Глава 3
В прощении находим истину
Эдгар может многим показаться очень своеобразным человеком. Кому-то — даже жестоким, хладнокровным или отчужденным. Он был младшим сыном семейства Дэ Маркарт, и после войны, которая пошатнула империю Корнел, он остался единственным мужчиной и единственным представителем своего рода. Его две старшие сестры были уже замужем, и минимально могли помочь своему младшему брату. Из-за этого ему пришлось рано повзрослеть и принять на себя весь удар политических интриг. Это закалило характер Эдгара и, можно сказать, ужесточило его. Единственной, кто растопила и согрела его сердце, была Фредерика, его первая жена и мать Вириана. Она была чистой, милой и невинной, она смогла достучаться до него, правда, именно из-за этого он так болезненно переживал ее смерть. Эдгар был сломлен и раздавлен этой трагедией — девушка умерла при родах, все же слабое здоровье и переживания о своем муже и еще не родившемся сыне сыграли с ней злую шутку. И снова молодой мужчина остался один, только в этот раз имея на руках малолетнего сына с такими же, как у его покойной жены, рыжими волосами, словно сам огонь, и с абсолютным непониманием, что делать дальше.
Деллория была той, которая не смогла оставить мужа своей почившей подруги наедине с этой трагедией. Она вытащила его из бездны отчаяния и боли. Она стала для него той, которая давала лишь любовь, нежность и доброту, ничего не требуя взамен. И Эдгар был благодарен Деллории за это.
Но, когда трагедия вновь коснулась его семьи, он закрылся уже от своей дочери. У них и без того ухудшились отношения после помолвки с принцем, а после смерти его второй жены они очень сильно отдалились друг от друга.
Эдгар не мог смотреть на свою дочь без боли в сердце. А она, сама того не замечая, отвечала той же монетой. Так же закрывалась от него, злилась, обижалась и была невыносимо капризной. Но даже несмотря на это, в романе он пытался защитить свою дочь от гнева императорской семьи, что ему не удалось. Он принял часть удара от ее действий на себя, а его дочь, не замечая гнева императора, направленного уже не только на нее саму, гнула свою линию, шла по головам, не видя, как страдает ее семья. Она была главной причиной его конца, и та Анжелика, что в данный момент стояла перед своим отцом в его кабинете, всеми силами хотела предотвратить гибель своей семьи и своего рода.
— Анжелика... — Голос отца был больше печальным, чем строгим. — Как ты сможешь объяснить то, что я видел?
Девушка чуть сжала ладонь в кулак и, тихо выдохнув, проговорила:
— Я занимаюсь фехтованием, чтобы укрепить свое здоровье, ведь ты всегда говорил, что я слишком слаба.
В этом была доля истины: девочка с рождения не отличалась крепким здоровьем и часто болела. Но судя по всему, эти слова не особо убедили Эдгара. Поэтому спустя мгновение девушка быстро заговорила:
— Но так же... Я хочу уметь постоять за себя и за свою семью сама. Я устала быть обузой, которая только и делает, что докучает брату и тебе, пап. Я хочу стать сильнее.
Она хотела продолжить: «Хочу стать сильнее, что бы защитить вас». Но едва сдержала язык за зубами. Мужчина немного ошарашенно смотрел на нее, но даже не из-за ее откровений, он впервые слышал такие... «Взрослые?» слова из уст дочери. И более того, он впервые за эти десять лет услышал, как она назвала его «папа». После смерти Делл они так отдалились друг от друга, что девочка всегда называла его не иначе как «отец» и подчеркивала свою холодную отчужденность, сменяемую изредка агрессией и злостью. Мужчина выдохнул и хотел было что-то ответить, как девушка вновь заговорила:
— Помимо фехтования, в твое отсутствие я наняла еще несколько репетиторов. По экономике, истории и магии.
— Магии?! — он резко поднялся с места и повысил свой тон — черт побери, Анжелика, ты только недавно перенесла сил...
Девушка подошла ближе и положила свою ладошку поверх руки отца:
— Я понимаю, что ты беспокоишься обо мне, пап, но я клянусь, что не буду больше такой безрассудной. Видит святая дева, тот случай помог мне многое понять.
Девушка отстранилась, но ненадолго. Она обогнула стол и, подойдя ближе, обняла своего отца:
— Прости меня, папочка, я была такой глупой и... Я не видела, что и ты, и Вириан, что вы, как и я, страдаете. Но теперь, теперь я все вижу так ясно.
