Глава 14🔞
Отчаяние толкает на странные поступки
Анжелика уже больше недели не могла никак встретиться с Алэкрисом. Он постоянно передавал через Шака или Мириям, что занят. Конечно, было бы странно винить короля в том, что у него слишком много дел, но... Отчасти она действительно винила. Их пребывание здесь подходило к концу — уже завтра они должны были возвращаться. Отплытие назначили на раннее утро, и уже не оставалось времени, чтобы поговорить с ним. Анжелику немного нервировала эта ситуация: после ее пробуждения все резко изменилось. Он отдалился от нее — совсем. Она хотела уже и сама наведаться к нему, но дверь, соединявшая их покои, была заперта с другой стороны. Но что ее беспокоило и о чем она хотела с ним поговорить, — это произошедшее с ней. Никто не рассказывал ей, как и по какой причине она очнулась и почему вообще впала в эту «кому». Кто-то говорил, что ее смог спасти Эриус, кто-то — что Святая Дева даровала благословение, а один рыжебородый индивид говорил, что такую язвительную особу, как она, даже демоны в свое царство забирать не пожелали.
Более того, Алэкрис не появлялся на совместных ужинах и старался как можно меньше пересекаться даже с ее друзьями, вот только кое-что никак не могло укрыться от нее: вместе с ним пропала и Энни. Обычно она очень ярко выделялась в своих воздушных, словно сахарная вата посреди черной икры, платьях. Но сейчас ее не было видно. Нет, Анжелика не ревновала, но на самой границе ее сознания что-то зашевелилось — подобно огромному змею, в которого тычут палкой нерадивые детишки, не зная, что их могут сожрать в один укус. Беспокойство. Оно начало проявлять себя еще больше, и это не могло не насторожить. Что-что, а чуйка на разного рода не слишком приятные события у нее была крайне развита.
Подойдя к своим покоям и мягко надавив на ручку двери, Анжелика не сразу заметила какое-то шуршание и шум. В комнате было темно, уже смеркалось, и Лика только вернулась с ужина. Служанки не успели зажечь свечи, но даже это ей не мешало: она уже прекрасно научилась ориентироваться в этой комнате даже в темноте. Анжелика была погружена в свои мысли, кружившие в голове подобно стае бешеных пчел. Дойдя до кровати, Анжелика услышала какие-то всхлипы — это вывело ее из состояния задумчивости, и она нахмурилась. Звук был приглушен, и сначала Лика не могла понять, откуда он доносится, пока ее ноги сами не привели к двери между их с Алэкрисом комнатами.
Анжелика протянула руку и нажала на секретный рычаг; дверь легко и бесшумно отъехала в сторону. Сначала в лицо ударил свет от свечей, отчего Лика зажмурилась. Когда глаза привыкли к свету, она неверяще уставилась на представшую перед ней картину.
На кровати Алэкриса верхом на нем скакала... Энни. Ее каштановые волосы рассыпались по плечам, а грудь подпрыгивала от каждого движения подобно мячикам. Она запрокинула голову и всхлипнула:
— Д-да...
Она двигалась на нем подобно кошке, извиваясь и прогибаясь в позвоночнике, а Алэкрис лежал на спине, прикрыв локтем глаза. Анжелика округлила глаза и собиралась открыть рот, сказать что-то, но тут, будто по щелчку пальцев, на ее губах появилась ухмылка. Словно кто-то неведомый закрыл рот ее истинным чувствам и утащил их в самые закоулки подсознания, оставив лишь оболочку. Внутри Лику трясло от гнева, ярости, бессилия, и боли предательства. Словно кто-то со всего размаха воткнул кол в грудь, прорывая плоть и ломая кости, заставляя захлебываться в собственной крови, но даже мускул не дрогнул. Ее тело будто без ведома хозяйки сделало шаг вперед, выходя из тени прохода, затем ее собственный голос произнес:
— Забавно. Видимо, ты не можешь в покое пропустить мимо себя ни одного мужчину, хоть раз взглянувшего на меня, не так ли, Энни?
«Что? Это мой голос?»
Энни остановилась и медленно повернула голову к Анжелике:
— А это твой мужчина? Он мне не сказал об этом ни разу за все эти дни.
Энни чуть наклонилась вперед, к лицу Алэкриса, все так же лежавшего без движения, и мягко прошлась губами по его подбородку.
— Хватит позерствовать, Энни. — «Почему я говорю так спокойно?!»
