Глава 20.
Звонок Чимина разрывает тьму моей спальни ярким прожектором, прокалывая глаза и мгновенно учащая сердечный ритм.
02:13
Суббота, 9 февраля
Как только я увидел его имя на экране, испытал сразу сотню эмоций, и они поглотили сон одним большим куском.
«Это очень срочно, касается Тэхёна, ты сможешь приехать прямо сейчас?»
Все мои вопросы он проигнорировал, и единственная информация, которую я от него получил, заключала в себе только адрес и название ночного клуба.
Этого вполне достаточно, чтобы я ехал слишком быстро по почти обнаженному шоссе, безуспешно пытаясь сконцентрироваться на дороге.
Я отнимаю правую руку от руля и вижу, как она лихорадочно дрожит. Пальцы холодные, но потеют, соприкасаясь с кожаным материалом.
Стараюсь не думать ни о чем дурном. Плохом. Мерзком. Нежеланном.
Но думаю.
Игнорирую красный свет светофоров, сверяюсь с навигатором и жму на газ до тех пор, пока не въезжаю на небольшую парковку и останавливаюсь слишком резко, так что шины мерзко свистят при торможении.
Чертов клуб пестрит фиолетовым неоном и выглядит громадным узким грузовиком, поставленным вертикально. Запертая музыка раздражает перепонки даже на парковке, и меня переполняет заочная ненависть к каждому квадратному метру этого места.
Я быстро выхожу из машины и среди небольших групп людей, толпящихся у входа, замечаю Чимина.
А рядом с ним Богум.
Это вселяет ещё больше страха, и я ускоряю шаг.
На обоих почти одинаковые серые пальто с меховыми вставками, и только в этот момент я понимаю, что забыл верхнюю одежду.
Забыл, что начало февраля.
Забыл, что зима.
Понимаю, что забыл много чего, когда двое мужчин поворачиваются в мою сторону и на автомате оглядывают с ног до головы.
Я не переоделся.
Свободные брюки и тонкий свитер, в которых я сплю.
Это всё меня нахрен не интересует, особенно после того, как я замечаю у Чимина свеже разбитую губу.
— Что случилось? Где Тэхён? — спрашиваю, оказываясь рядом, и пар валит из моего рта, снова напоминая о том, что на улице минус десять.
— Внутри. — отвечает Чимин быстро, и я слышу, как он взволнован. — Он уже что-то принял и ни хрена на нас не реагирует. Либо не хочет, либо не узнает, такое раньше бывало.
— Почему вы его не забрали? — непроизвольно повышаю голос.
— Мы, бл*ть, пытались, Чонгук, только он на vip-балконе с людьми Ганджи, а туда только по приглашениям, так что охрана вышвырнула нас из клуба и въехала мне по морде за бл*дскую настойчивость!
— Что за Ганджи?
— Владелец клуба. — наконец, подаёт голос Богум, и я встречаюсь с ним взглядом. Лицо у него сдержанно серьёзное, но мне кажется, я слышу всё, что он чувствует. — И довольно известный дилер, который раньше снабжал Тэхёна наркотой.
Мне больше не нужно ничего слышать, так что я просто прохожу мимо них и направляюсь ко входу.
— Чонгук! — оборачиваюсь на голос Чимина. — Не пытайся попасть на балкон, про...
— Мне пох*й, Чимин, я сломаю им нахрен шеи и заберу его!
— Чонгук, бл*ть, стой, там полно охраны! Просто дай Тэхёну тебя увидеть.
— И что дальше, Чимин?
— И он сам спустится.
— С вами это ни хрена не прокатило. — злобно напоминаю и отворачиваюсь, чтобы побыстрее оказаться внутри и всё это разрешить. Вытащить его отсюда. Из чёртова ада, в котором он опять оказался. У меня не хватает терпения. Кажется, уже сводит пальцы, и далеко не от холода.
