2
— Мистер Джей, благодарю короля за честь, оказанную мне, прислав лучшего для расследования этого чудовищного убийства, — произнес граф. Его дрогнувший, надломленный голос заставил меня внимательнее всмотреться в его изможденное лицо.
Высокий, худощавый, жилистый, с загорелой кожей и зачесанными назад седыми волосами. Если бы не выражение малодушия и безволия, читавшееся в его чертах, с поджатым подбородком и высоким, но лишенным благородства лбом... Однако сдержанное аристократичное выражение, словно маска, скрывало его природную слабость, но не могло полностью скрыть предательские признаки: частое моргание, покрасневшие от прилива крови белки глаз и мелкие желтые зубы.
Он был явно сокрушен. На лицах таких мужчин всегда видна глубокая, всепоглощающая печаль, даже если они отчаянно пытаются держаться. Его мрачное лицо было исполнено такой боли и страдания, что невольно закрадывалась мысль о его любви к покойной супруге.
Тина Эвран была мне известна. Я навел о ней справки еще до отъезда из столицы, как только получил поручение о расследовании ее убийства.
Дочь богатого добытчика изумрудов, родом из окрестных земель. Горный хребет, пролегающий к северу, богат залежами драгоценных камней. Эти горные области находятся под властью так называемых каменных лордов – магнатов, владельцев драгоценных жил и полезных ископаемых.
В юности Тина жила в столице, вращалась при дворе и вела обычный для тех мест образ жизни: неустанно кутила, просаживала отцовские деньги и погрязала в пороках – беспорядочные связи, насилие, золотая вонь двора, полного человеческих испражнений.
Затем, вступив в борьбу с другой дамой за влиятельного любовника, она была устранена из столичной жизни – король выдал ее замуж за графа Эврана, что, вероятно, было для Тины наказанием горшим, чем смерть.
Бартомион Эвран был старше Тины на сорок лет. Кроме того, Плодородные Земли, которыми он владел, и его род являлись важной частью Патронума, обеспечивая его жителей пищей и сельскохозяйственной продукцией. Здесь, вдали от столичной суеты, было совсем не интересно городской куртизанке Тине. Помимо скуки, здесь было и опасно: частые дожди, отсутствие крытых улиц, необходимых для выращивания растений, и Рыцари Дождя, оберегающие местную фауну. Можно сказать, Тину заточили в замке Эвран, обрекая на тоскливую жизнь.
Поговаривали, что Тина продолжила вести прежний образ жизни и здесь, в Плодородных землях, развлекаясь с крестьянами и слугами, ведь знати здесь не было – только сельскохозяйственные угодья. Граф же был слишком стар, чтобы удовлетворять пыл своей молодой жены, и выглядел как дед для своих трех дочерей: Мореллы, Берсы и Самайи.
— Я бы хотел побеседовать с вашей младшей дочерью Самайей, так как она была свидетельницей преступления, — сказал я мягко и почтительно.
— Она ничего не видела, — отрезал граф, и я наконец увидел в нем ту силу, без которой ему не удалось бы управлять этим сложным регионом, вверенным ему королем.
— Она может и не подозревать, что видела что-то важное.
— Нет, я же сказал, она ничего не знает и ничего не видела. — Граф отступил на шаг, сцепив пальцы перед собой, словно демонстрируя непоколебимость своего решения.
Я размышлял, стоит ли сразу прибегнуть к угрозам или попытаться тайно выведать правду, или же она действительно ничего не знает.
— Вы можете задать все необходимые вопросы мне, — добавил граф, смягчая свою резкость.
— Хорошо, — временно согласился я, — обсудим все позже.
— После ужина вас устроит? — вежливо поклонился граф.
— Да, — ответил я просто.
Граф передал меня в руки своего слуги, такого же старого и унылого, как и хозяин. Тот проводил меня в мою комнату. С сожалением я отметил, что в замке не служило ни одной симпатичной женщины, видимо, виной тому была сладострастная Тина. Наверняка она набирала в слуги только красивых мужчин, чтобы угодить себе. Что ж, не стоит отчаиваться, ведь я еще не всех видел. Но в крайнем случае придется частенько наведываться в деревню.
Мне уже было известно из материалов дела, что графиню нашли в поле, в прогулочной карете, вместе с тремя служанками и кучером. Вместе с матерью на прогулку в поле поехала и младшая дочь Самайя. Она убежала далеко от кареты, а когда вернулась, все были мертвы. Начался дождь, и в открытом поле ей негде было укрыться, кроме повозки с изуродованными трупами. Она просидела там несколько часов, запертая с телами, исполосованными и разорванными. Первоначальная версия предполагала нападение дикого зверя. Однако анализ ран показал, что животных такого типа в дикой природе Плодородных земель не водится.
Вообще, хищников здесь не разводили, ведь скот, в изобилии пасущийся на местных лугах, не должен был подвергаться опасности.
