Глава 5
– 490 г. е.с. –
– Вон, следы. Давай спешимся.
Князь ловко спрыгнул с коня, обвязывая поводья вокруг ствола дерева. Иттеру же это далось труднее. Трёхгодовалый вороной жеребец, подаренный Давидом пару месяцев назад, был достаточно высоким и массивным, а потому доставлял небольшие неудобства юному принцу. Перекинувшись на одну сторону седла, Иттер аккуратно сполз по стремени. Конь в порыве строптивого характера попытался встать на дыбы, чтобы не дать себя привязать, но парень надавил всем весом на поводья, стараясь присмирить его.
– Тише, Шерр, – успокаивал он возбужденного жеребца.
Оставив упрямца рядом с рыжим конём князя, Иттер догнал отца.
Разгар зимы приносил с собой не только начало нового года, но и сильные морозы. На протяжение всего года княжество делает запасы на суровую зиму, которая длится почти полгода, а последнюю пару-тройку сотен лет снег же и вовсе практически не сходит с земель Севера. Лишь на единственный месяц лета, когда температура поднималась выше нуля, из-под снега выбивалась молодая трава, которая кормила диких животных весь остальной год.
Несмотря на то, что юг славится наиболее благоприятными условиями, в отличие от других княжеств, порой морозы застают и его, особенно в такие времена. Со смертью драконов потух и вулкан, который грел эти земли, и температура каждый год могла опускаться всё ниже и ниже.
Но в Вечном лесу близ вулкана можно было найти спасение в его кратерах, уходящих глубоко вниз. От них исходило тепло, способное растопить вековые снега и позволить растительности озеленить небольшую площадь вокруг кратеров. В таких местах обычно и водилась вся живность зимой. Однако до вулкана идти было слишком долго и трудно, да и Вечный лес слишком велик. Поэтому люди разводят скот сами, такой как яки, куры и овцы. Они давали самое главное, чтобы жить в непростых условиях Севера – сытное мясо и тёплую шерсть, а также приятное дополнение в виде яиц и молока. До недавних пор княжество Иттера торговало с Югом, но Аксел жёстко и резко прекратил все отношения с ними.
Несмотря на всё это, охота до сих пор была важна для жизни северян. Она давала не только дичь, добытую ловкостью и умениями охотника, но и тренировала его способности и навыки, которые могли пригодиться в бою. К тому же была просто данью уважения традициям. Если раньше во времена королей великие воины сражали драконов, то теперь им приходится довольствоваться оленями и дикими кабанами, в случае большой удачи, может быть, медведем.
Аксел любил это дело и с детства водил Иттера в Вечный лес. Вот и сейчас они вышли на охоту. В самые морозные времена животные, как правило, наиболее упитанны, да и самим людям такая активность на свежем воздухе пойдёт на пользу. Сегодня же князь надеется, что его сын наконец завалит большую добычу, как и подобает выходцам из дома Хэрвордов. К тому же он сам, как и Давид с Брандом, сделали все подходящие подарки для этого.
На заснеженной поляне крупный олень нашёл остатки ещё не убитого морозом ягеля и с жадностью поедал его. Иттер затаился и неуверенно оглянулся на отца. Тот с серьёзным, даже скорее сердитым, как казалось, взглядом внимательно наблюдал за его дальнейшими действиями. Иттер постарался собраться. Он глубоко вздохнул, натягивая подаренный отцом лук, прицеливаясь в оленя, и замер. Со стороны казалось, что он выцеливается или поджидает момент. Внутри же него бушевали смешанные чувства, с которыми он боролся. С одной стороны Иттер без проблем мог выстрелить и попасть, что позволит получить редкое одобрение со стороны отца, похвалу от деда и Бранда, гордость Давида. Доказать всем, особенно братьям, что он не такой уж и бездарный принц, каким они его считают. С другой стороны, было одно большое "но": он не хотел этого, не хотел убивать оленя. Он не осуждал остальных за охоту, исход которой кормил и согревал семьи людей, но сам он не хотел быть причастен к этому.
"Лицемер" – с порицанием прозвучал собственный голос в голове Иттера.