Энни моргнула, на лицо легла тень непонимания:
— А?
Анжелика оперлась на косяк прохода и отмахнулась, будто от комара.
— Я понимала, что какая-то человеческая женщина не может удовлетворить дракона. И это, — она взглядом прошлась по их телам, — очевидно когда-нибудь бы произошло.
«Зачем я говорю это?!»
Алэкрис разомкнул губы и едва слышно прошептал:
— Какая же ты дура.
— Что, прости? — Анжелика вскинула бровь. «Что, мать твою, ты там вякнул?!»
— Неудачница, которая крутила вокруг меня хвостом, только и ожидая, что я ее отымею.
Анжелика сжала ладонь в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Вскинув брови, она едва слышно хохотнула:
— Как интересно. Что-то еще добавите или уже закончили, ваше величество? «Давай, рогатая сволочь, скажи мне еще что-нибудь!»
Он на мгновение замолчал, затем, выдохнув, равнодушно продолжил:
— Ты прикрываешься маской, хотя на самом деле ненавидишь всех, кто тебя окружает. — Анжелика усмехнулась и скрестила руки на груди. — Твоя улыбка словно клоунский грим, прилипший к лицу и уже не отмывающийся. Ты используешь каждого, кто будет в твоих руках, каждого, кто к тебе хоть что-то чувствует. Собрала вокруг себя гарем почитателей и используешь каждого из них.
— О мой бог, какой слог и какая экспрессия, — издевательски протянула Анжелика. — Прошу, не останавливайся, ты сегодня искренен со мной как никогда, дорогой. — Последнее слово она выплюнула, будто ругательство.
Алэкрис все так же лежал на спине, прикрыв сгибом локтя половину лица, словно не собираясь удостаивать ее даже взглядом. На последней ее фразе он едва зашевелился. Немного приподняв локоть и блеснув золотыми глазами, добавил:
— Ты стала мне омерзительна, когда я узнал тебя ближе.
Анжелика хмыкнула, хлопнув в ладоши:
— Залез под юбку — и стала омерзительна. Как банально, Ваше Величество, от этого даже тошнит.
Лицо Анжелики исказили ухмылка и вызывающий взгляд, словно кричавшие: «Давай, добавь еще что-нибудь, мне любопытно услышать, что ты там еще придумал!» На лице Энни появилось странное выражение, словно она в принципе ожидала другой реакции. Энни выпрямилась и заморгала:
— Т-ты...Тебе все равно, что твой мужчина...
— Кто сказал, что он мой? — Анжелика снова растянула губы в улыбке и повела плечом; в голосе проскользнули нотки сожаления. — Не по статусу королю Дорргрии связывать себя отношениями с какой-то герцогиней из другой страны. Интрижка, и не более. Да и ты сама его слышала. Мне нечего добавить. Разве что... — она очертила крест на правом плече и издевательски договорила: — Каюсь, грешна. Это был занимательный опыт. — «Хватит нести этот бред, ты ведь сама себе не веришь!..»
Энни чуть подалась в сторону Анжелики и сдвинула к переносице тонкие темные брови:
— Разве ты не хочешь узнать, почему...
— Нет, — Лика пожала плечами, — я с недавних пор потеряла интерес к красноволосым рогатым парням. Не знаю даже, с чем это связано. Вероятно, такие мужчины слишком скучны и примитивны. — «Лгунья!» Анжелика выдохнула, махнула рукой и развернулась: — Только постарайся громко не стонать, я хочу выспаться.
«Какого черта я говорю все эти вещи?!»
Анжелика вернулась в свою комнату, нажала на рычаг, закрыла дверь. Затем, одним движением руки приложив магическое усиление, сломала рычаг, заставив сиротливо накрениться, а после и вовсе упасть на пол с куском обоев и лепнины. Анжелика на негнущихся ногах вышла из комнаты и медленно пошла по коридору. Она не до конца верила, что именно она сейчас говорила все это. Она даже на мгновение подумала, что все произошедшее —какой-то дурной сон, и все скоро пройдет. Только разжав ладонь и увидев глубокие лунки от ногтей, она поняла, что это было на самом деле. В голове пронеслись слова Алэкриса: «Ты мне стала омерзительна, когда я узнал тебя ближе».
Едва шевеля губами, Лика пробормотала:
— Мразь, какая же ты мразь.
