Глава 2
Безумству храбрых поем мы оду!
Прошло уже несколько дней с момента ее разговора с Кирианом. Девушка думала, что дальше события пойдут быстрее, но принц почему-то медлил и явно не хотел действовать.
— АНЖЕЛИКА!
Имя девушки разнеслось по всему поместью подобно звуку взрыва. Будь Анжелика кошкой, она бы только слегка повела ухом на этот звук, но не повернула голову. Но, к сожалению или к счастью, она не принадлежала к семейству кошачьих, а посему девушка продолжила читать книгу по магии элементалей. Не сказать, что чтиво было занимательное, но это было то, что ей стоило подтянуть. Магия элементалей не слишком хорошо давалась девушке — конечно, в их мире, в принципе, владеть магией и пользоваться ей на продвинутом уровне — это, по большей части, удел воинов и магов империи. Дамам так и вовсе необходимости во владении магией особо не наблюдалось. Зачем читать книги по призыву элементалей огня, когда можно было бы вышивкой заняться, или, к примеру, провести светские беседы на тему, кто как на кого посмотрел на последнем балу?
— АНЖЕЛИКА!
И снова раздался истошный крик, но теперь уже сопровождался какими-то странными звуками, которые сливались в какофонию и раскатывались по поместью. Впрочем, Анжелика, сидящая на мягком кресле, обтянутом шелковой тканью нежно-фиалкового цвета, все так же не реагировала. Еще бы — она ведь была так погружена в свои мысли.
Если с этикетом и вышивкой у Анжелики больших проблем не было — да, она была капризной, но знала, что можно делать, а что не стоит; дурной характер и невежество — это разные вещи, и она, как никто, это понимала, — то с магией и науками дело обстояло иначе. Академия, которая существовала в этом мире, была для мальчиков-аристократов. Их отправляли туда с шестнадцати лет и учились они до своего совершеннолетия, то есть до двадцати трех. Да, совершеннолетие в этом мире наступает довольно поздно, да и живут они здесь намного дольше, до ста-ста двадцати лет, так что совсем не удивительно на приеме в честь коронации встретить прапрабабушку самого короля, из которой песок сыпется, но она все равно может заглядываться на молоденьких слуг.
Но вернемся к Анжелике, которая все так же мирно сидела в кресле и вчитывалась в книгу. Конечно, для нее нанимали репетиторов и она имела некоторые успехи в магии, но это все равно был мизер по сравнению ее ровесниками-мужчинами, занимавшимися в академии. Поэтому, после своего перерождения, девушка взялась за обучение уже с большим энтузиазмом.
— АНЖЕЛИКА ДЭ МАРКАРТ!
Голос и звуки ругани стали стремительно приближаться и набирать большую громкость. Наконец, двери библиотеки резко распахнулись. Одна из дверей позолоченной металлической ручкой ударилась о шкаф, стоящий аккурат рядом с дверным проемом. В комнату ввалился тяжело дышащий брат Анжелики. Девушка, сидевшая поначалу неподвижно, спустя некоторое время медленно, словно всего этого представления не было и в помине, приподняла глаза и мило улыбнулась:
— Вириан, что-то случилось? У тебя такой вид, словно за тобой свора демонов гналась.
Неискушенному зрителю покажется, что сестрица действительно озабочена тем, почему ее брат так выглядит. Если не принимать во внимание одну деталь. По роману эти двое — от разных матерей. И они имели еще одну схожесть, помимо цвета глаз, — отвратительный характер. Вириану двадцать пять, и он на год старше, чем Кириан. Его мать умерла при родах, конечно, Эдгару было тяжело с новорожденным ребенком, и ему помогала подруга его жены, Деллория. Они сблизились на этой почве, и спустя почти три года на свет появилась маленькая Анжелика. Но семейному счастью не суждено длиться было вечно. Деллория умерла вскоре после помолвки Анжелики. Именно тогда стали ухудшаться отношения брата и сестры. Брат отдалялся от нее, как и отец. Девочка была слишком похожа на свою мать, словно ее маленькая копия. И при взгляде на нее и брату, и отцу было тяжело: горечь потери никак не желала уходить из сердец мужчин.