Мужчина словно окаменел. Он впервые видел свою дочь такой... «раскаивающейся?» Эдгар попытался сглотнуть, но не смог: комок в горле не давал это сделать. Его сильной стороной была эмпатия, и он чувствовал, что девочка... Его любимая маленькая девочка так сильно переживала. Она не скрывалась от него, она опустила свои ментальные щиты и позволила ему прикоснуться к своим эмоциям. Мало кто знал о такой особенности Эдгара, но его дочь знала и умела, как никто, скрывать свои искренние чувства и эмоции от отца.
Сейчас же она была такой напуганной — «она боится, что я не смогу принять ее выбор?» — но в тоже время такой решительной.
Девушка уткнулась носом в его грудную клетку. Сколько бы лет ни прошло, но папа все равно оставался таким высоким, возвышаясь над своей дочуркой, и таким же сильным, каким ей казался в детстве. Анжелика обняла его крепче и прижалась к нему, как когда-то. Вдыхая его запах — лаванды, чернил и свечей. Ее нос щекотал ворот отцовской бежевой рубашки, все так, как и раньше, когда она была маленькой и сидела у Эдгара на коленях. Только сейчас уже многое было иным. Его тепло и запах, такой родной и любимый, окутывал девушку, убаюкивая в своих объятиях.
Мужчина, словно выпав из оцепенения, наконец, смог приподнять ладонь и обнять дочь за плечи, прижимая к себе. Он гладил ее по спине, носом упираясь в ее макушку. Они стояли так некоторое время, прикрыв глаза, просто обнимая друг друга.
Она была такой взрослой, но все такой же его маленькой Ликой, что бежала в его объятья, когда приснится дурной сон.
* * *
— Ты же что-то еще хотела мне рассказать, Лика?
Отец и дочь сидели друг напротив друга в гостиной, попивая теплый ромашковый чай. Сейчас отца было не узнать: обычно его окружала печально-гнетущая аура, сейчас же, казалось, еще немного — и все вокруг начнет цвести и пахнуть. Прошло несколько часов после их воссоединения в кабинете, девушка уже переоделась и приняла ванну, так что теперь ничего не мешало разговору с отцом.
— Да, оте... — Суровый взгляд заставил девушку быстро изменить слово: — Папа. — «Ему так нравится, что я называю его папой?»
— Так это что-то важное?
Девушка несильно прикусила внутреннюю сторону губы и, поставив фарфоровую чашечку на стол, сжала в ладошке ткань своего бело-оранжевого платья. Она никак не могла собраться с духом, чтобы заговорить на такую тему. Поэтому Анжелика некоторое время просто рассматривала белые вензеля на рыжей ткани своей юбки. Наконец, дав себе воображаемого пинка, она подалась вперед и взволнованно затараторила:
— То, что я скажу, тебе точно не понравится, я даже думаю, что ты очень сильно разозлишься на меня, но я прошу тебя, не руби с горяча.
Мужчина расплылся в улыбке и чуть хохотнул, делая очередной небольшой глоток чая:
— У тебя такое серьезное лицо, будто ты мне собираешься сообщить, что хочешь разорвать помолвку с Кирианом.
Он засмеялся собственной шутке, оставляя девушку с немного ошарашенным лицом. Сказанные слова были подобно выстрелу вишневой косточки, которая при этом подбивает крыло мухе с двух километров. Только когда Эдгар заметил нервно дергающуюся бровь своей драгоценной дочери, то, чуть не подавившись чаем, выпалил:
— Ты что, именно это и хотела мне сказать?!
Девушка нервно рассмеялась:
— Я же предупреждала — тебе это не понравится...
Дальнейшее описывать, пожалуй, бессмысленно. Ибо крики, которые выходили из гостиной и эхом расходились по всему поместью, заставляли съеживаться в праведном ужасе слуг. Эдгар всегда был холоден и сдержан, но чтобы так повышать голос... Теперь становилось понятно, в кого конкретно была эта вспыльчивость у Вириана и Анжелики. Оставалось тайной для всех, какими усилиями Эдгар сдерживал свой нрав на протяжении долгого времени.
Девушка сидела в кресле, смиренно склонив голову и выслушивая гнев отца. Сейчас она могла в спокойствии соревноваться с монахами ордена святой девы, которые долгое время стояли на коленях без еды, воды и прося богиню о милости ко всем живущим на земле. Она не говорила что-то против и не пыталась перебить его, разумно понимая, что сейчас бессмысленно что-то пытаться доказать, поэтому она просто ждала, пока он прооре... то есть, выговорится.
