Дом, милый дом
«Что ему надо? Наверное, пришёл поистязать меня. До этого ведь ни разу не являлся. А хотя какая разница, всё равно он сделает со мной всё что захочет, и я не смогу воспротивиться»
Примерно так рассуждала Азула, смотря на слабо узнаваемый силуэт, в котором она всё-таки смогла признать отца. Накануне Сюджань снова заставил её выпить флакон с чем-то розовым, что сделало её не только пассивной, но и неспособной встать на ноги. Единственное, что оставалось девушке – это сидеть с согнутыми коленями. Из всей болтовни Озая с Сюджанем она расслышала только слово «приемлемо», вышедшее из уст первого. А затем – снова одиночество. Ну и слава Духам, не хочет она видеть никого.
Азула не может сказать, сколько времени провела в этом подвале. Если в самом начале она ещё считала дни, то после многочисленных «процедур исцеления» и употреблённых зелий осознание времени слилось в одну болезненную массу. Она помнила лишь точное число полных суток, проведённых в смирительной рубашке. Их было семьдесят девять. Часть пришлась на специальные практики, призванные, по словам Сюджаня, «успокоить Ваш разум через ограничения телу». Это около трети всех дней. Остальные сеансы нахождения в рубашке – наказание за атаки на врача и медсестёр и причинение коже повреждений ногтями.
Можно подумать, что ногти – сущая чепуха. Однако первое время после заточения они стали для Азулы спасением и напоминанием о прошлой жизни, когда она была сильным магом огня. Необычайно длинные, токсично окрашенные и идеально заострённые, они были для принцессы полезным инструментом во время боёв и пребывания в походах через дикую местность. Кроме того, ногти служили как предмет устрашения врагов и указания на статус. Поэтому специально были наращены и окрашены в ярко-красный.
Взгляд на них мог вернуть Азулу в то время, когда она вместе с Мэй и Тай Ли гналась за Аватаром и его командой по Царству Земли. В те моменты принцесса чувствовала полные доминирование и силу. Жаль, что это была лишь иллюзия – отвлечение от горьких мыслей. Даже подруги, которых она знала с детства, были с ней лишь из страха. Сейчас Азула начала осознавать это – времени оказалось достаточно, чтобы переварить события последних полутора лет.
И всё-таки красные ногти продолжали напоминать про более спокойные времена, когда была хотя бы возможность запихнуть всё в долгий ящик, громя врагов. А с какого-то времени девушка нашла себе новое развлечение – терзать свою белоснежную кожу ими, чтобы приглушать боль от снов и постоянных размышлений.
К сожалению, ублюдок Сюджань быстро засёк её активность на этом направлении. Ожидаемо, но неприятно. В один из дней ванных издевательств он обратил внимание на множество свежих рубцов на руках, плечах и груди пациентки.
- Ай-ай-ай, Ваше Высочество! Так делать категорически нельзя. Только не надо отпираться и говорить, что это не вы специально нанесли себе такую гадость. Ну ничего, есть проверенный ещё моим преподавателем в Медицинской академии – достопочтенным профессором Миладом – способ борьбы с данной патологией. Придётся больше ограничивать Вас, о повелительница.
Тогда её поместили в смирительную рубашку на двадцать четыре часа в первый раз. Мало того, что это приспособление ощущалось как гроб, так ещё и кормили Азулу буквально с ложечки. Умиляющееся лицо одной из помощниц доктора (кажется, Кахчи, чтоб ей провалиться), которая пихала ей в рот картофельное пюре, принцесса помнила и сейчас. Как будто в её отвратительном положении есть что-то милое...
Ногти же, само собой, были острижены. У неё отобрали последний намёк на контроль над хоть чем-то в своей жизни. Раз в неделю сёстры снова убирали их. С последнего прошло около двух дней.
Сейчас Азула смотрела на ногти – короткие и аккуратные, но уже не чувствовала злости и тоски по прошлому, как это было после первого их уничтожения. Она за это время вообще стала чувствовать очень мало сил на агрессию.
«Наверное, я проведу здесь остаток своей жизни. Хорошо бы умереть лет в тридцать хотя бы, а лучше раньше. Хотя лучше уже сейчас, чего уж там».
В каком-то смысле, Азула хотела кончины потому, что не считала свою жизнь правильной и осмысленной. Если раньше деяния во имя Родины и укрепления отцовского величия были для неё само собой разумеющейся целью, то сейчас всё это стало пшиком. Озаю до неё дела просто нет... А ведь все навыки и достижения Азулы были для него. Выходит, всё зря... А значит, и жить больше незачем.
Что ещё хуже, постоянные сновидения с Зуко и другими «близкими», как она раньше считала, людьми, окончательно уничтожили крохи уверенности в правильности своей жизни. Если сначала тревога при наблюдении за страданиями брата в иллюзиях была малообъяснима, то сейчас вырисовалось страшное слово – вина. И стало даже понятно, почему. Последний взгляд Зуко на сестру, прежде чем он отошёл в мир Духов, не имел и толики злобы. Только грусть, сочувствие и сожаление. И это для неё... Для той, которая всё детство мучала брата, желала ему страданий, отбирала вещи, подставляла, и творила ещё кучу пакостей. Которая, в конце концов, просто убила его, как скотину.