Вириан любил свою названную мать, но, когда появилась Анжелика, он чувствовал, что все внимание, которое доставалось ему, начало доставаться ей. Он помогал сестре, но все равно ревновал к матери. Играл с ней, но ревновал. Любил ее и ревновал. После кончины Деллории Вириан словно мстил девочке, обвиняя ее в смерти приемной матери, которая воспитывала его с рождения, всячески изводя девочку и забирая то небольшое внимание отца себе.
Он лучший мечник. Он старший сын. Он гордость и опора, а Анжелика примерила на себя роль взбалмошной девчонки, от которой особо ничего не ждут. Лишь инвестиция, которая окупится в будущем.
Но далеко не каждый день можно было увидеть ее рыжеволосого брата в таком бешенстве. Казалось, еще немного — и из ушей повалит дым. Он был среднего роста, но крепкого телосложения. Черный плащ, крепившийся застежкой в районе шеи, мужчиной был безобразно сдернут и брошен в лицо прислуге. Затем дверь библиотеки с грохотом закрылась, и родственники остались наедине.
Его грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась, китель изумрудного мундира был застегнут, но парень это быстро исправил, ослабив несколько золотых пуговиц у горла.
Подойдя к глобусу, стоящему недалеко от кресла Анжелики, мужчина почесал густую рыжую бороду и поднял половинку глобуса. В его недрах скрывался небольшой бар с парой стаканов и несколькими бутылками крепкого и дорогого алкоголя. Налив себе немного коричневой жидкости в бокал и выпив залпом, мужчина, наконец, заговорил:
— И как это понимать?
Девушка, которая в этот момент с интересом антрополога рассматривала своего брата, приподняла бровь:
— Прости?
Мужчина покрутил бокал в руке и налил себе еще немного:
— Я знаю о вашем разговоре с Кирианом.
На губах девушки расплылась саркастическая ухмылка:
— О, так он рассказал тебе?
Между строк же читалось: «Уже успел наябедничать?»
— Да, и попросил меня поговорить с тобой.
Братец явно не уступал девушке в умении говорить одни вещи, но подразумевать другие: «Он сказал, что ты чеканулась, и умолял меня уговорить тебя не отменять помолвку».
Анжелика хмыкнула себе под нос и заговорила:
— Как я могла забыть? Ты же сейчас живешь в замке, так что неудивительно, что ты проделал такой путь ради пустяка.
Эта словесная баталия была привычным делом в высшем обществе, и оба представителя рода Дэ Маркарт как никто поднаторели в таких перепалках: «Ах да, ты же, как пес шелудивый, трешься в королевском замке и жрешь с его рук, как я могла забыть?»
Вириан крепко сжал зубы, казалось, еще немного и будет слышен скрип. Но все же он смог продолжить:
— Анжелика, так почему ты решила отменить помолвку, дело-то уже практически решенное?
«Ты чего брыкаешься, овца? Делай, как велено!»
— Понимаешь, мой дорогой братец, — от подобного обращения Вириан едва заметно дернулся, — это невыносимо — быть простым инструментом, без права на выбор. Этот человек, хоть и является кронпринцем, но никогда, ни одного мгновения в своей жизни не любил меня, да и в принципе кого бы то ни было. Он лишь плескался в лучах моей детской влюбленности к нему.
Рыжеволосый мужчина почесал ухо и заговорил медленно, словно подбирая слова:
— Ты же понимаешь, что твои чувства и тем более любовь... всем наплевать на это? Это политический союз, и когда отец вернется из поездки, навряд ли он будет рад этому разрыву. Он столько лет вливал деньги в семейство Ви Асморт, что это будет большим ударом для него.
Девушка парировала с улыбкой истинной аристократки:
— Ты всегда можешь жениться на приемной дочери королевы, и тогда мы избежим этой ненужной кутерьмы.
«Если нужен союз — сам приноси себя в жертву политических интриг!»