Наконец, Эдгар, сверкая своим изумрудными глазами, сел на диванчик, и, перекинув ногу на ногу, смерил свою дочь грозным взглядом.
— Ну? Есть что добавить?
— Да. — Девушка улыбнулась. — Папа, я давно не видела на твоем лице столько эмоций.
Подобные слова выбили дух из мужчины: он расширил глаза и чуть приоткрыл рот от удивления. Девушка же накрутила прядь волос на указательный палец:
— Но я понимаю твою позицию. Ты так много сил и денег вложил в наш союз, а я твой многолетний труд просто выкидываю в выгребную яму. Я это понимаю. Я знаю, что прошу тебя отказаться от мечты сродниться с семьей Ви Асморт, но пойми и ты меня. — Девушка подняла свои глубокие зеленые глаза на Эдгара. — Я не выживу в этом браке, папа. Кириан — человек, который уничтожает меня каждый раз, когда оказывается рядом. Он убивает во мне всю любовь, все светлое и чистое, что есть во мне. Он растаптывает меня, унижает и не считается со мной, я для него наравне с симпатичной куклой, которая будет молчать, когда он бесстыдно флиртует с другими женщинами, когда он говорит им комплименты или когда спит с ними.
Девушка говорила и говорила, рассказывая о том, что каждый раз переживала из-за принца унижения и что происходило за закрытыми дверьми его покоев. Как ему нравилось звать ее в тот момент, когда несколько куртизанок ублажали его, или когда он выливал на нее кувшины с вином просто ради забавы, отвешивал пощечины оттого, что она плохо улыбалась или не так на него посмотрела.
Сейчас мужчина впервые видел свою дочь такой — сосредоточенной и серьезной. Он вообще сегодня много нового открыл для себя в отношении Анжелики. И так же он видел, что она говорит искренне. До него и ранее доходили слухи о том, как вел себя кронпринц, но Эдгар лишь отмахивался от них. Он никогда не слышал ни одного плохого слова о нем от Анжелики. И сейчас она говорила такие вещи, которые никак не укладывались в его голове.
— Почему ты молчала об этом, Лика? Если тебе было так тяжело, почему ты не рассказывала об этом?
— Я... Я не могла признаться в этом не то что тебе, папа, но и себе. Я боялась разочаровать тебя, пап. Ведь единственное, на что я была годна, единственное, что я могла сделать для нашей семьи — это выйти за кронпринца.
На плечи мужчины мгновенно навалилось понимание того, что дочь скрывала за этой агрессией и злостью, почему она вела себя так. Она не могла рассказать о поведении принца и держала все в себе, переживая и храня верность ему, несмотря ни на что. Но в то же время мужчина не мог принять ее слова:
— Ты же понимаешь, что это политический союз, Лика. — Он сменил позу и облокотился на каретку своего диванчика, подставив под щеку ладонь. — Если мы сиюминутно разорвем помолвку с домом Ви Асморт, это пошатнет и без того слабое доверие к короне. И укоренит слухи о том, что кронпринц не совсем годен на то, чтобы быть императором. Если он не может совладать со своим нравом, как он может совладать со всей империей? Здесь не место чувствам и любовным переживаниям, моя девочка.
— Я понимаю, папа, но...
Он ее прервал жестом:
— Я не закончил. — Девушка лишь кивнула. — Но в то же время я не могу наблюдать за тем, как моя единственная дочь страдает. Пусть для кого-то это и может показаться детскими и, возможно, пустыми обвинениями в сторону кронпринца, но ты моя дочь. Будь я более жестким... — Он перевел взгляд в окно и отстраненно продолжил: — Нет, более жестоким, каковым меня и считают, я бы сказал, что мне все равно и что ты должна смириться со своей судьбой, что как должно случиться, так и будет.
Он замолчал, раздумывая над тем, как же ему стоит поступить дальше — если он примет сторону дочери, то пойдет по довольно шаткому пути, и его род может впасть в немилость у правящей семьи. Пусть влияние семьи Дэ Маркарт и велико, но Эдгар не император, а значит, могут быть проблемы. От кровной расправы и до разорения. В таком положении нельзя ничего упускать из виду, любая мелочь может повлиять на исход ситуации.
