Под небесами

Севилья, район Санта-Крус

— Повторяю: не трогала я этого тупого уёбка! Эдриенн, что ты... Мне нечем заняться?! Послушай, chiquita*...

Пробуждение под полный ярости крик Гарсии бесконечно далеко от приятного, но Блейк всё равно не морщится. Она жива, и она не будет работать с Роско Чэнем, и они, чёрт подери, наконец-то дома.

Жаркая Севилья давно кажется ему ближе и гостеприимней некогда привычного Лондона. Их маленькая квартирка, неотличимая от сотен других, находится в районе Санта-Крус, который зовут сердцем города. Здесь полно туристов, но в этом и плюс — никто не заинтересуется ими двумя.

Узкие улочки, выкрашенные в белый дома, многочисленные рестораны и сувенирные лавки — удивительно, но он прикипел к этому месту.

— О, Блейки, — Гарсия замечает, что он проснулся. Лицо её искажено гневом, волосы взъерошены. Похожа на донельзя рассерженную кошку, которая выбралась из воды и теперь ищет того кретина, который посмел её туда столкнуть. — Объясни ей! Меня уже тошнит от этой херни!

Она суёт Блейку трубку и, хлопнув дверью, скрывается в ванной.

— Эдриенн?

— Здравствуй, Блейк. Рада слышать.

Голос у Эдриенн бархатистый, но вместе с тем донельзя холодный. Чувствуется, что она в бешенстве, пусть и всеми силами пытается это скрыть. Блейка не проведёшь: за два года он не раз имел дело с тщетными попытками Гарсии держать себя в руках. До взрыва осталось совсем немного.

— Представь себе, какое совпадение, — продолжает она, — вчера я сообщила Венди, что ей предстоит стать напарницей Роско Чэня, а сегодня утром в отеле нашли его труп.

— Допился? Всем известно, что Роско не знал в этом меры.

— О, если бы, если бы... Горничную чуть удар не хватил. Заходит убраться — а он лежит на столе, утыканный кухонной утварью как чёртов дикобраз. На визг сбежался весь этаж.

Сон как рукой снимает.

Губы невольно растягиваются в улыбке — стоит лишь вообразить сцену, которая была разыграна утром в «Плазе», как настроение моментально поднимается. Всё-таки сукин сын получил по заслугам.

Другой вопрос, какие проблемы теперь ждут Блейка и Гарсию. В Поднебесье не очень-то одобряют убийства своих, пока те не попадут в алый список. Избежать последствий вряд ли удастся. Конечно, многое зависит от Эдриенн — если она сжалится, наказание будет незначительным.

Блейк не жалеет о содеянном ни на йоту. Будь у него второй шанс, он снова прикончил бы Роско. И ещё раз. И ещё.

— Признаюсь, сперва я решила, что это Венди вышла из себя, — Эдриенн выдерживает театральную паузу. — Ну, ты знаешь, как у неё бывает... Вспышка здесь, вспышка там — её очень сложно взять под контроль, нашу Вендетту.

— Она не нуждается в контроле. Только в понимании и друге.

— Становишься сентиментальным, Блейк, — её голос вдруг звучит жёстче, вонзается прямо в мозг раскалённым клинком. — Я думала об этом и раньше, но пришла к выводу, что мне просто показалось. Но нет. Ты и правда позволяешь эмоциям взять верх над рассудком. Поразительно... С твоей-то репутацией!

Вода в ванной выключается. Гарсия выходит с полотенцем, намотанным на волосы, садится рядом, приникает к телефону с другой стороны. Даже так она умудряется не касаться Блейка, и это, пожалуй, немного огорчает.

— Ваша совместная работа — что-то личное для тебя, верно?

— Отчасти.

Блейк не увиливает. Пытаться обмануть Эдриенн бесполезно. К тому же он скорее сдохнет, чем открестится от того, что сделал. Убийство Роско — ещё одна насечка на пояс, пусть по меркам Поднебесья и не очень-то законная. И то, что он сделал с этой свиньёй, выглядело как искусство в чистом виде. Можно сказать, Блейк оказал Роско огромную честь. Мог бы просто пустить пулю в затылок или полоснуть ножом по горлу и оставить истекать кровью. Быстро, легко и невыносимо скучно.