— Чонгук. — слышу я близко и, обернувшись, вижу Чимина совсем рядом. Мы стоим недалеко от входа с крупным вышибалой у самой двери, которая периодически открывается, выпуская людей и потоки горячего воздуха. — Всё, что от тебя требуется, это сделать так, чтобы Тэхён тебя заметил. Он сидит у самого края, и если он всё еще там, ты сразу увидишь, просто пройди ближе к центру. — я не могу устоять на месте и порываюсь, наконец, зайти, но Чимин сжимает мое плечо, тормозя, и с нажимом на каждое слово произносит. — Не пори горячку и не вздумай лезть в драку. Я серьёзно. Это потом аукнется. Не тебе, так Тэхёну. Имей в виду.
Я просто киваю, лезу вперёд каких-то негодующих парней и, разобравшись с контролем, оказываюсь в пространстве, которое когда-то было для меня привычным.
Я любил такие места до двадцати лет включительно.
А потом — Тэхён с его «слишком душно и тошно, Чонгук, идите без меня, только не садитесь за руль, когда напьётесь».
Пока мы дружили, я продолжал посещать клубы, где у меня даже имелся сформированный круг знакомых, с которыми впоследствии я познакомил Чимина.
А потом я по уши влюбился и посещать клубы стало «слишком душно и тошно», куда лучше «тепло и сладко» с Тэхёном, даже если он включал американский сериал с чертовой оригинальной озвучкой. Для меня там всегда были субтитры, а если б не было — плевать. Я всё равно не любил американские сериалы.
Я любил лежать головой на коленях Тэхёна, задрав ноги на подлокотник дивана, и громко комментировать происходящее на экране, пока он не накроет мой рот ладонью.
В этом клубе я никогда не бывал, но он ничем не отличается от себе подобных.
Глаза режет светомузыка, грудь вибрирует, словно стереоколонка, а в нос бьет примесь духов, пота, алкогольных напитков и сигаретного дыма.
Я пробираюсь через танцующие толпы, позволяя себе грубости, и, задрав голову, находу разглядываю балкон.
Поначалу мешает яркий свет, но чем ближе к центру, тем больше привыкают глаза, и я, наконец, могу всё рассмотреть.
Людей в вип-зоне меньше, чем на первом этаже, но движения почему-то столько же. В наиболее статичном положении лишь те, кто занимает кресла и диваны у самого края возле полупрозрачного парапета.
Я замечаю Тэхёна почти сразу.
Возможно, дело снова исключительно в моем фокусе, а, может, в нем самом как человеке.
Он сидит на подлокотнике чужого кресла, откинувшись на спинку и запрокинув голову. Я не знаю, закрыты его глаза или он устремляет их к потолку.
Мне хорошо видно его голубые джинсы, порванные на коленях, и белую безразмерную рубашку, слишком открывающую шею.
Ещё я вижу чужие пальцы на его бедре. Чья-та ладонь водит по голубой ткани размеренно и слишком дежурно, и мне не видно самого человека, и ничего уже не видно, кроме собственного гнева, через зрачки пробирающегося в грудь и оттуда прямиком к белеющим костяшкам пальцев.
Перевожу взгляд на лестницу и подсчитываю охрану. Двое у основания и трое на вершине.
Сквозь танцующий народ рассмотреть других почти невозможно, но, разумеется, Чимин был прав: их тут немерено.
Только мне, также разумеется, абсолютно плевать, потому что я вскипаю, и содержание адреналина в крови повышается до той степени, когда из двух вариантов «бей или беги» остаётся только «бей».
Направляюсь в сторону лестницы, снова протискиваясь сквозь мокрые хаотичные тела, когда поднимаю взгляд и замечаю, что Тэхён, не меняя положения, слегка повернул голову и теперь вяло осматривает первый этаж.
Может быть, оттого, что я перемещаюсь в то время, как большинство остаётся на своих местах, или мой красный свитер каким-то образом оказывается ярче на фоне остальных полутонов, или вовсе по какой-то другой причине, но Тэхён находит меня глазами почти сразу же.
