3
Я дождался старую, измождённую служанку и с тяжёлым сердцем последовал за ней. Неужели в этом доме не нашлось никого, чьё лицо не носило бы печать усталости и печали?
В комнате графини меня обдало удушливым воздухом столичной порочности. Запах здесь был, как в прогнившем дворце, словно я в одно мгновение перенёсся в Патренум, и только леденящий душу свист Вихря не терзал мои уши. Я с отвращением рылся в её вещах. Эротические приспособления, мерзкие картинки, наручники, плётки, анальные пробки... Мне претило прикасаться к этим осквернённым предметам, видеть обнажённые изображения Тины Эвран в самых отвратительных позах. В углу я нашёл связку писем и, стиснув зубы, начал читать. Каждое слово, как ядовитая капля, проникало в душу, оставляя после себя горечь и бессилие. Я словно невольно был втянут в грязную связь с покойницей, её похотливые утехи вызывали тошнотворное возбуждение, терзая меня отвращением и гневом.
Выглянув за дверь, я застыл, поражённый открывшейся картиной. Морелла, словно белое привидение, стояла в ночном платье, её чёрные волнистые волосы рассыпались по спине и плечам.
Данав, тенью возвышавшийся над ней в полумраке, что-то прошептал и грубым движением отвёл воротник платья, обнажая её трепещущую грудь. Я судорожно сглотнул, жар охватил моё тело, а тёмные соски, манящие в этой зловещей полутьме, приковывали взгляд.
Она повернулась ко мне спиной и опустилась на колени, медленно поднимая подол платья, оголяя бледную округлость ягодиц, обрамлённую тёмным венцом волос.
Данав положил руки на её бёдра и принялся неистово двигаться. Я не мог отвести взгляда, и в голове, словно безумный призрак, возникла мысль оказаться на его месте. В тот же миг, ощутив мерзкий прилив похоти, я отпрянул в комнату.
Зачем он творит это здесь, в коридоре? Жаждет быть застигнутым? Очевидно, да. Ему доставляет удовольствие быть объектом чужого взгляда, питаясь постыдным удовлетворением от чужого подглядывания. Яростное желание терзало меня, я метался по комнате, моя рука невольно потянулась к паху. Тихонько приблизившись к двери, я увидел, как Данав прижимает Мореллу к полу, и сжал в руке свой член. Холодная волна тошноты нахлынула, когда я осознал его грубость, её полную покорность, словно она была лишь безвольной куклой в его руках.
Я отшатнулся от двери и сплюнул кислую слюну. Его похотливое кряхтение эхом отдавалось в голове, а голос Мореллы не звучал вовсе. Полная тишина...
Через какое-то время всё стихло. Невыносимо захотелось вдохнуть свежего воздуха, бежать прочь из этого осквернённого места. В порыве отчаяния я подумал о таверне, о возможности утопить в вине отвратительные мысли.
Я забился как можно дальше в обширных покоях Тины Эвран и стал занимать себя очередным перебиранием ее корреспонденции и заметил, кстати, что как будто бы некоторых писем не хватает. В основном она писала подругам о своих любовниках, но вот я понял по датам, что некоторые письма совершенно точно были изъяты. старясь не прислушиваться к тому что творится в коридоре я еще раз пробежался по письмам, датам и смыслу и убедился в том что части истории не хватает.
Выждав какое-то время, совсем не так долго, как мне казалось, ведь прошло всего-то минут пятнадцать, я осторожно выглянул в коридор, намереваясь покинуть этой ночью замок и отправиться в деревню на постоялый двор, где нашлась бы и веселая девка, и хмельное вино для моего покоя.
Выйдя в коридор, я увидел Мореллу, безжизненно лежащую на полу. Её мужа, Данава нигде не было. Бесшумно скользя по ковру, я подбежал к ней.
— Морелла? — тихо прошептал я. От неё исходил резкий запах наркотического зелья. Её зрачки расширились, поглотив радужку, оставив лишь белую пелену.
Я поднял её на руки и отнёс в комнату. Осторожно влил ей в рот немного воды и накрыл пледом. Во дворце короля мне не раз приходилось видеть и откачивать людей, отравленных дурманом. Я и сам, не по своей воле, не раз лежал так же, с выпученными глазами и бессильно открытым ртом, стремясь забыть всё что со мной когда-то происходило.
Невыносимая тяжесть сдавила грудь, я судорожно выдохнул. Руки мои дрожали. Бедная Морелла открыла мне глаза на уголок, кажущийся раем, который на самом деле был полон боли, насилия, зла, принуждения, отравы, яда и полной, мрачной безнадежности. Я порывался оставить её и бежать, но сомнение закралось в душу. Может, лучше остаться рядом? Но зачем мне проникаться сочувствием к подозреваемым? Ведь и Морелла могла убить свою мать.
