Глава 13
Боль, которую можно увидеть
— В каком смысле ты не понимаешь, почему она не просыпается?! — Алэкрис схватил лекаря за грудки и притянул к себе, почти шипя: — Ты что, издеваешься надо мной?
Эриус попытался отстраниться от своего господина, чуть заикаясь от страха:
— Я-я... действительно не понимаю, что с ней, я никогда не видел такого. Из нее словно высасывают жизнь, но я не знаю...
На правое предплечье Алэкриса опустилась рука:
— Алэкрис, не стоит так горячиться... — медленно произнес Дориан. — Мы все здесь переживаем, я не думаю, что вредить тому, кто может помочь в излечении Анжелики, — хорошая идея.
Алэкрис сжал зубы до скрипа и отпустил Эриуса, выдыхая:
— П-прости, я не... — Он перевел взгляд на лежащую в своей постели девушку. Она была так же бледна, какой он нашел ее совсем недавно. Она едва заметно дышала, а губы были синими. — Все же было хорошо, я просто... я... — Он замолк на мгновение и тише пробормотал: — Не понимаю.
Сейчас девушка находилась в своих покоях, здесь был и ее брат: он сидел у кровати, держа ее руку в ладонях, и чуть касался тыльной стороны ее ладошки губами, словно в отчаянной попытке согреть ее руки. Немного дальше сидел в кресле Кириан. Он сидел, опершись на спинку кресла и прикрывая ладонью глаза. Но сквозь пальцы он все равно наблюдал за своей бывшей невестой. В какой-то момент он перевел взгляд на Энни, стоявшую в дверях с печальным выражением лица. Кириан не понимал, почему, но при виде этой женщины появилось раздражение — более того, у него было чувство, словно она вообще не имела права находиться здесь. Но в то же время устраивать представление с выставлением ее из покоев он не мог, да и не хотел — сейчас были дела намного важнее.
Недалеко от них на полу сидел Зэрус. Прислонившись спиной к стене, он крутил в руках тонкий нож-стилет, словно пытаясь таким образом отвлечь себя и успокоить мысли, но почему-то это не помогало.
Дориан перекинулся парой фраз с Эриусом и после этого осторожно прошел на балкон, достал из внутреннего кармана золотой портсигар, раскрыл его и взял сигарету. Его глаза сами собой наткнулись на гравировку на внутренней стороне крышки портсигара:
«Надеюсь, у тебя больше не будет
причин для открытия этого портсигара.
Л».
Он взял сигарету в рот и, щелкнув пальцами и поджигая ее, проговорил:
— Сама же и заставляешь меня курить, дурында.
Он втянул в легкие тяжелый дым табака с легким послевкусием полевых цветов, которые ассоциировались у Дориана только с ней. Дым заполнял легкие, раскрывая их подобно воздушному шару, набирающему горячий воздух, собираясь взлететь. Он выдохнул дым и запрокинул голову. Повернувшись спиной к пейзажу, он обвел глазами обстановку балкона. Тут все осталось так, будто она только что вышла за новой книгой. Уже прошло четыре дня, она не приходила в себя, продолжая все так же лежать на кровати, как кукла. Мужчина снова затянулся и стряхнул пепел. Ее осмотрели все лекари, которые были в замке, и те, кто прибыл на корнелском корабле, — никто из них не понимал, что происходит. Из девушки будто выкачивали жизнь, словно к ней присосалась какая-то пиявка и теперь опустошала. Сколько бы они ни вливали в нее магической силы, все было тщетно. Все лекари сходились в одном: у нее осталось не так много времени.
Единственное, чего никто не мог понять, почему она внезапно... Дориан словно окаменел: «Внезапно ли?» Качнув головой, он откинул эту мысль, слабо скребущуюся на границе сознания. Докурив, он резким движением выкинул сигарету с балкона. Бычок, так и не успев долететь до земли, превратился в пепел, который незаметно осел на землю.
* * *
— Госпожа, вы же сказали, что этот отвар не навредит Анжел... — твердая рука Энни резко схватила Селин за лицо, костлявыми пальцами впиваясь в ее щеки.
