Отплытие
Лара Ратчадемноен пропала, и Даня Нараян от-
правился в путешествие на утлой лодочке по серо-
свинцовым холодным волнам. Ему осталось не-
много до следующего берега — берега страны
призраков. Обломанный, замерзший, борода до
пояса, темные круги под глазами, ледяная слеза на
обветренной щеке. На руках непонятно откуда
взявшийся черный кот с острой мордой и крыси-
ным хвостом; как только Даня начинает засыпать,
кот грызет ему белые, окоченевшие, как у покой-
ника, пальцы, потому что нельзя здесь спать — за-
сыплет снежной крупой, или свинцовая волна
слизнет с лодки. А Даня вспоминает черемуху на
берегах горной реки. Когда-то весной она цвела,
и вместо обычного в этих местах снега выпадал
прекрасный снег из трепетных белых лепестков,
и они падали на быстрый прозрачный поток, а глу-
пые рыбки, серебряными боками блестящие на
солнце, выпрыгивали из реки, думая, что это насе-
комые, и скрывались в воде, унося в губах белые
воздушные лепестки, как бы соединяя воду и воз-
дух километрами русла и бесконечным потоком,
который и есть время.
А потом солнце грело все сильней, вода испаря-
лась из реки, появлялись облака, проливались
дождем, земля принимала воду, корни черемухи
впитывали ее, ветер разносил пыльцу и срывал ле-
пестки; по воздуху летали насекомые, согретые
солнцем; цветки черемухи превращались в ягоды
с косточками внутри, словно узлы информации
в общей сети, сотканной из ветра, воды и огня.
И вот, каждая ягода черемухи скрывает в себе кос-
точку, а ягод в каждом соцветии целая гроздь,
и гроздью заканчивается каждая веточка, а вет-
виться черемуха может бесконечно, и в каждой
косточке скрыта информация о черемухе, содер-
жащая целое дерево, и все это закручивается спи-
ралевидными фракталами, в которых мир раскры-
вается белым цветком, который содержит черему-
ху, которая цветет сотнями цветков, которые
содержат черемуху, и так далее, до бесконечности,
вложенной в бесконечность бесконечностей, пока
есть вода, земля и огонь. Если бы люди были визи-
онерами и могли бы плавать на другой берег, как
Даня Нараян плывет за Ларой Ратчадемноен, хотя
это и тяжело временами, то они могли бы увидеть
не интеллектуальную модель, а своими глазами,
как в пространстве и времени разворачивается
фрактально-структурированная черемуха, и что
она может прерваться в месте, где есть солнце,
воздух и вода, но никогда не прервется в мире чис-
той, непроявленной информации, а если даже
и прервется, то это будет только потому, что ог-
ромное неизречимое существо, которое спит на
космическом цветке, и не существо даже, и не цве-
ток вовсе, и оно как моргнет это несущество, и че-
ремуха исчезнет, как не было никогда, но это, по
сути, ничего страшного, потому что все равно ник-
то не узнает.
Так вот, Даня Нараян, в бороде и с замерзшей
слезой, плыл однажды по морю фракталов без
Лары Ратчадемноен. Вокруг него возникали при-
зраки, и на небе оживали созвездия: то Орион
стрелу в него пустит, то Змееносец подкинет ему
в лодку змею, то Большая Медведица съест фрак-
тальной черемухи, пройдет пол неба и насрет ря-
дом с Полярной звездой. Косточки от ягод упадут
в небесную почву, многие погибнут, а одна оста-
нется. Прорастет, зацепится черными ветвями за
небо, и корни выпьют немного воды из фракталь-
ной реки, где каждая молекула несет древней-
шую космическую информацию о первоосновах,
которые вложены друг в друга и бесконечно пов-
торяются.
Даня Нараян смотрел на это, смотрел и заснул
на полсекунды, потому что котик с острой мордой
не успел его за палец укусить. И Дане привиде-
лось, что снег шел несколько дней, и лодка напол-
нилась им, и даже сугроб небольшой получился,
и снег ложился на черную поверхность волн и та-
ял, а где-то глубоко под водой в илистые наслое-
ния дна вросли утопленники в бетонных ботин-
ках, разбухшие утопленницы в свадебных плать-
ях, онкологические больные, не выдержавшие
невыносимой боли, нефритовый Будда, покоре-
женная стальная арматура и коробка патронов
для ружья.
Враг всего человечества — бездушная тьма —
повернулся к Дане бесформенным лицом, и Даня
Нараян превратился в призрачного и бледного
короля-мертвеца. Его тело полупрозрачно, а кос-
ти горят бледным зеленоватым огнем, просвечи-
вая изнутри. На голове — стальная корона с изоб-
ражениями оскалившихся обезьян и со сгустив-
шейся болью вместо драгоценных камней, — такая
вот обезьянья корона впилась ему в голову. А в ру-
ках у Дани Нараяна два тонких стилета, и на поя-
се еще два, и один воткнут в призрачную плоть
под ребрами слева. Ни пошевелиться, ни вздох-
нуть, а за окнами сгустились вязкие, как спирт,
холодные сумерки. И что-то надо делать со всей
этой дешевой эгоцентричной звериной бутафо-
рией. Может, проверить, что будет, если напрячь-
ся немного и вдохнуть, отхлебнуть, захлебнуться
этим воздухом-спиртом, вперемешку с кровью,
которая идет горлом, а потом сдавить внутреннее
пространство мышечным корсетом в корежащем
спазме, так, что ребра захрустят и внутри все за-
колет, словно от статического электричества,
и электрические разряды зажгут пары холодного
воздуха-спирта в нем же самом, и волна голубого
пламени покатится вместе с душераздирающим
криком по темным, поседевшим добела от непре-
кращающейся душевной боли полям.
Кажется, не вариант. Но что же дальше?