𝐨𝐮𝐭𝐞𝐫 𝐛𝐚𝐧𝐤𝐬. "𝐤𝐢𝐬𝐬 𝐨𝐟 𝐦𝐚𝐫𝐲" ★ 𝘳𝘢𝘧𝘦 𝘤𝘢𝘮𝘦𝘳𝘰𝘯

Я вошла в дом, где меня ожидал последний приговор. Сердце колотилось в груди, предвосхищая бурю. Мама, вероятно, налетит на меня, закричит, начнет метать вещи вокруг, а я произнесу те ужасные слова: «Отца больше нет». Он хотел убить меня, но сам стал жертвой. Ее муж, тот, кого она любила, оказался чудовищем, о котором она, возможно, знала, но предпочитала закрывать глаза.

Я шагнула в гостиную и поставила рюкзак на пуф рядом с дверью. Тишина в доме была гнетущей. Мама не спустилась, даже не услышав, как хлопнула дверь. Я знала, что она дома. Вся ее обувь стояла аккуратно в ряд у входа, что означало, что она никуда не выходила. Единственное место, где могла быть мама, — родительская спальня. Я направилась туда, с каждым шагом ощущая, как нарастающее напряжение сжимает мою грудь.

Мне не терпелось упасть на свою мягкую постель, забыв о всех переживаниях, пережитых в эти бесконечные дни, проведенные на холодном полу. Но я не могла позволить себе расслабиться. Внутри меня росла тревога, напоминая, что есть дела, которые нужно завершить. Мне предстояло рассказать ей печальную новость, которая перевернет ее мир с ног на голову.

— Мам..? — тихо позвала я, постучав в дверь, и тут же, не дожидаясь ответа, распахнула ее.

Комната погрузилась в полумрак, сквозь щели в плотно задернутых шторах пробивались лишь слабые полоски света. И в этом полумраке, словно в трагической декорации, лежала мама. Она обложила себя пустыми бутылками из-под вина, словно выстроив вокруг себя защитный барьер. Рядом с ней, словно разбросанные осколки прошлого, валялись раскрытые фотоальбомы. На их страницах запечатлены мама и отец – молодые, счастливые, полные надежд. Она вяло перебирала фотографии, словно пытаясь воскресить ускользающие воспоминания.

— Мама, я вернулась, — тихо сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, но он предательски дрожал.

Она медленно подняла на меня взгляд. В ее холодных, голубых глазах, обычно таких острых и проницательных, сейчас плескалась лишь усталость и боль. Эти глаза, словно заглядывающие в самую душу, впечатались в мою память. Мне нужно было сказать ей. Прямо сейчас. На полу в беспорядке валялись десятки пустых бутылок, словно безмолвные свидетели ее отчаяния. Рядом — смятые пачки сигарет, хотя она бросила курить много лет назад.

— София... Где отец? — хриплый, словно сорванный голос мамы донесся до меня, полный тревоги и мольбы.

— Мам... Папы больше нет, — прошептала я, и эти слова прозвучали как приговор.

— В смысле — нет? Что за идиотские шутки? Где ты пропадала столько дней? — в ее голосе начала прорезаться злость, словно защитный механизм, оберегающий ее от невыносимой правды.

— Папа умер. В Рио-де-Жанейро. Мам, он хотел убить меня...

— Не говори глупости, София! — резко оборвала она меня. — Я сколько раз тебе повторяла: меня раздражают твои идиотские шуточки и постоянное нытье.

— Мам, ты знала, что отец убил собственного брата много лет назад, и что после этого продолжал убивать других? — произнесла я, чувствуя, как слова, словно острые ножи, вонзаются в атмосферу. — Ты знала, что наш переезд сюда был запланирован задолго до того, как он впервые сказал об этом нам? Скажи, ты знала?

Лицо мамы исказилось от ужаса. Рот приоткрылся в немом крике, глаза, казалось, чуть ли не выпрыгнули из глазниц, широко распахнувшись от шока. Она замерла на кровати, держа в руках стопку фотографий, которые не поместились в альбом. В этот момент я поняла: она знала. Знала всё.

— Я знаю то, что тебе не нужно верить в эту чушь! — наконец, выдавила она, её голос дрожал от гнева и отчаяния. — Твой отец никогда не был замешан в подобном! На тебя дурно влияют твои новые друзья, с которыми ты где-то шлялась.