Словно все внутри, все чувства к нему просто вытрясли, как из старой копилки, оставив одну зияющую пустоту и боль. Она не заметила удивленное лицо Мириям, практически столкнувшейся с Анжеликой в коридоре. Мириям едва заметно нахмурилась — эмоция на обычно бесстрастном лице, способная напугать любого обитателя замка.
Анжелика же бесцельно шаталась по коридорам, пока ноги сами не привели ее к каким-то покоям. Подняв взгляд, она собиралась постучать в дверь, но занесла руку и не могла двинуться дальше. Будто кто-то заставил все ее тело замереть, не давая возможности пошевелиться. Ее кулак был в каких-то сантиметрах от деревянной двери, покрытой белой краской. Но Анжелика не могла заставить себя даже моргнуть. Дверь перед ней открылась сама по себе и, мягкий голос проговорил:
— Анжелика? Что ты тут... — Голубые глаза с непониманием смотрели в лицо Лики, по чьим щекам катились крупные слезы, а лицо все так же было подобно маске. Бесстрастное и холодное. Теплые мужские руки обхватили ее за плечи и встряхнули: — Анжелика!
Она опустила руки и попыталась сфокусировать взгляд на говорящем что-то мужчине. Но получалось только уловить образ: светлые волосы и яркие, словно сапфиры, глаза...
* * *
Абсолютно ровный голос Алэкриса разорвал тишину:
— Слезь с меня уже. Она ушла.
— А что, милый, тебе не понравилось, как я двигалась?
Алэкрис убрал руку от лица и гневно взглянул на Энни, все так же восседавшую на нем:
— Что, нравится новая игрушка?
Она выпрямилась и самодовольно бросила:
— Очень, — но все же слезла с него и легла рядом. — Правда, я думала, что сцена будет более эмоциональная. Она меня разочаровала. — Энни перевернулась на правый бок и подставила ладонь под голову. — Я надеялась, что она закатит истерику, и мне нужно будет приказать тебе что-то, чтобы ты сбил с нее спесь.
Мужчина сел в кровати и устало потер переносицу:
— Тебе меня мало?
— Не дерзи. Или забыл, чей ты теперь питомец? — Горло мужчины ощутимо сдавило, и он судорожно вдохнул. Мгновение спустя боль отступила. — Но видишь, я же сдержала слово, как ты и просил. Разбитое сердце ведь ничто по сравнению с тем, что я могла бы заставить тебя с ней сделать, верно? Он вздрогнул и, распахнув глаза, повернул голову. В его глазах плескалась неприкрытая ненависть. — Что такое, Алэкрис? Хочешь мне что-то сказать? — Он отвернулся и поднялся с кровати. Найдя штаны, он спешно натянул их, за ними последовала рубашка. Энни же равнодушно наблюдала за этим. — Я даже завидую ей. Ты пошел на все условия, и все для того, чтобы она была жива. А она даже не догадывается об этом. Такая глупенькая Анжелика.
— Не смей произносить ее имя.
— Ох-ох-ох, какой ты злой, — Энни шутливо махнула рукой. Алекрис подошел к ней, навис, будто желая убить ее. Это желание, подобно мигающей вывеске на ночном клубе, читалось ярко. Энни же будто читала его мысли: — Ты же помнишь, что даже убив меня, не сможешь избавиться от своего ошейника? Он просто перейдет другому хозяину. И за эту глупость ты еще получишь наказание.
Он практически выплюнул ей в лицо:
— Я помню.
Энни приподнялась и выпрямилась, стоя на коленях на мягкой перине кровати, затем, пройдясь ладонью по его щеке, произнесла:
— Интересно, а что с тобой будет, если я заставлю тебя отрезать от своей возлюбленной плоть по кускам? — Алэкрис с силой сжал зубы, и на его скулах заиграли желваки. Он едва сдерживался, что бы не размозжить голову «этой суке» одним ударом. Но его сдерживала одна мысль: если он убьет Энни, она тоже может пострадать. — Как быстро ты смиришься с этим? Как быстро ты привыкнешь отрезать от своей возлюбленной кусок за куском, лишь бы самому не чувствовать боль? — Энни растянула губы в ухмылке и приблизилась к самым его губам. — Или ты станешь наблюдать со стороны, пока твои руки будут разрезать ее своими когтями? — Она не стеснялась в выражениях, говорила то, чего он боялся. Зная, куда бить, зная, чем на него надавить, чтобы он запрыгал перед ней на задних лапках, подобно собачонке. Энни отодвинулась от него, хохотнув. — Какой полный ненависти взгляд. Твоя возлюбленная была бы так рада, если бы знала, как ты ее любишь, Алэкрис.