Вместо этого я просидел с ней всю ночь до самого утра. Я не спал, сон не шел, и время от времени я укрывал ее пледом или проверял, нет ли лихорадки. Я знал, что она не вспомнит ничего этого, когда отойдет. И уже ближе к рассвету, оставив женщину одну в материнской комнате, ушел к себе. Но спать я не стал и собрался идти в деревню.
Я отправился на телеге в деревню в сопровождении слуги.
Немного побродив туда-сюда по лавкам и магазинам, прислушиваясь к болтовне, не обсуждает ли кто смерть графини, но при моем появлении все сразу замолкали.
- Вы господин из столицы? — спросил бармен, когда я, изрядно уставшись, ввалился в злачное местечко деревушки — вертеп пьянчуг, проституток и бродяг.
Я кивнул.
- Развлечься с девушкой не желаете? - шепотом проговорил он, и на меня пахнуло вонью из его рта, смесью запаха гнилых зубов и чеснока.
Снова дав ему знак кивком, я согласился. Через несколько минут я увидел, как в подсобке он наставляет какую-то женщину подойти ко мне и запросить побольше денег. Она согласилась на его уговоры, и вскоре, окутанная ароматом сена и дыма, подошла ко мне. Я оглядел ее: среднего роста, рыжеватые волосы, при густых черных бровях, она, вероятно, красила волосы, на мой вкус была она костлявой.
- Есть здесь местечко потише, милая? - спросил я, и она показала большим пальцев в сторону лестницы.
Мы поднялись наверх.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Ари.
У нее были карие маленькие глаза, вздернутый слишком нос и большие губы, но ее это не красило. Я понял, что сравниваю эту проститутку с Мореллой. с ее молочной кожей спокойными полуприкрытыми глазами цвета оникса. Меня охватило желание увидеть дочь графа, но я показал жестом на постель, и Ари села.
Я вытащил член, не утруждая себя разговорами, и подошел поближе, чтобы он оказался на уровне ее рта. Ари помяла его, и я чуть было не отказался вовсе от этой затеи, но потом она стала ловко облизывать и посасывать головку, глубоко проталкивая его себе в горло. Я закрыл глаза и представил Мореллу, изо рта у меня вырвался стон.
- Да, вот так еще быстрее.
Как только я открывал глаза и видел блеклую рыжую макушку, мне хотелось остановиться.
- Хорошо, теперь раздевайся, — сказал я.
Я надел защиту, порывшись в карманах, представив, какие у нее до меня были любовники. Она тихо постанывала наигранным голосом. Я поставил ее раком и опустил ее голову на матрас. Член упал, пока я проводил все эти манипуляции, и не хотел подниматься.
- Сейчас, господин, всё наладится, — сказала она игриво и открыла рот. Я смежил веки, возбуждая в памяти фигуру Мореллы, но ничего не помогало.
- Нет, иди, я слишком устал. - наконец сказал я то, что давно хотел.
Её глаза беспокойно забегали, я порылся в карманах, стоя посреди комнаты с упавшим членом, и, найдя деньги, вручил их Ари и сказал, что она может быть свободна.
Я списал всё на отвратительное пойло, которого явно перебрал в тщетной попытке разговорить этих молчаливых людей.
В зале становилось всё люднее, и я ощутил такую давящую, леденящую душу неприкаянность. Мне некуда было деться, некуда приткнуться, ни одно место не манило к себе, не обещало ни защиты, ни покоя, ни тишины. Всё это сбилось в сердце тоскливыми, грязными комьями.
У столика возле входа я заметил человека в огромной, зонтовидной шляпе. Это, в общем-то, не было чем-то из ряда вон выходящим, но почему он не снимал её? Каждый проходящий задевал эту шляпу, и от этого мне становилось невыносимо некомфортно, словно все они касались не шляпы, а самой моей души, причиняя острую, невыносимую боль.
Рядом с ним стояла девушка – невероятно худая, в легком красно-розовом платье. Её ноги были босыми, по колено в грязи, как и подол платья. Вся она промокла насквозь и, казалось, дрожала от пронизывающего холода. Зеленовато-русые волосы вились красивыми кудрями.
