I
«Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами, и благословен плод
чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия,
молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь».
- Песнь Пресвятой Богородице. Ангельское приветствие.
Мария проснулась из-за солнечных лучей, озаривших всю комнату. Её семья не могла позволить себе лишние финансовые траты на шторы. Девушка перевернулась на другой бок, сбросив с себя кусок ткани, служивший ей и сестре одеялом. Глаза неприятно слипались и никак не хотели открываться, а солнечный жар начинал пробиваться сквозь стекло и плавить кожу. Что-то потянуло Марию вверх, и, открыв глаза, она увидела Сюзанн. Старую рубаху, используемую вместо ночного платья, сестра уже заменила мешковатым коричневым сарафаном с рукавами по локоть, а каштановые волосы девушка собрала в небрежный пучок и уже скрыла красным платком. Сюзанн стянула с Марии её рубашку, и отдала такой же сарафан более бордового оттенка, ранее зажатый подмышкой, сестре в руки.
- Мы опаздываем на утреннюю молитву, - девушка предприняла попытку расшевелить свою младшую сестру.
Сердце Марии сразу же забилось быстрее, и она начала судорожно натягивать на себя одежду. Спать перехотелось моментально. Мария не любила опаздывать на молитвы – это было неугодно Богу. Девушка бросила взгляд на оставленное валяться как попало одеяло матери. В их семье, состоящей из пяти человек, мужчины и женщины спали раздельно. Мать и сестры в дальней от входа комнате, а отец и брат во второй, которая также являлась столовой, прихожей и кухней. Эту квартирку они снимали в протяжном здании-коробке со множеством одинаковых двухкомнатных идентичных квартир. По словам Сюзанн, здание принадлежит Церкви, и жильцы не платят финансово, чтобы проживать в нем. Однако существует список обязательных требований, требующий строгого повиновения.
Мать и отец давно ушли работать в поле, а брат редко ночевал дома. По достижению совершеннолетия он перестал ходить в воскресную школу и, пройдя второе крещение в осознанном возрасте, навсегда привязал себя к Богу. После этого он стал петь в капелльском хоре. Сюзанне тоже уже исполнилось восемнадцать, но она до сих пор не покрестилась второй раз. Из-за этого на неё косо смотрели, мол она хочет отречься от веры и стать еретичкой. Сюзанна не комментировала эти сплетни. Но и не думала креститься.
Сюзанна вытолкнула Марию за дверь, провернув небольшой резной ключик в замке. Его не составило бы труда выломать; и забрать у их семьи нечего, но отец строго наказал закрывать дверь.
Девушки начали натягивать чёрные мантии, пока сбега́ли вниз по ржавым лестницам, которые на каждый шаг под весом тел отзывались громким скрипом. У Марии кружилась голова, кровь взбудоражено била в голову, и внутренности стягивались узлом то ли от захватывающего дух волнения, то ли от предвкушающего голода.
Солнце игриво отражалось в ярко-карих глазах Сюзанны. Девушка завязывала красный платок на голове Марии, пока сама сестра чуть ли не прыгала на месте в попытке сорваться с места и поспешить в капеллу. Стоило старшей отнять руки, как Мария тут же ловко подхватила её под локоть и увлекла за собой в сторону Церкви.
Ветер подгонял сестёр, бежавших взявшись за руки, и трепал концы их платков и мантий. Перед глазами проносились поля, освещаемые утренним солнцем, и работающие там взрослые, тоже направляющиеся в часовню. В их обязанности входила забота о плодородных церковных землях. Зимой женщины шили одежду, а мужчины собирали дрова и делали из них мебель. Всё то же, что делают иногда ученики воскресной школы, только в большем объёме. Сейчас мужчины расправляли закатанные рукава кофт, женщины составляли полупустые корзины на обочину широкой протоптанной дороги, пока шли к церкви. Лето только началось, но скудный урожай уже начал взрастать.
