Глава 21.
Уже знакомый пёс коротко лает, радуясь приходу хозяина, но Тэхён лишь слабо теребит его уши, разувается и снимает верхнюю одежду.
Я опускаюсь на колени, когда щенок переключает своё внимание на меня, и одариваю его лаской, к которой он так стремиться.
Когда выпрямляюсь, понимаю, что Тэхён стоит на пороге гостиной и наблюдает за мной.
Я не могу прочесть его взгляда. В нем конструкции и укрепления, выстроенные психотропным средством, и оно вращается мутными разводами, владея сознанием.
Сознанием, в которое я влюблён.
- Можно я первый? - спрашивает он.
Я не знаю, что стоит за этими десятью минутами, но помню, что Чимин велел их предоставить.
Я следую за Тэхёном, пока он не открывает дверь спальни, и торможу, когда окончательно убеждаюсь в том, что должно произойти.
Я осматриваю комнату почти жадно, словно это может чем-то мне помочь.
Она отличается от яркости гостиной и света кухни.
Здесь всё темное.
Мягкие темно-серые панели на стене, такого же цвета шторы и покрывало.
Чёрный гардероб и тумбы.
Лишь паркет коричневый. И небольшой стол у окна. Совершенно пустой стол.
На секунду мне кажется, будто я уже бывал здесь.
Потому что эта спальня очень похожа на мою.
Словно кто-то копировал.
- Не хочешь на кровати? - раздаётся голос Тэхёна, и я впиваюсь в него взглядом так резко, что он замечает мою реакцию.
Смысл происходящего абсолютно понятен, и в голове лишь один вопрос - знал ли Чимин о сути десяти минут, когда велел мне в них не отказывать.
И если знал, почему так просто решил, что я смогу их выдержать.
Он ведь должен понимать, что я не могу притвориться незнакомцем и предоставить Тэхёну доступ к собственному телу, пока чертовы наркотики рождают в нем желание.
Что это самоистязание для нас обоих.
Что это неправильно до болезненных ощущений в грудной клетке?
Ненормально.
Слишком.
Он ведь должен был это понимать.
- Эй. - зовёт Тэхён, и я понимаю, что он видит моё состояние. Только думает, что оно принадлежит кому-то другому. Парню из клуба, которому наркотик надел маску моего лица. Как три с половиной года назад. - Я не посягаю на твою гордость. Даже раздевать не буду, мне нужно только лицо. Ложись и потерпи десять минут, Суха, потом оторвёшься.
Он звучит так, будто говорил это множество раз, и у меня скручивает внутренности, пока я слушаю.
Я хочу, чтобы он пришёл в себя.
Хочу видеть его сознание, таким бы изнурённым оно ни было. Хочу видеть даже ту уязвимость и гадать, откуда она; хочу видеть его, только его, без примесей и помутнений извне.
Что угодно, только не это.
Почему.
Черт возьми, почему я не могу вернуться назад.
В шестнадцатое июня пятнадцатого года.
Отказать родителям в гребаном обеде и оставаться с Тэхёном весь вечер и всю ночь, держать его в своих руках, огораживая барьером из собственной плоти.
- Ты обещал. - напоминает Тэхён с легкой мольбой в голосе, и здесь я просто поддаюсь. Сбрасываю угнетающую кожу здравых рассуждений, соскребаю с себя этой его разбитой фразой, что сыпется осколками на пол, режет слух, сердце, мир, в котором я живу, и пока прохожу к постели, впивается в ступни, оставляя за мной кроваво-оранжевые следы на паркете.
- Можешь опереться спиной о стену? - произносит он уже иначе, когда я ложусь на кровать поверх покрывала.
Я твержу себе, что в любой момент могу его остановить, если это понадобится, и, приподнимаясь на локтях, сажусь, как велено.
Он подходит ближе, стоит несколько секунд, рассматривая, а потом медленно забирается на меня сверху.
Я напрягаюсь, порываясь сдвинуться с места, но Тэхён быстро кладёт ладони мне на плечи и слегка придавливает.
- Тшшш. - выражение его лица никак не меняется. - Нервный ты парень, Суха.
Всё, что происходит дальше, кажется мне почти иллюзорным.
Призрачным.
Не соответствующим действительности.
Потому что Тэхён подносит руки к моему лицу и касается кожи тёплыми пальцами.
Сразу всеми.
Они скользят по моей щеке, очерчивают подбородок и скулы.
Невероятно медленно проходят строго по бровям, пока ладони слегка задевают ресницы.
Указательный палец правой руки разглаживает морщины меж бровей и спускается вниз к кончику носа.
Обе ладони бережно смахивают пряди с моего лба и запускают сразу все пальцы в спутанные волосы, разглаживая, повторяют в деталях изгибы ушей, медленно спускаются к шее.