Лицо её выражало какое-то безумие, и я, повинуясь странному, неотступному чувству, начал пристально её разглядывать, словно видел перед собой кого-то знакомого. Большие, темные глаза были окружены тенями, выдававшими глубокую душевную болезнь. Слишком расслабленная улыбка, но при этом – неизбывная печать страдания в глазах. Я был уверен, что где-то её уже встречал... Может, она просто повзрослела, изменилась до неузнаваемости... Когда я решился подойти к ней и её спутнику, мне почему-то стали преграждать путь местные пьяницы, официанты, кто-то даже пытался заговорить со мной.
– Прочь! – раздраженно выкрикнул я, отталкивая от себя надоедливого бродягу.
Девушка обернулась на мой крик и на мгновение посмотрела прямо на меня, с каким-то осознанием, а потом снова отвернулась. Её спутник резко поднялся и быстро ушел, она двинулась следом. Я пошел за ними, сам не зная, зачем. Словно одержимый, я рвался к ним, чувствуя, как каждый атом мироздания противится этому моему порыву.
На улице было пасмурно. Я увидел, как она бежит в поле. Зачем она бежит? Может, она преступница? Знает что-то о смерти графини? Я побежал за ней. Это была роковая ошибка.
В пылу, в бреду и этом наваждении я забыл обо всем на свете – не взял ни зонта, ни шляпы и просто ринулся в поле, засеянное какими-то злаками. Она бежала легко, словно дикая кошка, а я увязал в грязи, каждый шаг давался с трудом.
Поднялся ветер, свирепый и холодный. Молния пронзила небо, а гром отозвался безудержным, животным страхом в моей голове. Я оказался один посреди поля, а девушка расплывалась перед моими глазами, словно мираж. Нет, она не исчезла, но от ужаса и паники я потерял всякую способность соображать, даже видеть. Паническая атака накрыла меня с головой. Неминуемая гибель...
Ничто не отделяло меня от этого мрачного, наполненного дождем неба. Капли вот-вот должны были обрушиться на землю. Я начал дышать глубоко и прерывисто. Обернувшись, я увидел, что деревня осталась далеко позади, а вблизи не было ни единого укрытия.
Она стояла в шагах двадцати от меня, подняв лицо к облакам и разведя руки в стороны. Готовилась к смерти. Видимо, она сама искала её.
Но как же я боялся смерти! Секунды, что я смотрел на неё, обреченную, готовую свести счеты с жизнью, показались мне бесконечной вечностью. Она тихо смеялась, улыбаясь чему-то своему. Да, она сумасшедшая, она ничего не понимает...
И я вдруг рванулся к ней. Начался дождь, и первые капли упали на мои волосы. Я вздрогнул всем телом и, как безумный, повалил её на мягкую землю и в нелепой попытке спасти её жизнь накрыл своим телом, ожидая удара.
С грохотом рыцарь дождя появился в пяти шагах от нас. Я никогда не видел, как призраки рыцарей убивают людей под дождем, и что произойдет дальше, не знал. Лязг его доспехов был совершенно реален.
Я зажмурился, охваченный трусливым ужасом. Девушка подо мной не шевелилась. Наконец я услышал шаги и, вопреки страху и рассудку, решил посмотреть в лицо смерти. И вместо призрака, чавкающих шагов и лязга металла вдруг услышал мерный рокот капель, ударяющихся о большую зонтовидную шляпу.
Она нависла надо мной и девчонкой, а в миллиметре от моего лица было другое – лицо нашего спасителя.
Под шляпой было тесно втроем. Видимо, её спутник нашел нас и теперь стоял, держа над нами шляпу. Я не мог двинуться, чтобы не попасть под смертоносный дождь, и единственное, что мне оставалось, это смотреть в лицо этого странного незнакомца.
Гладкое, без единой морщинки, загорелое лицо, словно он проводил много времени на солнце. Зеленоватые глаза с желтыми вкраплениями не мигали, словно гипнотизировали меня.
Его серебристо-серые волосы блестели от влаги. Он посмотрел на меня, затем взял девушку за руку и притянул её к себе, когда она попыталась выскользнуть из-под зонта.
Я пытался разглядеть его лицо. Удивительно, но оно не было старым, скорее молодым, хотя и это могло быть обманчивым впечатлением. Гладкая, сильно загорелая кожа, бледные, крупные губы и красивый, словно выточенный из мрамора, нос.
Внезапно они, взявшись за руки, побежали прочь, не сказав ни слова, оставив мне шляпу. Я стоял как парализованный какое-то время, пока не пришел в себя и не поплелся в сторону замка.
Мои ботинки утопали в грязи, ветер пытался сорвать шляпу с моей головы. Я судорожно ухватился за её края, чувствуя тревогу и ожидая нового, еще более яростного дождя.