Уже на подходе к Церкви сёстры Льюис замедлили свой шаг. Мария наполняла лёгкие воздухом в попытке перевести дух, а её сердце лихорадочно стучало, заставляя девушку волноваться ещё сильнее.
Одно из заветов Церкви гласило, что девушки должны быть скромны. Им нельзя было бегать на территории капеллы.
Мария заправила непослушную прядь курчавых волос за ухо и, как и сестра, сцепив пальцы, опустила перед собой руки.
Девушки осторожным шагом прошли в двери и направились в часовню. Из комнаты раздавался перезвон маленьких колокольчиков, сопровождающийся хоровым пением, что ознаменовало начало утренней молитвы. Сёстры осторожно ступили в часовню и сели с самого края близстоящей скамьи. Мария ощутила на себе чей-то взгляд и, любопытно вытянув шею, посмотрела в группу людей, являющихся церковным хором. Глазами она нашла своего брата, Луиса, который, впрочем, не смотрел на неё в ответ. Его отношения с сёстрами всегда были холодным, и он не считал, что должен заботиться о них, как мужчина и старший брат.
Хоровое пение плавно затихло, и вперед вышел епископ Адриан. В чёрной мантии, капюшоном на лице и выглядывающей оттуда тёмной бородой с только начавшей проглядываться сединой, он выглядел устрашающе, хотя было что-то триумфальное в его облике.
- Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое… - начал произносить молитву сан Сан – звание, связанное с почётным положением..
Взгляд Марии переместился на такие же черные тени за епископом. Дальше всех стояли две рослые фигуры. Тогда Мария и встретилась взглядом с тёмно-карими радужками, в насыщенности мрака которых можно было утонуть. В тени капюшона сверкнули глаза диакона Джеймса. Мария панически быстро схватилась за локоть сестры, чтобы хоть куда-нибудь выплеснуть обуревающие её эмоции. Сердце начало вырываться из груди, стоило диакону приподнять уголки рта в ухмылке. Щёки девушки воспламенились, отозвавшись на бешеный стук, разносящийся по всему телу и отдававшийся в ушах.
- …да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…
Сюзанн обеспокоенно обернулась к сестре и ущипнула её за бок в попытке привести в чувство. Внутренности Марии связались в ответ узлом неизвестного предвкушении. Не разрывая зрительного контакта с диаконом, она приподняла брови и сделала глубокий вдох, будоража всё своё нутро.
- … и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь.
- Аминь, - одними губами произнесла Мария, вторя всем присутствующим.
По окончании молитвы вперёд вышел пастор Леон. Он объяснил, что ученики воскресной школы сегодня трудятся раздельно: девочки шьют во дворе, а мальчики строгают из дерева внутри Церкви. После всем желающим обратиться за исповедью посоветовали подождать в часовне. Сюзанн же настойчиво положила ладонь на плечо сестры и повела её в сторону выхода.
Двор Церкви являл собой открытую полянку с парой самодельных деревянных лавочек. На одну из них монахиня Берта вынесла грубые ткани, нитки с иглами и ножницы, а другая осталась в полном расположении девушек.
Самой младшей из послушниц была десятилетняя Диана, которая в силу своего возраста трудилась под полным контролем монахини. Девушки постарше: Илона, Грета и сёстры Льюис располагали большей свободой.
Сидя на скамейках, девушки шили по запросам монахини Берты. Сегодня от них требовалось сшить мужские рубашки простого кроя.
Полуденное солнце пекло головы, но девушек от жары спасали красные платки. С деревьев птицы напевали свои причудливые мелодии, вторившие церковным колоколам. Через несколько часов однотипной работы, одна из девушек решается заговорить:
- Матушка Берта, мы сегодня будем трапезничать в Церкви? - невинно спросила Грета, ровесница Марии.
- Вам принесут небольшой перекус и фрукты ближе к обеду. Сегодня вы едите на улице, - у монахини был заготовлен ответ на такого рода вопрос.