Хоть он не ест мяса со всеми, шкуры диких, особенно молодых животных были куда лучше, нежели домашнего скота, и он, будучи княжеским отпрыском, носил только самые роскошные и качественные из них. И всё же отношение к чужому убийству и собственному сильно разнилось в морали принца. Не станет ли ему плохо от вида крови застреленного им животного? А как же горькое чувство вины за его убийство? Иттер боялся этого, боялся, что отец снова разочаруется, увидев, как его единственный сын и наследник задыхается от стыда перед добычей.
Если за столько лет можно было привыкнуть к пренебрежительному отношению братьев, разочарованию отца и разбитым надеждам народа, то привыкнуть к виду удушающей крови, к тем чувствам, что разрывают парня изнутри, к резкой тошноте и гудящей головной боли всё ещё было проблематично. Отвратительная реакция для будущего князя. Иттер был слишком зациклен на собственных переживаниях и страдал от излишней эмоциональности. Это не правильно. Так не должно быть. "Народ превыше всего", – вспоминал он слова отца. "Слабак", – кружили голоса братьев в голове. "Из тебя выйдет никчемный князь..."
"Эгоист и лицемер".
Иттер больно сжал зубы до скрипа, закрыл глаза, а рука затряслась от перенапряжения.
"Быстро".
Он распахнул глаза. Прицеливание. Глубокий и шумный выдох, задержка дыхания. Выстрел. Рассекая воздух, стрела попала оленю прямо между рёбер. Он взревел, качнулся и бросился прочь. Иттер выстрелил. Он сделал это. Иначе как бы он смог объяснить отцу промах, когда на арене почти без труда попадает в цель? Но там не живое существо, а чучело, мишень. Да и князь не принял бы в оправдание ошибки чувство жалости и сострадания.
Сердце бешено и громко стучало, отдаваясь в ушах. Голубые глаза задрожали, грозясь расплакаться.
"Нельзя. Нет. Только не сейчас, не при нём!"
– Иттер, он уходит! – голос отца вернул парня в реальность.
Аксел уже отвязал коней от дерева и на скаку вручил поводья Шерра в руки сына, догоняя оленя. Иттер схватился за седло, чтобы подкосившиеся от волнения ноги не уронили его в снег. Он глубоко дышал в горячий чёрный бок коня, пытаясь успокоиться, но ржание Шерра, готового броситься вдогонку, и его нетерпеливое переминание с ноги на ногу не давали на это времени. Иттер ухватился за стремя и вновь с его помощью с небольшим усилием забрался в седло. Как только жеребец почувствовал вес всадника, тут же дёрнулся вслед за конём Аксела. Иттер даже не успел усесться верно и вставить ноги в стремена. Он сильно прижал голени к телу Шерра, ухватившись за длинную гриву и обнимая жеребца за шею. Конь быстро нагнал князя, преследовавшего оленя.
– Иттер! – Аксел окликнул сына.
Принц наконец оторвался от коня и посмотрел в сторону преследуемой добычи. Приняв провальную попытку собраться, он громко крикнул надрывистым голосом:
– Савва!
На перерез оленя выскочил пушистый комочек – щенок, которого Бранд, как и обещал, подарил племяннику на день его рождения. Тот смело вцепился громадному оленю в ногу, пугая того ещё больше и заставляя притормозить. Аксел обскакал его вокруг, преграждая дорогу.
– Ну же, стреляй, – поторапливал он сына.
Иттер схватился за лук. Из-за нервного состояния и прикрикивания со стороны отца он чуть не выронил его. Ещё и дрожащие руки никак не давали вложить стрелу правильно. Конь чувствовал волнение и неуверенность всадника, поэтому и сам стал нервно топтаться на месте, шатая и без того неустойчивого в седле парня.
– Он сейчас уйдёт, ну!
