1. Последний день тишины
— Привет, Алан, — сказал в телефонную трубку Лиам Смит, мой куратор. — Мне нужно, чтобы ты как можно скорее отправился в Нью-Йорк и создал там для нас новый легальный бизнес.
Когда я учился на курсе финансового моделирования, на последнем этапе я сблизился со своим преподавателем. Именно он меня и завербовал. Он узнал, что у меня нет семьи, друзей или близких. Я был бедным студентом. Работал, когда не учился. В детстве жил с отцом-алкоголиком, а мать ушла, когда мне было четыре. Я её совсем не помню. Это оставило во мне трещину — мне тяжело доверять людям.
В те годы я прятал деньги от отца. Зарабатывал, попрошайничая на улицах Детройта. В конце 90-х – начале 2000-х таких, как я, было полно — голодных уличных мальчишек. И я рано понял: чем дальше я от других детей — тем больше шансов, что мои копейки останутся при мне. Так я и вырос. Без доверия. Без друзей. Без привязанностей.
— Привет, Босс... — отвечаю. Знаю, Лиаму не нравится, когда я его так называю. — Только не Нью-Йорк. Ты же знаешь — я не люблю, когда меня окружает толпа. А ты хочешь закинуть меня в город с самой высокой плотностью населения в США.
— Алан, ты же знаешь, как мы работаем. И ты знаешь, что не я решаю, куда кого отправлять. Приказы идут сверху. Я просто передаю.
Кто «мы»? Сколько у него таких, как я? И кто такие эти «другие»? Сейчас всё по порядку.
«Мы» — даже не знаю, как правильно назвать. Мафия? Клан? Картель? Преступный синдикат? Я называю нас «теневая организация». У нас нет фирменных ужинов, праздников или даже названия. Мы не отмечаем Рождество. Не обнимаемся на Пасху. У нас нет маркетологов, рисующих логотипы. Мы — призраки, бродящие среди легального бизнеса.
Американскую мафию не уничтожили полностью, но её звезда закатилась в 80–90-х, когда ФБР провело масштабную чистку. Те группировки, которые не успели накрыть федералы, залегли на дно. Войны прекратились. И старые мафиози начали выглядеть как бизнесмены. А то и стали ими.
Моя «семья» — без национальных корней. Здесь не найдёшь чистых итальянцев, ирландцев или мексиканцев. Все — смесь. Сам я не уверен, кем был мой прадед, но лицо у меня явно европейское.
Что касается количества людей — всё зависит, о ком речь. Если говорить о «белых» работниках — офисные сотрудники, щёлкающие мышками в нашем чикагском офисе, — их около сотни. Они работают легально, имеют налоговые номера, кофе из корпоративного автомата и понятия не имеют, чем на самом деле занимается компания.
А вот таких, как я... таких не считают. Мы не контактируем друг с другом. Нас даже не знакомят. Нам запрещено делиться рабочими деталями — даже с любимыми, если они вообще есть.
Когда Лиам меня вербовал, он дал несколько простых правил. Первое — полностью порвать с прошлым. Новое имя. Новая жизнь. Я выбрал имя Алан Купер. Не знаю почему. Может, из-за персонажа из детской компьютерной игры. Теперь это — я. Человек без долгов, без криминального прошлого, с идеальной кредитной историей.
На бумаге я работаю в холдинге Northbridge Group — венчурная компания, которая покупает стартапы и инвистирует не только в малый бизнес, но и в другие дела — главное, чтобы через них можно было отмыть как можно больше налички.. На деле — мы прачечная. Прачечная для грязной наличности, которая через меня превращается в биткоины, уходит в офшоры, растворяется в цифровых тенях. Я — директор по венчурному развитию. В мои обязанности входит изобретать легальные пути конвертации нелегального.
— А ты не можешь послать туда кого-то другого? — попытался я ещё раз.
— Нет, Алан, туда нужен человек, умеющий импровизировать. Особенно в нашем бизнесе.
Ага. Конечно. Я ведь — великий маэстро импровизации. Чёрт побери, я бы и на пианино не играл только потому, что руки заняты отмыванием денег.
Я, конечно, не стал озвучивать свои мысли. Мистер Смит — фанат субординации. Ведёт себя так, будто мы и правда белый пушистый холдинг, строящий церкви во имя духовного возрождения нации. А на деле — строим эти церкви только для того, чтобы выводить оттуда ещё больше грязной наличности и превращать её в «чистую» благотворительность.
Так что я держусь спокойно. Вежливо. Чем меньше я ему перечу — тем меньше с его стороны проблем.
— Ну зачем там импровизировать, Босс. В Нью-Йорке крупнейшая фондовая биржа мира. Через неё ежедневно проходят триллионы. Никто не заметит пару миллионов, если всё грамотно провести.
