Вкус напасти.
Дни сменялись ночами. Троица следователей объезжала город: от злачных мест до окраин. Ничего. Ни зацепок, ни совпадений, ни почерка. Дело было абсолютно «чистым».
Папки с делами пропавших мужчин становились всё толще, ложась на стол мертвым грузом. Давление сверху становилось невыносимым.
— Мы что-то упускаем, — сказал Шалкар, бросая очередную бесполезную сводку на стол, — Возвращаемся к началу. К семьям.
Они снова пошли по кругу скорби, задавая те же вопросы убитым горем женам, матерям и братьям. И на этот раз, когда первый шок у людей прошел, начала вырисовываться мрачная картина.
— Да, друг мой выпивал, — признался им мужчина, чей товарищ пропал одним из первых, — Мог загулять на пару дней, не вернуться домой. Мы и тревогу-то не сразу забили, думали, как обычно...
История повторялась. Жена второго пропавшего, вытирая слезы, шептала, что муж в последнее время «пил безбожно». Брат третьего с горечью подтвердил, что тот давно уже «жил на улице больше, чем дома».
— Они все пили, — тихо сказала Зарина, когда они вернулись в машину после очередного допроса, — Жили на грани. Вели уличный образ жизни. Никто не спохватился бы сразу, если бы такой человек пропал.
— Бля, кому нужны 40-летние алкаши?, — возразил Думан, ударяя по рулю.
— Удобные жертвы, — продолжил Шалкар, раскинув руки, — Здесь много вариантов. Может в рабство забрали, может кто-то убил и закопал, сектанты, сатанисты...
— Ну тут рабство точно отпадает, — возразил Думан, — Украсть 40-летнего мужика без свидетелей? Это фантастика какая-то.
— Ну тогда убийство тоже отпадает? Ни следов борьбы, ни места преступления, ни тех же свидетелей, — замолчал Шалкар, — Они как будто просто испарились...
— Их не ищут в первые дни, — отозвалась Зарина, — Думают, в очередном запое. Маньяк выбирает тех, о ком не будут кричать на каждом углу.
— Может, вообще сбежали? В другой город, например, — предложил Думан, оглядываясь на собеседников, — Вы же видели их жён? Капец они слюнявые, ебать, — усмехнулся тот, — Я бы тоже от них убежал.
— Думан, давай серьёзно? Заебал уже, — недовольно отрезал Шалкар, и вышел с машины, закурив сигарету.
Эта теория дала им направление, но не дала конкретных зацепок. Они начали патрулировать рынки, вокзалы, дешевые пивные — места, где собирался подобный контингент. Но день снова клонился к вечеру, не принеся ничего, кроме усталости и разочарования
На второй день. Думан, измученный и голодный, предложил:
— Что-то жрать охота, нахер. Давайте на рынок заскочим, беляшей купим?, — остановив машину на обочине, Думан оглядел местность, — Хотя, зачем я вас спрашиваю.
Они остановились у Никольского базара, раскинувшегося в переулке между двумя хрущевками. Думан направился к женщине, сидевшей вдали от всех, у дерева. Шалкар, взяв фотоаппарат, вместе с Зариной стал снимать округу.
— В этом районе ничего, — прошептала Зарина, осматривая кишующий народ у прилавков, — Как будто и не было тут никаких пропаж.
— В том-то и дело, — ответил Шалкар, щёлкая затвором, фокусируясь на грязной стене, — Они не уходят из злачных мест. Они пропадают... из обычных.
Думан тем временем подошел к женщине, которая торговала горячей выпечкой и семечками. Ей было около сорока. На ней был темный, грязноватый халат. Чёрные волосы были стянуты в тугой, неаккуратный пучок. Лицо женщины было хмурым, тёмным, словно высеченным из камня. Её глаза, когда она посмотрела на Думана, были холодными и оценивающими, лишенными какой-либо теплоты.
— Тётя, почём беляши?, — спросил Думан.