Энни легла на кровать и вальяжно прошлась пальцами по груди. В голове пронеслось: «Поверь мне, Алэкрис, я в точно таком же положении. Только ты хотя бы мгновение был счастлив, любим и в безопасности, в отличие от меня».
* * *
Кто-то мягко коснулся плеча Лики.
— Анжелика... — Она чуть заворочалась и попыталась открыть глаза, но без особого успеха. Анжелика тихо застонала, нахмурив брови, и заворочалась. — Проснись.
Кто-то настойчивее погладил по ее плечу, и она ощутила, как сжались пальцы.
— Да... еще минуточку.
— Никаких минуточек, вставай!
Ее тряхнули уже сильнее, и она наконец смогла разлепить веки. На нее смотрели печальные сапфировые глаза Дориана. Он стоял на коленях возле кровати, яркий солнечный свет бил в небольшое окно. Лика резко поднялась:
— Что, я пропустила посадку? Мы когда отплываем?
— Мы уже отчалили, — улыбнулся Дориан.
Анжелика огляделась: действительно, сначала она не поняла, но она уже не была в покоях во дворце Дорргрии. Это была обычная каюта, очень похожая на ту, в которой она жила по пути из Корнела.
— Ох, я боялась, что просплю.
— Ты и проспала.
— А? — Анжелика моргнула. — В смысле? А как я тогда...
Внезапно она вспомнила вчерашний вечер. Сцену с Алэкрисом, Энни и то, как ноги сами привели ее к Дориану. Анжелика вздрогнула и подняла испуганные глаза на Дориана. Он же печально улыбнулся и, протянув ладонь, заправил прядь волос ей за ухо.
— Вспомнила, значит.
Анжелика наклонилась вперед и опустила голову.
— Я... Я рассказала тебе, да?
— Если это можно назвать рассказом. Я впервые видел тебя в таком состоянии, Лика.
Анжелика вспомнила, как рыдала в его руках, как он обнимал и утешал ее, прижимая к себе, давая выплакаться. Как она просто упала на колени, стоило переступить порог его покоев. Как слезы катились по лицу и щекам, а она зажимала рот ладонями в отчаянной попытке заглушить рыдания. Только все безуспешно. Она давилась слезами, и хриплые всхлипы прорывались через ладони в тишину покоев Дориана.
Он даже сначала не понял, что происходит, просто инстинктивно встал перед ней на колени, крепко обнял за плечи. Она вцепилась в его рубашку, словно умирающий — в призрачную надежду на спасение, пропитывая шелковую ткань горькими солеными слезами.
Анжелика вспомнила, как он мягко поднял ее на руки и перенес на свою кровать, как дал ей платок и налил вина, чтобы она немного успокоилась. Как она рассказала ему все в красках. А потом она утыкалась носом в его грудь и чувствовала пряный запах, окружающий Дориана с самого детства. Как он укрыл ее одеялом, и она попросила его остаться рядом, и он держал ее ладонь пока она не заснула. Анжелика это все вспомнила. И так же вспомнила ту боль, ворвавшуюся в ее хрупкое тело подобно тайфуну. Сердце болезненно сжалось, не давая вздохнуть. Она снова зажмурилась, давясь всхлипами.
— Прости, я вчера сглупила и заставила тебя волноваться...
Внезапно она почувствовала теплые руки, обхватившие лицо, и мягкий поцелуй на лбу. Она приоткрыла глаза, ловя взгляд Дориана.
— Прошу тебя, не нужно пытаться держать все в себе.
— Но вчера...
Дориан провел большим пальцем по ее щеке, утирая слезу, медленно катящуюся вниз. Он равнодушно произнес:
— Вчера я хотел убить его. — Анжелика приоткрыла рот, но Дориан взглядом заставил ее замолчать. — Я действительно хотел этого. Мне было все равно, что он дракон. Меня не волновало, что он король другой страны, и мне было безразлично, что мы находились в его замке, я действительно хотел убить его. — Она ошарашенно посмотрела на Дориана. Его руки сползли с ее лица ниже и задержались на тонких плечах. В его печальных глазах сквозила боль и ярость, которую уже навряд ли можно будет чем-то затушить. Он медленно продолжил: — Я хотел разорвать его плоть, заставить корчиться в агонии, давясь собственными внутренностями, уничтожая в его теле каждую кость и мышцу. Хотел смерти другого, так как никогда не хотел. Но ты остановила меня. — Дориан приблизился к ее лицу и заглянул в глаза. — Даже на грани отчаяния, заливаясь слезами и упиваясь собственным горем, ты, черт тебя подери, не хотела, чтобы я, — он понизил голос почти до шепота, — чтобы я навредил ему. Ты умоляла меня никому не говорить о том, что произошло, Анжелика, ты заклинала и умоляла меня, чтобы я... — Дориан нахмурился; на его лице появилась тень непонятных Анжелике эмоций. — Ты настолько его любишь? Ты готова простить то, что он сделал? Твое сердце не требует мести?!