— Только попробуй что-то вякнуть, Селин. Не забывай, это ты таскала ей этот чай всю неделю. И ты его заваривала, Селин, — прошипела Энни прямо в лицо трясущейся от ужаса служанке. Сейчас ее было не узнать: она явно сильно похудела, щеки стали более впалыми, а кости еще больше выделялись из-под ее тонкой кожи. — Или ты не хотела, чтобы твой тупой сынок и его шлюха-жена с их совместным ублюдком жили долго и счастливо? Так я могу это устроить, — она приблизилась к ее лицу, почти рыча: — Я с превеликим удовольствием скормлю твоего внучка своим псам! Они у меня голодные, сожрут и не заметят. — Селин выпучила от ужаса глаза, затем начала оседать на пол и в конце концов разрыдалась. Энни убрала руку от ее лица и скривилась: — Ты испачкала мне руку, старая мразь, — она с размаху ударила женщину по щеке и, наклонившись, проговорила: — Ты стала какая-то тихая. Неужели поняла, что тебе не сбежать, старая сука? — Выпрямившись, Энни подошла к своему столу, где стоял небольшой черный чемоданчик. Открыв его, она проговорила: — Ты должна заставить Алэкриса пролить кровь.
— Ч-что? Он же...
— Да, — Энни перебирала что-то в чемодане, настойчиво ища. — Он — истинный дракон, таким, как он, ты не сможешь нанести увечья. Да и вообще мало кто может, если на то пошло.
— Я не понимаю...
Энни радостно хмыкнула и достала то, что искала — какой-то небольшой мешочек. Просунув туда пальцы, она вытащила черный шелковый платок с вышитым красным крестом в самом центре. Покопавшись в мешочке еще немного, она достала точно такой же белый платок.
— Ты знаешь, что драконы — самые загадочные существа в нашем мире, Селин? — Селин покачала головой, приводя в движение растрепанные седые волосы. Энни фыркнула и посмотрела на нее, как на деревенщину: — Хотя, действительно, куда тебе. Хоть драконы и живут среди нас, но про них мало что известно, как нам, так и им самим. Многие из них, принимая человеческую форму, отрекаются от знаний и памяти дракона. И постепенно, чем дольше живут среди людей, все больше становятся похожи на нас. Страх, отчаяние, боль, любовь, страсть, радость — это все они начинают чувствовать в полной мере, хотя до этого не могли. С каждым новым чувством, которое они узнают в человеческой форме, отсекается часть памяти дракона как практически бессмертного существа. А любовь... Любовь — это самое большое упущение для этих существ...
Селин, наблюдая за манипуляциями Энни, тихо спросила:
— От... откуда вы знаете?
Энни подняла голову и поймала свое отражение в окне. «Никогда не думала, что придется использовать это». Услышав вопрос Селин, Энни опустила голову и посмотрела на эти два платка. Ее план мог не сработать, но даже если есть хотя бы один шанс на то, что ее действия увенчаются успехом, все может поменяться. Она сможет избавиться от этого ненавистного ошейника, который не смогла снять ее мать. Энни медленно проговорила:
— Моя мать — черный жнец, так что было бы странно, если бы я не имела понятия, кто такие драконы.
Сзади раздался громкий всхлип, и дрожащий голос Селин произнес:
— Но... это же в-вымысел, этот орден... давно исчез...
Энни повернулась и чуть оскалилась:
— Ты так думаешь?
На мгновение, всего на долю секунды комнату заполонила тьма, густая и вязкая, лишь несколько свечей за спиной Энни, подобно глазам преисподней, горели ярко и до животного ужаса пугающе. Селин не могла вымолвить ни слова, лишь скулила и пятилась, пока не упала, запнувшись об ковер. Ее колотило от ужаса, она не мигая смотрела на улыбающееся лицо Энни. Мгновение спустя тьма исчезла, словно ничего и не было. Селин, стуча зубами от ужаса, произнесла:
— Это же... Невозможно... Полвека назад ваш орден был уничтожен нашим императором Фредериком... Этого не может быть...
— О, моя дорогая Селин, все становится сложнее, если оказываются замешаны аристократы, деньги и власть. — Энни подошла ближе и опустилась на корточки рядом с Селин. — А теперь вернемся к твоему заданию, милая старушка...