— Я так понимаю, ты уже заявила Кириану о своем решении?
Увидев кивок, мужчина хмыкнул:
— Позволь угадать, наш кронпринц принял все за шутку и отправил к тебе твоего брата?
— Как ты?..
Эдгар сделал движение рукой, слово отмахивался от назойливой мухи:
— Не нужно быть благословенным богиней, чтобы понять, что он побежит жаловаться к единственному, кто имеет на тебя влияние, помимо меня. Но так же, я понимаю, что о таком он не будет распространяться, он будет держать это в секрете даже от императора.
— Откуда ты...
Эдгар усмехнулся:
— Я знаю Кириана, но еще лучше я знаю отношение императора к тебе. Все проделки Кириана были лишь потому, что сохранялись в строжайшей тайне.
Пусть это была догадка, основывающаяся на частых появлениях во дворце и тесном общении с приближенными, но она была верной. Императору нравилась Анжелика, он увидел в ней, еще семилетней девочке, что-то, что растопило ему сердце, и всякий раз, когда до его Императорского величества доходил слух о том, что Кириан вел себя как-то неподобающе по отношению к своей невесте, Кириана ждало неминуемое наказание. Конечно, не каторга или казематы. Всего лишь бумажная работа или дополнительные тренировки, но все же, даже такое нужно было очень заслужить. Правда, теперь Кириан научился хорошо скрывать свои проделки и делать так, чтобы как можно меньше информации о его шалостях доходило императору.
Эдгар снова задумался. Большая часть его седых волос была прихвачена в низкий хвост, перетянута темно-зеленой лентой в цвет дома Дэ Маркар. На лицо падала небольшая челка, из-под которой герцог задумчиво смотрел в окно. Его дочурка поставила перед ним очень сложную задачу. Сложную, но не невыполнимую. Лоб Эдгара пересекали несколько глубоких морщин, но в целом это единственное, что могло выдать его примерный возраст. Для своих лет он выглядел очень молодо, и довольно часто при прогулках незнакомые люди принимали за старшего брата Анжелики, но никак не за отца.
Наконец, он вышел из оцепенения и, выдохнув, перевел взгляд на Анжелику.
— Хорошо, давай мы пока с тобой поступим следующим образом. До следующего бала, что состоится на летнее солнцестояние, у нас три месяца. До этого времени делай все так же, как и делала до этого. Появляйся на вечерах, улыбайся ему и подыгрывай на публике. Ни в коем случае не вступай в открытое противостояние, ты поняла меня? За это время я постараюсь... — он выдохнул и поднялся. — Я постараюсь придумать решение твоей проблемы. Но все же, Лика, если Кириан как-то изменит свое отношение после того, что ты ему сказала, если он станет относится к тебе еще хуже или что-то выкинет, немедленно расскажи об этом мне. Не Вириану, а мне, ты поняла меня?
Анжелика кивнула. Она не надеялась даже на такой исход — по большей части она думала, что отец лишь отмахнется от нее и скажет что-то в стиле «стерпится — слюбится», но он не стал так делать и... это действительно показывало его отношение к своей дочери. Конечно, отчасти, Эдгар надеялся, что Кириан немного испугается расторжения помолвки да и в целом такого настроя дочери, из-за чего поумерит свой пыл, но от этого взбалмошного кронпринца можно было ожидать абсолютно чего угодно.
* * *
— Я прибыл, как ты и просил.
Лишь тихий голос оповестил о том, что в комнате появился человек. При его появлении не было слышно ни шума одежды, ни скрипа полов, ни даже дыхания.
Мужчина в черных одеждах стоял по правую руку от Кириана. Кириан, не отвлекаясь от прочтения доклада от одного из министров, тихо произнес:
— Докладывай.
Незнакомец вытащил из-за пазухи несколько свернутых в трубочку бумаг и положил их на край стола.
— Это то, чем она занималась в последнюю неделю.
Кириан перевел взгляд на бумаги и удивленно протянул:
— Я думал, список будет больше.
Мужчина в маске облокотился на край стола Кириана и протянул:
— Я и сам так думал, но единственное, что она делает, — прилежно занимается с учителями и изредка посещает чаепития у Ле Марф и Ре Тирофф.
Голос незнакомца был немного приглушен черной непроницаемой маской, а лицо его скрывал глубокий капюшон. Но это не мешало различить приятный низковатый тембр, по которому можно понять, что это не какой-то сопливый юнец. Кириан перевел взгляд с бумаг на мужчину:
— То есть, она не...