— Пять тенге. Бери, пока горячие, — ответила женщина хриплым и грубым голосом, не улыбнувшись.
— Тогда, давайте три беляша. И стакан семечек.
Пока женщина неторопливо заворачивала беляши в бумажки, Думан, привыкший к своей роли криминалиста, автоматически осмотрел прилавок: жирные, но ароматные беляши и гора грязных семечек.
— Что, сынок, ищешь кого?, — спросила она, не поднимая головы, протягивая ему выпечку.
— Работа такая, тёть, — ответил Думан, откусывая кусочек, — Всяких ищем.
— А-а, — протянула она, её холодные глаза, наконец, встретились с его взглядом, — Да, неспокойное время. Столько мужиков пропадает. Жалко их, конечно.
— Жалко, — согласился Думан, — Вы не видели тут ничего подозрительного? Кого-нибудь, кто вызывал бы опасения?
Женщина посмотрела на прохожих, затем снова на Думана.
— Нет, сынок. Тут всегда народу полно. Мужики по вечерам собираются, выпивают... Но чтоб пропадать? Не видела. Тут если и пропадают, то сами.
— Ладно, спасибо, тётя, — сказал Думан, протягивая ей деньги.
Думан вернулся к машине. Шалкар, делая кадр в сторону переулка, случайно зацепил объективом Думана, стоящего рядом с этой женщиной.
— Вот, нашел нам ужин, — сказал Думан, протягивая Зарине и Шалкару беляши, — Обычная тётка, хоть и хмурая.
— И что она говорит?, — спросила Зарина, откусывая кусочек.
— Говорит, что страшно, что мужики пропадают, — ответил Думан, садясь на водительское сиденье, — Обычная реакция. Поехали.
Шалкар убрал фотоаппарат. Он даже не заметил, что сделал снимок. Обычный день, обычный базар, обычные беляши. И женщина с холодными глазами, которая только что накормила их обедом. Истинный кошмар иногда скрывается за самой обыденной маской.
«Волга» тронулась, медленно выруливая с тесного базара на проспект. Внутри было тихо, слышалось только урчание мотора и шелест оберточной бумаги. Думан, сидевший за рулем, сосредоточенно ел свой беляш. Зарина и Шалкар, каждый со своей стороны, ели в молчании.
Наконец, Зарина нарушила тишину:
— Ты видел ее глаза, Шалкар?, — спросила она.
Шалкар повернул голову от окна.
— Кого? Продавщицу? Нет, не особо. Почему?
— Не знаю, — Зарина нахмурилась, — У неё... глаза были пустые. Холодные. Как у хищника, который просто ждет.
— Ой, Зарина, — усмехнулся Думан, — это же базар. У нее может быть двое детей, муж-пьяница и грыжа. Все там такие. Просто уставшая тетка, которая беляши печет, чтобы с голоду не помереть.
— Нет, Думан. Она говорила, что ей жалко этих мужчин. Но откуда она знает, что именно мужчины, да и в голосе не было жалости. И глаза... — Зарина покачала головой, отгоняя неприятное ощущение, — Может, я просто устала.
Шалкар взял из бардачка сигарету, но сразу же смял её.
— Ладно, не будем приписывать продавцам беляшей дар предвидения, — сказал он, — Думан прав, она просто человек с базара. Но мы упустили что-то другое.
— Мы упустили всё, — раздраженно ответил Думан, выбрасывая остатки салфетки, — Никаких следов! Никаких свидетелей! Никакой связи между жертвами! Один — работяга, второй — студент, третий — чиновник. Как их можно было объединить?
— Объединить их мог только способ исчезновения, — сказала Зарина, — Маньяки, которых мы ловили раньше, оставляли трупы, чтобы их нашли. Этот... этот их прячет. Или уничтожает.
Шалкар посмотрел в зеркало заднего вида.
— Ты думаешь, это опять людоедство?