* * *
— В... Ваше величество... — Алэкрис слегка повернул голову и увидел Эриуса, стоявшего неподалеку. — Мы перепробовали уже все, но все еще не можем понять, что с ней происходит. Ее магические каналы заблокированы, да и сама магическая сила... Мы просто не понимаем. Я уже советовался со многими лекарями, но они не знают, с чем это может быть связано. — Алэкрис кивнул и, протянув руку, коснулся ладони девушки. — Вам нужно немного отдохнуть, ваше величество, вы сейчас ничем не можете ей помочь.
С другой стороны кровати тихо подал голос Вириан:
— Я побуду с ней... — он осторожно наклонился к девушке и убрал несколько прядей с ее лица. И присел на стул рядом с кроватью, прямо напротив Алэкриса: — У вас есть заботы помимо моей сестры, ваше величество.
Это не было сказано с целью задеть или как-то оскорбить, это было простой констатацией факта: у него действительно были обязанности помимо поиска лекарства для девушки. Алэкрис поднялся и, наклонившись, мягко поцеловал Анжелику в макушку, едва слышно прошептав:
— Я обязательно найду способ спасти тебя.
Выпрямившись, он развернулся на каблуках и вышел из ее покоев.
И правда, за эти несколько дней у него накопилось немало дел — благо часть из них могли на себя взять Мириям и Шак. Но даже несмотря на это, многие документы требовали согласования, в это же время проходило множество разбирательств с дворянами, затеявшими грязные игры и пытавшимися разрушить многолетний мир. С этим нужно было разбираться ему.
Сидя в кабинете, он не мог не думать об этой девушке, из которой уходила жизнь, пока он читал эти бесполезные и скучные бумаги. Он был силен, он мог превращаться в дракона, изрыгать пламя из глотки, смог подчинить и объединить страну, но не мог спаси ту, кто смотрела на него без страха. Алэкрис выпустил бумаги из рук и, оперевшись локтями на столешницу, прикрыл лицо ладонями. Внезапно его слух выловил голос шедшей мимо служанки:
— ...это так печально, наш господин был счастлив рядом с ней...
— Я слышала, что она не проживет и двух дней...
В одно движение он перевернул массивный каменный стол — тот отлетел к стене, словно обычная щепка. По кабинету разлетелись бумаги и письменные принадлежности, и он устало помассировал свою переносицу.
— Как можно быть могущественным, но одновременно с тем беспомощным? — пробормотал он.
— Вы не беспомощны, господин. — Алэкрис поднял взгляд и увидел на пороге кабинета Мириям и нескольких стражников, прибежавших на шум. Повернувшись к ним, Мириям проговорила: — Все в порядке, мы здесь сами справимся. — Двое мужчин склонили головы и торопливо ушли, оставив их наедине. Девушка же проговорила: — Все так плохо?
— Даже Эриус не понимает, что с ней происходит, Мириям.
Девушка приподняла брови. Это действительно удивляло ее, и она не смогла этого скрыть. Эриус был одним из известнейших лекарей не то что в их стране, но и во многих других странах — и чтобы он не знал, что происходит... Дело действительно дрянь.
Она не могла его успокоить, как обычный человек, но все же попыталась:
— Вы не должны сдаваться, господин. Вы должны верить в нее, она же сильная, и она сможет справиться с этим.
— Да, — он попытался улыбнуться, — она сильная...
Через несколько часов он все же смог вернуться в ее покои. Там все так же находился ее брат, судя по черным кругам под глазами, он практически не спал — он все больше и больше напоминал зомби. Выпроводив его и попросив Эриуса дать ему успокоительное, чтобы Вириан хоть немного поспал, Алэкрис остался наедине с Анжеликой.
Пока он молча сидел рядом с ее кроватью, в комнату тихонько вошла седовласая женщина, державшая в руках пару книжек.
— Прошу прощения, что побеспокоила, ваше величество. — Обойдя Алэкриса, она положила книги на край прикроватной тумбочки и проговорила: — Надеюсь, когда госпожа Анжелика очнется, она сможет их прочитать.
