Лондон и апельсины ۵ Blur imagine [rus]

Небрежно перебираемые струны издавали агрессивную мелодию, её сопровождали завывания и строчки незаконченной поэзии. Дэймон играл то, что пришло ему в голову. Это нечто может оказаться в их первом, дебютном альбоме. Грэм слушал его внимательно, думая о том, что он мог бы туда добавить. Хоть Коксон и играл на гитаре отлично, Деймон был незаменим в группе. Он не только писал стихи, Грэм это и сам умел, он органично смотрелся на сцене. Деймон вёл себя как-то дерзко, бессовестно. Прошли годы, но Грэм всё ещё видел перед собой выскочку-актёра из школьного театра, забиравшего себе все главные роли. Грэм так и не смог понять, как он и Албарн сдружились. Хватило всего двух вещей, чтобы их объединить: страсть к музыке, хоть и разной, и способность раздражать всех окружающих.
Закончив демонстрацию, блондин поднял голову и посмотрел на Грэма, в его глазах вопрос – «как тебе?». Но по нему было видно, что в своём произведении он уверен.
– Неплохо, – прокомментировал Грэм, кивнув головой, а потом решил ещё раз окинуть взглядом рукописную лирику Албарна, – Сделаем эту тяжелой.
Деймон поставил на пол гитару, та с грохотом ударилась о его поверхность, что вызвало недовольство у Грэма. В ответ Деймон закатил глаза.
– Ты всегда хочешь тяжелого, – возмутился он, – Эта – должна быть спокойней. Но с долей надменности.
Грэм не желал слушать друга, встал с кресла, чтобы взять свою электро-гитару. Сейчас он покажет Албарну, что такое настоящий рок! Но тот его остановил.
– Мы поп-группа, забыл? Этого хотят лейблы.
От этих слов на душе стало скверно. Но это была правда. Чтобы зарабатывать музыкой, прославиться, их группа подписала контракт. И их самый первый сингл, She's So High, уже находился под контролем у каких-то продюсеров. В итоге, они записали что-то другое, не то, что было нужно Грэму. И, как он сам того понял, славы он тоже не хотел. Его стали узнавать на улицах, в автобусах, в торговых центрах, но только не в барах.

Они обсуждали свой будущий альбом, но даже от мысли о деньгах, Коксон не чувствовал себя свободней. Наоборот, его хобби превращалось в работу.
– Эта девчуля, – ушёл вдруг от темы Деймон, – Которая сбежала из бара. Я это для неё написал. Пускай знает, как расстроила меня.
Грэм насторожился, когда речь зашла о ней. Он надеялся, что его друзья забудут о той девушке. Но это оказалось сложнее, чем он думал. Она не покидала его мыслей. И Коксон, не видевшись с ней уже неделю, испытывал вину.
– Вы некрасиво себя повели, – пробормотал он, – Ей было неприятно отвечать на ваши вопросы.
Деймон округлил глаза. Это его задело, так как он, по его мнению, умел обращаться с женщинами. С женщинами – да, а с людьми в целом – так себе.
– Неужели? Это Алекс ей всякую херь наговорил. Я был весьма деликатен.
– Да? – Грэм почувствовал неприязнь к другу, – Какие у тебя отношения с родителями? Почему ты живёшь у брата? Где учишься?Парень есть? О, как именно умер твой щенок в детстве? – передразнивал он Албарна. Грэм заметил то, как коротко она отвечала, будто пыталась скрыть что-то, а потом запивала несказанное спиртным.
Деймон рассмеялся.
– Обычного человека не могут напугать такие вопросы, – невозмутимо ответил он.
– А она, значит, необычная! Видели бы вы себя со стороны. Напали на беднягу, как стая волков.
Коксон не желал продолжать общение на эту тему, поэтому он направился к кухне. Блондин проследовал за ним. Достав из бумажного пакета пару апельсинов, Грэм принялся очищать их. Второй стоял напротив и наблюдал.
– Будешь апель...
– Вот скажи мне, Кокс, – прервал его, всё ещё в возбужденном состоянии, Деймон, – Думаешь, она пришла в бар, чтобы познакомиться с нами? С тобой? Да она ради выпивки пришла! Поэтому и влила в себя всего побольше. За мой счёт, конечно же. И скрылась. Уже не первый раз с таким сталкиваюсь.
Грэм отложил фрукт и уставился на друга. Он был зол. Да, где-то в глубине души он опасался, что Албарн прав. Но он не мог в это поверить.
– Это не её случай, – возразил он, покачав головой, – Если бы она хотела так тебя облапошить, то она не стала бы звонить мне сегодня. Мы назначили второе занятие.
Конечно же, никакого звонка не было. Но он должен был убедить Деймона в том, что она не бросила его.
Деймон загорелся. Но теперь уже иначе, в нём пылала надежда.
– Когда? – спросил он, улыбнувшись.
– Не твоё дело.
Казалось, в этот момент Албарн потерял контроль. Внутри него зазвенел звоночек – назревает ссора. И, если она и правда была неизбежна, он должен был отыграть свою роль бесподобно.
– И почему же это? – он всплеснул руками, – Я хочу с ней встретиться.
Грэм испугался. Он понял, зачем Албарн так тянулся к этой девчонке. Они были слишком мало знакомы, чтобы между ними зародились настоящие чувства. И, зная своего друга, Грэм стал опасаться за свою ученицу. Ему казалось, что она выше этого. Не хотел, чтобы Деймон разбил ей сердце.
– Зачем? – изобразил он недопонимание.
– Извиниться хочу.

