Искра Раздора

Тишина в пещере, казалось, загустела, став почти физически ощутимой. Мегатрон медленно, словно не веря самому себе, убрал руку с груди Оптимуса. Тепло, связывавшее их на мгновение, рассеялось, оставив после себя лишь ощущение пустоты и непонимания. Оба лидера молчали, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. В их оптике отражалась смесь смятения, недоумения и… страха?

— Это было… – начал Оптимус, но не смог подобрать слов, чтобы описать то, что он чувствовал.

— Не знаю,– прошелестел Мегатрон, его голос лишен былой уверенности. Он отступил на шаг, словно пытаясь создать дистанцию не только физическую, но и эмоциональную. – Неважно.

Внезапно он трансформировал руку в пушку и нацелил ее на Оптимуса.

— Это ничего не меняет. Ты мой пленник, – прорычал он, его оптика вновь вспыхнула красным огнем, хотя в ней все еще оставалась тень недавнего сомнения.

Оптимус поднялся на ноги, его тело гудело от странной энергии, которая все еще отдавалась эхом в его искре. Он понимал, что это был лишь краткий миг перемирия, иллюзия, порожденная неизвестной силой. Война продолжалась.

— Я не сдамся, – твердо произнес Оптимус, готовясь к новой схватке.

В этот момент из-за завала, который разделял их с Бамблби и Арси, послышались звуки битвы. Автоботы пробивались к ним. Мегатрон с недовольством щелкнул фальшпластинами. Он не хотел сражаться сейчас. Ему нужно было время, чтобы осмыслить то, что произошло, понять природу этой странной энергии.

— Мы еще встретимся, Прайм,– прошипел он и, трансформировавшись в танк, скрылся в лабиринте пещерных ходов.

Оптимус, тяжело вздохнув, повернулся к месту, откуда доносились звуки битвы. Ему предстояло выбраться из этой пещеры и спасти своих друзей. Но тепло искры, которое он почувствовал от Мегатрона, все еще жгло его изнутри, заставляя сомневаться во всем, что он знал о своем заклятом враге. И впервые за долгие годы войны в его искре зародилась надежда. Надежда на то, что когда-нибудь все может измениться.

Оптимус, отбросив сомнения и вновь сосредоточившись на текущей ситуации, бросился на помощь своим товарищам. Каменная завала, созданная Мегатроном, не представляла для него серьезной преграды. С мощным рывком он пробил себе путь сквозь обломки и оказался лицом к лицу со Старскримом, который с явным удовольствием издевался над раненым Бамблби.

— Прекрати! – прогремел голос Оптимуса, заставив Старскрима отшатнуться.

Вид лидера автоботов, полного решимости и гнева, мгновенно отрезвил остальных десептиконов. Старскрим, не желая вступать в прямой конфликт с Праймом, отступил, прикрываясь Блэкаутом и Баррикейдом. Арси, израненная, но не сломленная, бросилась к Бамблби, осматривая его повреждения.

— Он жив,– с облегчением выдохнула она, обращаясь к Оптимусу. – Но ему нужен Рэтчет.

Оптимус кивнул, понимая, что нужно как можно скорее выбраться из этой ловушки. Он поднял Бамблби на руки и, прикрываемый Арси, начал продвигаться к выходу из пещеры. Десептиконы, деморализованные бегством Мегатрона и появлением Прайма, не спешили вступать в бой, ограничиваясь лишь беспорядочной стрельбой.
Выбравшись из пещеры, Оптимус передал Бамблби Арси и трансформировавшись в грузовик, помчал их к базе автоботов. В кабине он связался с Рэтчетом, сообщив о случившемся.

— Джаз…? – услышал он дрожащий голос медика.

— Он… погиб, – с трудом произнес Оптимус, чувствуя, как новая волна горя захлестывает его.
Всю дорогу до базы Оптимус не мог отделаться от мыслей о странном происшествии в пещере. Тепло искры Мегатрона, это непонятное чувство, посеяло в его душе зерно сомнения. Неужели Мегатрон способен на что-то кроме ненависти? Неужели в его искре есть место для чего-то другого? Эти вопросы мучили Оптимуса, не давая ему покоя. Он понимал, что война далека от завершения, но впервые за долгое время он почувствовал нечто большее, чем просто жажду мести. Он почувствовал… надежду. Надежду на то, что когда-нибудь, возможно, он сможет найти путь к миру, даже с таким заклятым врагом, как Мегатрон.

База автоботов встретила их тревожной тишиной. Рэтчет, бледный и напряженный, ждал их у входа в мед отсек. Он сразу же принялся за осмотр Бамблби, его манипуляторы ловко и быстро обрабатывали повреждения. Арси, измученная и обеспокоенная, стояла рядом, неотрывно следя за каждым движением медика. Оптимус, не в силах наблюдать за страданиями друга, отошел в сторону, погрузившись в свои мысли. Тяжесть потери Джаза давила на него невидимым грузом. Он вспомнил их последний разговор, легкую улыбку Джаза, его непоколебимую веру в победу. И вновь это странное тепло, исходящее от руки Мегатрона, вспыхнуло в его памяти, пульсируя, словно живое.

-Неужели это возможно? - спросил он себя, вглядываясь в мерцающие огни базы. -Неужели в искре Мегатрона есть что-то ещё, кроме ненависти?