Я расположился в мрачных комнатах, которые мне выделили. Серые стены с черными узорами и тканевые гобелены были пропитаны сыростью. Я был поражен, ведь привык к сухому и жаркому климату столицы Патронума. Вблизи Вихря ничто не задерживалось в атмосфере, и хотя даже там все было укрыто стеклянными куполами, дождей никогда не было.
Я разделся, положил черный плащ на красивую кушетку, зонтовидную шляпу бросил рядом и остался в одной белой рубашке и черном дорожном костюме из мягкой ткани. Затем снял и эту одежду и пошел в ванную, чтобы смыть с себя пот, дорожную пыль и неприятный запах поезда.
Почему Тина поехала гулять с дочерью в такую погоду, да еще и в открытом поле? Тина могла быть любительницей острых ощущений, и дождь мог бы защитить ее от преследования, если бы она, скажем, отправилась на свидание. Да, скорее всего, так и было. У нее есть любовник, и он тоже может быть свидетелем. Но с кем она встречалась там? Верно, именно поэтому она отослала девочку гулять подальше.
Я увидел выложенную темно-зеленым камнем комнату с золотой чашей ванны, узкое стрельчатое окно с толстыми черными перекладинами, и ощущение влаги и насыщенности водой этого места вновь поразило меня. Душ здесь не использовали из-за суеверного страха перед дождем, хотя это было безопасно. Обычно никто не ставил душ в ванной, только поливались из бочек. Я увидел подогревающиеся электрические бочки на медных звериных лапах и деревянный ковш.
Не захочет граф мне об этом поведать? Едва ли.
Я погрузился в воду, расслабляясь в ее объятиях. Задача, казалось, не из непосильных. Вероятнее всего, к злодеянию приложил руку муж или любовник. Граф, по всей видимости, сквозь пальцы смотрел на ее увлечения на стороне. Тело предполагаемого любовника так и не было обнаружено. Следовательно, любовник и есть убийца. Мотивы могли быть самыми разными: слепая страсть, наркотическое опьянение, аффект. Возможно, она обещала ему развод и часть своего состояния, но, осознав тщетность своих надежд, любовник решил избавиться от нее. Однако расправа с кучером и слугами представлялась более сложной задачей, ведь они могли попытаться бежать или оказать сопротивление.
Остается способ убийства. Орудие убийства. Звери. Какие именно? Натренированные собаки? Экспертиза показала, что раны на теле нанесены когтями куда более крупными, чем у собак. Кроме того, отсутствовали внутренние органы, явно съеденные животным или животными. Необходимо выяснить, какие именно органы были похищены. Возможно, это деяние секты, культа, жертвоприношение. Или же животное предпочитает определенные части тела, что сразу укажет на его породу.
Итак, мне предстоит выяснить, кто держит у себя диких зверей и кто был любовником Тины.
Я переоделся к ужину. Слуга проводил меня в столовую.
Граф, облаченный в фиолетовый бархатный костюм, восседал во главе стола. При моем появлении все встали.
— Мистер Джей, наш гость из столицы, уполномоченный короля Света, главный детектив Патренума.
Я окинул взглядом присутствующих: три дочери и двое молодых мужчин.
— Позвольте представить вам моих дочерей и достопочтенных каменных лордов, — произнес Эвран. — Морелла, моя старшая дочь, супруга мистера Данава Цитрина. Его младший брат Усам Цитрин, его невеста, моя средняя дочь Берса и моя младшая Самайя.
Я дернул головой, изучая их. Морелла, высокая, статная, стройная женщина с белой кожей, черными волосами и чувственными губами, являла собой воплощение красоты. Ее супруг также был безупречен: крупный, широкоплечий, стройный, могучий, с иссиня-черными волосами и пронзительными светло-желтыми глазами, напоминавшими взгляд хищной птицы. Он держался с достоинством, и на его лице читался острый ум. Чего нельзя было сказать о его младшем брате Усаме. Молодой человек, лет восемнадцати, был некрасив: узкий лоб, широкий нос и маленький подбородок. В его светлых глазах плясали порок, нетерпение и откровенная глупость.
Берса напоминала Тину, какой я ее видел на старых фотографиях: вьющиеся волосы пепельно-русого оттенка, болезненная худоба, тонкие, резкие черты лица, глубоко посаженные глаза. Она тоже была преисполнена какой-то нервной энергией, вызывавшей у меня неприязнь. Глупая девчонка, подумал я.
Самайя же казалась бледной тенью своего отца, лишенной детской или женской прелести. Она была поразительно похожа на Эврана: прямая, словно аршин проглотила, с тусклыми темно-русыми волосами, те же благородные, но лишенные живости черты лица. В ней не было ни капли той миловидности, что обычно присуща детям. Она даже походила на мальчишку, наверняка и интересы у нее были схожими с отцовскими, подумал я. Возможно, Эвран воспитывает ее как несостоявшегося наследника. Случается, что родитель отдает всю свою душу, надежды, любовь и мечты одному ребенку, обделяя остальных.
Девочка встретилась со мной взглядом, недоверчиво сверля меня глазами. Граф одобрительно кивнул, словно успокаивая дочь.