— Не думаю, что она кому-то вообще говорила об этом решении, кроме тебя и Вириана.
Кириан отложил бумаги, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и чуть нахмурился:
— Она не хочет ставить под удар авторитет императора.
Мужчина в капюшоне, задумчиво рассматривая серебряную пряжку на своем запястье, к которому крепился кинжал, кивнул:
— Ага.
— Но тогда какого черта она мне чуть ли ни каждые три дня пишет с просьбой об отмене помолвки?!
Кириан практически взревел от негодования и с размаху ударил ладонью по столу, заставляя свечку, стоящую напротив кипы бумаг, содрогнуться, а пламя взволнованно затрепетать:
— Какого черта эта идиотка там себе напридумывала?! Может, она решила, что из-за этого я начну за ней бегать и умолять передумать? Черта с два! Я кронпринц, мать ее, Корнела!
Мужчина в капюшоне поднял руку и вяло поковырял мизинцем в ухе. «Еще немного, и я оглохну из-за этого капризного ребенка». Даже с учетом того, что его лицо было полностью скрыто, его поза и энергетика буквально кричала о том, как ему надоели переживания принца.
При взгляде на этого незнакомца казалось, что он должен заниматься какими-то тайными и грязными делишками. Убийствами, подлогом, шпионажем или еще чем-то, а он вместо этого плясал под дудку этого молодого королевского щенка. И для этого его с малолетства обучали? Чтобы следить за какой-то девчонкой из-за того, что она отшила этого безмозглого кретина? Если бы можно было видеть глаза мужчины под капюшоном, было бы видно, как он их закатывает после очередного предъявления претензий к отсутствующей здесь девчонке.
— Где она сейчас?
Человек, скрытый под капюшоном, явно удивился такому вопросу и мягко начал говорить:
— Эм... Кириан, я стесняюсь спросить, но ты в курсе, что сейчас глубокая ночь и обычные люди в это время спят?
Брюнет чуть приподнялся с кресла и устремил свой взгляд в окно, за которым уже давно сверкали звезды. Из-за того, что ему приходилось много работать в последние дни, он даже не сразу понял, что уже так поздно. Слуги оперативно зажигали свет в его кабинете, когда он работал, и старались не издавать при этом ни звука. Сев назад, он устало потер переносицу и кисло ухмыльнулся:
— Точно, я так заработался, что уже немного путаю день с ночью. — Выдохнув, он махнул рукой. — Ладно, возвращайся к своему заданию, если будет что-то важное, немедленно докладывай об этом.
Мужчина в черных одеждах чуть склонил голову и проговорил:
— Как будет угодно.
Взмах ресниц — и мужчины в черном уже как и не было, от него осталось лишь несколько черных клубов дыма, словно только что тут кто-то курил какие-то странные сигареты. Кириан же остался сидеть за столом, спустя некоторое время продолжив работу.
Сам же таинственный мужчина в капюшоне оказался в поместье Дэ Маркарт, окруженный точно такими же клубами черного дыма, какие остались после его исчезновения в кабинете кронпринца. Мужчина был в комнате Анжелики, и уже далеко не в первый раз за эти недели. Он был ее невидимым спутником, следуя за ней, словно тень. Мужчина подошел ближе к кровати и чуть наклонился к девушке.
Она безмятежно спала, растянувшись, как звездочка, на большой кровати. Ее длинные светлые волосы разметались на подушке, рот был чуть приоткрыт, а из уголка губы к подушке тянулась тонкая струйка слюны. Одеяло было бесцеремонно скинуто с кровати, а сама она пыталась укрыться под простынкой. «Как дитя».
Девушка заворочалась и чуть что-то замямлила, принимая другое положение. Мужчина, решивший было, что она просыпается, переместился в более темный угол комнаты. Но девушка лишь переворачивалась на другой бок, бормоча себе что-то под нос.
Ее просторная ночная сорочка задралась почти до талии, простынь едва прикрывала ее ягодицы. Оголенная талия и большая часть бедер поистине представляли отличное зрелище. Сквозь плотные шторы не проникал свет луны, но даже несмотря на это казалось, что ее кожа светится изнутри каким-то особенным светом. Он стоял и не мог отвести от нее взгляда. Она была такой милой, когда так лежала и в то же время она заставляла внутри него что-то ворочаться. Что-то давно забытое и потерянное.