Я останавливаюсь на полпути.
Через пару секунд Тэхён поднимает голову, и его полусонные глаза округляются. Он садится прямо и подаётся слегка вперёд, продолжая всматриваться в моё лицо.
На меня давят звуки и стертый воздух, сердце бьется адреналиновой дрожью, но я переношу всего себя в одну точку — во взгляд.
И говорю им.
Кричу. Зову. Умоляю.
Не знаю, сколько это длится. Может быть, совсем недолго, потому что Тэхён слезает с кресла и, не сводя с меня глаз, идёт вдоль парапета к началу лестницы.
Мы сохраняем визуальный контакт всё то время, пока он медленно спускается по лестнице, но теряем друг друга из виду, стоит ему оказаться на первом этаже и раствориться среди возбужденных людей.
Я бегаю глазами по чужим макушкам, ищу его крашеные волосы и вращаюсь, распихивая и толкая людей.
У основания лестницы торможу, пытаясь осмотреться, пока внутри уже разрастается жуткая тревога, сотрясая ладони и бросая в пот.
— Как тебя зовут?
Его голос. Прямо за спиной.
Я оборачиваюсь и облегченно выдыхаю, понимая, что он стоит совсем рядом.
Тэхён откровенно и медленно водит взглядом по моему лицу. Разглядывает. Изучает.
— Как тебя зовут? — спрашивает он снова. Не повышает голос, чтобы перекричать музыку, но я всё равно его слышу.
Потому что он слишком близко.
Эта близость позволяет чувствовать и видеть.
Чувствовать его привычный одеколон и алкогольно сладкое дыхание со вкусом фанты, которой он, как и раньше, запивает спиртные напитки.
Видеть усталые глаза с расширенными зрачками, в которых мерцает лихорадочный блеск.
Его вопрос крутится в моей голове, и я не сразу понимаю, что он означает.
Тэхён не осознаёт полностью, кто перед ним стоит.
Не понимает, что это я.
Замираю, глядя ему в глаза, и не понимаю, откуда в его неестественном взгляде, которым он рассматривает мое лицо почти с жадностью, рождается нежность.
— Суха. — произношу, чтобы его не спугнуть. Непроизвольно выбираю это имя из тысячи существующих, потому что так зовут главного героя той единственной дорамы, которую он так любит.
— Суха. — повторяет Тэхён и, подняв руку, несмело касается моего лица.
Я вздрагиваю, задерживая дыхание, но прихожу в себя, стараясь контролировать.
— Я тебе нравлюсь?
Задаёт Тэхён следующий вопрос, и я начинаю догадываться, что все они означают. Паршивое чувство раздувается в животе и поднимается к грудной клетке.
Но я должен увести его отсюда.
— Да.
— Ты можешь сделать со мной всё, что тебе захочется, — произносит Тэхён, растягивая слова в опьянении и сжимая мне сердце до пульсирующей боли, — а взамен позволишь мне десять минут делать то, что захочу я.
Я молчу, и мне приходит мысль задержать дыхание и покончить с собой сразу же после того, как я передам Тэхёна в надёжные руки.
До этого дня я не подпускал к себе подобные идеи, и вот теперь слышу их сквозь барабанящую музыку так отчётливо, словно я стою посреди кладбища в абсолютно мертвой тишине.
Наверное, это последняя капля.
— Только десять минут. — снова говорит Тэхён и следит за своей ладонью, которая медленно спускается к моей шее и ложится на грудь.
Он продолжает трогать меня и в какой-то момент сжимает ткань красного свитера в кулак и тянет на себя.
Не грубо.
Умоляюще.
Я ловлю его взгляд и вижу, как расширенные зрачки бегают из стороны в сторону, мечась среди небольшого пространства моих глаз, и смотрят уязвимо и жалобно.
Словно я последняя надежда, словно «меня» он ждал все ночь и поэтому сразу спустился, как только нашёл глазами.