Услышав это короткое слово, Гарсия отшатывается. В её широко распахнутых глазах плещется не то изумление, не то обида.

Её можно понять. Они никогда не обсуждали свою совместную работу и уж тем более Блейк никогда не говорил, что это для него личное. Но вышло так, что бывшая нищенка из Мексики стала первым человеком, который смог по-настоящему принять его, выпускника частной школы, сына основателей одного из крупнейших английских банков.

До этого момента Блейк старался не задумываться, что испытывает к ней. Безжалостно обрывал любую попытку третьих лиц заговорить об их отношениях, уклончиво уходил от ответа.

Можно ли чувствовать привязанность к женщине, которая ненавидит мужчин и старается лишний раз не дотрагиваться до него?

Можно. Проблема в том, что это чертовски непросто.

— Ты зашёл слишком далеко, — отрезает Эдриенн. — Если прикончишь кого-то из своих снова, я пошлю за тобой Викрама. Не поймёшь, что оказался на асфальте с дыркой во лбу.

Ещё бы. Викрам Десаи — лучший снайпер, который когда-либо работал на Поднебесье. Как-то раз, до появления Гарсии, он прикрывал Блейку спину в Риме, и стоило лишь порадоваться, что они на одной стороне. Молчаливый, с нахмуренными густыми бровями и широким шрамом, пересекающим лицо, он появился абсолютно беззвучно, отправил шестерых людей противника прямиком в ад меньше чем за минуту, и так же тихо покинул позицию, когда понял, что его помощь больше не нужна.

Да, угодить в прицел Викрама — подписать себе смертный приговор.

— Или за ней, — добавляет она вдруг. — Это, вероятно, ранит тебя несколько больше.

Глубокий вдох и выдох.

Ничто не сильно в нём сейчас до такой степени, как желание свернуть Эдриенн изящную шею. Блейк мог бы сделать это голыми руками, пусть сперва и пришлось бы перестрелять её телохранителей. Она нигде не показывалась без двух обманчиво спокойных, совсем не опасных с виду парней. Но любой человек Поднебесья, проработавший больше года, перестаёт судить книгу по обложке. Охрана у Эдриенн отличная.

— Тебе это не нужно, — тихо говорит Блейк. — И никому не нужно.

— Это угроза?

— Просто констатация факта.

— Ради всего святого, Олдридж, — Эдриенн громко фыркает, — я прекрасно знаю, что ты собой представляешь. Все знают. Но, если ты снова перейдёшь черту, тебя сочтут неспособным подчиняться приказам. Надеюсь, это понятно.

— Более чем.

— Я не доложу о том, что ты сделал.

А вот это уже подозрительно. Эдриенн, будучи их куратором, не питает тёплых чувств ни к нему, ни тем более к Гарсии. Наверняка считает, что её прикрепили к двум психопатам, которые понимают только язык силы.

Такое отношение — отнюдь не новость. Оно не оскорбляет Блейка и, безусловно, не расстраивает. Хорошо, что люди сразу осознают, с кем имеют дело — и просто чудесно, что его считают недоговороспособным. Это значит, что он ещё может удивлять.

— Но за тобой должок, — прибавляет она. — За вами обоими. Даже если это не будет касаться Небожителей.

— Погоди... Хочешь, чтобы мы сделали что-то для тебя в обход Поднебесья?

— Нечто в этом роде, да.

Блейк вскидывает голову. Гарсия показывает ему оттопыренный большой палец, в её глазах искрится чистейшая, ничем не перебитая радость.

Им везёт. Что бы ни проворачивала втихомолку Эдриенн, она не справляется одна, иначе не ставила бы такое условие.

Теперь пусть только посмеет донести на него или на Гарсию.

— Это касается моей коллекции, — говорит она, аккуратно подбирая слова. — Думаю, ты про неё наслышан.