Ужин прошел в молчании. Я не хотел говорить об убийстве за столом. Ненавижу думать о работе во время еды, меня тошнит от этого. Хотелось дождаться более подходящего момента.
— Сейчас сезон дождей, — произнес я, обращаясь к графу, чтобы хоть как-то разрядить тягостную тишину. — Как вы с этим справляетесь?
— Да, хотя я бы не сказал, что это сезон дождей. Он начнется позже. Как мудро устроен Патренум, облака задерживаются над нашими полями благодаря горному хребту, расположенному дальше. После того как Светило и Вихрь заберут всю влагу из центра и нагреют, ветер несет эти массы к нам, — ответил граф.
— Как долго длятся дожди? — Я не смог поддержать его энтузиазм и восхищение мудростью Патренума.
— Почти три месяца.
— Должно быть, вам наскучивает проводить это время под куполом.
— Мы находим развлечения, — сухо ответил Эвран, затем с явной горечью добавил, — каждый на свой вкус.
Усам подавился смешком и что-то шепнул старшему брату. Я расслышал его слова, поскольку сидел рядом.
— Ага, развлекается со своими дочками.
Его брат в ответ высокомерно ухмыльнулся.
— Тише, что ты несешь за столом, — тихо одернул он его.
— Плодородные земли требуют неустанного управления. Я не подвожу его величество, денно и нощно трудясь на благо Патренума. Необходимо уделять пристальное внимание работе крестьян, погрузке и хранению провизии, забою скота, контролю над моими управляющими...
Тут граф пустился в заунывные, даже для меня, рассказы о благоустройстве Плодородных земель и о том, как всем надлежит управлять. Слушала его только Самайя с каким-то сомнамбулическим вниманием.
Морелла смотрела на меня с любопытством и, казалось, вот-вот заговорит.
Я вспомнил о диком обычае каменных лордов: первая брачная ночь проходит в присутствии свидетелей. Невесту обнаженной кладут на высокий подиум, и вначале все родственники мужского пола со стороны жениха осматривают ее интимные места. Затем жених лишает ее девственности при всеобщем обозрении, и каждый из его родственников засовывает ей палец во влагалище, чтобы убедиться, что девственная плева прорвана. Зачастую это заканчивалось групповым изнасилованием.
Из-за монотонного шума дождя и тусклого света ламп, едва освещавших комнату, у меня разболелась голова. Атмосфера давила на меня, а тени рыцарей за окнами угнетали мой разум.
Я решил поговорить с Мореллой о ее матери, но после ужина дочери графа удалились в свои покои, а мы с Цитрином и Эвраном остались выпить в гостиной.
— Почему король прислал вас расследовать это дело? Разве не установлено, что это несчастный случай и ее загрызли звери? — спросил Данав.
— Глупая версия, — фыркнул я, и лицо Данава тут же потемнело от раздражения и злости. — Только полный идиот может в это поверить. Очевидно, что это убийство. Здесь не водятся дикие звери. Все хищники, оставшиеся от прежней цивилизации, находятся под контролем и содержатся в специальных заповедниках. Это раз. Никаких сообщений о побегах из заповедников не поступало. Это два. В любом случае, даже если бы это произошло, кто-нибудь заметил бы тигра или льва, разгуливающего в рощах и на полях.
— Это могли быть простые собаки, натасканные на дичь, — перебил меня Данав, раздувая ноздри. Я чувствовал, как его задевает моё превосходство.
— Конечно, нет, — отрезал я и бросил на него надменный взгляд.
— А что, если кто-то имитировал нападение зверя? — предложил граф. — Скажем, чтобы сбить следствие с толку.
Усам откровенно скучал и не слушал разговора.
— У вашей супруги были враги? Кто мог пойти на такое? — спросил я у Эврана.
— Нет, не думаю, что у нее могли быть враги такого рода. Простые завистники, да и только, среди женщин. Моя жена была довольно вызывающей, но серьезных врагов не имела.
— Крестьяне? Может быть, она была жестока с ними? Или кто-то был ею обижен? Какие-то личные мотивы? — я выразительно посмотрел на графа, как бы намекая, что мне известно о похождениях Тины.
Она не занималась управлением сельскохозяйственными работами и почти не контактировала с населением долины.
— У неё были друзья в этом месте?
— Из местных жителей — нет. Она переписывалась со своими подругами из столицы.
— Письма сохранились?
— Вы будете их читать? — спросил граф, сдерживая возмущение.
— Я расследую убийство, — парировал я без особого нажима.
— Я попрошу служанку поискать их, — сказал граф отрывисто.
— Я хотел бы сам этим заняться, — произнес я.
Граф Эвран не стал возражать. Он бесцветно произнес: «Служанка проводит вас в комнату графини», — и ушел, явно недовольный. Я остался сидеть, чувствуя себя опустошенным. Почему-то меня терзало предчувствие скорой беды. Но мог ли я тогда осознавать это? Из раздумий меня вырвали каменные лорды.
Данав и Усам коротко поклонились и последовали за графом.