Последнее он практически прокричал, в отчаянном порыве сжимая до боли ее хрупкие плечи. Он смотрел ей в лицо, надеясь услышать хоть что-то. Он сам не понимал, чего ждал. Да он толком и не разобрался в том, что чувствовал в данный момент. Его немного раскосые глаза выжидающе смотрели на Анжелику. Тонкие искусанные губы, подрагивали, будто он хотел еще что-то сказать, но сдерживался. Прямой, лишь немного крючковатый нос, густые светлые брови, сведенные к переносице. Он был красив. Четко очерченные скулы на квадратном лице смотрелись немного агрессивно, но все смягчали небольшие ямки на щеках, которые появлялись каждый раз, когда он улыбался. Дориан не мог отвести взгляд сапфировых глаз от лица Анжелики. На ее веках залегли глубокие тени. Покрасневшие глаза напоминали о тяжелой ночи. Волосы были растрепаны, а сама она была в том же изумрудно-зеленом платье, что и вчера. Он вынес ее из замка раньше, чем их могли увидеть слуги, и привез на корабль. Бережно, словно самую ценную вещь в его жизни, он на руках принес ее сюда, в каюту, и остался рядом, ожидая, когда она очнется. Пока его брат и Вириан расшаркивались в прощаниях с Алэкрисом, ничего не зная о произошедшем, Дориан ждал отплытия. Но она этого не знала: она мирно спала в каюте, чуть сопя и пряча нос под одеяло, когда становилось холодно. Она не знала, что он долго наблюдал за ней, гладил волосы, когда она хмурилась и взволнованно сопела. Укрывал одеялом и сидел на полу, опершись на кровать и вдыхая запах ее волос.
Анжелика протянула руку к его щеке, от чего Дориан немного дернулся и перевел на нее взволнованный взгляд. Она же тихо проговорила:
— Если бы я любила тебя так же, как и ты меня, было бы проще, Дориан.
На его лице появилось такое выражение, словно еще немного — и он заплачет. Такое отчаянное и такое болезненное. У нее не было в руке ножа, резавшего его сердце, но почему было так больно? Надломленным голосом он произнес, не сводя с нее взгляд:
— Да... Было бы проще. — Он мягко потерся щекой о ее ладонь. — Я слышал, однажды ты сказала Кириану, что даже если он тебя не любит, ты будешь любить его за вас двоих.
— Хм... Да, было такое.
Дориан чуть приблизился к ней, опираясь одной рукой на матрас:
— Если я тебе скажу, что я буду любить тебя так сильно, что...
— Это будет больно, Дориан, — тихо перебила Анжелика.
— Я знаю.
— Ты будешь страдать из-за меня.
— Я готов.
Анжелика погладила его по щеке, печально смотря на мужчину, готового принести всего себя ей в жертву. От этого на душе стало еще тяжелее. Дориан готов был пойти на это просто потому, что хочет быть с ней рядом. И это было до боли тоскливо и до ужаса горько. Она мягко спросила:
— И ты все равно пойдешь на это?
— Если ты скажешь, чтобы я вырезал себе сердце — я сделаю это. Отсечь руку... изувечить себя или убить любого, я сделаю. Я сделаю для тебя все, что угодно. Ничто из этого не сравнится с той болью, которую я ощущаю, видя тебя такой.
Она печально улыбнулась.
— Эта жертва слишком... Я не могу...
Он резко подался вперед, накрывая ее губы своими. Его губы отличались от губ Алэкриса, да и поцелуй был другой, он словно горчил в горле. Сухие губы и горячий язык вовлекали ее в этот замысловатый танец, заставляя вторить ему. А она... Она отвечала ему. Сначала Анжелика не ожидала, что Дориан сделает что-то такое, но после сама начала впиваться в него в отчаянном приступе. Стараясь забыться, выкинуть из памяти все эти несколько недель. Забыть запах сажи и яблок, золотые глаза, красные длинные волосы, когти и клыки.