Албарн, сам не понимающий причину своего агрессивного поведения, настаивал на том, чтобы ему дали её номер. Но Грэм, которому точно не нравилась такая идея, отказывал ему. Всё закончилось тем, что Коксон выгнал Деймона из своей квартиры, так и не обсудив то, что нужно было решить по поводу песен.
Такое случается. К ссорам они уже давно привыкли.
Грэма сомневался – придёт ли она на занятие сегодня? Или она и правда бросила его после того вечера? Не просто кинула на деньги, может, её напугал Деймон?
Раздался телефонный звонок из гостиной.
Коксон, захлопнув входную дверь, помчался к телефону. Стёкла очков вспотели от таких ссор и страстей, поэтому он снял очки и принялся вытирать их футболкой, что была на нём надета. В другой руке сжимал трубку.
– Ал-, Алло? – произнёс он, звуча как-то нервно.
– Грэм? Это [Имя]... – отозвался знакомый голос.
Из ладони Коксона выскользнули очки и с шумом ударились о пол.

Очередное утро в одном из лондонских общежитий не отличалось от предыдущих. Студенты проснулись раньше всех и образовали очереди в ванные комнаты. А затем, недолго посуетившись на кухне, покинули его стены. Но такое расписание не было свойственно для каждого постояльца. Кто-то играл в карты, собравшись в кучку на первом этаже, слушал музыку, мешая многим, тем, кто всё ещё отлёживался в своих постелях. Мэтт и его старый друг, Кевин Хилл, тестировали новую видео-игру. Казалось бы, всё было таким, каким должно было быть изначально.
Она уже успела прийти в себя после того вечера. Голова не раскалывалась, неравная система пришла в норму. Но оставалось паршивое чувство вины.
Она тихим шагом подошла к комнате Хилла и постучала в неё.
– Мэтт? Можно с тобой поговорить? – спросила она, повысив голос, чтобы брат её услышал. Из комнаты доносились музыка из игры, удары мечей, крики, и комментарии двух игроков. Они о чём-то спорили. Должно быть, Мэтт опять обиделся на то, что ему приходится терпеть поражение в виртуальной схватке. Среди этого шума она разобрала резкое «минутку!». Она осталась стоять за дверью, сложив руки на груди.
Спустя пару моментов дверь открыл Кевин. Как только он увидел девушку, его лицо изменилось. Между ними повисло напряжение, и это неловкое чувство заставило её опустить голову. Она не могла смотреть в глаза Кевину, что продолжал рассматривать её. Он ухмыльнулся. Затем его плеча коснулся Мэтт, её брат вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Кевин вернулся к игре.
–  Что ты хотела, воробушек? – спросил Мэтт, приподняв брови. Он часто называл свою сестру подобными именами, в основном обзывал её видами птиц. «Воробушку» это нравилось, поэтому она почувствовала себя капельку лучше.
– Я подумала... Мне нужно взять пятьдесят долларов из отложений, – пробормотала она, а затем принялась кусать нижнюю губу в ожидании ответа.
– Но зачем? – удивился Мэтт.
– Нужно.
Тишина. Он тяжело вздохнул.
– Двадцать.
Она сжала кулаки, а потом и вовсе топнула ногой, как маленький ребёнок.
– Мэтт! Я верну эти деньги. Буду работать в два раза больше. Пожалуйста, для меня это действительно важно!
– Ты издеваешься? Мы копим на квартиру, помнишь? Что может быть важнее?
Она правда пыталась уговорить брата, но, увы, это было бесполезно. Вся её мольба пролетала мимо его ушей, так и не задев сердце.
«Вы там долго?!» – донёсся голос парня из-за двери. «Давай же, Мэтт, ты же хочешь взять реванш».
Мэтт выдохнул и сделал вид, что сдаётся. В этот момент она засветилась. Неужели, она получит желаемую сумму?
Брат положил свою ладонь ей на плечо.
– Тридцать. Тридцать, слышишь меня, долларов. Этого на конфету должно хватить.
Досадно.
– Передай Хиллу, что целуется он хуже, чем играет.