Вот видите — ещё не прилетел, а уже план готов. Главное — не задохнуться в городе, где 11 тысяч человек на квадратный километр. Там даже воздух — токсичен.
— Если бы всё было так просто, я бы тебя туда не посылал, — сказал Лиам. — Но нет, Комиссия по ценным бумагам и биржам США не дремлет. Там каждый чек фиксируют. Инсайды, махинации — для них это как порно для монахов. Только и ждут, чтобы распечатать и повесить на стену. Если бы не эта комиссия — думаешь, мы с тобой имели бы работу?
Лучше бы меня отправили на Аляску. Да, там холодно, но спокойно и ноль людей. Моё идеальное место. А не эта цементная нора — Нью-Йорк.
— И ещё, Алан, сколько раз просить — не называй меня боссом.
— Простите, мистер Смит. Честно. Но может, тогда вы меня никуда не будете отправлять?
— Нет. Там сейчас большие обороты. И нам не хватает рук, чтобы обработать поток. Тебе нужно найти способ его ускорить — и сделать это тихо.
Лиам говорит загадками. Думает, если не называть вещи прямо, копы ничего не поймут, если прослушивают.
— Окей, Босс... — пробурчал я. — Когда мне нужно быть в Крысиных Норах?
— Алан, не будь драматичным. Это же Нью-Йорк, а не Нью-Дели. Ты должен быть там послезавтра. Тебя встретит Вито и введёт в курс дела.
Вот чёрт. Лишь бы не тот Вито...
— Вито? — переспросил я. — Я знаю только одного Вито.
— Вито Брандо. Твой «друг» из Лас-Вегаса. Он недавно переехал с семьёй.
— Лиам, у меня нет друзей. И если бы были — Вито не был бы среди них.
Пиздец. Этот клоун выносит мозг за 30 секунд. Он — коренной американец, не знаю, из какого племени, но вырос на фильмах про мафию. Всегда в костюме, с литром геля на голове. Громкий, демонстративный, как красный флаг при вооружённом ограблении. 160 сантиметров бандитской энергии.
С ним я буду общаться только по необходимости. И как можно реже.
— В субботу ты должен быть там. Сообщи Вито, во сколько забрать тебя из аэропорта. Если возникнут вопросы — звони. Всё, больше ничего не хочу слышать.
Помните, я говорил, что не хочу в Нью-Йорк? Забудьте. Я с радостью туда поеду — лишь бы не работать с Вито Брандо.
После разговора с Лиамом я спланировал вылететь в Нью-Йорк завтра.
В двадцать шесть лет я купил себе небольшой дом в посёлке Ривертон. Конец улицы будто терялся среди деревьев — дальше начинался лесок: заросший, но не дикий. Осень только коснулась Ривертона — листья ещё держались зелёными, лишь местами пробивалась желтизна. За лесом поблёскивала река — узкая, спокойная, без особого течения. Её течение несло отголоски далёкого мира: шелест воды, тихий всплеск о коряги. Здесь, в нескольких километрах от Спрингфилда и в трёхстах от Чикаго, мир казался простым. Слишком простым.
Дом стоял на границе — ещё часть посёлка, но уже не совсем цивилизация. От трассы сюда вела узкая дорога с побитым асфальтом, которая исчезала под ногами, как только выходишь за порог. В этой тишине было нечто большее, чем просто спокойствие — это была тишина, позволяющая думать. Или прятать то, о чём лучше молчать. В посёлке проживает меньше четырёх тысяч человек — именно поэтому он мне нравился. Ни толпы, ни шума транспорта, ни метро, ни людей.
Я решил выйти на прогулку в последний раз, чтобы насладиться тишиной. В будущем вряд ли будет такая возможность: в городе, где десять миллионов человек, покоя не найдёшь. Следующие месяцы обещали быть напряжёнными. На улице сентябрь — приятная температура, не жарко и не холодно. Я часто бегал или гулял, чтобы расслабиться рядом в лесу. В такой атмосфере лучше работает мозг, приходит творческое просветление.
Я вспомнил, что забыл спросить у Босса, какой именно бизнес лучше открыть, какие объёмы нужно будет отмывать каждый месяц. Думаю, стандартные схемы уже работают: ночные клубы, стриптиз, бордели, азартные игры, ставки. Если он хочет импровизации — придётся придумать что-то нестандартное для нашего синдиката.
Откуда берётся наличка? Это не разглашается. И, возможно, даже он сам не знает. Второе правило запрещает задавать вопросы, не касающиеся дела. А если задать не те вопросы — можно показаться человеком, который хочет вынюхать вещи, способные поставить под угрозу всю операцию, а то и вовсе — будто ты работаешь на власти. Но нет правила, запрещающего думать. И я думал.