Она прижималась к Дориану, прогибаясь под его руками, зарываясь в его мягкие светлые волосы. Он же целовал ее так, как никого никогда не целовал, словно она была тем, что ему не хватало, без чего он не мог жить — хотя отчасти так и было. Дориан навис над ней, всем телом вжимая в матрас, заставляя раздвинуть ноги. Кровать в каюте была узкой и не слишком мягкой, но сейчас это волновало их в последнюю очередь. Дориан понимал: для нее это попытка забыть все, отвлечься, и... Он был готов быть жилеткой, готов был быть тем, кто придет по первому ее зову, готов был... сделать все, что бы она ни попросила.
Его теплые мягкие руки трепетно прошлись по ее телу, завернутому в платье фамильных цветов. Он оторвался от нее; его губы были красными, а глаза затуманились возбуждением. Анжелика лежала под ним, такая раскрытая, невинная и чертовски соблазнительная. Золотистые волосы разметались на простыне и подушке, зеленые глаза изучали его лицо. Он большую часть жизни мечтал видеть ее в таком ракурсе. Мечтал увидеть, как она прогибается и стонет, выговаривая его имя. Однако Дориан нашел в себе силы произнести:
— Я не должен был это делать. Прости, я... — Он немного отодвинулся. — Я просто не понимаю, что на меня нашло. Это неправильно, ты сейчас в таком состоянии, я же пользуюсь, как мудак...
Она сама приподнялась на локтях и медленно прикоснулась к его губам, давя все его оправдания в зародыше. Анжелика целовала его сама, без принуждений. Просто потому, что ее толкала обида, боль, злость, отчаяние и какая-то форма извращенного мазохизма. Эти чувства подобны кончику острого меча, болезненно упирающегося между лопаток, заставляя действовать на грани разумного. Словно этим она сможет заглушить все эмоции — или хотя бы заменить. Анжелика чувствовала себя грязной, и от этого еще сильнее прижималась к Дориану. Он снова попытался отстраниться от нее.
— Лика, ты... Ты можешь завтра пожалеть об этом.
Она тихо и печально прошептала:
— Я жалею о многих вещах в свой жизни, Дориан, не думаю, что от этого что-то кардинально изменится. — Ее пальцы заскользили по застежкам платья, она расстегнула парочку пуговиц и посмотрела ему в глаза: — Или ты хочешь, чтобы я остановилась?
— Я... — он наклонился к ее уху и едва различимо проговорил: — Я люблю тебя.
Признание невпопад, словно он просто сказал это, чтобы хоть как-то образумить ее, но почему-то это возымело обратный эффект. В ее глазах заблестели слезы.
— Я знаю.
Он снова прижался к ее губам, подрагивающими пальцами расстегивая рубашку и стягивая ее с себя. Ее платье было безбожно смято и отброшено на пол вместе с его брюками. Его светлая кожа, гладкая и лоснящаяся, будто подсвечивалась изнутри. Мышцы перекатывались под ней от каждого движения. Ноги Анжелики были согнуты в коленях и чуть разведены. Он смотрел на нее, лежавшую под ним, и до сих пор не мог поверить, что видит Анжелику обнаженной. Он наклонился и мягко провел губами от ее ключицы к соску. Обхватив горячими губами сосок, Дориан чуть втянул его в себя и стал ласкать языком, чуть покусывая, и оставляя влажные поцелуи на пышной груди. Его вторая рука заскользила ниже по животу, мягко и нежно, словно он до сих пор не верил, что она настоящая и что она действительно с ним в одной постели. Слегка шершавые пальцы Дориана прошлись по складкам девушки и осторожно проникли внутрь. Анжелика прижала руку к лицу и прикусила запястье, чтобы заглушить стон. Пальцами свободной руки она зарылась в волосы на его затылке. Она была влажная и горячая; Дориан почувствовал, как его член болезненно дернулся, словно призывая к более активным действиям. Дориан большим пальцем стал ласкать клитор, а средним проник внутрь, заставляя чуть прогнуться и прикусить руку сильнее. Анжелика просто отдалась порыву, словно плывя по течению, расслабилась. Она наслаждалась тем, как он нежно смотрел на нее, его губами, его трепетными поглаживаниями и поцелуями. Дориан проникал в нее, ритмично двигая рукой, глядя на то, как ее щеки краснеют и глаза затягиваются пеленой возбуждения, прогоняя то печальное выражение лица. Анжелика слегка ерзала под ним — особенно это было заметно, когда он ласкал ее клитор. Она вздрагивала от его ласк, мышцы влагалища сокращались, обхватывая его палец сильнее.