Взяв столько денег, сколько ей разрешил брат, она направилась на улицу. Оседлала свой старый добрый велосипед и отправилась на Портобелло Роуд.
Погода стояла самая английская, даже более британская, чем большинство местных жителей. Воздух прохладой обдувал её кожу,  поэтому она решила застегнуть джинсовку, дабы совсем не застудить себя. Этой ночью шёл дождь, на асфальте остались лужи, которые она тщательно старалась объезжать.
На Портобелло стояли самые разнообразные, яркие, цветные домишки. Они были окрашены то в красный, то в жёлтый, или даже сиреневый цвета. Здесь они были совсем невысокими, никаких небоскрёбов здесь не было, однако улица была отнюдь не для бедных. На первых этажах – магазины и всякого рода лавки. Где-то продавали рыбу, а напротив – дорогие украшения. Здесь прогуливались семейные пары, занятые люди или маленькие дети, выгуливающие домашних питомцев. Туристам всегда казалось, что на этой улице всё смешалось в непонятную кашу. Но для неё, приезжей из мрачного Грейтауна, такая каша казалась вполне аппетитной.
Проехав пару кварталов, она повернула и заметила знакомую фигуру.
– Грэм! – крикнула она парню, слазив с коня и направившись пешком в сторону Коксона. Тот, заметив её, улыбнулся и пошёл навстречу.
– Привет, – произнёс он, протянув ей свою ладонь, – Как ты?
– Отлично, – жизнерадостно ответила она, пожав его руку, – Спасибо, что согласился пойти со мной вместе.
Он покачал головой, всё ещё улыбаясь. Хоть они и заранее договорились встретиться, это приветствие странным образом приподняло настроения обоих.
– Не надо, я знаю, как это сложно бывает в первый раз.
Она хихикнула.
– Ты определенно будешь мне полезен.

