Тысячи лет Проклятий

Ворота в Тир на Ног, две упавших друг к другу каменных плиты, образующие треугольник, озарил голубоватый свет. Собачья повозка, запряженная самоедами, выскочила на полном ходу, прерывая свечение своим силуэтом, но лишь на мгновение. Их встретил заснеженный холм горы, а внизу ждал чудесный зеленый луг. Снег под лапами взмыл в воздух прямо на двух богинь, покинувших остров вечной юности впопыхах.

- Даннан Ану уже на месте? - кричала женщина, крепко держащая вожжи в раскрасневшихся руках, копна крупно-кудрявых каштановых волос лезла в полуоткрытый рот её спутницы, не давая ответить. - Главное, чтоб Эрешкигаль не бросалась на наших малышей.

Прохладный ветер трепал матерые шкуры пушистого молодняка, женщина за спиной у говорящей, достала из кармана запахнутой коричневой дубленки развевавшуюся зеленую ленту и принялась подвязывать густые волосы. Когда с ними было покончено, и лента обратилась изумрудной змеёй, белокурая богиня с неровно обрезанными волосами под каре обратилась к сестре:

- Клото уже на собрании, а из стариков, кажется, никого опять не будет, зато можно ожидать проклятых детей.

- Люди что ли? Эка диковинка. - буркнула Лахесис. – Локи попросил забрать его.

- Ух ты, мы ему не откажем, верно, сестра? – вяло удивилась Атропос и демонстративно зевнула.

Нарты тряхнуло, наскочив на камень, псы ускорили бег и опомнились лишь, когда слетели с холма по дуге вниз. В ушах стоял свист ветра, хохот Лахесис от того, как легко оторвались ноги ее сестры от деревянного пола саней, и гомон распуганных ими птиц. Под ними лишь захватывающая дух пустота и чудесный луг, на цветы с которого медленно опускалось снежное облако.

- Держитесь, любимые! – закричала Лахесис и задержала дыхание.

Через мгновение они уже исчезли в коридоре богов старого света и попали на территорию погибшего некогда титана, его величественный человеческий скелет стоял на одном колене, а между треснувших ребер, вонзенное в землю через спину, торчало копье исполинских размеров с наконечником из меди, пропитавшимся некогда кровью гиганта и ставшего алым. Руки титана прикрывали лицо, как в последние минуты перед смертью.

Нарты плавно приземлились в болото, но не провалились, самоеды восторженно залаяли и двинулись к берегу, ориентиром к которому служил потрепанный домик, выложенный из белого кирпича с красной черепичной крышей, огороженный синим частоколом. Вполне мило, если не заглядывать внутрь.

Спрыгнув с саней, сестры осторожно прошли к калитке и позвали Локи. Выжженная земля под ногами каждый раз нагоняла тоску, единственный одноэтажный домик посреди фактической пустыни и вечного заката спустя столько лет уже и не казался им таким уж пейзажным утешением, и богини хотели поскорее убраться с етуном или без него.

Открылась калитка, приглашая внутрь: ни порыва ветра, ни привычного скрипа. Послышались голоса тихой беседы и звон столовых приборов, и сестры синхронно выдохнули. Зайдя в дом, прошли к столу на кухне и присели на белые простенькие стулья, пододвигая к себе по белой мягкой скатерти с маленькими рисунками подсолнечника блюдечки с кремовыми кружками.

Сзади них висели шкафчики с консервированными персиками, ананасами и пачками хлопьев, а перед ними красовалось огромное резное окно, прикрытое кружевными голубыми занавесками.

За столом так же сидели трое: Локи и две проклятые души с метками на лбах в виде стрекоз с обритыми налысо головами и в одеяниях буддийских монахов. Сестры сняли свои дубленки, оставшись в тонких свитерах, и повесели их на спинки стульев. Хозяин дома любезно налил им жасминовый чай, пододвинул сахарницу и баночку с медом и ложкой, а потом вновь обратился к двум проклятым душам.

- Кто еще?

Тот, что с карими глазами и более округлым лицом, постучал ложкой по дну чашки, прося добавки. Локи ответил незамедлительно, подбирая бороду и перебрасывая ее на левую сторону. Худющий монах рядом потер лоб в досаде и ответил ему:

- Сестры Каин и Авель. И... - но договорить не дали, сильная женская рука стукнула по столу блюдечком и обратила на себя внимание всех присутствующих.

— Это же те сестрички, что совратили Ису, да? – и хохотнула, вспоминая, с каким сконфуженным лицом ей это рассказывал сам полубог, сидя в таверне после прошлого собрания.

Локи потер крючковатый нос своим опухшим старческим пальцем и ткнул им в грудь Лахесис, богиня повелась и опустила взгляд, мгновенно получив щелчок по носу.