Эдриенн питает особую любовь к живописи — это известно всем. Никто не превзойдёт её в умении находить скупщиков краденого и перекупать у них полотна за бешеные деньги.

Почему бы не поторговаться на аукционе или попытаться выкупить что-то из музея? Блейк никогда не задавался этим вопросом, но подозревает, что Эдриенн испытывает азарт, когда удаётся найти ещё один похищенный шедевр. Ей доставляет удовольствие понимать, что картина, которую искали годами, а то и десятилетиями, теперь висит на стене её роскошного дома.

Что ж, милое увлечение. И довольно безобидное.

— В 1990 году из Бостона украли великолепнейшее произведение искусства, — у неё на миг перехватывает дыхание. — Тебе что-то говорит название «Христос во время шторма на море Галилейском»?

— Нет.

— Я думала, в частных школах учат разбираться в живописи. Впрочем, ладно... Это полотно Рембрандта. С тех самых пор — с восемнадцатого марта, — никто не видел картину.

Устав держать телефон у уха, Блейк кладёт его на кровать и всё-таки переводит звонок Эдриенн в режим громкой связи. Гарсия ложится поодаль, болтает ногами с таким видом, будто ей глубочайше насрать и на Рембрандта, и на кражу в Бостоне.

Однако скрыть от него заинтересованность ей точно не удаётся. За два года Блейк успел неплохо узнать Гарсию. Лицо у неё для человека Поднебесья на редкость честное — по крайней мере, рядом с тем, кому она доверяет.

— Долгое время никто не мог вычислить, у кого хранится «Христос во время шторма», — продолжает Эдриенн. — Однако на днях птичка на хвосте принесла, что вор наконец решил её продать. Сделка состоится в Мадриде. Район Карабанчель, старое Британское кладбище.

Об этом месте Блейк кое-что слышал.

— Оно же вроде как закрыто?

— Для новых захоронений — да. Но для кремированных делают исключение. Так что некрополь бывает открыт, пусть и недолго.

— Ладно. Когда именно должна состояться сделка?

— Завтра в три часа ночи.

Покой им только снится. Блейка чертовски радовало возвращение в Севилью — а сегодня, получается, придётся садиться в тачку и гнать до Мадрида. Дорога занимает где-то пять с половиной часов, поэтому срываться с утра — не вариант. Если Эдриенн нужно, чтобы они перехватили картину, надо как следует выспаться и подготовиться.

Но ведь не просто же так она выбрала именно Блейка и Гарсию...

— Погоди, — он недобро щурится, — ты могла бы отправить туда кого угодно. Почему мы?

Молчание в трубке кажется бесконечным.

«Это жопа», — одними губами сообщает Гарсия, и Блейк склонен с ней согласиться. Скорее всего, это и впрямь жопа.

— Потому что покупатель... Хм. В общем, заполучить Рембрандта хочет Лоренцо Инганнаморте.

О нет.

Только не ёбаный Лоренцо, мать его, Инганнаморте.

Насколько знает Блейк, фамилия этого ублюдка значит «победивший смерть» — и точнее, в общем-то, не скажешь. Его семья — единственная причина, по которой Поднебесье нечасто работает в Италии. От Лоренцо пытались избавиться раз восемь, однажды засадили в него пять пуль, но каким-то чудом он сумел выкарабкаться. И Небожители, верно, прониклись уважением к этому улыбчивому, чересчур откровенному парню, если всё же отступили.

Хотя, скорее всего, они просто вели с ним дела, выгодные для обеих сторон. Неплохое решение.

Блейк не сомневается: пожелай Небожители уничтожить Инганнаморте — у них бы вышло. Однако это противостояние легко переросло бы в настоящую бойню, где потери исчисляются сотнями. За спиной Лоренцо стояла вся итальянская мафия — к каждой семье обаятельный засранец сумел найти подход.

Слабость у него была только одна: сраная, чёрт бы её побрал, классическая живопись. Неудивительно, что он сразу рванул выкупать Рембрандта.