Я почувствовала, как меня охватывает ярость. Я не собиралась сдаваться.

— Мама, услышь меня! — воскликнула я, борясь с нарастающим отчаянием. — Папы больше нет! Он умер!

Слова вырвались из меня с такой силой, что казалось, они отразились от стен, вернувшись ко мне эхом. В комнате стояла гнетущая тишина, прерываемая лишь тихим шорохом бумаги, когда мама, все еще в шоке, неосознанно уронила фотографии на пол. Они разлетелись, как осколки разбитого стекла.

Мама поднялась с кровати, словно лунатик, и приблизилась ко мне, окутывая волной тяжелого запаха – горького перегара и едкого дыма старых сигарет. Ее волосы, когда-то гордость, сейчас висели спутанными прядями, лишенные блеска и жизни. Даже ее спина, всегда прямая и царственная, поникла под бременем утраты, словно сломанное крыло. Моя мать, воплощение грации и изысканности, за эти дни словно состарилась на десятки лет, утратив все признаки былой аристократичности. Ее длинные, некогда изящные пальцы, которые так легко скользили по клавишам рояля, сейчас крепко вцепились в мою руку, словно пытаясь утолить жажду в моей молодости. Она потащила меня за собой, безмолвно и упрямо, словно ведомую на казнь, вглубь темного, узкого коридора. Каждый скрип половиц, каждый вздох старого дома звучал сейчас как зловещее предзнаменование.

Наконец, мы остановились перед дверью в маленькую комнатушку с лестницей, ведущей на чердак. Чердак, этот загадочный оплот тишины и пыли, куда мне так и не позволили проникнуть. Мать, не произнося ни слова, лишь взглядом полным отчаяния и решимости, приказала мне ждать у порога. Она сама, словно загнанный зверь, шмыгнула внутрь и скрылась за дверью. Внутри послышался грохот, скрежет дерева, приглушенные ругательства – звуки борьбы и отчаяния. Мое сердце забилось быстрее. Все указывало на то, что она прекрасно знала о чердаке и его содержимом, что она скрывала тайну, не менее страшную, чем та, что я обнаружила в подвале.

Внезапно дверь распахнулась, и мать вылетела из комнаты, словно одержимая. В руках она держала огромную картонную коробку, гораздо больше той, что я нашла в подвале. Глаза ее горели лихорадочным огнем, а на щеках играл нервный румянец. Не обращая внимания на меня, она с силой вытряхнула содержимое коробки прямо на пол. Старые фотографии с пожелтевшими краями, пачки писем, перевязанные выцветшей лентой, помятые газетные вырезки, счета, квитанции – груда прошлого, словно вырванная из глубин забвения, обрушилась на нас. Она лихорадочно рылась в этом хаосе, разбрасывая бумаги в стороны, будто в поисках волшебного артефакта.

– Вот! – выкрикнула она, наконец выхватив из кучи помятый лист бумаги. Ее голос дрожал, срывался на хрип. – Читай! Читай внимательно, чтобы ты наконец поняла! Все, что у нас есть, все это благополучие, этот дом, эта... жизнь, – все это благодаря твоему отцу! Если бы не те... "ценности", – она выделила это слово с горькой иронией, – у нас бы ничего не было! Слышишь? Ты должна быть благодарна ему за все!

Она нервно поправляла выбившиеся из прически пряди, словно пытаясь вернуть себе остатки былого достоинства, словно отказывалась верить в то, что ее мир рухнул, что ее муж, опора и защита, больше не вернется. В ее глазах, полных слез и безумия, я видела отчаянную попытку оправдать прошлое, найти спасение в самообмане.

– Мам, я никогда не просила об этом, – ответила я тихо, но твердо. Внутри меня поднималась волна ярости и отвращения. – Все это, – я обвела пальцем в воздухе широкий круг, охватывая взглядом все вокруг, весь этот проклятый дом с его роскошью и ложью, – это не наше. Это построено на крови, на страданиях других людей. Ты же сама это знаешь. Зачем ты пытаешься убедить меня в обратном? Зачем ты продолжаешь притворяться?

