Глава 8: Страсть
Вечеринка на старом складе достигла своего пика, превратившись в живой, пульсирующий организм. Стены, сложенные из грубого кирпича, вибрировали от густого, всепроникающего баса, который входил прямо в кости, вытесняя все мысли. Воздух был густым и сладким от смеси дешевого парфюма, пота, сигаретного дыма и алкоголя. В ослепительном свете неоновых огней — розового, синего и ядовито-зелёного — мелькали фрагменты лиц, искаженные гримасами искусственного веселья.
Джессика металась в самом эпицентре этого хаоса, как опытная рулевая в бурном море. Поднос с напитками был ее щитом, пластиковая улыбка — доспехами. Она смеялась, шутила, ловила на лету заказы, но за этим фасадом копилась свинцовая усталость. Каждый мускул горел от напряжения, но адреналин и чаевые, которые щедро сыпались в карман ее узких джинсов, не давали остановиться.
С каждой принятой от благодарных гостей рюмкой текилы или виски мир начинал медленно менять очертания. Острые углы сглаживались, резкие звуки превращались в приглушенный гул, а сквозь потолок, казалось, пробивается не холодный свет луны, а теплый, золотистый поток какого-то внутреннего сияния. Чувство расслабления разливалось по телу томной волной, смывая тревоги и делая ее движения более плавными, а смех — более звонким и естественным. Она ловила себя на том, что уже не просто работает, а танцует под музыку, отдаваясь ее ритму.— Джессика! — сквозь шум пробился голос ее подруги, Кары. Та, покачиваясь, подошла ближе, ее глаза блестели. — Пора валить отсюда? Ты вся сияешь, а ноги, я вижу, уже заплетаются.
Джессика засмеялась, откинув голову назад, и почувствовала легкое головокружение. — Да, наверное, пора. Дэнни меня заберет. Кажется, я сегодня немного… перебрала.
Она послала ему короткое сообщение и, попрощавшись, вышла на улицу. Ночной воздух приятно освежил лицо после душного склада. Она прислонилась к шершавой стене, чувствуя, как земля слегка уходит из-под ног.И вот, как по волшебству, из ночной тьмы выплыла старенькая машина.
Дэнни вышел, и его появление было таким же предсказуемым и надежным, как восход солнца. Он был одет в простую темную куртку, а на лице застыло выражение спокойной готовности. В этом хаотичном мире он был ее стабильностью, якорем, не позволяющим ей унестись в открытое море безумия.
— Садись, — сказал он мягко, открывая ей дверь. Его голос был тихим убежищем после оглушительного рева музыки. — Отвезу тебя домой.Она молча кивнула и скользнула на пассажирское сиденье. Салон пах им — легким ароматом мыла, свежего кофе и чего-то неуловимого, что было просто Дэнни. Этот запах действовал на нее успокаивающе. Машина тронулась, и город поплыл за окном, размытый и нереальный. Алкоголь разогревал ее кровь, стирая привычные барьеры и запреты.
Она смотрела на его профиль, освещенный тусклым светом приборной панели — на сильные руки, уверенно лежащие на руле, на сосредоточенный взгляд. И внутри нее что-то щелкнуло.Осторожно, почти неосознанно, она протянула руку и коснулась его запястья. Кожа под ее пальцами была теплой и живой.
— Дэнни… — ее голос прозвучал тихо и немного хрипло. — Ты всегда рядом… всегда заботишься обо мне… как будто я что-то для тебя значу.Он медленно перевел взгляд с дороги на нее, и в его глазах она увидела не упрек за ее состояние, а ту самую спокойную, глубокую заботу, которая всегда ее в нем притягивала. Он улыбнулся, уголки его глаз чуть сморщились.— Потому что ты мне важна, Джесс, — просто сказал он.Этих слов было достаточно.
Стена, которую она так тщательно выстраивала, рухнула. Она наклонилась через центральную консоль, ее дыхание сплелось с его. Мир сузился до пространства внутри машины, до его лица, до гула мотора. Их губы встретились в поцелуе. Сначала нежно, вопросительно, как будто оба проверяли реальность происходящего. Но затем нежность переросла в нечто большее. Его губы были мягкими, но настойчивыми, а ее ответ был полон долго сдерживаемой жажды — жажды почувствовать себя не инструментом, не добытчицей, не солдатом, а просто женщиной. Желание, мутное и мощное, как те самые алкогольные пары в голове, окутало ее, заглушив шепот разума.
Дэнни остановил машину, и тишина ночи обрушилась на них, став еще одним участником их тайны. Улица была пустынна, лишь далекий желтый свет фонаря пробивался сквозь стекло, отбрасывая длинные тени на их лица.— Ты уверена? — прошептал он, его дыхание было горячим у ее уха.В ответ она сама потянулась к молнии на его куртке, ее пальцы дрожали, но движения были полны решимости. Это был ее безмолвный ответ. Он понял. Его руки, сильные и в то же время удивительно нежные, скользнули под ее тонкую блузку. Прикосновение его ладоней к обнаженной коже заставило ее вздрогнуть и выдохнуть его имя. Это была не просто дрожь возбуждения, это была дрожь облегчения — наконец-то можно было сбросить тяжесть, довериться, позволить другому человеку взять на себя хоть на миг контроль.
Он ловко, без суеты, помог ей освободиться от тесной одежды, его пальцы скользили по ее талии, бедрам, исследуя каждую линию, каждый изгиб, словно желая запомнить ее на ощупь. Она в ответ срывала с него куртку, желая чувствовать тепло его тела, биение его сердца, совпадающее с ритмом ее собственного. В тесном пространстве салона их движения были несколько скованы, но от этого еще более интимны. Каждое прикосновение, каждый вздох, каждый шепот казались оглушительно громкими в окружающей тишине.
Она чувствовала, как нарастает напряжение, волна за волной, пока все ее существо не сжалось в тугой, сверкающий фейерверк желания, а затем не разлилось ослепительной, сокрушительной волной наслаждения, заставившей ее зажмуриться и вцепиться в его плечи. Ее собственный стон оглушил ее. Он последовал за ней, его тело на мгновение напряглось, а затем обмякло, и он, тяжело дыша, уронил голову ей на плечо.
Внутри Джессики бушевал ураган противоречий. Стыд за то, что она позволила себе такую слабость, смешивался с эйфорией и глубочайшим, животным удовлетворением. Вина за «предательство» своих принципов самостоятельности боролась с щемящей нежностью к этому человеку, который видел в ней не только силу, но и уязвимость, и принимал и то, и другое.
Когда страсть улеглась, они молча лежали в полумраке, прислушиваясь к собственному дыханию, постепенно приходя в норму. Мир за окном снова обрел очертания, но он уже был другим.Дэнни молча помог ей одеться, его движения были полны той же бережной заботы. Он завел машину и повез ее домой. Джессика сидела, прижавшись лбом к холодному стеклу, но внутри нее горел теплый, яркий огонек. Она все так же любила этот безумный, хаотичный мир, вечеринки, адреналин и даже свою яростную независимость. Но теперь у нее появилось нечто иное. Не якорь, который держит на месте, а тихая гавань, куда можно вернуться, чтобы переждать бурю. Опора, которая была не жесткой и требовательной, как мир Эрика, а мягкой, прочной и безоговорочно надежной.
Дэнни проводил ее до двери, и его легкий, прощальный поцелуй в щеку она унесла с собой, как талисман. Даже когда завтра ей снова придется надеть маску и шагнуть в жесткий мир улиц и долгов, это новое ощущение — теплое, сокровенное и пугающе хрупкое — останется с ней, согревая изнутри.