На месте Эдриенн Блейк бы не становился под удар за эту картину, сколько бы она ни стоила и какой великолепной ни была. Сделать своим врагом Лоренцо Инганнаморте...

Только полный идиот отважится на нечто подобное.

— Уступи ему сраное полотно, — советует Блейк. — Оно того не стоит.

— Стоит.

— Эдриенн...

— О твоей маленькой выходке с Роско очень быстро узнают там, — она выделяет последнее слово, — если ты не согласишься помочь. Тебя спишут в утиль, Олдридж. Прощать твои выебоны вечно никто не станет. Небожители долго закрывали глаза на таинственные смерти напарников одного очень исполнительного британца, но Роско — уже перебор.

Блейк только хмыкает.

— Роско — тупая невоспитанная свинья. Кто-то должен был поставить его на место.

— Поставить на место — не значит делать из него подставку для кухонных ножей!

Эдриенн явно вот-вот потеряет контроль над собой: её голос дрожит от едва сдерживаемой ярости, в трубке слышатся негромкие постукивания — барабанит длинными ногтями по экрану.

Пожалуй, переходить грань не стоит — а то и впрямь сдаст его с потрохами.

— Вы должны просто забрать картину первыми, только и всего, — она берёт себя в руки. — Приедете туда чуть раньше, перехватите продавца. Когда на место прибудет Лоренцо, вы уже свалите. Проблем-то...

Ну да, ну да.

По неясной причине Эдриенн вообще не учитывает, что Лоренцо тоже может приехать на кладбище пораньше. Этот ублюдок своего не упустит. Единственный шанс избежать войны — сделать так, чтобы он даже краем глаза их не заметил, а это практически невозможно.

Стало быть, придётся торчать там с двух, а ещё лучше — с часу тридцати. Тогда им, возможно, повезёт, и приехавший Лоренцо увидит только мёртвого продавца. Заметать следы и Блейк, и Гарсия умеют отлично. Как бы он ни старался после, не поймёт, кто его обставил.

Но вероятность претворить этот план в жизнь ничтожно мала.

— Ты просишь нас влезть в фантастическую задницу, — подаёт голос Гарсия. — Добровольно забраться в гроб и дождаться, когда его опустят в могилу.

— О, мне очень жаль, Венди.

Ни намёка на жалость в тоне Эдриенн, конечно же, нет. Постукивание стихает. Наверняка она в полной мере ощутила себя хозяйкой положения, сидит, расслабившись, в глубоком кресле, с удовольствием гладит миниатюрного большеглазого сфинкса по имени Принц Чарльз...

Воистину, лучшее, что есть в этой проклятой отмороженной суке — её кот.

— Я предлагаю подумать, что с тобой станет, если Блейка убьют, — ласково добавляет она. — Небожители прекрасно знают, какой ядрёный коктейль из травм и извращений скрывается под этой милой оболочкой. Им легче будет отправить тебя вслед за ним, чем пытаться найти нового напарника или отпустить работать в одиночку. Ты скоро свихнёшься, Венди.

— Брехня!

— Может быть. Не хочется проверять.

Блейк бросает на неё быстрый взгляд. Самодовольная ухмылка Гарсии держится на честном слове. Лицо застыло, будто кто-то наставил на неё пушку, и от любого неосторожного движения зависит, останется ли она в живых.

Похоже, Эдриенн загнала их в тупик.

— Мы в деле, — говорит Блейк неохотно. — Но понадобится подкрепление. Если Лоренцо доедет до места раньше нас, вдвоём живыми не выбраться.

— Без проблем. К счастью, кое-кто из кураторов тоже мне... скажем так, задолжал. Ваши напарники прибудут в Мадрид примерно к полудню.

У них хотя бы будут напарники. Слабое утешение, но нужно работать с тем, что имеешь. Главное, чтобы не новички — иначе в лучшем случае Блейку и Гарсии придётся вытаскивать на себе раненых. В худшем — у Британского кладбища на рассвете найдут несколько трупов, среди которых окажутся и люди Поднебесья.