— Она тебя просила их принести перед тем, как...
Он не смог договорить, а женщина лишь тихо кивнула:
— Она сказала, что хочет почитать их здесь, но когда я собиралась их принести, она... Ее нашли, и, — женщина тихо всхлипнула, — я подумала, что вы можете почитать ей эти книги, возможно, она услышит вас, и... — Она опять всхлипнула и пробормотала: — Простите, Ваше Величество.
— Как вас зовут? — мягко спросил Алэкрис.
Женщина чуть присела в реверансе.
— Селин, ваше величество. Я служанка при дворе его Императорского Величества и хорошо знакома с Анжеликой.
— Селин... Спасибо вам, вы добрый человек.
Женщина всхлипнула чуть громче:
— С-спасибо, ваше величество. Я буду за дверью, и если...
Он едва приподнял уголки губ.
— Вы можете остаться здесь, вы мне не помешаете. Можете присесть в том кресле, на случай, если вы мне понадобитесь.
Женщина кивнула:
— С вашего позволения.
Она отошла дальше, присаживаясь в кресло. Мужчина же прошелся взглядом по корешкам и увидел старую потрепанную книгу. Название гласило: «Могучие создания». Алэкрис не помнил, чтобы такая книга была в его библиотеке. Конечно, он мог что-то и упустить, но почему-то рука сама потянулась к этой книге. Открыв ее, он перевернул пару страниц и начал читать вслух. Как оказалось, это был трактат об исследовании драконов — больше, конечно, походило на фантазию обезумевшего ученого, но в то же время Алэкрис не мог не отметить, что некоторые вещи описаны достаточно точно и правдиво. Он остановился на одном из абзацев, просто запнувшись на полуслове. «...кровь дракона обладает могущественным свойством...»
Он прочитал немного дальше и шепотом произнес:
— Быть не может...
Селин зашевелилась в кресле и проговорила:
— Что-то не так, ваше величество?
— А... — Он повернул голову. — Н-нет, все в порядке. Селин, верно?
— Да, ваше величество.
Мужчина сглотнул и мягко проговорил:
— Вы не могли бы принести мне чай? В горле пересохло из-за долгого чтения.
Селин резво поднялась и поклонилась:
— Сию минуту исполню, Ваше Величество.
Алэкрис дождался, пока женщина выйдет из комнаты, и, повернувшись к Анжелике, проговорил:
— Забавно, что ты читаешь такие книжки, Лика. — Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Книжки, которые дают мне призрачную надежду на твое спасение. — Затем, заглянув в книгу, он проговорил: — Я не знаю, кем написана эта книга и когда, но здесь есть то, что, возможно, спасет тебя... Я... Я хочу, чтобы это было правдой, моя милая... — он приблизился к ее холодному лицу и мягко поцеловал в уголок синеющих губ. — Ты же обещала, что не дашь мне снова ощутить этот страх, так почему ты не сдержала слово?
В его памяти всплыл разговор недельной давности, когда она, обнаженная, водила пальчиком по его животу, лежа головой на его груди и выводя известный только ей рисунок. Их тела накрывала тонкая простынь, оголяющая часть тел. А он гладил ее по мягким золотистым волосам.
— Лика.
— М? — словно кошка откликнулась девушка и, повернув голову, встретилась с ним взглядом. — Что?
— Когда на тебя напали, я... испугался.
— Ты испугался? Чего?
Он поднял руку и погладил ее по щеке.
— Того, что с тобой может что-то произойти. Того, что кто-то может навредить тебе.
— Но ведь я жива, они не смогли мне причинить вред. Так что все хорошо.
— Да. — На его лице появилась тень беспокойства. — Пообещай, что ты не будешь лезть на рожон. И если что-то такое снова произойдет, ты...
— Эй, Крис, — она подползла к нему ближе, — обещаю, что не дам тебе причин беспокоиться обо мне. Ведь... Ты всегда сможешь защитить меня, верно?
Алэкрис моргнул — наваждение исчезло, и перед глазами снова появилось измученное лицо Анжелики.
