Глава 17. Ночные тени
Эмиль не мог уснуть. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь далеким, мерным гулом прибоя, давила на барабанные перепонки громче городского шума. Он ворочался на роскошном матрасе, который казался ему вдруг неестественно мягким, утопающим. Каждый нерв казался натянутой струной.
Ему нужно было движение. Проверить границы своей клетки.
Накинув на плечи тонкий шелковый халат, висевший на кровати – еще одна деталь продуманного сервиса – он бесшумно вышел в коридор. Дом погрузился во тьму, лишь слабая подсветка у пола проступали очертания стен и лестницы.
Он спустился вниз, в большую гостиную. Лунный свет, пробивавшийся сквозь облака, серебристыми бликами ложился на полированные поверхности, создавая сюрреалистичный, почти инопланетный пейзаж. Он подошел к панорамному окну, наблюдая, как лунная дорожка дробится о гребни волн.
И тут он заметил его.
На террасе, за стеклом, стоял Артур. Он был без свитера, лишь в темной рубашке с расстегнутым воротником, залитый лунным светом. Он не двигался, его руки были сжаты в кулаки на холодном парапете, а плечи напряжены. Это не была поза хозяина, любующегося владениями. Это была поза человека, несущего неподъемный груз. Одинокого волка в слишком просторной и слишком пустой конуре.
Эмиль замер, наблюдая из темноты, чувствуя себя почти вуайеристом, подсматривающим за чужой болью. Он не должен был этого видеть. Эта нагота была опаснее, чем любая язвительная перепалка.
Он уже хотел бесшумно ретироваться, но скрипнула дверь террасы. Из тени, откуда-то сбоку, появился Кай. Он подошел к Артуру не как слуга, а как равный. Как часть его самого.
Эмиль затаил дыхание.
Кай ничего не сказал. Он просто встал рядом, плечом к плечу, также глядя в ночную мглу. Затем его рука – быстрым, точным, почти нерешительным движением – легла на сжатый кулак Артура. Не чтобы удержать. Чтобы просто… коснуться. Контакт. Молчаливое: «Я здесь».
Артур не вздрогнул, не отдернул руку. Его плечи подрагивали, а затем медленно, очень медленно опустились. Голова склонилась вперед. Он позволил себе эту секунду слабости. Только с ним. Только здесь, в кромешной тьме, где их никто не видел.
Эмиль почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Не от страха. От осознания. Он видел не тайну, которую можно было использовать. Он видел… правду. Хрупкую, незащищенную и оттого невероятно мощную. Это была не любовь из романов. Это было что-то глубже, древнее и гораздо более опасное – абсолютное, тотальное доверие. Два одиноких хищника, сбившихся в стаю против всего мира.
Он отступил в тень, сердце бешено колотясь. Он видел слишком много. Это знание было тяжелее любого компромата.
Он повернулся, чтобы уйти, и наткнулся взглядом на собственное отражение в огромном черном стекле окна. Бледное лицо, огромные глаза, наполненные не страхом, а чем-то вроде голода. Одиночества. И страшной, запретной зависти к той связи, что он только что подсмотрел.
Он почти бесшумно поднялся обратно в свою комнату, закрыл дверь и прислонился к ней, пытаясь унять дрожь в коленях.
Спустя несколько минут до него донесся едва слышный звук – шаги двух пар ног, поднимающихся по лестнице. Они шли рядом. Не вместе. Рядом. Разделенные сантиметрами, которые были непреодолимее любой стены при свете дня.
Эмиль закрыл глаза. Игра изменилась. Он больше не мог воспринимать их как противников, которых нужно переиграть. Они были живыми людьми. Сломанными. Сильными. Опасно реальными.
И его план, его холодный, расчетливый брак по расчету, вдруг показался ему детской игрой в песочнице по сравнению с той суровой, молчаливой реальностью, что связывала этих двоих.
Он подошел к окну в своей комнате. Ночь была все так же черна и безразлична. Но теперь он знал, что в этом доме, в этой ночи, он был не единственным, кто бодрствовал, скрывая свою боль за идеально выстроенными фасадами.
Он чувствовал себя одновременно и захватчиком, и изгоем. И впервые с момента подписания контракта его разум не мог предложить ни одной стратегии. Только тихий, нарастающий гул смятения где-то глубоко внутри.
Правило выживания №4: Никогда не забывай, что у тюремщиков тоже есть свои тюрьмы. И это делает их только опаснее.
***
Дверь в спальные покои Артура закрылась, отсекая не только внешний мир, но и призрачное присутствие Эмиля, где-то там, наверху. Воздух здесь был другим – не стерильным холодом гостиной, а более теплым, обжитим. Здесь тоже царил порядок, но иной – на широком комоде лежала пара прочитанных книг, на туалетном столике стояла серебряная щетка для волос – редкая, ничем не примечательная личная вещь, которую Кай, должно быть, привез сюда заранее.