— Хорошо, — вклинивается Гарсия. — Приедем пораньше, заберём твою грёбаную картину и сразу исчезнем.

— Отличный план, Венди. Позвоните, когда Рембрандт будет у вас.

Эдриенн бросает трубку, не прощаясь.

Хочется запустить телефон в стену, но Блейк отправляется варить кофе. Должно же быть в этом чёртовом дне хоть что-то хорошее.

***

Мадрид, отель «Онли Ю»

Эдриенн к ним подмазывается — другого слова и не подберёшь. Иначе конечной точкой их маршрута стала бы какая-нибудь дыра на самой окраине, но они подъезжают к роскошному зданию. Блейк, не растерявший за минувшие годы багаж знаний, прикидывает на глаз: девятнадцатый век, не иначе.

Быстрый поиск в сети даёт результат по первой же ссылке. Четырёхзвёздочный бутик-отель в отреставрированном дворце, с ума сойти.

До какой степени ей нужен этот сраный Рембрандт...

— Охренеть, — Гарсия мгновенно забывает, что все пять часов в машине костерила Эдриенн на трёх языках, прерываясь лишь на сигарету-другую, — надеюсь, у нас мансарда! Всегда хотела пожить под самой крышей.

Никакой мансарды им, конечно, не предлагают, но доставшийся номер роскошен донельзя. Стены выкрашены в глубокий синий, декорированы изящной лепниной, а мебель — белоснежная. Ширина кровати и вовсе поражает воображение.

Услужливый швейцар закрывает дверь, оставляя «мисс Родригес и мистера Грея» наедине.

Блейк думает только о сытном ужине и крепком сне. Если поторопятся, как раз успеют в ресторан при отеле. Не то чтобы он был поклонником старого доброго шведского стола, но почему бы и нет — лучшего варианта, когда не знаешь, чего хочешь, не найти. Да и Гарсии это обычно нравится: она обожает наполнить тарелку всем и сразу, а потом понемногу смаковать то одно, то другое.

— Слушай, Блейки, — вдруг говорит она, — я как-то никогда не спрашивала... А почему ты видишь Старика? Разве такое не в психушке должны лечить?

Вопрос ставит его в тупик.

Нашла время, ничего не скажешь... Почему сейчас, когда им предстоит подвергнуть себя смертельной опасности по воле Эдриенн? Возможно, именно поэтому. Гарсия побаивается, что они могут не вернуться.

— Я убил его, — честно отвечает он. — Несколько лет ждал удачного момента.

— Что он натворил?

— Мы тогда жили в летнем коттедже на утёсе. Хорошее место, хотя ветер, конечно, дикий... Я как-то проснулся посреди ночи от шума, вышел в гостиную. Мне было десять.

Блейк прикрывает глаза. Говорить об этом столько лет спустя почему-то до сих пор сложно.

— Мать лежала на полу в ночной рубашке. Она уже не шевелилась: череп был проломлен, лицо смято... Но Старик всё равно продолжал наносить удар за ударом. Я точно помню, как он улыбался.

— Только не говори, что этот сраный мудак велел помочь ему избавиться от тела.

— Нет, — качает головой Блейк. — Помощь не требовалась. Говорю же, коттедж стоял на утёсе... Он просто вынес её на руках и сбросил в воду. Меня вскоре отправил в частный пансионат, откуда можно было не забирать даже на каникулы.

— Но ты вернулся.

— Вернулся, конечно. После выпуска. Думал, за годы воспоминания сотрутся, поблёкнут... Но нет. Увидел его — а дальше как в тумане. Тогда я побывал дома в последний раз.

— Прирезал Старика?

— Забил.

— Неплохо, — с одобрением заявляет Гарсия. — Достойный ответ, я бы сказала. Убей он мою мать, я бы ему ещё и денег дала... Но твоя наверняка была хорошей женщиной.

Рассказывать о матери у Блейка не выходит, как ни пытайся. Он ограничивается кивком, идёт к мини-бару — нестерпимо хочется глотнуть ледяной воды.

