Глава 7: Безысходность
Джессика сидела за рулем старого чёрного седана, который ей для задания предоставил Эрик. Салон пах чужим табаком, дешевым освежителем и страхом. Руль был холодным и скользким под ее потными ладонями. На пассажирском сиденье лежала карта маршрута, отмеченная красным фломастером - жилы крови, ведущие в самое сердце тьмы. Каждая линия казалась ей порезом на ее прежней жизни. Сердце колотилось с такой бешеной частотой, что отдавалось болью в висках, и ей казалось, что его стук слышен даже сквозь шум мотора и завывание ветра за стеклом.
Ночь опустилась на улицы гетто, тяжелая и беспросветная. Тусклые фонари отбрасывали на асфальт длинные, искаженные тени, в которых чудилась затаившаяся угроза. Каждый шорох из подворотни, каждый резкий звук заставлял ее вздрагивать и сильнее вжиматься в сиденье. Она была курьером. Руками и ногами Эрика. И этот пакет, лежащий на заднем сиденье в простой спортивной сумке, был не просто посылкой. Это была ее собственная душа, упакованная и проданная за свободу брата.
Каждое ее движение было выверено, как у робота: поворот, скорость, дистанция. Инструкции Эрика звучали у нее в голове его же холодным, безразличным голосом: «Никаких отклонений. Никаких звонков. Никаких глаз в зеркало дольше необходимого. Ты - тень. Тебя не должно существовать». Она чувствовала себя марионеткой, чьи нити протянулись из роскошного кабинета Эрика прямо сюда, в этот вонючий, опасный район. Один неверный шаг, одна случайная встреча с патрулем, одно неосторожное слово - и хрупкий мост, ведущий к освобождению Нэйта, рухнет, увлекая за собой в пропасть их всех.
В это время в их тихой, пропахшей бедностью квартире, Лиззи сидела на продавленном диване, закутавшись в одеяло с оленями, как в детстве. Но детство кончилось. Его растоптали за решеткой, где сейчас томились ее брат и его друг. Руки девушки дрожали, и она не могла их унять, как не могла остановить поток ужасающих мыслей. Она взяла старую, потрепанную фотографию - они втроем на карточке, Нэйт, Майлз и она, смеются, загорелые, с сияющими глазами. Теперь эти глаза, наверное, потухли, глядя на серые тюремные стены.
- Я должна помочь ему, - прошептала она в тишину, и ее голосок прозвучал жалко и беспомощно. - Но как? Мне едва исполнилось восемнадцать. Джесс придет в ярость, если я брошу школу. Я ничего не могу сделать... Ничего, кроме как сидеть и ждать.
Она чувствовала груз ответственности, который лег на ее хрупкие плечи. Она видела, как сгорбилась Джессика, как потух огонь в ее глазах. И понимала, что цена за спасение одного члена семьи - это медленное уничтожение другого.
Джессика, ведя машину по темным улицам, словно чувствовала отголоски страха сестры. Она вспомнила тот день, когда раздался звонок о задержании. Пустота, которая образовалась тогда у нее внутри, до сих пор не заполнилась. Она ощущала ее холодную тяжесть каждый раз, когда брала в руки ключи от этой машины. Каждая кочка на дороге отзывалась в ней мыслью: «А что, если Нэйт сейчас бьется головой о стену в своей камере? А что, если Майлзу, который всегда был уверенным и спокойным, там совсем невыносимо?»
- Я могу помочь только через Эрика, - мысленно повторила она, как мантру, сжимая руль так, что костяшки побелели. - И это значит... подчиняться. Молчать. Не думать.
Но внутри нее все кричало и сопротивлялось. Ее гордость, которую она с таким трудом лелеяла все эти годы в борьбе с нищетой. Ее страх, холодный и липкий. Ее наивная, детская вера в то, что честность - это не просто слово. Все это разрывало ее на части. Но реальность гетто была беспощадным учителем. Она знала - альтернативы нет. Каждый день, что она не будет выполнять приказы Эрика, - это еще один день заточения для Нэйта и Майлза. Ее свобода была разменной монетой, и ставки были слишком высоки.
Когда она, наконец, доставила пакет в указанное место - грязный бар с вывеской «Ангел» - и вернулась домой, ее встретила тишина, более громкая, чем любой шум. Но тут же из спальни выскочила Лиззи. Ее лицо было бледным, глаза - огромными, полными слез и немого вопроса.
- Джесс! - она вцепилась в ее куртку, как тонущий в соломинку. - Все прошло? С тобой все нормально? Ты... ты цела?
- Да... - голос Джессики прозвучал хрипло. Она попыталась растянуть губы в успокаивающую улыбку, но получилась лишь жалкая, напряженная гримаса. - Вроде... Все под контролем. Все хорошо.
Но внутри Джессики бушевал настоящий шторм. Страх перед Эриком и его холодной властью. Давящая ответственность за брата. Грызущая вина перед Лиззи, которую она втягивала в этот ад. И где-то там, на самом дне, - жгучий стыд при мысли о Дэнни. О его добрых, полных заботы глазах. Она чувствовала, что проваливается в какую-то грязную трясину, и боялась, что его свет уже никогда не сможет до нее достать. Она не справилась. Не справилась быть той, кем он ее считал.
- Мы справимся, - сказала она Лиззи, сжимая ее холодные пальцы, пытаясь согреть их и вселить в них уверенность, которой сама не чувствовала. - Только через это... через него. Нам просто нужно пережить этот этап. Как болезнь.
Лиззи кивнула, прижавшись к сестре. Но в глубине ее глаз, помимо страха, читалось понимание, слишком взрослое для ее возраста. Их семья, и без того хрупкая, теперь висела на тончайшей, невидимой нити, которую Джессика, как канатоходец над пропастью, вела через мир насилия, лжи и безраздельной власти Эрика. И они обе знали - одно неверное движение, и падение будет долгим и окончательным.