Глава 2: Все под контролем
Вернувшись с ночной смены, Джессика вставила ключ в замок. Тот подался со скрипом, будто нехотя впуская её обратно в реальность. Она медленно открыла дверь, и её встретил привычный, немного старомодный, но родной запах: сладковатый аромат старых шерстяных ковров, едва уловимый запах вчерашнего ужина и едкая нота дешевого стирального порошка, которым она накануне пыталась оттереть пятно с дивана. Воздух в квартире был тёплым и немного затхлым, но в этой атмосфере царила уютная обыденность, где каждая пылинка знала своё место.
В гостиной, на продавленном диване цвета выцветшего болота, сидела Лиззи. Она была завернута в большое, потертое одеяло с оленями, словно в кокон, а на коленях у нее лежала раскрытая книга — школьный учебник по истории, но Джессика с первого взгляда поняла, что сестра не читала. Страницы были перелистаны наугад, а глаза Лиззи, полные щемящей усталости, тут же поднялись на сестру.
— Привет, маленькая, — голос Джессики сорвался на хрипоту после вечера, проведенного в криках и дыму, но сквозь него пробивалась привычная мягкость. Она сбросила на старый деревянный стул куртку, от которой пахло дымом и чужими духами, и поставила на пол сумку, набитую бог знает чем.
— Привет… — ответила Лиззи, и ее голос прозвучал тише шелеста страниц. Девушка тут же опустила взгляд, уставившись на одеяло, будто разглядывая узоры.
Джессика тяжело присела на край дивана, пружины жалобно заскрипели. Она не стала сразу ничего спрашивать, просто аккуратно, почти невесомо, обняла Лиззи за плечи, чувствуя под тонкой тканью пижамы острые лопатки. Джессика помнила себя в ее возрасте — каждый взгляд казался осуждением, каждый смех за спиной — издевкой. Этот постоянный, грызущий страх, что ты не такая, что мир — это враждебная крепость, а ты снаружи, без ключа.
— Всё нормально, — прошептала Джессика, ее пальцы легонько погладили холодную руку сестры. — Я дома. Я с тобой. Никуда не денусь.
Лиззи не ответила, но слегка, почти незаметно, прижалась к ней плечом. Между ними повисла та самая теплая, хрупкая тишина, которую не нужно заполнять словами. Джессика понимала, что Лиззи не нужны громкие обещания, ей достаточно спокойной уверенности. Подогретый чай вечером, когда она засиживается за уроками. Чистый пол в её комнате, вымытый Джессикой в единственный выходной. И просто осознание того, что кто-то проверил, поела ли она.
— Ты опять на той… своей работе была? — наконец подняла глаза Лиззи, в ее взгляде читалась не просто любопытство, а тревога.
— Ага, — Джессика с усилием растянула губы в подобии улыбки. — Снова эти гламурные вечеринки для богатых придурков. Носила им напитки, улыбалась, как идиотка. Ничего, привычно.
Она попыталась сделать свой голос бодрым, но слышала, как он срывается на фальшивой ноте. Усталость копилась где-то глубоко в костях.
— Я бы хотела… — Лиззи снова уставилась в одеяло, — чтобы у меня было больше сил. Чтобы я могла тебе помогать. По-настоящему. Найти работу…
— Лиззи, слушай меня, — Джессика повернулась к ней, заглядывая в глаза. — Ты мне помогаешь. Каждый день. Знаешь, как я бегу с утра и знаю, что ты не сварила себе суп из пакета, а нормально поела? Или когда я прихожу вымотанная, а на столе стоит чашка с чаем, который ты мне оставила? Это не «просто чай». Для меня это всё.
Она встала и прошлась по комнате, чисто символически поправила занавеску, поставила на место кружку. Эти маленькие ритуалы порядка были ее заклинанием против хаоса их жизни. «Если я держу это место в чистоте, если я контролирую эти несколько квадратных метров, значит, я еще держу ситуацию под контролем. Значит, мы не утонули окончательно».
— Джесс… — тихо позвала Лиззи. Джессика обернулась. — Ты же понимаешь, что иногда мне просто… страшно? Что я никому не нужна? Что я здесь одна?
Джессика медленно вернулась к дивану и села напротив сестры, на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. Она взяла обе худенькие руки Лиззи в свои — свои, более грубые, с аккуратно остриженными и покрытыми вызывающим красным цветом ногтями
— Слушай меня и запомни раз и навсегда, — сказала она, и в ее голосе не было места для возражений. — Ты нужна. Нэйту. Мне. Ты не представляешь, как я мчусь с этой дурацкой работы, потому что знаю: ты ждёшь. Вы — та причина, по которой я встаю по утрам. Мир может рухнуть, эти серые стены развалятся, но пока я дышу, ты не будешь одна. Никогда. Поняла?
Лиззи кивнула, и по ее щеке скатилась одна-единственная слеза, которую она тут же смахнула. Но в ее глазах, обычно таких потухших, появился крошечный, но живой огонек.
— И не вздумай больше болтать, что ты не такая. Ты умная. Ты добрая. Ты в тысячу раз лучше всех этих придурков, которых я сегодня видела. И мы справимся. Вместе.
Лиззи прижалась к ней, зарывшись лицом в плечо. Джессика обняла сестру, чувствуя, как тонкие косточки будто вот-вот разорвут ее кожу. Ответственность давила на плечи тяжелым, невидимым грузом, но в тот же миг этот груз наполнял ее невероятной силой. Это был ее смысл. Ее крест и ее щит.
— И если кто-то опять начнет к тебе приставать на улице, или в школе… ты сразу скажи мне, ясно? — прошептала она в волосы Лиззи, вспоминая, как пару недель назад разнесла в пух и прах компанию обдолбанных подростков, которые позволили себе отпускать комментарии в адрес сестры. — Я им такие мозги вправлю, что они свои имена забудут.
Лиззи тихо фыркнула в ее плечо, и это был самый лучший звук за весь вечер.
В комнате окончательно стемнело. Свет от уличного фонаря пробивался сквозь грязное стекло, отбрасывая на стену длинные, искаженные тени. Джессика сидела рядом с уже почти уснувшей сестрой, глубоко вдыхая спертый воздух квартиры. Ночной хаос — оглушительная музыка, визг шин, хохот и запахи чужих жизней — остался там, за дверью. Здесь же было тихо. Хрупко, ненадежно, но тихо.
И именно это хрупкое спокойствие давало ей силы знать, что завтра будет новый день. Новая смена, новые деньги, которые нужно будет отложить на счет за электричество, новые заботы. Но пока что она держала свой фронт. Держала контроль. И в тишине старой квартиры этого было достаточно.