Вириан закатил глаза:
— Черт бы тебя побрал, ты не хочешь выходить замуж за того, кого не любишь, а я, по-твоему, должен жениться на той, кто едва симпатичнее плешивой овцы?! Ты эгоистична, не думаешь?
Анжелика поправила складку на своем бежевом платье и проговорила, продолжая свою мысль:
— Или старший отпрыск Дэ Маркарт — это человек, который не должен жертвовать собой и вступать брак по расчету? Неужели ты будешь обласкан такой привилегией, как брак по любви?
Крепкая, звонкая и яростная пощечина в следующее мгновение пришлась на левую щеку девушки. Он не сдержался. Опять. От удара корпус Анжелики чуть развернуло, и она уткнулась лицом в мягкий подголовник кресла. Вириана буквально трясло от злости, он твердой рукой схватил ее за шею. Притянув девушку ближе к себе, мужчина практически прокричал в лицо:
— Черт бы тебя побрал, Анжелика! Я ничего не мог сделать, ничего! Я был сосунком, с чьим мнением не считались!
Щека девушки горела огнем, вот только слез не было — она ухмылялась. Ее губы снова растянулись в улыбке:
— А ты, как всегда, отвечаешь на правду агрессией.
Его рука сильно и крепко обхватывала тонкую шею девушки. Вириан бы мог ее легко сломать, если приложил чуть больше усилий. Она одномоментно выводила из себя лишь присутствием. Она доводила его до ярости и бешеной злости, и одновременно с этим она была той, кого он страстно желал. Осознание этого пришло к нему примерно в двадцать один год, когда он вернулся домой из академии на каникулах. На тот момент ей было уже семнадцать, и она была просто прекрасна. Тонкокостная, элегантная и лучезарно улыбающаяся, она была идеальной. Ровно до того момента, как открывала свой рот. Иногда ему очень хотелось заткнуть ее рот чем-то, например, тем, чем затыкают рты нерадивым куртизанкам в борделях. Очень часто эти мысли уводили в такие дебри, что Вириану еще долго приходилось плескаться в холодной воде, дабы отогнать от себя различные развратные образы, связанные с его неполнородной сестрой.
Девушка перед ним сейчас абсолютно не сопротивлялась, была податлива и мягка. С его ракурса открывался просто отличный вид на ее хорошую упругую грудь, что так бесстыдно подчеркивало ее платье. Ее грудь то вздымалась, то опускалась, и это зрелище поистине завораживало. Пухлые розовые губы были чуть приоткрыты, а розовый язычок — едва виден, но от этого воображение разыгрывалось лишь еще пуще.
Анжелика чуть подалась вперед и положила свою прохладную тонкую ладонь на руку брата, лежавшую на ее шее.
— Если ты тогда ничего не мог сделать, сделай хотя бы сейчас, Ви.
Мгновение — и его «скорлупа», которой он окружал себя долгие годы, ограждая от сестры, начала трескаться. Он отпустил шею Анжелики, но не отдернул руку от ее ладони. Они переплели пальцы, и мужчина опустился перед ней на колени, а затем и вовсе сел на задницу. Вириан положил голову на ее бедро. Это движение было какой-то формой отчаяния. Мужчина прикрыл глаза и тихим надломленным голосом спросил:
— Почему мы не можем жить нормально, Лика?
Другой рукой девушка прикоснулась к его волосам и стала гладить их. Эти вспышки агрессии с его стороны были не в новинку, и единственное, чем отвечала Анжелика, — встречная волна агрессии или поток издевок. Это было взращено многолетними усилиями и похоже на защиту от внешнего неприятеля. Вот только сейчас это уже не была прежняя Анжелика. Эта Анжелика, существующая в данный момент, знает о чувствах брата. Она знает, как он напуган тем, что вожделеет ее. Уж слишком ярко это было описано в романе. У этого парня иногда были такие сны с участием своей сестры, что любое видео ХХХ-формата с тематикой BDSM будет нервно курить в сторонке.