Дориан вынул палец из ее лона и заставил ее выпустить изо рта руку, которую она до этого прикусывала, провел пальцем по ее губам. Влага смочила ее губы, и она почувствовала свой сладковатый привкус. Анжелика приоткрыла рот и, не отрывая от Дориана ярко-зеленых глаз, обхватила палец губами. Она прошлась по нему языком, лаская и посасывая его. Горячий влажный язык скользил по пальцу вверх-вниз. Движения были неловкие, но она просто повиновалась порыву, не стремясь доказать что-либо. Хотела облизать его палец, который был в ней. Дориан от этого зрелища даже, казалось, перестал дышать; он завороженно наблюдал за тем, как ее полные губы скользят по фалангам. Свободной рукой, не отрывая взгляда от Анжелики, он направил свой твердый член в нее. Налитая кровью головка прошлась по гладким от смазки половым губам девушки и мягко проникла между ними, осторожно входя. Мужчина чуть приоткрыл рот, ощущая, какая она горячая и влажная. Проникая в нее глубже, Дориан чувствовал ее узкие стенки, сжимавшие его естество подобно тискам. Он вынул палец из ее рта и прильнул к ней, практически взмолившись:
— Ох, святая дева, какая ты тугая.
Его дыхание опаляло, подобно адскому пеклу, шею и мочку уха Анжелики. Она прогнулась под ним, прижимаясь плотнее. Его член намного отличался от Алэкриса. Он не уступал ему в размере, но был немного тоньше. Несмотря на это, сначала было немного больно, но стоило ему двинуться внутрь и войти полностью, она прильнула к нему сильнее, чуть прикусывая кожу на плече. Дориан задевал какую-то точку, заставившую ее задрожать и практически сразу кончить. Анжелика ногами обхватила Дориана за талию, как только он начал двигаться в ней. Прильнула к нему всем телом и целовала его шею с левой стороны, то и дело переходя на скулу, щеку, подбородок. Поцелуи были такие нежные и невесомые, словно она пыталась таким образом ответить на его чувства. Дориан был с ней ласковым, чувственным, двигался мягко и размеренно, и сдерживался, чтобы не перейти на более резкие и рваные движения. Каких трудов это стоило, известно только ему. Женщина, которую он любил на протяжении многих лет, была с ним в этот момент, она была под ним. Она простанывала его имя, томно заглядывала в глаза и прогибалась каждый раз, когда он двигался. Это могло свести с ума. Дориан двигал бедрами, входя в нее, упираясь рукой в подголовник кровати, боясь отворачивать голову и закрывать глаза. Он все еще до конца не верил, что это не видение и не сон. Ее рот был чуть приоткрыт, а язык немного высунут, глаза, полуприщуренные и затянутые похотью, никак не могли сфокусироваться на его лице. В этот момент он влюбился в нее еще больше. Она была прекрасна. Спустя время она тихо проговорила:
— Можно, я попробую быть сверху?
Дориан отстранился и кивнул:
— Д-да, конечно.
Он вышел из ее, и они поменялись местами. Она обхватила его бедрами, рукой прошлась по члену, — он был другой, чем у Алэкриса. Его член, был немного направлен в правую сторону, головка была чуть больше, чем у Криса, вены, вздувшиеся на нем, словно выводили какой-то синеватый рисунок. Да, его член был совершенно другим, но это не отменяло того, какой он был влажный и твердый в ее руках.
Она прочитала о таком виде секса еще в тех самых «развратных книжонках», но как-то не удалось выбрать время, чтобы попробовать, а сейчас прямо боги благоволили ей. Она хмыкнула про себя: «В таком же положении, помнится, была Энни».
Отогнав от себя эти ненужные мысли, она приподняла бедра и мягким движением направила в себя член. Дориан смотрел на Анжелику, как завороженный ребенок, которому Санта начал доставать подарок из мешка. Она протиснула его головку сквозь губы и начала опускать бедра, насаживаясь на него. Девушка приглушила стон, рвущийся из ее горла, прикусив губу и чуть сведя бровки к переносице. Он вошел в нее целиком, и ее половые губы с влажным звуком опустились на лобок Дориана. Она немного поелозила на нем, занимая удобное положение и, приподняв бедра, опустила их.