Они вошли в магазин музыкальных инструментов. Его витрины были обставлены красивейшими новинками, нетронутыми, блестящими. За прилавком стоял седой, крупный мужчина в кожаной куртке. Увидев Грэма, тот ему помахал.
– Мистер Коксон! Ну что за рок-звёзды у нас в гостях сегодня!
Грэм неловко улыбнулся своему знакомому и помахал в ответ.
– День добрый, Майк.
Конечно же, в помещении играла приглашённая рок-музыка. The Who, если быть точнее. Грэм, как оказалось, был большим фанатом этой группы, поэтому он стал тихо мурчать их лирику себе под нос.
А она, оказавшись у стены с гитарами, принялась с интересом разглядывать их. Экспонаты были потрясающие: рыжие, голубые и розовые электронные Гибсоны, акустические светлые «Чайки» и классические Ямахи. Вот только она в них совершенно не разбиралась, не знала ничего, кроме только что прочитанного названия модели на ценнике.
– Не засматривайся на электронки. Тебе акустику надо.
Он предложил ей попробовать светлую «Seagull». Пока она брала её в руки, как учил её Грэм, она засмеялась.
– Разве не гитара должна выбирать музыканта?
– Почти, – кивнул головой Грэм, рассматривая её. Чёрт, а она хороша. Гитара! Гитара хороша.
Она зажала пару струн под пальцами, делая вид, что проверяет что-то.
– Не тяжелая? – спросил Коксон, рассматривая других чаек в поиске «той самой».
– Не-а.
Он забрал у неё инструмент и попробовал издать пару звуков. Звуки были, но гитара оказалась явно расстроенной.
– Тебе предстоит учиться их настраивать, – сказал Грэм. Он продолжал заниматься поисками, пока она тихо стояла в стороне и пробовала гитары на вес.
– А твоя первая? Какая она была? – спросила она, рассматривая ценники. Все акустики оказались в районе сорока-пятидесяти долларов. Кроме каких-то самых дешёвых, только они подходили ей по цене. А Грэм смотрел те, которые она точно не могла себе позволить. Это начало её нервировать.
– Эпифон.
Это слово ей понравилось.
– Красивое название.
– Название – не главное, – усмехнулся Грэм.
Тут она решила намекнуть, что ей приглянулась акустика за тридцать долларов. Он был удивлён.
– Серьёзно?
– Ну, я же только учусь. Пока что, такая сойдёт, – пожала плечами она.
Она схватила гитару, но Грэм забрал её из рук девушки.
– Я понимаю, что это только начало, но учиться на таком – я тебе не позволю, – он повесил инструмент обратно и вопросительно на неё посмотрел.
– Купи вот эту Ямаху. Пока что лучший вариант. Шестьдесят долларов, но оно того стоит.
Её глаза забегали. Она просто хотела купить инструмент, чтобы он был её собственным. Ей не нужны были крутые модели. И она просто не могла себе их позволить.
– Не могу. Эта цена... Мне не подходит.
Грэм понял, почему она хотела купить самую дешёвую модель и ему стало жаль её. Правда, он не понимал, что такого проблемного может быть в шестидесяти долларах. Потом он вспомнил о её словах в баре, о долгах семьи.
– Знаешь, что, – начал он, – Поехали отсюда. Будет тебе акустика.

Она не понимала, зачем этим интриги? Грэм так и не объяснил, почему они поехали к его дому. Это даже пугало её, но Воробушек старалась успокаивать себя мыслью о том, что он просто хочет сделать ей сюрприз. «Я свихнусь от таких сюрпризов» – подумала она.
В автобусе они наблюдали город за окном. День постепенно сменялся вечером. Остывшие облака опускались на землю, образуя очередной осенний туман. Люди толпились, кучковались и расходились в разные стороны. Большинство из них расхаживало по Лондону в одиночку, но при этом будучи окружёнными множествами незнакомцев. Это подтолкнуло её на мысль, как судьба свела её с Грэмом? Они в таком большом городе, в разных его районах, и познакомились с помощью какого-то затерявшегося клочка из местной газеты.
– Меня вдохновляют эти люди, – сказал Грэм, прервав её самокопание, – Смотри, как плачет этот мальчик.
Вскоре автобус заполнил горький плачь ребёнка.

Оказавшись в прихожей, Коксон сказал ей подождать. Она осталась разглядывать картину, висящую рядом с дверью, над комодом. Похоже, это была не его работа. На холсте была изображена ваза с завядшими цветами, всё довольно реалистично. А она уже заметила, что Грэм любит абстракцию. Но, кто знает, может он являлся фанатом натюрмортов?
Тут Грэм вышел из другой комнаты, держа в руках тёмную гитару с жёлтым окрасом в центре. Он протянул её девушке, ничего не сказав.
– Грэм? Ты же не...
– Надень её, – сказал Коксон, довольно серьёзно.
Она пропустила руку через специальный узорчатый «ремень». Сам инструмент был слегка потёрт, но он показался ей просто идеальным. С этой акустикой она чувствовала себя уверенной. Она была достаточно лёгкой, да и это собственно всё, что ей нужно было от инструмента. На задней части красовалась выгравированная надпись: «Эпифон».
– Я... Я не могу её взять, – заявила она. Эта была та самая первая гитара Грэма, и это казалось для неё слишком большой честью. Она, должно быть, много для него значила. Гитара!
– Нет. Ты возьмёшь её, – возразил Коксон, – Она хорошая. Царапин почти нет. Не будь привередой.
– Нет! Грэм, я не это имела в виду. Это же твоя самая первая.
– Теперь она и твоя... самая первая.
Она сняла Эпифон, прислонив его к стене, и заключила Коксона в искренние объятия. Дрожь, непонятная радость пульсирует в венах.

Заметки автора

Надеюсь, зашло.
Давайте немного помечтаем 🤧