- Ай!

- Не перебивай, малая госпожа. Лучше послушай, что происходит в мире. Какая-то тварь забирает Проклятья и Благословения и напитывается ими. Высосала уже много проклятых душ с человеческой территории и полубогов с территории нашей. Еще и на совете не будет двоих: Йер-Суба и Мокоши. Их поглотили несколько дней назад.

- Как это, поглотили? – осторожно уточнила Атропос и, допив уже остывший чай за два громких глотка, постучала по столу костяшками пальцев.

- Их съели, старшая госпожа. – подал голос худощавый монах и встал подлить горячей воды из кувшина в чайник с заваркой.

Возникло неловкое молчание, на немой вопрос о подтверждении Локи ответил им положенным на стол свертком божественной парчи. Второй монах разлил по кружкам чай и достал из-за пазухи письмо, протянул его Локи, тот недовольно кинул взгляд на печать Старшей Ветви и вскрыл конверт. Доставая ламинированную карточку, бог-врасплох заметил, как сестры с настороженностью тянут руки к свертку, бросил, не открывая взгляда от написанного в своеобразном письме:

- Не разворачивай, если не готов к ответам. – прозвучало как присказка.

Лахесис подцепила пальцами ткань и раскрыла на всеобщее обозрение два кусочка горелой плоти, тут же спрятав нос в ладони. Атропос взяла плоть в руки и слегка сжала, чувствуя, как она бьется, словно угасающее сердце, вырванное из груди врага в пылу битвы.

- Мы не сможем их вернуть, они испорчены. – заключила белокурая богиня и прижала их к собственному сердцу.

Ее глаза наполнились влагой, крупными слезинками выбираясь наружу, Лахесис протянула руки, чтобы обнять ее, а монахи, смущенные человеческим поведением богинь, отвернулись в разные стороны, рассматривая занавески и шкафы. Локи, поднявший внимательный задумчивый взгляд от письма и вглядевшийся в лица сестер, вздохнул, словно отец, встречающий с садика расстроенного другими детьми, малыша.

Бог-врасплох поднялся с места, зашел за угол проема в спальню и достал из шкафа шаль своей второй и последней жены. Огромная теплая, чуть колючая, ткань легла на плечи богинь, и те укутались, не до конца осознавая потерю и не понимая, что чувствовать и делать.

Божества жили долго и казались, людям уж точно, практически бессмертными столпами непоколебимости, постоянства и власти. Люди быстро умирали и рождались в болезнях, тихой праздной жизни, в войнах, но народ божеств и нечисти – совсем иной, неконфликтный, не имеющий видов на территории друг друга, им не нужно есть, не нужно спать, и даже их титулы из людских историй оказались присвоены по чистой случайности.

Тогда почему же это происходит с ними? Почему песочный замок, выстраиваемый самой природой, по крупице необратимо рушится?

- Старшая Ветвь хочет присутствовать на собрании, но среди них нет Проклятых, они нам не помощники. – уводя поток печали и неверия в русло реальности, с которой они точно смогут справиться прямо сейчас, решил Локи. – Мы прибудем и решим вместе, что можно сделать, осталось только собраться с силами и готовиться к худшему.

- Почему ты такой спокойный? – ужаснулась Лахесис, ее губы сжались от ярости. – Мы все можем быть в опасности. – всплеснула руками, задевая щеку сестры и тут же ее поглаживая в извинительном жесте.

- Мы уже в опасности. Полагаю, нам пора. – Локи звучал убедительно, и чтобы подтолкнуть их к встрече с реалиями, помог им снять шаль и надеть дубленки. – Я пойду первым, допейте чай.

Шаркающей походкой божество прошло по коридору на выход, попутно небрежно складывая шаль. Распахнулась дверь, потом калитка, открывая вид на топь и костяк гиганта, с каждым шагом к которому Локи увеличивался в размерах и, при этом, молодел. Накрыв шалью плечи гиганта, поцеловал его в открытую ладонь руки и тихо сказал ему:

- Любимая, если то, во что верят люди, есть и для богов, мы скоро встретимся. Думаешь ли ты обо мне, Ангрбода? Я о тебе постоянно. – и поцеловал ее вновь, в каждую дистальную фалангу.

В пути они переговаривались редко, украдкой переглядываясь. Решено было взять с собой доказательства угрозы, что бродит по их и людской территориям, ибо Локи, уверенный в скептиках на собрании, готовился показывать и собственную уязвимость.

Замок Нового лебединого камня сохранил свое величие лишь в нескольких стенах и колоннах, разрозненно стоящих по периметру фундамента из мрамора, разлетевшегося на куски и камней полузаваленной пещеры: результат битвы божеств старого времени, а на территории людей он стоял, недавно отреставрированный, полный экскурсий и журналистов.