Впрочем, Гарсия больше и не спрашивает. Она услышала достаточно и теперь сидит на кровати с таким видом, будто её вот-вот вывернет наизнанку. Наверняка в её голове эта история как-то перекликается с тем, что пережила она сама. Чутьё подсказывает Блейку, что лезть с ответными расспросами пока не стоит. Когда-нибудь потом, быть может, когда она доверится ему полностью...

Если это вообще произойдёт, конечно.

— Жрать хочу ужасно, — наконец подаёт голос Гарсия. — Пошли скорей.

Наспех переодевшись, они спускаются вниз. Для ужина действительно немного поздно, однако ресторан ещё открыт. Несколько столов занято. Блейк быстро оглядывает присутствующих: никакой угрозы — одни туристы, которые явно задержались в городе.

Его внимание привлекает только стол в дальнем углу.

За ним аккуратно нарезает стейк не кто иной, как Мишель Дюфур собственной персоной — один из немногих, кому удалось выйти из игры и покинуть Поднебесье живым. Значит, слухи не лгали: он и впрямь вернулся. Сильно же его прижало, раз приходится снова рисковать собственной шкурой.

Неудивительно, впрочем. За такие деньги некоторые готовы отсечь себе любую конечность на выбор, а уж пустить пулю в чужую голову — раз плюнуть.

Работать с Мишелем Блейку доводилось. С виду он кажется добродушным, классическим «своим в доску» парнем. Поговорить с ним и правда интересно. Но вот в деле...

В деле Мишель — чёртова машина для убийств. Блейк хорошо помнит его плавные, отточенные движения, немного напоминающие танцевальные па. Впрочем, весь бой тогда выглядел как танец. Просто в какой-то момент Блейк моргнул — а когда открыл глаза спустя долю секунды, противник Мишеля лежал на земле со свёрнутой шеей.

Сколько бы лет ни прошло, связываться с ним не стоит.

Напротив Мишеля сидит темноволосая худощавая девчонка. Лет двадцать максимум, по сторонам озирается с таким видом, будто впервые в жизни оказывается в более-менее приличном месте. Возможно, так и есть. Новичков Поднебесье находит где угодно — порой даже на свалке. Не важно, откуда вылезла напарница Мишеля. Скоро она станет другим человеком.

— Блейки! — кричит Гарсия. — Ты что там торчишь? Идём уже за стол.

Мишель вздрагивает и поднимает голову. Конечно, он узнал её голос — могло ли быть иначе... Взгляд неспешно скользит по гостям, пока наконец не останавливается на Гарсии. В глазах мелькает нечто хищное, голодное. Многие мужчины смотрят на неё так.

Но Мишель Дюфур — не Роско Чэнь. Блейк уверен, что дальше дело не пойдёт, однако всё равно подходит ближе. Обе ладони он держит на виду, давая понять, что пришёл не драться.

Девчонка вскакивает из-за стола, рука ныряет в карман джинсов. Наверняка там пушка или нож. Всё-таки новичков видно издалека. Они ещё не отрастили броню, которая позволяет оставаться спокойными даже в окружении врагов. В публичном месте тем более нужно сохранять бесстрастность. Конечно, мелкая сошка начала бы перестрелку прямо здесь, но в Поднебесье всё решается по-другому. Будь Мишель и Блейк противниками, они могли бы спокойно поужинать за одним столом, а после отправились бы куда-то на заброшенный склад, чтобы не привлекать внимание зевак. Даже перед смертью имеет смысл вести себя достойно.

— Не стоит, — говорит Мишель тихо. Его почти не слышно из-за звона приборов, но Блейк жадно ловит каждое слово. — Это наши... назовём их коллегами.

— Мишелито! Давно не виделись!

Гарсия подлетает к их столу разноцветным вихрем, улыбается так широко, что в искренность этой улыбки поверил бы только дурак. Тем не менее Мишель поднимается ей навстречу, чуть разводит руки, желая приобнять, но в последний момент прячет их за спину.

— Извини, Венди. Совсем забыл.