Тёплые ладони держат ее в захвате, но слишком ласково и почти неосязаемо, пока не отпускают полностью, чтобы вновь переместиться к лицу.
Два больших пальца касаются мягкими подушечками моих пересохших губ. Двигаются плавно, достигая каждого фрагмента по несколько раз.
Он исследует свои же прикосновения, не отрывая взгляда от участков, которые покрывает пальцами. Он так увлечён, что не замечает, как подаётся вперёд и почти не оставляет сантиметров между нашими лицами.
А я будто умираю и рождаюсь снова.
Это странное чувство. Тело теряет тактильные ощущения, но через секунду снова приобретает. Контраст чередуется так быстро, словно обороты двигателя при частых торможениях и разгоне.
В груди пылает. Снова поджигаю самого себя изнутри, и волчок, этот гребаный волчок, невзирая на ситуацию, упрямо дрейфует по кровяным рекам, сбивая мне дыхание. Ускоряя пульс. Сводя с ума.
Тэхён не прижимается, но я всё равно полностью ощущаю всё его тепло.
Чувствую, как размеренно он дышит, и ловлю каждый вдох и выдох, наполненный сладким оттенком цитрусовой газировки, подавляющей алкоголь.
Я не сразу замечаю, что продолжаю цепляться за его талию, которую схватил по инерции, когда намеревался подняться в самом начале.
Постепенно осознаю.
Чувствую горячее тело через тонкую ткань белой рубашки.
Прикосновение пробирается подкожно, посылая электрические заряды по всему телу, и мозг активирует воспоминания, застилая ими всё сознание, пуская по венам, по кровяным рекам, нейтронным связям.
Чувства пытаются вылезти, карабкаются, трясутся и проникают в ядра атомных станций, из которых я сделан, и топят меня с головой. Со всем, кто я есть.
Неумолимо пытаются подсказать, что делать дальше, сбивают с толку, пульсируют в пальцах и приказывают им подняться выше или спуститься ниже.
Приказывают притянуть к себе и касаться, касаться. Касаться. Любить до взрывных реакций и расплавленной земной коры.
Любить до молекул, атомов, квантов. До самого центра Вселенной, где вся моя жизнь - один календарный день, который я провожу с Тэхёном.
Только я не слушаю их приказов: мне известно, что я должен, а что не должен.
А потом, слишком неожиданно для меня, Тэхён прикрывает глаза и утыкается носом в мою щеку, чтобы ласково, черт возьми, нестерпимо ласково провести им по ней, оставляя вулканические потоки дыхания на моей и без того пылающей коже.
Я вдыхаю и забываю выдохнуть, и органы внутри сжимаются, чувствуя, как чертов волчок, сбиваясь с трассы, летит куда-то слишком стремительно, скорее всего, вниз, потому что ощущение такое, будто внутри меня роуп-джампинг, только без каната.
Где-то здесь я понимаю, что больше не могу. У меня просто нет сил.
Хватаю его за плечи и отстраняю, только теперь выдыхая.
Несколько секунд он смотрит пристально, снова бегая глазами, словно ищет что-то, а потом вдруг выпрямляется и меняется.
С удивлением слышу, что и он звучно выдыхает, опуская плечи, а потом отворачивается к окну и тут же слезает с меня, лишая родного тепла.
В следующую секунду он уже занавешивает шторы, и, закончив с этим, поворачивается, чтобы подойти ко мне.
Взгляд теперь лишён какой-то трогательной живости, которая откуда-то прорастала минутами ранее. Лишён ласки и нежности. Робости и смелости, сочетаемых так необъяснимо.
Сейчас Тэхён смотрит отстранённо. Невозмутимо и почти безучастно.
Забирается на постель, садясь на колени рядом со мной, и тянется пальцами к своей рубашке.
Смотрит мне в глаза и расстегивает пуговицы белой ткани, постепенно открывая обнаженную грудь и почти обнажая живот.
Я хватаю его за запястья и останавливаю.
- Хочешь сам?
Вопрос звучит до боли сухо. Заезжено. Беспристрастно.
Как реплика уже изжёванного сценария.
- Суха. - произносит он не моё имя. - Скажи мне, что ты хочешь.
Я вскакиваю с постели и оказываюсь возле штор, чтобы лихорадочно вернуть их в прежнее положение. Словно это может мне чем-то помочь.
Наверное, пульс бешеный, потому что после этого приходится остановиться, опираясь руками о подоконник, и отдышаться.
За окном бело-чёрный город смотрит нелепо и кажется мне сожженным.
Словно он сгорел, пока всё это происходило со мной.
А, может, я просто вижу свое отражение в стекле.
Труп спаленного дракона. Чёрное тело с обугленными костями, неестественно торчащими в разные стороны.
«Скажи мне, чего ты хочешь».
Я хочу вернуть время вспять.