Казалось, мои слова растворились в густом воздухе, словно их и не было. Мама, погруженная в свой собственный кошмар, словно не замечала меня. Она оставалась стоять на коленях посреди коридора, среди разбросанных документов, каждый лист которых был запятнан невидимой кровью прошлого. Ее губы шептали молитвы, адресованные небесам, мольбы о спасении и покое для души отца. Она знала, что его азартные игры, его жажда наживы доведут его до беды, но до последнего отказывалась верить в трагический исход.

Я не выдержала. Не вынесла тяжести этого дома, пропитанного ложью и смертью. Словно спасаясь от наваждения, я выбежала на улицу, глотая свежий воздух свободы. Дом моих бабушки и дедушек, некогда символ надежды и семейного очага, теперь был окружен призраками – тенями тех, чья жизнь оборвалась по вине моего отца. Меня душила беспомощность. Я мечтала о независимости, о маленькой квартирке, где-нибудь подальше от этого проклятого места, но для этого нужны были деньги. Вся надежда оставалась на Джона Би и Сару, на то, что им удалось выручить достаточно за проданные сокровища.

Я шла, куда глаза глядят, целенаправленно направляясь к дому Джей Джея, надеясь найти там поддержку и утешение в компании Киары и остальных. Но ноги сами собой привели меня к дому Рэйфа. Сквозь густую листву, окружавшую усадьбу, доносились обрывки голосов – резкий тон Роуз, смех Уизи, самоуверенный голос Уорда. Черт возьми, этот змееныш, видимо, вернулся на отмели одновременно с нами. Но где же сам Рэйф? Этот парень каким-то непостижимым образом проник в мое хрупкое сердце, поселился там, как заноза, вызывая то невыносимую боль, то робкую надежду. Мне хотелось бежать к нему, упасть в его объятия, разрыдаться от отчаяния. Я была готова умолять о прощении, стоя перед ним на коленях, признавая свою вину, прося его понять. Да, он убил моего отца. Но он также спас меня от неминуемой гибели, от дальнейших мучений, от жизни, пропитанной ложью. Мне просто нужен был разговор. Простой, честный, человеческий разговор, чтобы расставить все точки над "i".

С тяжелым сердцем, полным противоречивых чувств, я добралась до дома Джей Джея. Атмосфера внутри была совершенно иной – светлая, наполненная надеждой и предвкушением. Ребята столпились вокруг старого деревянного стола, словно вокруг алтаря.

– Эй, София! – Сара, как всегда лучезарная, бросилась ко мне навстречу и крепко обняла. – Взгляни на это, у нас получилось!

На столе возвышалась гора денег – смятые долларовые купюры, сложенные в неровные стопки. Их было не так много, как нам мечталось, чтобы хватило до конца жизни и избавить нас от всех забот. Но на пару лет вперед мы точно могли позволить себе жить, не зная нужды. Джон Би с серьезным видом делил деньги на равные части, чтобы каждому досталось по справедливости. Джей Джей, довольный собой, весело помахивал бутылкой пива, а второй рукой ласково поглаживал ногу Киары, которая сидела рядом с ним на диване, лучась от счастья. Поуп, увлеченный своей мечтой, изучал каталог интернет-магазина, выбирая новую моторную лодку – лодку, которая должна была стать символом нашей свободы, нашей надежды на будущее. В этой комнате, в компании моих друзей, я почувствовала проблеск света во тьме, шанс на новую жизнь, возможность вырваться из порочного круга лжи и насилия, который преследовал меня долгие годы.

– Ребят, я так счастлива... – выдохнула я сквозь слезы, с трудом проталкивая слова сквозь комок, застрявший в горле. Счастье от обретенной свободы, смешанное с горем утраты, терзало душу, словно хищный зверь.

Сара, почувствовав мое смятение, деликатно отвела меня в сторону, подальше от радостного шума и всеобщего ликования. Ее взгляд, наполненный сочувствием и пониманием, словно проникал в самые потаенные уголки моей души. – София, Рэйф... Он тоже здесь. – Она понизила голос до шепота, словно боясь, что кто-то услышит. – На заброшенной моторной станции. Он прилетел на самолете, почти сразу после нас. Мы с Джоном Би видели его.