Дориан запрокинул голову и выдохнул:
— Ох, черт...
— Что-то не так?
Дориан встретился с ней взглядами и пробормотал:
— Все так. Ты просто... — Она снова двинула бедрами, наблюдая за его реакцией и тем, как изменилось выражение его лица. — Ох, святая дева...
Анжелика опустилась вперед, опираясь на руки, так удобно лежащие на его плечах.
— Если бы я святой девой, я бы не была на тебе.
Она выпрямилась и, чуть отклонившись назад, начала медленно двигаться. Дориан прошелся руками по ее коленям, поднимаясь все выше, дойдя до ее упругих ягодиц. Его руки по-хозяйски легли на них, и он стал слегка направлять ее движения. Затем поднялся чуть выше и взял ее за узкую талию. На мгновение ему показалось, что при большом желании он мог бы обхватить ее талию двумя руками, и его пальцы скрещивались бы. Ее полная грудь двигалась вверх-вниз. Небольшие соски были такими острыми, что, не сдержавшись, Дориан протянул руки и взял грудь в ладони. Его пальцы так естественно легли на мягкую грудь, а размер идеально подходил под ладонь. Он зажал пальцами ее острый сосок, из-за чего незамедлительно слышал громкий стон Анжелики.
Член Дориана был будто создан для того, чтобы скакать верхом. В этот момент она не помнила ничего, что ее тревожило. Боль, горечь, отчаяние, злость. Нет, этого не было, только удовольствие растекалось по ее телу подобно латексу, облепляя ее и затягивая все глубже, на самые глубины похоти. Кожу покрыла испарина, волосы прилипли к спине. Лика подняла руки и, не прекращая движения, закрутила волосы в гульку и завязала их. Ее движения стали более рваными, ритм то и дело сбивался; Дориан не мог оторвать взгляд от Анжелики, так резво двигавшей на нем бедрами. Она стала двигаться резче, приближая как его разрядку, так и собственную. Член запульсировал сильнее, предвещая скорый финал, и он хотел было вынуть его из нее, но она уперлась ладонью ему в грудь:
— Я хочу, чтобы ты был единственным, кто сделает это...
Дориан наклонил голову, не до конца понимая смысл ее слов, но кивнул. Она двигалась на нем до тех пор, пока ее не накрыла волна удовольствия, смывающая все: стыд, боль, обиду, горечь и злость. Эта волна удовольствия словно очищала мысли Анжелики, даруя умиротворенность и покой. Одновременно с ней Дориан чуть двинул бедрами ей навстречу, проникая глубже в сжимающееся от оргазма лоно, заливая своим семенем. Анжелика без сил рухнула на его грудь, тяжело дыша. Дориан еще был в ней, и его семя вливалось в нее, даря ощущение наполненности. Она была честна с Дорианом: за все несколько раз с Алэкрисом, которые, кстати говоря, можно пересчитать по пальцам одной руки, он ни разу не делал это в нее. А ей было в некоторой степени интересно узнать, каково это — почувствовать в себе семя. В этот момент ее меньше всего беспокоила мысль о том, что она может забеременеть, ей было все равно.
Они лежали так некоторое время, пока их дыхание не пришло в норму и пока не стало прохладно. Дориан вышел из нее и повернулся боком, давая ей возможность лечь рядом. Нащупав скомканное одеяло, он притянул его ближе, накрывая Анжелику, слегка подрагивающую, — вспотевшая кожа покрылась мурашками от прохлады. Лика прижалась к его груди, утыкаясь в нее носом, все еще чувствуя влагу пота на них обоих. Он погладил ее по волосам и задумчиво сказал:
— Лика.
Девушка чуть приподняла голову, ловя его взгляд.
— Да?
Он молча смотрел ей в глаза, затем как-то несмело произнес:
— Ты выйдешь за меня? — Она уткнулась лицом в его грудь. Ее сердце, словно черный змей, обвил страх — страх, что если она доверится, ситуация повторится, страх, что ей воспользуются ... Чуть прикрыв глаза, она уже собиралась что-то ответить, а Дориан тихо проговорил: — Я не прошу отвечать сейчас. Просто... Подумай над этим.
Она едва слышно пробубнила:
— Хорошо.
Услышав ее тихий, едва различимый ответ, Дориан поцеловал ее в макушку, затем, положив руку на ее талию, прижался чуть ближе. Вскоре они оба забылись сном...
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