Я хочу, чтобы ты любил меня, как раньше. И чтобы я этого заслуживал. Хочу, чтобы ты перестал страдать. Хочу стереть все эти годы и заменить их на новые.
Хочу другую версию.
Ту, где отпускаю тебя в Нью-Йорк на два года, потому что «это полезная языковая практика», где говорю с тобой по скайпу, слушая, как ты скучаешь и любишь меня. Где возбуждаюсь и довожу себя до бурной разрядки, глядя, как ты делаешь то же самое по ту сторону экрана. Где покупаю билет до штатов, ничего тебе не сказав, и делаю сюрприз, встретив после занятий.
Где беру тебя прямо в комнате общежития или в небольшой квартирке, которую ты там снимаешь. Где ты шепчешь, что скучал до упрямого желания бросить всё и вернуться.
Где я не понимаю ничего из того, что говорят люди, а ты смеёшься над выражением моего лица.
Где я не сделал ничего плохого, не подвёл тебя, не отдал в сотни чужих рук, а успел поймать, пока ты прыгал над чертовой пропастью во ржи.
Но ты спрыгнул, а меня не было рядом, чтобы поймать.
А я хочу поймать.
Хочу.
Только мои руки проходят сквозь, и я уже ничего не могу с этим сделать.
- Ты не был раньше с парнями?
Я оборачиваюсь, смотря поверх своего плеча. Тэхён сидит на моем месте, прижавшись спиной к мягкой стене и согнув ноги в коленях.
Рубашка так и осталась наполовину расстёгнута, и мне видно, как вздымается и опускается его грудь.
- Был.
Не могу смотреть на него, поэтому снова отворачиваюсь.
- Значит, любишь кого-то? - он продолжает попытки разобраться в моем поведении.
Я просто киваю.
- Зачем тогда согласился пойти со мной?
Я опускаю голову, рассматривая свои бледные пальцы, сжимающие подоконник, и пытаюсь понять, что говорить.
- Безответная любовь?
Остаётся только кивнуть.
- Такая преданность, - тянет он, - впечатляет. За это можешь переночевать.
Я оборачиваюсь снова и вижу, что он спустился телом пониже и теперь лежит головой на подушке и смотрит в потолок.
- Почему ты трогал мое лицо? - решаю задать вопрос.
- Я трогал не твоё лицо. Я даже не знаю, как ты выглядишь, Суха.
Суха.
Не Чонгук. Не виноватый во всём Чон Чонгук.
Сейчас можно побыть безгрешным парнем из клуба, который пытается разобраться в незнакомце, заметившим его с балкона.
- У тебя какого цвета волосы? - спрашивает он вдруг.
- Чёрные.
В ответ он мычит.
Держит паузу.
Задаёт следующий вопрос.
- Ты нравишься самому себе?
- Нет.
Тэхён поворачивает голову в мою сторону, пока слегка ерошатся русые волосы на подушке, и ловит мой взгляд.
- Внешне или внутренне?
- А есть разница?
- Я симпатичный? - очередной вопрос.
Ты самое прекрасное, что есть во Вселенной.
- Да.
- Внешне я тоже себе нравлюсь. А вот внутри гнилое сердце и разрушающийся мозг, которые мне противны.
Я рефлекторно мотаю головой, потому что в корне не согласен:
- Ты лучше, чем думаешь.
- Откуда тебе знать.
Я молчу, и некоторое время он не сводит с меня глаз.
Но потом отворачивается.
- Зря ты себе не нравишься, Суха. Ты хороший парень.
- Откуда тебе знать?
- В отличие от тебя у меня есть ответ. Хороших людей я чувствую. Они все пахнут одинаково.
- Чем же они пахнут?
- Вселенной.
- Откуда ты можешь знать, как пахнет Вселенная?
- Я бываю там каждый день.
Тэхён звучит и выглядит сейчас так, словно у него есть ответы на все вопросы, которые я могу задать. Поэтому спрашиваю, наслаждаясь его голосом:
- И как там?
- Чертовски мирно. И все счётчики на нулях.
- Что это значит?
- Нет чувств. Эмоций. Боли. Виноватых нет. Ничего такого. Чистый лист.
- А любовь?
- Что любовь?
- Ее там тоже нет? - спрашиваю.
- С чего ты взял?
- Ты сказал, во Вселенной нет чувств.
- Любовь не чувство, Суха. Это частица. - отвечает, поднимая руку и рассматривая ее на фоне настенных ламп. - Слишком маленькая, чтобы ты ее заметил, - шевелит пальцами и переворачивает ладонь, изучая, - или очень большая для того, чтобы понять, где она кончается.
- Если она вообще кончается. - отвечаю негромко, почти выдыхаю свой собственный опыт, поместившийся в короткое предложение, начатое с моего буквенного двойника - шаткого нерешительного заложника условий и обстоятельств - со слова «если».