Иттер знал, что у отца был лук. Но он также знал, что тот ни за что не вмешается и не поможет. Ведь все Хэрворды такие: стойкие, независимые и превосходные воины и охотники. А Иттер был Хэрвордом. Олень продолжал неистово дёргать ногой, пока щенок наконец не отвалился и не упал в снег. Занеся копыта над ним, олень приготовился его добить, но острая стрела пронзила насквозь его массивную шею. Он вновь взревел, на этот раз ещё громче и с хрипом. Олень оступился, зашатался, а потом третья стрела, вошедшая под ребро уже с левой стороны, наконец завалила его на землю.
Иттер зажмурил глаза, из которых всё-таки скатилась маленькая слеза. Быстро опомнившись, он распахнул их и перевёл дрожащий взгляд от упавшего замертво оленя на сугроб, в который отлетел его волум. Шерр выдернул поводья и встал на дыбы, скидывая с себя наездника. Иттер упал, но тут же поднялся, чтобы на трясущихся ногах побежать вперёд. Но чем ближе он приближался, тем медленнее и короче становился его шаг. Олень вблизи казался всё больше, а стрелы из тела – всё устрашающе. Под ним уже растеклась небольшая лужа тёмно-красной, почти чёрной крови. Дыхание принца участилось, стало прерывистым и громким. Задыхаясь от подступающего к горлу кома, Иттер упал на колени. Где-то со стороны раздался тихий скулёж. Иттер повернулся на звук и быстро метнулся к сугробу, стараясь отыскать там своего волума. Наконец наткнувшись на Савву, свёрнутого в беззащитный калачик, он осторожно взял его на руки и прижал к груди.
Сзади послышались шаги отца. Он осмотрел тело оленя, вытащил из него стрелы и вытер с них следы крови, возвращая в колчан сына. Аксел подошёл к нему. Волум на руках мальчика еле дышал. Князь взял его и аккуратно растёр грудную клетку. Савва заскулил и открыл красные глаза, вяло завиляв хвостиком. Вернув животное в руки сына, Аксел поймал поводья Шерра.
– Всё могло бы обойтись, не помедли ты.
Его голос звучал твёрдо и поучающе. Он был прав. В том, что случилось с Саввой, была лишь вина самого Иттера.
Он посмотрел на оленя. Его глаза выпучились, а рот был приоткрыт, и из него вытекала тонкой струёй вязкая кровь. Смотреть дальше и дольше не было сил, Иттер чувствовал, как голова начинает кружиться, и он отвернулся, с силой сжимая губы. Князь вернул ему коня, привязав к седлу своего тушку оленя, и оба отправились домой.
Во дворе, отдав конюху лошадей, Аксел отправил сына на псарню. По пути и без того опустошённому Иттеру посчастливилось встретиться с двойняшками Давида.
– Видел оленя, привязанного к коню дяди.
Иттер устало закатил глаза. По интонации, да и просто по тому, что Эд заговорил с ним, всё было слишком очевидно: кроме очередных издевательств от кузена можно ничего не ждать.
– Сначала хотел сказать, как же должно быть ему было трудно завалить такого в одиночку. А потом одумался: он воин. Для такого, как он, – это раз плюнуть.
Иттер посмотрел на него с пустым и уставшим взглядом. Если бы Эдгар знал, как ему было тяжело убить того оленя. Не физически, нет. Чуть ли не любой бы смог с такой меткостью, как у него, сделать это, особенно, когда в спину тебе дышит князь с суровым взглядом. Да и какой смысл доказывать им что-то? Всё равно не поверят, а скорее примут за жалкую попытку оправдаться. Сил не было даже на то, чтобы позволить издевательству брата задеть себя. Все его переживания сейчас были направлены только на щенка в руках, угодившего под копыта оленю. Иттер поспешил обойти кузенов, но, ожидаемо, Эд насмешливо преградил ему дорогу.
– У меня нет на это времени, – к удивлению братьев твёрдо сказал принц, а затем тише добавил. – Оставь меня, пожалуйста.
Эд усмехнулся, но всё же отошёл. Такой ответ отбивал всякое желание издеваться, ведь с таким настроением Иттер скорее разозлится, чем заплачет. Он прошёл между кузенами, а потом голос Салана окликнул его:
– Что с ним?