Она не знала, что ему ответить, действительно не знала. Когда она читала этот роман, ей было жалко брата Анжелики больше всего. Он был влюблен в свою сестру долгое время, и даже когда встретил Энни, он пытался сначала воззвать к благоразумию сестры, а позднее — защитить Энни. Он до конца так и не выбрал, кого любить, и так и не признался в своих чувствах Анжелике.
Переродившаяся Анжелика знала, что отменив помолвку, она создаст круги на воде, которые смогут изменить изначальную историю. Ведь если не будет помолвки, не будет конфликта с Энни и кронпринцем и, следовательно не будет унижения на балу... И ее брат останется жив, род сможет уцелеть без особых усилий. Главное — начать действовать.
Воспоминания и эмоции двух личностей будто в блендере перемешали. Их личности слились в одну, которая знает, что она часть этого мира, и которая всеми силами хочет избежать предреченной романом судьбы.
Он сидел на полу перед своей сестрой, положив голову ей на бедро, в то же время она гладила его по мягким огненно-рыжим волосам. Они просидели так некоторое время. Лицо Вириана было безмятежным, без единого намека на былую агрессию. Пальцы брата и сестры были переплетены, словно они пытались воссоздать ту связь, которая давным-давно была утеряна.
Служанки, столпившиеся у небольшой щелки двери, перешептывались, наблюдая за этой картиной. Они никогда не видели, что бы их господин и госпожа вели себя так. Сейчас они напоминали уже не брата и сестру, а нечто иное и непонятное. Впрочем, глазеть им долго не дали, так как дворецкий быстро прогнал служанок, прикрыв дверь в библиотеку плотнее.
* * *
Мое солнце...
Мое курносое солнце, обещанное судьбой.
Пусть мир благоволит тебе, Солнце.
Я буду с тобой, даже когда умру...
Мое солнце...
Мое курносое солнце, обещанное судьбой.
Я удержу тебя от падения, Солнце.
Я буду любить тебя, даже когда умру...
Девушка, сама того не замечая, начала напевать колыбельную, которую сначала Деллория пела брату, а после уже и ей самой. Мотив был своеобразен и прилипчив и практически впитан с молоком матери. Она поглаживала его волосы с нежностью, присущей матери, когда он наконец пошевелился. Вириан поймал взгляд сестры:
— Кириан не отступит. Ему никогда никто не отказывал, Лика. Ты задела его самолюбие, я боюсь, как бы он назло тебе не объявил о предстоящей свадьбе на каком-нибудь из приемов.
Девушка намурлыкивала колыбельную себе под нос, не сводя взгляда с лица брата. У Вириана были зеленые глаза, как и у всего семейства Дэ Маркарт, но с коричневыми вкраплениями по ободку радужки. Словно кто-то смешал молодую траву с осенней, создавая своеобразный рисунок на его радужке. Наконец она подала голос:
— Ты думаешь?
Он кивнул, упираясь подбородком в ее колено:
— Кириан никому об этом не говорит, но я это вижу, он оскорблен. Он боится не того, что союз разрушится, а того, что будут говорить.
— Будь он поумнее, то понимал бы, что тут скорее ко мне будут претензии. Наш мир застрял в дремучем средневековье, где права женщины чуть выше, чем у прислуги.
Вириан чуть повернул голову и внимательно посмотрел на девушку:
— Что?
Анжелика улыбнулась и покачала головой, приводя в движение свои кудри-пружинки:
— Он недалекий. Любой другой бежал бы от меня куда глаза глядят, но не он. Неужели в казне совсем пусто?
Бородач выдохнул:
— Ты видела, как часто там балы организовывают? — это был, по большей части, риторический вопрос, все знали, с каким масштабом проходят балы в замке. — Страна никак не может оправиться от прошлой войны, а он тратит деньги на шлюх и цацки...
Парень осекся, поняв, с кем и о чем разговаривает. Смекнув, что тема может быть не особо приятна Анжелике, он быстро проговорил:
— То есть, прости, не хотел это упоминать. — Он выдохнул, при этом продолжая разглагольствовать: — И какие реформы при этом они делают? Никаких. Так что откуда в казне взяться лишним деньгам?