Мужчина дернулся, намереваясь уйти, в какой-то момент поняв, что то, чем он занимается, навряд ли можно назвать «наблюдением за объектом». Он сделал пару шагов по направлению к окну, но, в какой-то момент остановившись, едва слышно цокнул языком. Затем, резко сменив траекторию, он, подойдя к девушке, осторожно поднял одеяло с пола и укрыл ее.
* * *
Эти отведенные отцом месяцы до бала прошли довольно быстро. Дни Анжелики сменяли друг друга, она была поглощена изучением всего нового, что может ей понадобиться после того, как помолвка будет разорвана. Примерно раз в полторы недели она выбиралась на чаепитие к своим знакомым. Леди Ле Марф и леди Ре Тирофф были давними приятельницами и заядлыми сплетницами, отчасти из-за последней причины девушка сблизилась с ними: информация, которая проходила через них, могла представлять довольно большую ценность — знать обстановку во дворце и некоторые грязные секретики никогда не будет лишним.
Самым обсуждаемым было то, что принц отдалил от себя всех приближенных фавориток. Никто не понимал, с чем это связано, было ясно только одно: принц был безумно зол последнее время, и ему на глаза вообще никто не хотел попадаться. Кто-то списывал это все на то, что ему нужно было в ближайшее время продавить одну из реформ, но кое-кто из министров очень сильно сопротивляется. Помимо учебы и сплетен, девушка, как и подобает аристократке, начала готовиться к балу. К сожалению, она не могла появиться в первом попавшемся платье, помахать всем ручкой и свалить в туман: бал является очень чопорной и устаревшей дворянской традицией. А это был бал-маскарад по случаю летнего солнцестояния, и если другие, менее важные приемы она и могла пропустить, то этот, к сожалению, нет. Прошел слушок, что именно на этот бал прибудут несколько послов из разных стран для укрепления мирного договора с Корнел. Доподлинно не было известно, что за послы и из каких стран, но факт остается фактом — послы будут. А это значит, что она, являясь пока что невестой кронпринца, должна соответствовать ему.
Платье, туфли и прочие аксессуары для девушки делали на заказ, ей нужно было только приезжать на примерку и подгонку.
В этом году ее платье было выполнено в традиционных цветах ее дома — бело-зеленых. На одной из примерок девушка, глядя на свое отражение в зеркале, подумала, что если она в таком виде покажется на поле, то ее могут утащить вороны. Но изменять что-то и убавлять не стоило, ибо как бы глупо эти платья и стиль одежды ни выглядели для другого мира, здесь было принято так одеваться. И приди она в коктейльном платье а-ля Вера Вонг, на нее смотрели бы как на потаскушку, которая пришла в одном исподнем. Но и блестеть, словно диско-шар, не особо хотелось, поэтому пришлось внести свои коррективы.
В итоге после небольших споров с мастером, они остановились на воздушном платье из ткани, чем-то напоминающей фатин, но более легкой. По одному боку шла драпировка из плотной блестящей материи, усыпанная разными оттенками зеленых драгоценных каменьев и переходящая в лиф. Плечи и спина оставались открытыми, сзади, чтобы лиф не падал и держался плотно, была добавлена небольшая полоса ткани, что шла от правой стороны ребер до левой. На лифе были такие же зеленые камни, что и на всем платье, но более мелкие. Туфли в тон с закругленным носком. Они были на небольшом каблуке и с такими же камнями-вставками. На шею было надето украшение-чокер с зеленой атласной лентой, к которой был прицеплен кулон с гербом Дэ Маркарт.
Волосы собраны в высокую прическу, с шпильками-висюльками, которые то тут, то там приходили в движение из-за малейшего наклона головы. Маска была в стиле фарфоровых кукол этого времени. Но девушка попросила немного изменить концепцию, и теперь маска ее на три четверти прикрывала лицо, оставляя открытыми губы, нос и часть правой щеки. Острым углом маска заходила на подбородок, огибая губы девушки, полностью их открывая. Затем поднималась выше, словно очки садясь на переносицу и снова опускаясь ниже, закрывая небольшую часть левой скулы. По краю маски были сделаны искусственные полосы и трещины, изображающие сколы. Сама маска была обычного белого цвета, лишь на правой стороне, в районе щеки, было выведено две слезинки.
Именно в таком виде она явилась на бал-маскараде, и что оставалось ей — так это пережить этот вечер.