У меня было несколько теорий. Первая — наша организация владеет большим морским грузовым флотом и занимается доставкой наркотиков, оружия, нелегалов. Почему я так подумал? Потому что в Лос-Анджелесе один из крупнейших морских портов. Я знаю, что денежные мулы¹ доставляли крупные суммы кэша в Лас-Вегас именно из Лос-Анджелеса. Кроме того, потоки наличных в кино индустрии — ещё один показатель. А теперь меня отправляют в Нью-Йорк, где тоже большие порты, и где наши фирмы не успевают «чистить» зелёные бумажки.
Вторая теория — подпольные бои, подделка документов, угоны авто, киберпреступность. Целый букет незаконного обогащения. Когда меня вербовал мой куратор, я спросил: «А вы не занимаетесь торговлей людьми или продажей органов?» Потому что есть вещи, которые я не готов терпеть, и это нарушит мои моральные принципы. Он ответил — нет. Поверил ли я ему? Нет. Но тогда я сказал себе: «Эй, Алан, ты никому не доверяешь. Но, может, стоит попробовать. Если согласишься — будешь жить безбедно». И я прислушался к этому голосу в голове.
После прогулки собрал чемоданы. На одном из сайтов нашёл квартиру: третий этаж типичной нью-йоркской пятиэтажки без лифта в старом районе Бруклина. Не стал искать ничего большого или дорогого — зачем, если буду жить один? Две комнаты, гостиная для фильмов и сериалов, кухня и ванная — этого достаточно. В комментариях писали про хорошую звукоизоляцию. А это важно — не хочу слышать ни улицу, ни соседей.
Значит, завтра утром еду в Спрингфилд, лечу сначала в Чикаго, а оттуда — в Нью-Йорк. Прямого рейса нет. Прибытие — после обеда, к вечеру заселюсь. А в субботу сообщу идиоту Вито, что я в городе. Чтобы не встречал в аэропорту. В понедельник заеду к нему в офис. Он — главный юрист нашей организации в Штате. Такие, как он, следят за тем, чтобы клинеры вроде меня не нарушали закон. Всё должно быть тихо. Законно. Качественно.
Нью-Йорк встретил меня тяжёлым воздухом и навязчивой суетой, от которой не скрыться. Аэропорт Ла-Гуардия — с его бесконечными гудками, криками таксистов и уставшими лицами. Я сразу вспомнил, почему не люблю большие города — слишком много стекла, бетона и чужих взглядов.
В такси я молчал, глядя в окно на бесконечные потоки машин. Послеобеденный Нью-Йорк уже начинал задыхаться в собственном трафике. Улицы застыли, как в коме. Сирены полицейских и скорых разрывали воздух каждые несколько минут. Гудки машин сливались в монотонный гул.
Чем ближе к Бруклину, тем сильнее я ощущал клаустрофобию от бетонных стен и теней небоскрёбов. Люди, как стаи муравьёв, спешили в свои клетушки, не замечая ничего вокруг. Я смотрел на них с презрением — каждый здесь жил будто в гонке, и никто не замечал, как давно проиграл.
Такси остановилось в очередной пробке. В воздухе висела влажная усталость, смешанная с запахами выхлопов. Я закрыл глаза, попытался не дышать. Нью-Йорк был как чужой язык — громкий, агрессивный и совсем ненужный.
Когда добрался до квартиры, увидел типичную нью-йоркскую кирпичную коробку без лифта, с облезлыми ступеньками и запахом старины. Меня это не пугало. Напротив — отталкивающая среда помогала сохранять дистанцию, к которой я так привык в отношениях с людьми.
Квартира была скромная, но имела главное — тишину. Звукоизоляция — как ещё один замок на двери. В городе, который орёт без остановки, тишина — это роскошь. Я вошёл, бросил сумку на пол и окинул взглядом комнату. Здесь не пахло домом. И это хорошо. Пространство, в котором можно остаться на день, неделю или месяц — и исчезнуть без следа.
И только я собрался закрыть дверь, как услышал:
— Хенк? Хендерсон Кингсли? Это ты?
Женский голос, которого я не слышал больше десяти лет.
Бля... Как такое возможно? Единственный человек, к которому я когда-либо хорошо относился. Девушка, которую я в последний раз видел на третьем курсе. И вот — встретить её в Нью-Йорке. Город с десятью миллионами человек — и именно она. Теперь мне придётся придумать историю, почему я Алан Купер. И заставить её держаться как можно дальше от меня. Чтобы не подвергнуть её жизнь опасности.
...
💲 Примечания к разделу 💲
Money Mule (исполнитель или "курьер") — человек, который физически или цифровым способом передаёт деньги, полученные незаконным путём — например, получает средства на свой счёт и пересылает их дальше.
💲 Может даже не знать, что участвует в преступлении.
💲 Часто вербуется через "работу онлайн".