Освещенные кристаллами со стен и свода пещеры фигуры стояли в плотном кругу, увлеченно перешептываясь: шесть больших, под три метра ростом и две средне человеческих размеров.
Локи разглядел Афину, целующую в макушку стройную маленькую, по сравнению с ней, женщину, кажется, Благословленную Гаргону, Ана и Ата, супруги Од, посылали друг другу огненные языки пламени в качестве флирта, идущие из кончиков пальцев по плечам. И, конечно же, средняя сестра, Клото, к ней уже подошли Лахесис и Атропос, чтобы обменяться прикосновениями щёк к щекам.

Адзисукитакахиконэ дергал себя за кончики прядей чёрных длинных волос, собранных сзади в крепкий хвост, перевязанный веревкой и с интересом, даже с некоторым обожанием неотрывно смотрел на Гаргону, коротко отвечая рядом стоящему Шу, который, как ухватил Локи краем уха, встав рядом с сёстрами, "трындел, не затыкаясь", что нравилось присутствующим или никак не смущало. Выучив язык нечисти, силач в подаренной Афиной тоге из овечьей шерсти рассказывал, что ему очень скучно на землях песков и как он веселится, изредка путешествуя по музеям той стороны, так боги и нечисть привыкли называть территорию людей.

- Не беспокой сердце своё тяготами раздумий, мой цветок. Посейдон не заявится более. - говорила Афина в макушку Гаргоны, словно делая это не в первый раз. - Я сломала ему крылышки, оторвала лапки и попросила маленьких... как их... человечков приготовить суп. - и притянула к себе задумчивую женщину, наматывающую кудрю на палец. - А потом съела. - Афина нагнулась к самому пальцу Гаргоны и взяла его в рот с выразительным "а-а-ам".

То ли чувство вины, что не успела, подталкивало каждый раз поддерживать Благословенную Проклятьем душу, то ли этакая симпатия, но Афина каждый раз неустанно шутила, целовала и разговаривала с Гаргоной, порой нашептывая ей анекдоты, услышанные от других божеств. А Гаргона порой слабо улыбалась и почти не вздрагивала.

Богиня мудрости знала, что та вряд ли когда-то оправится от того, что случилось в её дворце: Посейдон, как все божества и нечисть, не имел половых органов, потому, наученный у Зевса обращаться, стал птицей и погнался за юной девой, чтобы потом выклевать ей глаз и разодрать между ног всё, лишь бы съесть девственную плеву. Когда он улетел, Гаргона лишь увидела, какая большая лужа крови натекла под ней и его тело, почти полностью алое.

Афина тогда скрипнула дверью ванной комнаты и узрела замученную, бледную Гаргону. Ей даже пришлось использовать своих любимых змей, чтобы сделать из них нечисть и наложить этакое Благословение, основанное на Проклятьи. Сил превращать в камень у женщины не появилось, как пели в песнях и читали в поэмах, но змеи, прятавшиеся в волосах, пугали и раздирали любого, кто представлял угрозу - единственный дар, которым она могла загладить вину.

Появись она раньше, не принимай душ так долго и... И каждый раз, смотря на хмурое лицо своей мудрой и прекрасной богини, Гаргона робко дотягивалась до её подбородка губами и следом шептала в приоткрытые уста истину: виноват только Посейдон. Он один и никто более.

Второй приглашенной гостьей, кроме Гаргоны, и не считая новоприбывших монахов, оказалась Кассандра, сошедшая с картины Эвелин де Морган, только сейчас дева-пророчица уже многие века носила брюки для верховой езды, белую майку и кожаную куртку, а голые когда-то ноги оказались обуты в сапоги для того же дела.

Ее серебристый конь, отданный на хранение старым знакомым, жевал траву снаружи и иногда громким ржанием пугал собак сестер, те пару раз обосрались под себя, помочились, а как стало нечем, просто сидели смирно и иногда коротко гавкали в ответ.

Кассандра, не умирающая и не ослабевающая лишь из-за силы коня и его изначального всадника, почесала рыжую в мелких кудряшках голову и решила заговорить первой о причине собрания.

Совет начался малым кругом, и никто не возражал, пока не было озвучено сути.
Все слушали внимательно, рассматривали оскверненные остатки добрых друзей и подруг, нечисти и Проклятых душ. От чистых Благословенных ничего не оставалось.

- Кто-нибудь знает, как божества старого света накладывали Проклятья? Люди так могут? - вдруг спросил монах, тот, что покрупнее.
Шу осторожно вклинился, до этого молча и ошарашенно смотрящий на доказательства возможной большой беды:

- Я знаю, человек.