- Матушка Берта, мы шьём для пасторов и диаконов? – Грета, казалось, воодушевилась и решила продолжить беседу.
- Может быть и для них, меньше болтай и больше работай, - загадочно ответила монахиня, после чего снова переключила своё внимание на малышку Диану, - Не выколи себе глаза из-за своей неуклюжести…
Мария воодушевлённо обернулась к Сюзанн, услышав этот разговор. Послушницам было велено молчать, потому что женщинам не должно быть свойственно выражать своё мнение, да и работается лучше в тишине, но девушка не могла не поделиться со сестрой своей надеждой тихим шёпотом:
- А что, если именно я шью для диакона? – сёстры договорились в их редких беседах об этом человеке не упоминать его имени, ибо не должно называть священнослужителя без дела.
Сюзанн в ответ только цыкнула и толкнула сестру под бок локтем. Щёки Марии заалели, и сама она потупила взгляд, отвернувшись. Её мысли и мечты закружились ураганом в голове, предстоя в образе приятных сердцу картинок, на которые отвлеклась девушка. Неаккуратным движением руки она проткнула нежную кожу большого пальца иголкой. Капля алой крови скатилась вниз и, оторвавшись от тела, приземлилась на белой рубашке, которая лежала на коленях Марии.
Старшая сестра заметила, как встрепенулась младшая и перевела взгляд на царапину на её пальце.
- До свадьбы заживёт, - с утешительной улыбкой прошептала Сюзанн и бережно завязала вокруг небольшой раны кусок оставшейся ткани.
На рубашке, предназначенной священнослужителям, растеклось светло-красное пятно девичьей крови.
***
Ближе к вечеру, когда небо начало окрашиваться в розовые и оранжевые оттенки, а устраиваемый Церковью в подвале обед уже закончился, на улицу к послушницам вышли две фигуры в чёрных мантиях с покрывающими лицо капюшонами.
Мария опустила взгляд на свои колени, потому что сразу поняла, кто к ним подходит. Подсознательно она оттягивала момент встречи с диаконами.
Девушка сжала кулаки, почувствовав чьё-то приближение, которое сопровождалось лёгким дуновением ветра и шелестом травы. Марию накрыла вытянутая тень чужого тела. Посмотрев наверх, она встретилась лицом к лицу с кареглазым священнослужителем.
- Диакон Джеймс… - губы девушки расплылись в смущённой улыбке.
Тот в ответ ухмыльнулся, как утром, и кивнул в сторону её коленей.
- Позволь забрать, - его рука потянулась к вышитой сегодня рубашке.
За диаконом стоял вечно сопровождающий его друг. Из-под капюшона мелькнули светло-голубые глаза. Священнослужитель лукаво улыбнулся Марии и слегка подбросил рубашки других девушек, которые держал в руках.
Диакон Джеймс нагнулся к Марии, чтобы подобрать одежду. Девушка затаила дыхание и, не отрывая глаз от скрытого за капюшоном лица, передала рубашку, нечаянно задев своими пальцами руку священнослужителя. Тот поднял голову, и тогда Мария смогла поближе рассмотреть его лицо. Диакон был гладко выбрит по правилам Церкви и коротко стрижен. Смуглая кожа переливалась на закатном свету розовым и синим, а почти чёрные глаза были направлены прямо на девушку. По телу Марии прошёл разряд, кожа покрылась мурашками, а щёки начали источать жар.
- Спасибо, Мария, - сдержанно сказал диакон, но эти слова запомнились ей сладким звуком.
Учеников в воскресной школе было не так много, поэтому их имена знали все в Церкви. Но то, что диакон назвал её по имени, отозвалось в груди Марии быстрым стуком неугомонного девичьего сердца.
В ответ она скромно кивнула, покрывшись невинным румянцем, а священнослужители, попрощавшись с остальными послушницами и монахиней, удалились за дверьми капеллы.
Жар охватил всё нутро Марии, а непослушные волосы начали липнуть к мокрому лбу.