Они снова замолчали, каждый думая о своем, впрочем, Ви вскоре снова заговорил:
— Он тебе настолько противен? Ты же за ним бегала, как хвост, и постоянно надоедала ему. Как все могло так резко измениться?
Девушка выдохнула и, откинувшись на спинку кресла, запрокинула голову:
— С каждым его пренебрежением в мою сторону, с каждым игнорированием, с каждой фавориткой... Он как будто отрезал часть моей любви к нему. Нет, он вырывал кусок сердца из моей груди, он вырывал и растаптывал все мои старания... — Она усмехнулась. — А я, как маленькая девочка, верила, что он меня любит. Когда он улыбался мне на балах, или при своем отце... — Она на мгновение замолчала, но вскоре продолжила: — Оглядываясь назад, я понимаю, что это лишь фарс, игра на потеху зрителям.
Отчасти ее слова были правдой, отражающей дела Анжелики из прошлого. Она действительно уже теряла ту веру в любовь к Кириану. Он то отталкивал бедную девочку, то снова подманивал ее, играя с чувствами наивной дурочки.
— И... Ты знаешь, всему есть предел. И мой предел наступил сейчас.
* * *
С момента разговора Анжелики и Вириана прошло почти полторы недели. Братец пообещал попытаться убедить Кириана все же разорвать помолвку, а на плечи Анжелики свалилась самая тяжелая часть. Она должна была поговорить на эту тему с отцом. Отец должен был приехать уже в скором времени.
Отец часто уезжал. Помимо того, что он был герцогом, он так же был неплохим предпринимателем. Он знал, куда нужно вкладываться, а куда — нет, это было в крови всех Дэ Маркарт. Эдакая отличительная черта, помимо зеленых глаз. Из-за этого они обладали такой большой властью. Они сколотили баснословное состояние и с каждым поколением лишь приумножали его. Дэ Маркарт всегда знали, в кого вкладывать, и... Наверное, поэтому отец Анжелики не будет в восторге от разрыва помолвки. У него были свои планы: связать свой род с императорской семьей — это престижно, но так же и расточительно. Император и его на данный момент уже третья жена — две предыдущие живы-здоровы, просто впали в немилость, — имели одну особенность, а именно — не особо далекий ум. Император сам по себе человек неплохой, но никак не годился для того, чтобы править целой страной. Он был мягкий и добросердечный, и поэтому его канцлер, Густав Мириан Дэ Фарко, по факту взял на себя бразды правления. Он писал императору Фредерику все его речи, готовил реформы и всячески вел его туда, куда ему было нужно. Он был при дворце еще во времена правления отца Фредерика и, естественно, никто не мог осмелиться ему противостоять. Это был самый страшный человек в империи, и его семья была второй по богатству после семьи Дэ Маркарт, вот только, как бы добр и милостив ни был король, он почему-то не слишком хотел родниться с семьей канцлера. Возможно, благодаря этому он оставался императором и по-прежнему был жив.
В семье императора имелось два совершеннолетних принца — Дориан и Кириан, помимо этого от третьей жены был малолетний сын, который только недавно поступил в Академию, и приемная дочь немногим младше Анжелики. А уж бастардов у короля было не счесть. В народе поговаривали, что чуть ли не каждый десятый малолетний слуга во дворце является бастардом короля — их отличительной чертой были яркие сапфировые глаза, что были как бельмо для каждой императрицы. Вторая жена, мать Дориана, в приступе отчаянной ревности приказала страже убить каждого слугу с такими глазами... Погибло очень много черни. Конечно, после такого вторую императрицу очень быстро отослали в северные земли, и обратно она уже не имела возможности вернуться.
Горевал по своей жене император недолго, и вскоре уже состоялась новая свадьба.
Из-за такого странного императора и своеобразного управления страной было даже странно, как их еще не захватили и как страна не погрязла в междоусобных войнах. Удержанию страны способствовал как канцлер, так и второй сын императора — Дориан. Он был не по годам умен, красноречив и хладнокровен — идеальный правитель, а Кириан, в противовес ему, имел вздорный нрав. Кронпринц был высокомерен, вспыльчив и хоть проявлял себя во владении мечом неплохо, но ни в какое сравнение не шел с Дорианом. Дориан добивался своим трудом того, что Кириан имел по праву. Он был лучом света для империи, он был мечом, что вел в бой воинов, и другом для Вириана.