Эта мысль, казавшаяся еще недавно абсурдной, теперь не давала ему покоя. Он вспомнил замешательство в оптике Мегатрона, дрожь его руки. Было ли это просто игрой? Или же что-то внутри лидера десептиконов сдвинулось с места, тронутое непонятной силой?

— Он будет жить,– голос Рэтчета вырвал Оптимуса из пучины раздумий. – Бамблби повезло. Повреждения серьезные, но не критичные.

Арси облегченно вздохнула и, подойдя к Оптимусу, тихо произнесла.

— Спасибо, что спас его.

Оптимус кивнул, но его мысли были далеко. Он понимал, что война продолжается, что десептиконы не остановятся, пока не достигнут своей цели. Но теперь, после этого странного контакта с Мегатроном, в его искре теплился слабый огонек надежды. Надежды на то, что когда-нибудь, возможно, он сможет найти другой путь, путь к миру. Путь, который позволит положить конец этой бесконечной войне и начать строить новое будущее. Будущее, в котором автоботы и десептиконы смогут сосуществовать вместе, без ненависти и разрушений.

Дни превращались в недели. Бамблби медленно, но верно поправлялся под неусыпным контролем Рэтчета. Жизнь на базе автоботов постепенно возвращалась в привычное русло, но тень потери Джаза все еще висела над ними. Оптимус, погруженный в свои мысли, часто уединялся, пытаясь разобраться в своих чувствах, осмыслить тот странный контакт с Мегатроном. Тепло искры, которое он почувствовал тогда в пещере, не давало ему покоя. Он пересматривал записи с камер наблюдения, анализировал каждый жест, каждое движение Мегатрона, пытаясь найти объяснение этому необъяснимому феномену.

Однажды ночью, не в силах уснуть, Оптимус вышел на поверхность базы. Над головой раскинулось звездное небо, такое же бескрайнее и загадочное, как и будущее. Мысли о Мегатроне вновь захлестнули его. Он вспомнил их первую встречу, когда они еще были друзьями, когда вместе мечтали о лучшем будущем для Кибертрона. Что же произошло потом? Что заставило Мегатрона ступить на путь разрушения? И может ли он вернуться назад?

Внезапно Оптимус почувствовал знакомое присутствие. Он обернулся и увидел Мегатрона, стоящего неподалеку. Лидер десептиконов был один, без своих верных приспешников. Его оптика мерцала в темноте, словно отражая внутреннюю борьбу.

— Что ты здесь делаешь, Мегатрон? – спросил Оптимус, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и спокойно.

— То же, что и ты, Прайм, – ответил Мегатрон, его голос был лишен привычной агрессии. – Ищу ответы.

Они молчали, вглядываясь друг в друга. Между ними, словно невидимая стена, стояла история их вражды, наполненная болью, потерями и ненавистью. Но теперь, под светом звезд, эта стена казалась тоньше, прозрачнее.

— Я чувствовал это, – прошептал Мегатрон, нарушив молчание. – В пещере. Это тепло… Что это было?

— Я не знаю,– честно ответил Оптимус. – Но я хочу понять.

Впервые за долгие годы войны у них появилась общая цель. Разгадать тайну тепла искры и, возможно, найти путь к примирению.

Молчание повисло между ними, тяжелое и напряженное. Звезды, казалось, наблюдали за ними, безмолвно ожидая ответа. Оптимус смотрел на Мегатрона, пытаясь прочесть в его оптике истинные намерения. Он понимал, что доверять своему заклятому врагу – безумие, но что-то в голосе Мегатрона, в его неуверенности, заставляло его колебаться. Впервые за много лет он видел Мегатрона не как безжалостного тирана, а как… запутавшегося, ищущего ответов меха.

— Если мы хотим узнать правду,– медленно произнес Мегатрон, нарушив тишину, – мы должны действовать вместе.

Он протянул руку к Оптимусу, ладонью вверх, в жесте, который раньше означал бы только вызов. Сейчас же в этом жесте читалось… приглашение. "

— Идем со мной, – сказал Мегатрон, и в его голосе прозвучало что-то похожее на… надежду?-Саундвейв сможет просканировать нас обоих. Он найдет объяснение.

Оптимус колебался. Довериться Мегатрону? Отправиться в логово врага? Риск был огромен. Но что, если это единственный шанс узнать правду о том странном явлении, которое связало их искры? Что, если это ключ к окончанию войны?
Вздохнув, Оптимус протянул руку и пожал протянутую Мегатроном ладонь. Металл коснулся металла, и в этот момент Оптимус почувствовал легкое покалывание, эхо того тепла, что он ощутил в пещере.

— Хорошо,– сказал Оптимус. – Я иду с тобой.

Через несколько часов Оптимус и Мегатрон стояли в лаборатории Саундвейва на борту «Немезиды». Атмосфера была напряженной. Десептиконы, столпившиеся вокруг, с недоверием и враждебностью смотрели на лидера автоботов. Только Нокаут, вечно любопытный и жаждущий новых знаний медик, с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.

— Начинай, Саундвейв,– приказал Мегатрон.
Саундвейв безмолвно кивнул и активировал свои сканеры. Лучи энергии окутали Оптимуса и Мегатрона, проникая глубоко в их искры. Данные потекли на мониторы, заполняя экраны сложными схемами и графиками. Нокаут, склонившись над консолью, с жадностью впитывал информацию, бормоча себе под нос.

— Невероятно… просто невероятно…

Саундвейв закончил сканирование и повернулся к Мегатрону. На его лицевой панели высветилось одно слово.

— Связь.