- О, Сюзанн, - взволнованно произнесла девушка, поспешив за удаляющейся сестрой.
Мария мечтательно обвила руки вокруг локтя старшей и зашагала с ней в одну ногу. Сюзанн позволила сестре помечтать, не говоря своих любимых слов о том, что юным диаконам лучше не доверять. Послушницы направились в часовню для совершения вечерней молитвы.
***
- Господи, вот уже заканчивается этот день, и перед ночным покоем я хочу душою вознестись к Тебе…
Сюзанн настойчиво сопроводила Марию на то же место, где им пришлось сидеть утром. Младшая Льюис не могла бы сопротивляться в часовне, даже если бы хотела, но она покорно следовала сестрой, пребывая в состоянии окрыления и желания сделать что-то приятное в угоду всем вокруг.
- …Этот день я начал во имя Твоё и во имя Твоё хочу завершить его….
Мария слушала, потупив взгляд в пол, со смущённой полуулыбкой на губах. Руками она опять заправила кудрявую прядь за ухо, поправив платок.
- …Благодарю Тебя за все блага, которыми Ты одарил сегодня мою душу и тело. Аминь.
- Аминь, - вторила приглушённо епископу часовня.
Мария зажмурилась, прежде чем осмелилась встать следом за сестрой. Сюзанн взяла младшую под локоть и поспешила удалиться из часовни, но у дверей собралось много людей, поэтому Мария успела встретиться взглядом с одним из диаконов. Тот устремил взгляд своих глубоких карих глаз на неё, а потом кивнул в, как показалось Марии, знак прощания.
Обескураженная таким знаком внимания, девушка не успела среагировать и ответить хотя-бы простым кивком в ответ. Мария не успела опомниться, когда Сюзанн уже вывела её на свежий воздух.
В закатных лучах солнца, отбрасывающих на лица розовые тени, густой румянец младшей Льюис можно было спутать с простым переломом света на девичьем лице.
На пути домой Мария мечтательно рассматривала всё вокруг: деревья, которые в тени друг друга чернели, вечернее небо, разбавленное алыми и голубыми оттенками, траву, которая колыхалась и издавать характерный хрусту звук, когда на неё кто-то наступал, вытоптанная людьми тропинка, которая служит им ориентиром к Церкви каждый день.
Большинству жителей идти было в одну сторону - к двух- или однокомнатным квартирам, поэтому они шли в одну сторону. Сёстры Льюис вышли почти что последними, так что сейчас находились в хвосте толпы.
В какой-то момент Мария отошла в сторону, к цветочному полю. Среди разных маленьких цветочков и сорняков девушка нашла несколько привлекательных сиреней, которые она, преисполненная неизвестных ей самой целей, сорвала. Напевая себе под нос выдуманную мелодию, Мария вернулась к Сюзанн, обеспокоенной таким порывом младшей.
- Зачем тебе цветы? - спросила она, взяв у сестры цветок и поднеся его к носу, чтобы вдохнуть благоухающий аромат.
- Не знаю… - ответила Мария, прикрыв рот рукой, прежде чем зевнуть, - просто очень захотелось их сорвать…
По приходу домой сёстры приветственно кивнули родителям, после чего удалились в дальнюю комнату, не поднимая голов. Разговоры в их семье случались нечасто. После достижения шестнадцати лет детям можно было не почитать отца так сильно, как раньше. Сёстры обходятся молчаливыми кивками.
Льюисы не могли позволить себе тратить ёмкости, чтобы ставить в них цветы, поэтому сирень Мария положила на пол, возле своего спального места.
На сердце девушки появилась тоска, связанная с этими цветами. Сорвав их, она тем самым обрекла их на гибель. Но цветы так манили девушку своим водянистым свежим благоуханием, что она не могла сдержаться.
"Долго растения явно не проживут," - печально подумала она, проводя кончиками пальцев по их обломанным стебелькам.