Вириан был правой рукой Дориана и другом детства Кириана. Единственной ниточкой, которая связывала этих двух братьев, и единственное, что сдерживало их от открытой конфронтации. Которая, впрочем, рано или поздно должна произойти: это был вопрос времени. Еще один человек, что всегда был рядом с Кирианом, — это, как его называли, «Кровавый призрак империи». О нем ходили легенды меж аристократов, и доподлинно никто не знал, существует этот человек или же нет. Считалось, что у семьи Ви Асморт имеется бессмертный слуга, который защищал господина из поколение в поколение, был его тенью. И он мог покарать любого, кто посягнет на этот род. Это было на уровне бабкиных сказок, но, возможно, из-за этих сказок Канцлер пока что не делал свой ход. Но, опять же, благодаря роману, Анжелика была в курсе, что эти россказни отчасти являются правдой. Одна семья еще несколько поколений назад посвятила свою жизнь защите Ви Асморт. Они занимались самыми страшными делами по непосредственному приказу наследников рода. В книге этого самого «Призрака» особо не описывали, просто было пару раз упомянуто, что он выполнял поручения от кронпринца и был его правой рукой. Отчасти именно он поспособствовал поимке и смертной казни Анжелики. Этот «Призрак» был безжалостным и свирепым ищейкой. И девушке уж очень хотелось выяснить, кто это, дабы избежать тесного общения с этим ужасным человеком.
Эти дни Анжелика полностью посвятила развитию своей сильной стороны. Благодаря связям и имени семьи она нашла несколько репетиторов по истории, экономике, фехтованию и магии. Как оказалось, ее познания из прошлой жизни в области математики и экономики можно было хорошо применить и в этом мире. Преподаватели были крайне удивлены ее способностям и хвалили успехи.
Успехи в магии также давали свои плоды. Так как у нее был скудный запас магических сил, первым делом ей было необходимо, так сказать, «расширить сосуд». Она пыталась это сделать перед пробуждением, но делала это без присмотра и крайне топорно. Сейчас же, благодаря тренировкам и медитациям, это наконец начало получаться.
Ей было необходимо, медитируя, концентрировать магический сгусток внутри себя, прокручивая магию по своим каналам, давая телу привыкать к таким нагрузкам.
Девушка была крайне кропотлива, старательна и трудолюбива, что за ней не было ранее замечено слугами. Но никто из слуг и репетиторов не знал, зачем она резко начала углубляться в такие «мужские» аспекты. Она боялась, боялась, что не сможет изменить предначертанное, что у нее не хватит сил и она провалится. Да, она однозначно, что бы ни случилось, не собиралась убивать Энни, но... Ведь всякое может случиться, и значит, нужно быть готовой ко всему, нужно быть во всеоружии на случай изгнания или даже смертной казни. Она не собиралась легко сдаваться и смиренно принимать свою судьбу, только не в этот раз.
Отец приехал, когда она его меньше всего ждала — во время тренировки по фехтованию. Анжелика спарринговала со своим учителем на деревянных мечах. Она была одета явно не так, как следует одеваться леди. Темно-коричневые штаны простого кроя, белая свободная рубашка, заправленная в брюки, простые, но удобные ботинки на плоской подошве — эта одежда была ей немного великовата и явно была позаимствована из гардероба ее брата. Сейчас эти вещи были ему уже малы, но на ее тощую фигуру это пришлось кстати. Волосы девушки были заплетены в тугую косу, которая была закручена в шишку на затылке, дабы не мешала при маневрах.