— Ерунда, — отмахивается Гарсия, с нескрываемым любопытством поворачивается к девчонке. — А ты?..

— Анора. Анора Мирзалиева.

— Венди Гарсия.

— Блейк, — он обменивается рукопожатием с Мишелем, коротко кивает Аноре. Называть ещё и фамилию нет никакого смысла. Чем меньше о тебе знают остальные, тем безопаснее. К тому же Мишель и так расскажет своей напарнице всё о них с Гарсией.

Жестом Анора предлагает сесть за их стол. Отказываться глупо: им так или иначе придётся обсудить совместную работу. Очевидно, этих двоих Эдриенн отправила сюда в помощь Блейку и Гарсии — не могли они оказаться в Мадриде случайно.

— Прости за излишнее любопытство, — произносит Блейк подчёркнуто вежливо, — но кто направил вас в Мадрид?

— Ника Фотиадис. Сам знаешь, кому она задолжала.

Неплохо, неплохо... Интересно, что ещё успела сделать Эдриенн, если в должниках у неё ходит Ника. Про неё Блейк знает немного, но всё, что известно, никак не вяжется с ситуацией.

Исполнительная, холодная, отстранённая. Известная в Поднебесье отравительница. Такой человек едва ли мог оступиться перед Эдриенн — однако это всё-таки произошло.

— Столько лет не виделись! — Гарсия вклинивается в разговор с виртуозной лёгкостью, как обычно. — Что там на свободе?

— Скучновато.

Мишель натянуто улыбается. По его глазам понятно: он удавился бы за то, чтобы остаться независимым. Но, видно, настали совсем паршивые времена. От скуки в Поднебесье не возвращаются.

Резко повернувшись, Анора морщится.

На губе у неё ссадина, а на переносице — яркий пластырь с мультяшными лягушатами. Разбитым лицом всё наверняка не ограничилось: ещё в миг, когда она поднялась из-за стола, Блейк заметил некоторую скованность движений. Ей чертовски больно.

— Эй, ты в порядке? — вскидывает брови Гарсия.

— Нормально. У меня просто... Была первая тренировка.

Её уже вынудили совершить убийство — а по волнению за милю видно, что Анора ещё совсем зелёная. Ну и скорость.

— Никогда бы не подумал, что ты однажды станешь куратором.

Это, конечно, просто догадка, но Блейк уверен: так и есть. Мишель курирует Анору, иначе не потащил бы за собой новичка.

— На таких условиях мне позволили вернуться. Мы не выбираем, сам понимаешь.

— Ещё бы. И как тебе новая роль?

— Лучше, чем я думал, — Мишель смотрит на Анору и усмехается, но как-то незло, понимающе. — С человеком, который быстро учится, приятно работать. Хотя чего ожидать от дочки Дагмар Гесс...

Удержать лицо получается только чудом. Если Блейка и можно чем-то удивить, то подобным. Он никогда не работал с Дагмар, но слышал о ней столько, что мог бы написать как минимум хорошую статью. Больше слухов, чем о ней самой, ходило лишь о её исчезновении.

Дагмар Гесс просто испарилась.

Возможно, она тихо умерла в маленькой хижине на краю мира. Или пала в очередной схватке, кровавой и жёсткой.

Дочь Дагмар ничуть не похожа на неё саму. У той были грубоватые, точно вытесанные из камня, черты лица, обрезанные почти под корень светлые волосы и широкие плечи. Анора скорее напоминает рисунок тушью. Наверное, пошла в отца.

— Не нужно было этого говорить, — морщится она с явным раздражением. — Мы разные люди, Мишель. Судить меня всё равно будут не по матери.

Проблема ребёнка известных родителей... Ну разумеется. Когда-то Блейк и сам с этим столкнулся — от сына известных банкиров ждали многого. Чести ради, он всегда прыгал выше головы, но вот работать с финансами так и не стал. В пансионате его больше влекла литература, а в двадцать, почти сразу после избавления от Старика, он пустился во все тяжкие. Чудовище, которое все эти годы спало внутри, выбралось на волю — и Блейк принялся убивать.