Отбросив книжку, Алэкрис поднялся и, нависнув над девушкой, проговорил:
— Даже если это все и неправда, обычные байки, я хочу проверить. Я хочу верить, что я могу защитить и спасти тебя.
Он протянул правую руку и, расположив запястье над лицом Анжелики, когтем указательного пальца прикоснулся к своей коже. Его коготь разрезал плоть, словно масло, глубоко прорезая до самой кости, перерезая ткани, вены и сухожилия. На лицо Анжелики полилась его кровь, ярко-бордовым ручейком окропляя ее лицо и стекая по губам, подбородку и шее.
Свободной рукой он приоткрыл ее рот и приложил рану прямо к нему. Внезапно дверь комнаты открылась, и вошла Селин — в ее руках был поднос, который она с грохотом уронила на пол, стоило ей увидеть эту картину.
— Ваше величество! — воскликнула она, быстро подбежав к кровати. — Что... Что вы такое делаете?
Мужчина дернулся и перевел испуганный взгляд на Селин. «Что я творю? Я же не знаю, может ли это вообще чем-то помочь!»
Женщина достала из кармана платок и, взяв мужчину за руку, крепко накрыла рану тканью.
— Ваше величество, я понимаю, она дорога вам, как и всем нам, но...
Внезапно девушку, до этого лежавшую без движения, начало трясти в припадке. Тело неестественно выгибалось, пальцы корчились, словно в судороге. Она практически выгнулась дугой, упираясь в кровать лишь стопами и затылком. Ее зубы были плотно сжаты, но сквозь них отчетливо можно было услышать странный хрипло-жужжащий звук. Алэкрис, выдернув руку из ладони Селин, переместился к Анжелике. Он с трудом разжал челюсть Анжелики и засунул между зубов небольшую тонкую книжку, одну из тех, что лежала на прикроватной тумбочке, при этом крикнув Селин:
— Быстро приведи Эриуса! Сейчас же!
Женщина вздрогнула и выбежала из комнаты, оставив Алэкриса, пытающегося удержать в руках Анжелику, бьющуюся, подобно рыбе, выброшенной на берег. Ее зеленые глаза закатились, а тело покрылось испариной. У нее явно поднялась температура — это было понятно как по красному лицу, так и по тому, как ее лихорадило. «Прошу, пожалуйста, не оставляй меня, Лика!»
Мужчина обхватил ее за плечи и прижался к ней, будто таким образом пытаясь унять ее конвульсии. Вдруг она резко обмякла и, словно тряпичная кукла повисла на его руках.
— Л-лика? — он неуверенно отстранился от нее. — Лика!
Девушка лежала, запрокинув голову. Ее глаза были широко распахнуты, челюсть разжалась, и книжка с тихим шуршанием выпала изо рта. У Алэкриса в глазах был всепоглощающий ужас, его руки задрожали, и он едва слышно прошептал:
— Л... Ли... Лика...
Она не двигалась — и более того, ее сердце не билось. Он это слышал. Слышал, как по коридорам бегут слуги, слышал, как вокруг шумят люди, но не слышал, как бьется ее сердце. Внезапно его словно окружил вакуум, который не давал ни единому звуку пройти сквозь этот барьер. Он не почувствовал, как его руки расцепили и оттащили от нее. Он не видел, как над ней склонился Эриус и заглянул ей в глаза. Нахмурился и приложил ухо к ее грудной клетке. Положив левую ладонь на ее грудь, он накрыл руку правой ладонью и сомкнул в замок пальцы, начиная делать поступательные движения, пытаясь заставить сердце биться, при этом что-то крича помощнику, который с помощью магического кристалла и заклинания направлял магическую силу в тело девушки.
Алэкрис стоял в стороне, не в силах пошевелиться. Рана на его руке уже успела зажить, так как он не контролировал этот процесс и организм сам собой решил проблему, но остатки крови на его запястье и пальцах все равно тихо стекали под воздействием гравитации. Внезапно его схватили за грудки и встряхнули, яркие зеленые глаза в обрамлении рыжих ресниц со злостью смотрели на него, и их обладатель явно что-то требовал. Чуть моргнув, Алэкрис попытался что-то произнести, но не получалось. До него лишь долетали обрывки речи, а он сам просто стоял, опустив голову.