При полуденном солнце можно было отчетливо увидеть капельки пота, что выступали на лице девушки, и то, как прилипает к телу рубашка. Ее дыхание было сбитым из-за продолжительной тренировки, но это никак не мешало парировать удары учителя. Преподавателем был один из наставников из академии. Вероятнее всего, благодаря брату и его просьбе Зэрус и был здесь. Это самый молодой преподаватель фехтования и рукопашного боя в академии, вероятно, это и послужило причиной, по которой мужчина согласился. Ему было в районе тридцати-тридцати пяти лет, сложно определить точнее. Темные волосы были собраны в пучок на затылке, небольшая щетина покрывала подбородок и щеки, крепкое телосложение буквально кричало о том, что он выносливый воин. Пара прядей из области челки упали на его лицо, но судя по всему, обзору его золотистых глаз эти пряди явно не мешали. На нем были штаны, заправленные в черные сапоги до середины икры. Белая рубашка и его китель черного цвета, та самая форма, которую было принято носить в академии, лежали рядом с его тростью, в паре метров от места их тренировки.
Мужчина внезапно сделал обманный маневр и зашел с правого бока девушки, в тот момент, когда она только завершала удар. Анжелика явно не успевала парировать его, и посему получила несильный удар кулаком в живот. Это было не то чтобы больно, но обидно.
Брюнет явно очень хорошо контролировал силу удара. Удар был такой, чтобы девушка поняла ошибку, но не такой, чтобы покалечить или нанести вред. У Зэруса и раньше были девицы, просившие об обучении, но она первая, кто действительно училась, а не пыталась соблазнить его и затащить в койку, чтобы потом на чаепитии похвалиться этим перед своими подружками.
Она была серьезна и попросила его научить ее не столько драться на мечах, сколько реагировать на неожиданные атаки и быть всегда готовой к любому повороту событий. Зэруса позабавило такое рвение. Он думал, что пары тренировок для нее будет достаточно и она просто бросит это все, но был удивлен, когда она его пригласила через пару дней после первой тренировки и попросила приезжать в поместье чуть ли не ежедневно. Она с таким усердием занималась, будто у нее было так мало времени, что нужно успеть все и сразу. Первое, о чем она его попросила — не давать ей спуску и тренировать не жалея. Поэтому, глядя на согнувшуюся девушку, он всеми силами пытался сдержаться, чтобы не попросить прощения за удар. Цокнув языком, он проговорил:
— Лика, ты должна быть внимательнее, я легко обошел твою защиту!
Девушка, пару раз выдохнув, но стоя все так же в полусогнутом состоянии, показала большой палец:
— Д-да, Зэрус, я постараюсь в следующий раз. — Выпрямившись, она улыбнулась: — И не делай такое лицо, я словно прошу тебя насиловать себя на площади, право слово. — Брюнет аж поперхнулся от такой аналогии. — Это всего лишь спарринг, я не умру, если ты пару раз меня шлепнешь.
Мужчина, выдохнув, проговорил:
— Я понимаю... Продолжим?
Девушка хотела было ответить, но ее опередил знакомый голос с явно металлическими нотками:
— Что, простите, вы собрались продолжать?
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Анжелика заметила своего отца, который, видимо, уже давно наблюдал за всем происходящим. Зэрус, словно чувствуя копчиком предстоящую бурю, сделал поклон:
— Доброго дня, Эдгар Дэ Маркарт.
Отец Анжелики чуть улыбнулся:
— Неожиданно тут встретить вас, Зэрус Дор, тем более, в таком виде и в таком сопровождении.
Девушка повернула голову к брюнету и натянуто улыбнулась:
— Думаю, на сегодня стоит прекратить тренировку, продолжим в следующий раз. Отец, нам нужно...
Он кивнул:
— О да, дочь моя, нам очень нужно поговорить. — Не дожидаясь ответа, он снова перевел взгляд зеленых глаз на Зэруса. — Доброго дня, Зэрус, надеюсь, скоро увидимся.
Это хоть и звучало вежливо, но между тем в словах сквозило: «Проваливай отсюда как можно быстрее, пока не спустил на тебя псов».
От его взгляда по хребту брюнета пробежали мурашки. Натягивая рубашку и наблюдая за тем, как Лика быстро идет за своим отцом в сторону поместья, Зэрус подумал: «Черт побери, герцог — страшный человек, надеюсь, с Ликой все будет в порядке...»