Артур прошел вглубь, к большим окнам. Его плечи, расправленные при Эмиле, снова ссутулились под невидимым грузом. Он не издал ни звука, просто стоял, глядя в ночь, спиной к комнате, позволяя усталости на мгновение сковать его тело.
Шаги Кая за его спиной были беззвучными, но Артур чувствовал его приближение – смена давления в воздухе, едва уловимое тепло. Он не обернулся.
Пальцы Кая коснулись его плеч – не любовно, а профессионально, оценивающе, нащупывая зажимы и узлы напряжения, выточенные часами переговоров, принятия решений и необходимости держать лицо. Но в этом прикосновении не было ничего служебного. Это был ритуал. Язык, на котором они говорили здесь, за закрытыми дверьми.
— Тише, – голос Артура прозвучал приглушенно, уткнувшись лицом в стекло. Он не отстранился. Наоборот, его шея обнажилась, став уязвимой. – Он где-то там. Слушает.
Пальцы Кая не дрогнули. Они продолжали свою работу, сильные и точные, разминая окаменевшие мышцы, но давление изменилось – стало еще более безмолвным, еще более тайным. Их близость сжалась, сгустилась, ушла вглубь, в молчаливые прикосновения, в едва слышное дыхание.
— Он не слышит, – наконец произнес Кай, и его низкий голос был всего лишь шепотом, теплым пятном на коже за ухом Артура. Не утешение. Констатация факта. Стены здесь были толще, чем в городе. Они платили за эту иллюзию уединения огромные деньги.
Артур перевернулся к нему, спиной к окну. Темнота скрывала выражение его лица, но не напряжение в челюсти. Кай не отступил. Их тела почти соприкасались в полумраке, разделенные сантиметрами, которые ощущались как километры и как ничего одновременно.
Рука Кая медленно поднялась. Он не стал обнимать Артура, не притянул его к себе. Он всего лишь кончиками пальцев провел по его виску, сметая воображаемую прядь волос, которая там не падала. Жест, который можно было бы истолковать как дружеский, если бы не была видна микроскопическая дрожь в его пальцах и как замер Артур, затаив дыхание, позволив этому случиться.
— Он все меняет, – прошептал Артур, и в этот раз в его голосе не было ни усталости, ни гнева. Была лишь горечь признания. – Даже здесь. Особенно здесь.
Кай не стал спорить. Его рука опустилась, но не на себя. Она легла на холодное стекло рядом с головой Артура, замыкая его в пространстве между своим телом и окном. Не ловушка. Убежище. Настолько, насколько оно могло им быть.
— Он инструмент, – тихо сказал Кай, его глаза блестели в темноте, фиксируя каждую черту лица Артура. – Мы используем его. Как он использует нас. Такова сделка.
— А это? – Артур едва слышно выдохнул, его взгляд упал на губы Кая, находящиеся так близко.
— Это… вне сделки, – ответил Кай, и его голос наконец сорвался на хрипоту. Он наклонился, сокращая дистанцию еще на сантиметр. Их лбы почти соприкоснулись. Дыхание смешалось – теплое, с легким послевкусием виски. Они замерли в этом ожидании, в этой мучительной, сладкой пытке близости, которая не могла перерасти во что-то большее. Не сейчас. Не пока в доме был чужой.
Их связь заключалась не в том, что они делали, а в том, чего они не делали. В сдержанности, которая была болезненнее любой страсти. В понимании, что даже наедине они должны себя ограничивать.
Первым отстранился Артур. Он не оттолкнул Кая, просто медленно выпрямился, и его маска, хоть и треснувшая, начала возвращаться на место. Он положил руку на запястье Кая – короткое, сильное сжатие. Спасибо. Держись. Я здесь.
— Иди, – тихо приказал он, но это не был приказ. Это была просьба. Потому что если Кай останется, сдержанность рухнет. А они не могли себе этого позволить.
Кай кивнул, его лицо снова стало непроницаемым. Он отступил на шаг, затем на второй. Разрыв дистанции был почти физической болью.
У двери он обернулся. Они смотрели друг на друга через внезапно огромную комнату – лидер и его защитник, два сообщника, два любовника, заключившие сделку с дьяволом ради нескольких украденных мгновений.
— Спокойной ночи, Артур, – сказал Кай своим обычным, ровным голосом.
— Спокойной, Кай, – кивнул тот в ответ.
Дверь закрылась. Артур остался один, прислушиваясь к отдающимся в тишине шагам, уходящим в другой конец коридора. Он снова подошел к окну и прижался лбом к ледяному стеклу.
Их ночь закончилась, едва успев начаться. Призрак третьего лишнего витал в доме, заставляя их говорить шепотом и прятать даже взгляды.
И самая большая ирония заключалась в том, что этот «лишний» был единственной причиной, по которой они вообще могли позволить себе быть здесь вместе – на виду, под одной крышей, под прикрытием брака.
Он сжал кулаки. Сделка была заключена. Теперь предстояло прожить ее. Сохранив то, ради чего все это затевалось.