— Чт... ты... гатый... произо?!.. — Алэкрис моргнул и, словно приходя в себя, посмотрел в лицо хватающего его за китель Вириана. Тот практически кричал ему в лицо: — Что ты с ней сделал?! Какого черта ты молчишь, ублюдок?!
Дориан схватил друга за поясницу и, уперевшись в него плечом, попытался разнять мужчин:
— Прошу тебя, успокойся, мы еще ничего не знаем, ты не должен... — Дориан кое-как смог влезть между ними, отталкивая Вириана и оттесняя его подальше. — Перестать орать, Ви, еще не все потеряно...
Вириан сделал резкое движение и проорал:
— Это из-за него все произошло! Из-за того, что она связалась с этим... Ты... Ты несешь одни беды, рогатая тварь!
Алэкрис дернулся, словно от удара, и поднял полные отчаяния глаза на Вириана. Тот в свою очередь дернулся вперед в попытке накинуться на него. В одно мгновение перед лицом Вириана появилось два меча —в паре сантиметров от его шеи. Самого Вириана, практически заломив руки за спину, с одной стороны держал Дориан, с другой — Кириан.
Мечи принадлежали Шаку, стоявшему по левую руку от Алэкриса, и Мириям, находящейся по правую руку от господина. Шак медленно произнес:
— Мы вас понимаем, но, прошу вас, сдерживайте свой гнев.
Мужчины хоть и держали своего друга, но сверлили Алэкриса не менее злобными взглядами — казалось, еще немного, и он забьется в угол. На его лице было такое выражение, что в какой-то момент Вириан проговорил:
— Отпустите. — Чуть дернувшись, он спокойнее добавил: — Я не буду бросаться на него. Честно. Пусти.
Дориан и его брат переглянулись и медленно отпустили Вириана. Мечи тоже опустились, но все равно не были засунуты в ножны.
В этот момент Эриус проговорил:
— Я... Прошу прощения, В-ваше величество, но здесь я ... бессилен.
Девушка лежала на кровати без дыхания, ее глаза были широко распахнуты, а рот чуть приоткрыт. Лицо было перекошено в болезненной гримасе, а тело словно окаменело. Эриус немного дернул ухом и, взяв простынь, накрыл ее. Подав помощнику знак выйти, мужчина произнес:
— Ее тело будто попытались напитать огромным количеством энергии, которое она просто не могла вынести. Она... Она мертва, ваше величество.
Алэкрис чуть пошатнулся и оперся на плечо Шака ладонью. «Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее... Я убил ее...»
Его когти болезненно впились в плечо помощника, но тот даже не повел бровью, лишь бросил быстрый взгляд на господина. Шак никогда не видел на его лице таких эмоций. Алэкрис был разбит, подавлен и опустошен. Он уставился в пустоту, практически не мигая, словно пытаясь осознать происходящее.
Собственно, подавлен был не только он. Оружие выпало на пол из рук Зэруса со звоном, а он сам остался в той же позе, только теперь прикрыв рукой лицо. Дориан часто заморгал, будто пытаясь справиться со слезами, которые нещадно щипали его глаза, а его брат резко присел на корточки и прикрыл ладонью нижнюю половину лица, округлив глаза от ужаса. До него только сейчас начали доходить слова Эриуса.
Вириан с шумом выдохнул и прошелся ладонью по лицу. Зачесав волосы пятерней назад, он проговорил:
— Это будет с тобой, всю твою гребаную бессмертную жизнь.
Тишина, казалось, окутала каждого из присутствующих, погружая все глубже в пучину отчаяния. Никто из них не знал, сколько прошло времени, словно каждое мгновение тянулось подобно вечности, не давая вздохнуть. Каждый из них переживал трагедию по-своему. Но ни один из мужчин не был равнодушен. Дориан достал портсигар и, словно действуя на рефлексах, извлек очередную сигарету и закурил, выдыхая в комнату тяжелый дым с запахом полевых цветов.