Черт возьми.
Когда именно всё это случилось.
Как могло всё это произойти.
Мне тяжело дышать, но я заставляю себя сохранять контроль.
— Хорошо.
Он выдыхает, окружая меня запахом алкоголя и цитруса, и я беру его за руку и веду к выходу.
Даже не смотрю наверх или по сторонам. Мне уже безразлично. Если кто-то посмеет нас остановить, я лишу их жизни.
Я знаю заранее.
Тэхён очень заторможенный. Движется так, словно его пробудили от слишком крепкого сна, и он никак не может разгуляться. Или напротив, не спал целые сутки и борется с желанием провалиться в сон.
Такое впечатление создаёт всё его тело, податливое, обессиленное и вялое. Кричащее о том, что он не будет сопротивляться. Совсем.
Словно отчаяние и смирение служат его опорно-двигательной системой вместо скелета.
Но не глаза.
В этих неестественных омутах, окутанных пьяным блеском и наркотическим дурманом, выстроены неведомые никому платформы, и на них зиждется сознание, умело вводя в заблуждение само себя.
Я наблюдаю за тем, как Тэхён неторопливо пытается натянуть свою куртку, и в этот момент не на шутку пугаюсь этой сознательности в его глазах.
Пугаюсь, что, увидев Чимина с Богумом, он обо всем догадается и сбежит. Обратно в этот личный ад или дальше по улице, и адреналин с готовностью подстрекнет его тело и превратит всю вялость в мощную энергию, и мне до него не добраться, и я упущу его где-то среди этих заснеженных переулков.
Слишком быстро я достаю телефон и набираю Чимину сообщение.
Пишу, чтобы они пропали из виду, пока я не посажу Тэхёна в машину.
Потом я начинаю бояться, что Тэхён узнает мою машину. Он видел ее лишь раз, но в данных обстоятельствах меня не успокаивает и это.
Смартфон сообщает, что Чимин прочёл сообщение, и тогда мы выходим.
Тэхён позволят держать его за руку, и я сжимаю слишком крепко на случай, если ему захочется сбежать.
Но он идёт молчаливо и смиренно.
Не оглядывается.
Пристально смотрит на пальцы, сжимающие его ладонь.
— Ты легко одет. — произносит он вдруг за моей спиной.
— Драконы холода не боятся. — отвечаю, приближаясь к парковке и глазами отыскивая интересующие меня машины.
Мой ответ рождается внутренней лихорадкой, покалыванием в пальцах и глухим звуком лопающихся струн всей нервной системы.
Я чувствую холод, но он не имеет значения. Его как будто не существует как понятия. Словно я дальтоник, а холод — это цвет.
Я снимаю сигнализацию и с осторожностью открываю перед Тэхёном пассажирскую дверь.
Настороженно слежу за тем, как он стоит, не двигаясь, заглядывая в тесный салон, как ветер перебирает пальцами его волосы, снова начавшие виться из-за избытка пота и влаги в помещении.
Делаю шаг назад, вставая прямо позади него, готовый, если потребуется, затащить силой и закрыть машину одним щелчком кнопки на брелке с ключами.
Тэхён отступает в сторону, покачиваясь, и я напрягаюсь.
Только зря.
Он протягивает руку к двери заднего сидения и, открыв, оказывается внутри автомобиля одним плавным движением.
Почти бесшумно.
А потом поднимает глаза и из полутьмы салона смотрит снизу вверх сначала мне в глаза, а потом на наши сцепленные ладони.
Я не заметил, что сжимаю их уже слишком крепко. Так, что свело всю левую руку до самого плеча.
Разжимаю, и он быстро прячет свою ладонь в складках распахнутой дубленки, и отворачивается к противоположному окну.
— Прости. — произношу и стою молча, наверное, с минуту, а, может, больше. Не знаю, зачем. Просто смотрю на него, пока колотится сердце и поднимается температура. Стою, пока телефон в кармане не начинает вибрировать.