Зарина вздрогала.
— Не знаю. Но если это новый хищник, он намного умнее. Он не оставляет почерка. Он просто... стирает людей.
— И где?, — прорычал Думан, — В каком подвале, в какой степи? Мы прочесали город.
Шалкар медленно постучал пальцами по рулю, думая.
— А что, если это не насилие? Что, если они уходят сами?
— И что, все пять человек сами решили исчезнуть?, — скептически спросил Думан.
— Нет, не исчезнуть. А пойти с кем-то, кому они доверяют. Кто не вызывает подозрений.
Зарина снова вспомнила женщину с беляшами. Обыденность, которая не вызывает опасений.
— Нам нужно вернуться к тому, что их объединяет. Ничего не объединяет. Значит, мы должны искать не в них, а вокруг них. Где они были в последний раз? Кто их видел?
Шалкар кивнул. Он знал, что сейчас они просто бросают слова в пустоту. Но в эту минуту, когда они ехали по городу, наполненному невидимой угрозой, он чувствовал, что ключ к разгадке лежит не в крови и не в уликах. Он лежит в обыденности. И эта мысль была самой пугающей.
Тюрьма из Бумаг.
Вернувшись в отдел, они погрузились в привычный хаос. Кабинет, пропахший сигаретным дымом и заваленный папками, встретил их гнетущей тишиной.
Шалкар ходил по комнате, как тигр в клетке. Он то подходил к карте города, утыканной красными флажками, то возвращался к столу, перебирая фотографии жертв.
— Пусто, опять! Сука!, — он с силой бросил папку на стол, отчего бумаги разлетелись веером, — Абсолютно ничего общего! Возраст, профессия, социальный статус — всё разное!
Зарина сидела за своим столом, методично перечитывая протоколы допросов родственников. Её взгляд был усталым, но сосредоточенным.
— Мы ищем не там. Или не то, — тихо сказала она, не отрываясь от бумаг.
— Да где ещё искать?!, — взорвался Думан, который до этого сидел, откинувшись на стуле и заложив руки за голову, — Мы перевернули весь город. Проверили все притоны, всех бывших сидельцев. Это призрак, а не убийца!
— Призраки не увозят людей, — отрезал Шалкар, — Они уходят добровольно. С кем-то, кто не внушает страха.
— Пятеро мужиков? Добровольно? И ни один не вернулся? Шалкар, это бред, — Думан провёл рукой по лицу, размазывая усталость, — Если бы это была женщина, хоть одна из семей бы что-то заподозрила. Новую знакомую, звонок... Но там — тишина.
— Женщина, например, — задумчиво произнесла Зарина, поднимая глаза, — Обычная женщина с базара. Кто её испугается? Кто вообще обратит на неё внимание?
Думан хмыкнул, но ничего не ответил. Аргумент был шатким, но в их ситуации даже самая безумная версия заслуживала рассмотрения.
Так прошло еще несколько часов. Солнце село, и город зажег свои огни. Тени в кабинете стали длиннее и гуще, смешиваясь с дымом сигарет Шалкара.
Наконец, Думан посмотрел на часы и громко зевнул.
— Всё, я пас на сегодня. Голова уже не варит. Может, утро вечера мудренее.
Он поднялся, накинул кожаную куртку и похлопал Шалкара по плечу.
— Не сидите до утра. От этого маньяк сам не явится. До завтра.
Он кивнул Зарине и вышел, оставив их вдвоем.
Тишина в кабинете стала еще более плотной, давящей. Теперь в ней слышалось только дыхание двух людей и тиканье настенных часов, отмеряющих время до следующего исчезновения.
Шалкар подошел к окну и посмотрел на ночной город.
— Я не могу отделаться от чувства, что мы стоим на самом краю, но смотрим не в ту сторону, — глухо сказал он.
Он уже собирался повернуться к Зарине, чтобы сказать, что пора домой.
И тут, стук в дверь.