Внезапно тишину разорвал тихий всхлип и кашель. Все находящиеся в комнате повернули головы на звук и увидели, как девушка, которую Эриус уже накрыл простыней, села и начала громко откашливаться, проговаривая:
— Дориан, какого черта ты куришь у меня в комнате? Не учили, что вваливаться в девичьи...
Слова утонули в объятиях Вириана, который словно медведь обхватил ее фигурку. Он стал целовать ее в щеки, лоб, висок, нос, куда попадет, держа ее лицо в больших руках:
— Ты жива, слава святой деве, ты жива!
Лицо девушки словно сжали в мягких тисках. На манер рыбки, с чуть оттопыренными губами, пока старший брат лобызал ее чуть ли не со слезами радости, она проговорила:
— А што, шобствено, шлучилось?
На ее лице еще оставались следы крови, ранее стертые Эриусом, когда он пытался оказать ей первую помощь. И сейчас, всего на одно мгновение, тонкий ободок ее зрачка блеснул золотым светом, приобретая затем свой обычный цвет.
* * *
— Что ты сказала? — Энни повернула голову к Селин, крутя в руках окровавленный платок с вышитым крестом. — Она выжила?
Селин дернулась от тона ее голоса и, склонив голову, подтвердила:
— Д-да, моя госпожа. Придворный целитель Эриус посчитал ее мертвой, но спустя три минуты она очнулась.
— Как интересно...
«Никогда не слышала, чтобы кто-то из людей выживал после смешивания крови. Обычно люди умирают, стоит только крови дракона попасть в их организм, их тела не выдерживают, а эта... Она даже тут выделилась. Умерла бы, и все стало бы намного проще».
Энни покрутила в руках платок и махнула рукой:
— Можешь идти.
— Г-госпожа, вы обещали...
Энни перевела ленивый взгляд на Селин:
— Я сдержу свое обещание. Твой сын и его жена получат то, о чем мы договаривались. Титул и земли, и жизнь, разумеется. Теперь уходи, пока я не разозлилась.
Селин вздрогнула и чуть несмело улыбнулась:
— Спасибо, госпожа, за вашу щедрость.
Энни зло ухмыльнулась:
— Твои действия чуть не убили человека, а ты так и печешься о своей шкуре и смеешь улыбаться. Да ты отвратительнее меня будешь. Проваливай, и, как мы и договаривались, больше никогда не возвращайся в Корнел.
— Х-хорошо, госпожа.
Дверь за служанкой закрылась, а Энни проговорила:
— Все мы делаем не то, что хотим, Селин, иногда — с самого рождения.
Поднявшись на ноги, девушка подошла к столу и, взяв из черного чемоданчика инкрустированный самоцветами нож, резанула себя по левой раскрытой ладони, окропляя кровью черный платок с красным крестом. Затем она положила их рядом и начала проговаривать слова на древнем, уже забытом всеми языке. Вокруг нее стали собираться черные всполохи самой тьмы. Они напоминали темный бушующий огонь, который невозможно контролировать.
Девушка распростерла обе руки над платками и начала проговаривать громче, ее глаза заполонила тьма, а на лице проявились серо-черные вены, которые будто иссушили ее кожу, придав ей еще более ужасающий вид. Волосы потеряли блеск, а скулы стали еще более выразительными и острыми. Губы почернели и чуть оттопырились, показывая черный провал, который был у Энни вместо рта. Ее пальцы вытянулись подобно тонким тростинкам, и ногти превратились в какие-то гниющие обрубки. Это была уже не Энни, а нечто иное. Словно кто-то завладел ее телом, пока она произносила запретные слова.
Ее голос нарастал, заставляя тьму окутывать ее, словно клейстер, не давая проникать ни единому лучику света. Изо рта на светло-желтое платье капала черная жидкость, оставляя грязные разводы и прожигая ткань. Она сейчас даже немного левитировала над землей, на какие-то десять сантиметров ее тело было приподнято над полом, но стояла она так же твердо, как и раньше. Она запрокинула голову и громогласно проговорила последнюю фразу, и, словно по щелчку пальцев, все исчезло. Девушка с грохотом опустилась на землю и судорожно задышала, с шумом втягивая в легкие воздух.