Я достаю и, прежде чем ответить, закрываю двери, оставляя Тэхёна в машине.
— Назови адрес, и я его отвезу. — отвечаю намеренно негромко, оглядываясь по сторонам и пытаясь отыскать собеседника или хотя бы его машину. Не нахожу. Вижу только белый порш в паре метров справа.
В нем открыто окно, и в подсвеченном салоне мне несложно разглядеть лицо Богума.
Сдержанно спокойное, как всегда.
Только что-то не так.
В позе и во взгляде, направленном на меня.
— Вези его домой, Чонгук. — отвечает Чимин. — И не оставляй до утра.
Я прерываю свои попытки отыскать его глазами и замираю.
— Чимин, он пошёл со мной, потому что не понимает, что это я. Ему кажется, что...
— Что ты ему мерещишься. Я в курсе. — Чимин шумно вздыхает. — Он предложил тебе десять минут?
Я молча всматриваюсь в асфальт, сжимая смартфон.
— Значит, экстази. — делает выводы Чимин.
— Почему...почему он здесь? Как это вышло?
— Не сейчас, Чонгук. Просто езжай с ним домой.
Я качаю головой.
— Это не очень хорошая идея, Чимин. Когда он придёт в себя, ему нужно быть с тем, с кем... Будет лучше, если он проснётся и увидит того, с кем ему комфортно.
— Поэтому я позвонил, Чонгук. Я был с ним рядом все эти годы, поэтому знаю: гребаное экстази — это всегда ты. Он здесь из-за тебя.
— Я не...
— Поймёшь потом. Позвони, когда он заснёт. И...дай ему чёртовы десять минут. Я, бл*ть, заплатил за них разбитой губой.
Он отключается, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Богума, который всё ещё сидит в своей машине.
Только он сразу же отворачивается, закрывает окно и заводит двигатель.
Ситуация кажется мне наполовину непонятной, скомканной, нервной.
Может, это я такой.
Да и не важно.
Тэхён рядом. Он в порядке.
С утра он проснётся и тоже будет в порядке.
Я этого хочу до исступления.
Что будет потом и что привело к тому, что есть сейчас, всё это я на время отбрасываю в сторону и сажусь в машину. В салоне холодно, и я ругаю себя, понимая, что должен был хотя бы включить печку.
Завожу мотор и устанавливаю на максимум, чтобы потоки воздуха монотонно гудели в салоне.
— Тебе лучше сесть на первое сидение, чтобы согреться. — говорю и поворачиваюсь.
— Мне не холодно.
И, по-моему, это чистая правда.
Он сидит, закрыв глаза и касаясь затылком подушки для головы; распахнутая дубленка и расслабленная поза свидетельствует о том, что он не пытался согреться самостоятельно.
Перевожу взгляд вперёд и вижу, наконец, машину Чимина.
Он выезжает с парковки, встречаясь со мной глазами, и, оторвав руку от руля, бегло подносит к уху и жестом напоминает, чтобы я позвонил.
Трогаюсь с места, замечая, что Богум все ещё прогревает двигатель.
Он провожает меня взглядом, но я не успеваю ничего понять по его лицу, скованному ночными сумерками и элементарным лобовым стеклом.
— Назовёшь свой адрес? — спрашиваю, выезжая с парковки, потому что всё ещё боюсь, что он узнает мою квартиру и попытается улизнуть.
Он молчит несколько секунд, и мне не видно его в зеркало заднего вида.
— Ты изменяешь кому-то? — на фоне мощных потоков кондиционера его голос едва различим.
Я понимаю ход мыслей и отвечаю:
— Нет. Просто живу с соседом. Ему не нравятся ночные гости.
Снова тишина, и потом он называет адрес, который я и так знаю.
Всю дорогу Тэхён молчит, а я глотаю его сладкий цитрусовый запах, сгущающийся в отапливаемом салоне.