Его мишенью, как правило, становились преступники. Любители домашнего насилия, которым удавалось отделаться штрафами и предупреждениями.

Блейк вычислял их по жёнам. Сломанным женщинам с завтравленными взглядами и резкими движениями. Они вздрагивали в супермаркетах, стоило мужу опустить руку на плечо. Они часто моргали, будто вот-вот разрыдаются. Иногда они тянулись к верхним полкам, рукава задирались и обнажали синяки, следы верёвок или наручников.

Их мужья однажды просто не возвращались домой.

Если Блейк задерживался в городе, где совершил убийство, чуть дольше, он обязательно проверял, в порядке ли вдова. Очередное якобы случайно столкновение на улице или в магазине. И проблеск надежды на уставшем лице всегда был лучшей наградой.

— Опять ты думаешь о какой-то херне, — Гарсия под столом наступает ему на ногу. — Давай лучше про работу поговорим. Мишелито, вас вообще ввели в курс дела или просто отправили в Мадрид со словами: «Заберите картину и свалите»?

Мишель хмурится.

— Как-то так Ника и сказала, да. Мы знаем, что это для Эдриенн, но в остальном...

— Понятненько. Вас здорово наебали.

— В плане?

— В том плане, что картину надо забрать из-под носа Лоренцо.

— У того самого? — пусть Мишель и выглядит не слишком изумлённым, новость ему явно не по душе. — Скажи, что это глупая шутка.

Он переводит взгляд с неё на Блейка.

— Олдридж?

— Ничем не могу тебя порадовать, дружище. Венди не врёт. Речь об Инганнаморте.

Официант как раз приносит им вино, и Мишель расправляется со своим бокалом за пару глотков, тянется за вторым. Пальцы у него чуть заметно подрагивают. Ещё бы... Только вернулся в игру — и уже вляпался по самое не могу.

Отказаться они с Анорой не смогут, если и впрямь возвращают долг за Нику Фотиадис... Блейк слышал, что Мишель крупно подставил её много лет назад. Бросил умирать, когда они оказались в пекле, и сбежал один. Раз Ника поручилась за него сейчас, шансов нет. Им придётся вывернуться наизнанку, но добыть картину.

Про самого Блейка и Гарсию и говорить нечего. Лучше бой с Лоренцо, чем алый список — а в том, что после милого рассказа Эдриенн они окажутся там, сомнений нет. Блейк как виновник торжества, Гарсия — за компанию. Судя по высказываниям в духе: «Ты скоро свихнёшься, Венди», — Поднебесье так или иначе не позволит ей работать в одиночку.

— Мы уезжаем, — говорит Мишель резко, — немедленно.

— Чтобы Эдриенн похоронила твоего куратора?

— Извини, но я не могу позволить себе умереть. Только не сейчас.

— Поразительно, правда? — цедит Блейк в ответ. — Никто из нас не может. Поэтому заткнись и возьми себя в руки, будь любезен.

Вид у Мишеля такой, будто он вот-вот бросится на Блейка. Но это вряд ли: начнись тут бой двое на двое, Гарсия выпотрошит его маленькую протеже одной только вилкой. Как бы ни была хороша Анора — а Мишель не согласился бы работать с безнадёжным новичком, — между ними пятнадцать лет опыта.

— Эй, ладно, ладно, — Гарсия пытается выдавить из себя улыбку. — Я знаю, мы все не в восторге от этой херни. Но у нас нет выбора, так? Давайте просто... чёрт знает, поедим и пойдём спать. А завтра сделаем всё, чтобы не попасться этому итальянскому выскочке на глаза.

Её голос с насмешливыми нотками приводит их в чувство. Гарсия редко бывает серьёзной, и порой это ужасно раздражает, но сегодня её поведение Блейку на руку. Драться с Мишелем точно не придётся.

— Согласен, — наконец кивает тот после долгой паузы.

В ресторане они остаются последними, но это никого не волнует.  

-------------

Chiquita — малышка (исп.)