На месте платков теперь лежало небольшое кольцо, которое словно было создано из двух половинок — черной и белой. Они были разделены строго вертикально; на внутренней стороне кольца был изображен красный крест, переливающийся и сверкающий. Половина креста была на черной части кольца, а другая половина — на белой. Энни, с трудом оперевшись, на столешницу поднялась на ноги и, чуть покачнувшись, сказала:
— Что же, пожалуй, натянем поводок. — Она надела кольцо на указательный палец правой руки, так что теперь черная половина кольца упиралась в средний палец. Затем проговорила: — Явись на мой зов. — Она почувствовала сопротивление и повторила уже мягче: — Не противься, приди на него...
Алэкрис, находящийся в этот момент своем кабинете, резко дернулся. Шею словно сдавило в тиски, а в голове появился знакомый женский голос. «Явись на мой зов».
— Что за...
Мужчина попытался сглотнуть и ухватился за ворот кителя, расстегивая пару пуговиц. Что-то неведомое сжимало горло и давило. Усилием воли он попытался частично обратиться, дабы ослабить эффект подавления, но ему это не удалось: напротив, боль усилилась, заставляя его с хрипом упасть на колени и начать судорожно хвататься за горло, захлебываясь в собственных сиплых всхлипах.
Его тело словно заключили в тиски, не давая проявиться его истинному обличию, будто какая-то неведомая сила давила на него и тянула туда, куда ей было нужно. Он прекратил попытки обратиться, и спустя некоторое время боль утихла, давая возможность приподняться на ноги. На шее алели царапины от его же когтей, лицо покраснело, а на лбу и висках вздулись вены. Алэкрис, чуть покачиваясь, вышел из кабинета. Стояла глубокая ночь, и в коридорах замка не было ни души. Он шел по инерции туда, куда его тянул невидимый поводок. Мужчина не понимал, что происходит, более того, он не мог противиться этому зову — попытавшись еще раз, он покачнулся и уперся рукой в стену. Сжав ладонь в кулак, он оставил на камне небольшие царапины от когтей. Зов этой женщины распространялся, словно паутина, опутывал разум и тело, и чем больше он противился, тем больше не мог противостоять ему. Алэкрис рыкнул и ударил кулаком по стене, оставив глубокую вмятину. Тяжело задышав, он, немного пошатываясь, направился дальше по коридору. На теле выступил пот, и ко лбу прилипли волосы, а шум сердца отдавался в ушах звоном. Картинка в глазах немного плыла, но он все равно шел навстречу неизвестному.
Двери покоев Энни открылись без стука, и на пороге появился Алэкрис. Хоть его лицо и перекосила маска озлобленности и ярости, вместе с тем, вид у него явно был неважный. Дыхание — сбившееся и хриплое, словно он бежал многокилометровый марафон по пустыне. Пот, стекавший небольшими ручейками, собрался на его бровях, заливая глаза, собираясь капельками на кончике носа и подбородке. Он покачнулся и угрожающе рыкнул:
— Что ты сделала со мной, ведьма?
Одним движением руки Энни закрыла дверь с помощью магии и мягко проговорила:
— На колени.
Из-под Алэкриса словно выбили почву, и он со всего размаха свалился на колени перед Энни. Он попытался подняться, но тело пронзила такая же боль, как когда он противился зову в своем кабинете. Все его тело словно опустили в раскаленное железо, а каждый нерв был будто оголен и находился под напряжением тока. Его тело подрагивало, и он, чуть покачнувшись, наклонился вперед, опираясь на правую руку и тяжело дыша. Его рот был приоткрыт, и слюна капала на пол, пока он пытался перевести дыхание и снова собрать все мысли в кучу. Энни же, немного понаблюдав за мужчиной, произнесла:
— А теперь мы с тобой поговорим, ваше величество. — Последнее было выделено немного издевательским тоном, который не укрылся от Алэкриса.
Мужчина поднял взгляд золотых глаз на эту женщину, которая, словно сама царица тьмы, была окружена бившейся через край темной энергией. Всего на долю секунды ему стало страшно, действительно страшно, так, как никогда не было. Этот страх был на границе животного, всепоглощающего ужаса, но почему-то страшно ему было далеко не за себя...