– О, Сара... – я прошептала, бросаясь в объятия подруги. Горячие слезы хлынули из глаз, оставляя мокрые дорожки на ткани ее топика. Я плакала от облегчения, от страха, от надежды – от всего сразу.

– Я не знаю, что произошло между вами, но я знаю, что вы нужны друг другу. Сейчас. – Сара обняла меня в ответ, крепко и искренне, словно пытаясь передать мне часть своей силы и уверенности.

– Я боюсь. – Прошептала я, захлебываясь слезами. – Боюсь, что он... такой же, как мой отец.

– Нет, нет, София. Не говори так. – Сара отстранилась и посмотрела мне прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю свою любовь и убежденность. – Рэйф способен на добрые чувства. Он просто... запутался. Заблудился в темноте. Я так сильно хочу воссоединиться с ним, вновь стать одной семьей. Но я не могу достучаться до его сердца. Ему нужен кто-то другой. А этот кто-то – это ты.

– Сара, я не знаю... – Я замотала головой, чувствуя, как во мне бушует ураган противоречивых эмоций. – Мне так стыдно. Я понимаю все, он убил моего отца, он сделал много плохого вам. Но меня к нему тянет. И я боюсь этого притяжения.

– В каждом из нас живет темная сторона, которую мы пытаемся скрыть от других, – мягко произнесла Сара, словно открывая мне древнюю мудрость. – Но Рэйфу... Ему нужен кто-то, кто примет его тьму, кто не испугается заглянуть в его бездну. Ему нужен кто-то, кто увидит в нем не только монстра, но и человека, способного на любовь и сострадание. И тогда, возможно... тогда все снова станет ясным.

Сара смотрела на меня с надеждой, словно ища во мне подтверждение своим словам, поддержку для своей веры. Она пыталась вселить в меня смелость, подтолкнуть к тому, чего желала всем сердцем, но не могла осуществить сама. Ее взгляд, наполненный теплом и заботой, словно давал мне разрешение на то, чтобы следовать за своим сердцем, даже если это казалось безумием, даже если это значило рискнуть всем. И в этот момент я поняла, что должна попробовать. Должна попытаться понять Рейфа, помочь ему найти свой путь.

– А ребята? Они не поймут мой выбор. – Мой голос дрожал, выдавая неуверенность и страх перед осуждением.

– Посмотри на каждого из нас, София. – Сара обняла меня за плечи, направляя мой взгляд на веселящуюся компанию. – Мы любим друг друга. Я люблю Джона Би всем своим сердцем, он – моя опора, моя душа. Джей Джей хоть и скрывает свои чувства за бравадой и шутками, но он без ума от Ки. Я уверена, что через пару месяцев он сделает ей предложение. Мы любим и любимы в ответ. И это – главное. Если ты найдешь свою любовь, они поймут. Они всегда поймут.

С глазами, полными слез, я посмотрела на ребят. В их смехе, в их жестах, в их взглядах, обращенных друг к другу, сквозила настоящая, искренняя любовь. Они были не просто друзьями, они были семьей. Настоящей семьей, связанной не кровью, а общими переживаниями, мечтами и надеждами.

Я коротко кивнула Саре, приняв ее слова как благословение, и решительно двинулась в сторону заброшенной моторной станции, где, словно раненый зверь, прятался от позора Рэйф. Мне не могло показаться. Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Он испытывал ко мне то же влечение, то же безумное притяжение, которое разрывало меня на части. Между нами была невидимая связь, которую было невозможно игнорировать, отрицать. Мы оба оказались жертвами этого проклятого мира лжи и жадности, созданного нашими родителями в безумной погоне за богатством.

Но самое главное богатство – это любовь. Не золото, не драгоценности, а то тепло, то понимание, то доверие, которое мы дарим друг другу.

И я выиграла в этой игре. Ведь я люблю и сама любима. Любима друзьями, которые стали мне семьей, и, возможно... возможно, любима тем, кто прячется в тени, тем, кому я готова отдать свое сердце, несмотря ни на что.

по правде говоря, боялась создавать тгк, а долго думала над этим, но все же осмелилась:
@whoisthatsasha
посиделки с сашей (если не сможете найти по ссылочке)
буду делиться там дальнейшими развитиями событий в своих фанфиках, а также показывать свою личную коллекцию книг и рассказывать, рекомендовать, читать <3