могло бы их успокоить. И не появится, пока они не прикончат хотя бы одного человека, носящего фамилию Инганнаморте.

Значит, пора переходить от слов к действиям.