Вопрос был о щенке в руках принца. Иттер остановился, уже было даже открыл рот, но помедлил, а потом всё так же отрешённо и несвойственно ему ответил:
– Тебе правда интересно или ты как обычно?
Сал хмыкнул. Если такое поведение отталкивало Эда со своими идиотскими насмешками, то Салана наоборот интриговало: что ещё в этот порыв храбрости Иттер сможет сделать? Он подошёл к нему и взял щенка за шкирку. Тот жалостно издал скулёж.
– Отдай, – твёрдо сказал принц, глядя прямо в глаза брату.
– Ты же знаешь о моём увлечении к знаниям разного рода? Мне вот что интересно, – он вернул волума, гладя его по шёрстке на затылке, – белый цвет – это проклятье? Что-то вроде внешнего уродства для немощных?
Он усмехнулся и перевёл руки на такого же цвета волосы брата. Иттер перехватил его ладонь у лица. Он хотел разозлиться и ответить, но не было сил и времени. Так что он просто грубо оттолкнул руку Сала и молча продолжил путь на псарню.
Здесь было много клеток, волумов и характерный запах псины. Среди ответственных за порядок и дрессировку собак Иттер заметил и принца Бранда.
– Дядя, – скромно позвал он его.
Тот откликнулся и с улыбкой подошёл к племяннику.
– Иттер? С тех пор, как обзавёлся собственным щенком, сюда так и не заглядывал. Что-то стряслось?
Парень молча с виной на лице показал мирно лежащего на руках Савву.
– Так, и что у нас здесь?
Он аккуратно забрал щенка и отнёс на стол.
– Олень, – тихо признался Иттер.
– Прости?
– Олень, – уверенней повторил он. – Он прыгнул на него, попав под копыта. А я... Мне очень жаль, правда! Я так виноват. Я не хотел!
– Ну-ну, успокойся, никто тебя не винит, – Бранд потрепал племянника по голове. – Какая ещё охота? А... Аксел, верно? Его идеей было взять необученного щенка, да ещё и в таком возрасте?
Иттер виновато промолчал.
– Аргх, не переживай так, всё обойдётся. У него лишь небольшие ушибы. Он быстро придёт в себя. Если, конечно, не требовать от него слишком многого.
Он подбадривающие улыбнулся, возвращая племяннику щенка.
Савва появился на свет за два месяца до дня рождения принца, и тогда Бранд сразу знал, что именно он будет подарком. Щенок родился с крайне редким отклонением – альбинизмом. У него были красные глаза и белая как снег, как сам дух Севера, шерсть. За те месяцы его жизни на псарне Бранд сильно намучился с ним: он был мелким и слабым, и часто болел, а его чувства были обострены хуже, чем у других щенков. Хоть он и предупредил об этом Иттера и рассказал об ответственности, которая на него ложится, тот с замиранием сердца принял щенка. Принц даже расплакался от столь ценного подарка в виде драгоценного друга, да ещё и с такой особенностью в виде окраса.
Лицо Аксела в тот момент было просто не описать словами. Он не был поклонником животных, а также вытекающих из них последствий и их запахов. Особенно не в восторге он был, когда узнал, что щенка хотят оставить в замке. Князь считал, что животным там не место. У них густая шерсть, тёплый кров, сытная еда – все условия для проживания вне его дома. Но родной брат, Ингард с Брандом и молящие красные от слёз радости глаза сына уговорили его оставить щенка. До первого проступка. Вернее, так он конечно сказал, но не сделал. Давно по замку не летало столько вещей. Щенок был слишком мал для дрессировки, а потому часто драл мебель, не сдерживал природные позывы, скулил по ночам и многое другое, выводящее из себя и без того нервного князя. Аксел кричал, грозился выставить его за дверь и делал это. Но Иттер всегда извинялся, всегда убирал последствия Саввы, а если того выгоняли, то и уходил всегда с ним. Князь знал, что упрямством Иттер пошёл в мать, а потому, не держа слабого здоровьем сына долго на морозе, запускал обоих обратно.
Благо, совсем скоро мучениям Аксела придёт конец, ведь юный волум в скором времени приступит к тренировкам.