В сам момент совершенного злодеяния Азула не осознала чудовищности своего поступка. Естественно, ведь тогда была возможность прикончить мудреца, провозгласить саму себя Хозяйкой Огня и издеваться над дикаркой, иными словами – перенаправить эмоции в другое русло. Однако сейчас, спустя неизвестное, но явно очень долгое, время нахождения в четырёх мягких стенах, до неё начало доходить – это не Зуко предатель и гад. Он играл с ней в детстве, искреннее делился переживания у костра на Угольном острове и никогда не пакостил ей в ответ. Он подставился под удар её молнии, чтобы спасти водяную крестьянку, наконец. По сути, брат не сделал Азуле абсолютно ничего плохого, в отличие от обратного, и вёл себя с другими, и с ней в том числе, так, как Азула не вела себя ни с кем.
Зато Озай отправил её на войну, заставлял тренироваться до седьмого пота, чтобы выдать лучший результат в магии огня, оставил в одиночестве, уйдя уничтожать Земное царство один и, наконец, бросил сюда, лишь единожды проведав за всё время, и то очень кратко и безэмоционально. Прямо сейчас он, надо полагать, сидит на своём троне, пожиная плоды того, что она совершила, и даже не вспоминает о дочери.
Азула представила, что если бы Зуко тогда одолел её, то не стал бы убивать. Нет, он бы пощадил сестру. Попытался бы помочь. И точно не отдал бы её в руки этому проклятому жирдяю-врачу. Это всё она постепенно осознавала неделями, сотни раз прокручивая в голове их общие моменты и видя жуткие сны. Своим предсмертным взглядом Зуко запустил в ней такое число тайных душевных процессов, что это сложно даже представить. И сейчас они пошли в полный рост.
Брат поднялся в её глазах. А отец – пал. Но всё-таки, презрение к равнодушию Озая не сравнится с той ненавистью, что Азула по-прежнему испытывает к матери. Когда она перестала винить Зуко в своих проблемах, стало очевидно, что именно Урса заставила её измываться над братом – отдавала всю любовь и нежность ему. Чтение сказок перед сном, объятия, случайные поцелуи в щёку и лобик – всё это было в мире Зуко и Урсы. А вот с Азулой – ничего подобного. Сплошные холодность и фирменное «юная леди, иди в свою комнату и подумай о содеянном», сказанное около тысячи раз в адрес девочки – по сути, так можно описать их отношения.
Азула до сих пор не могла понять, почему так. Да, она совершала мелкие хулиганства, но только ради привлечения внимания, которое всегда оставалось официальным и строгим. А как же хотелось такого, как у Зуко....
Самое обидное в этой ситуации то, что принцесса где-то лет с одиннадцати стала подмечать своё поразительное сходство с Урсой. Кроме некоторых особенностей мимики и взгляда, явно унаследованных от Озая, её лицо полностью совпадало с материнским. Отсюда и появления этой женщины в отражениях, и последовавшая за ними ненависть к зеркалам.
По этой же причине, в числе прочих, Азула хотела смерти – дожить до зрелого возраста, когда она, вероятно, станет полной внешней копией матери из её детских воспоминаний, казалось Азуле самым страшным издевательством, которое только может случиться с ней.
Нет, лучше погибнуть как можно раньше. Только как? Из её палаты специально сделали такое место, где суицид нереален – мягкие стены и полное отсутствие чего-либо острого. Голодом себя тоже не заморить – силой накормят, в крайнем случае, вызовут гвардию. Вот и думай, как покончить со все этим. Задачка, однако.
Принцесса как раз думала над решением, напрягая остатки своего некогда острейшего мышления, когда дверь отворилась. Опять Сюджань? Так он лишь два часа как ушёл с завтрака. Возвращаться так скоро нетипично для него. Ну, посмотрим, может этому уроду что-то новое взбрело в голову
Каково же было удивление Азулы, когда вместо лекаря перед ней оказался Сам... Да, и года не прошло, как Его Фениксовое Величество опять соизволило снизойти до сумасшедшей. Прямо праздник какой-то. Хотя стоп... Судя по советнику Вашару и капитану Лэ Яну, зашедшим следом за Озаем, и правда будто парад. У отца прилизаны длинные волосы, а двое сзади него одеты в парадную форму – статскую и военную соответственно. Что ещё за дела?
Долго ждать пояснений не пришлось – старый чиновник открыл свиток и, гладя в него, торжественно продекламировал:
- Принцесса Азула, Король Феникс объявляет о Вашем выздоровлении. Его повелением Вы освобождаетесь из палаты и вернётесь к выполнению августейших обязанностей как наследница царского дома. Выражаем величайшую радость по поводу Вашего исцеления! Встаньте!
Азула, не веря сказанному, осталась лежать. Тогда Лэ Ян махнул рукой, и пара гвардейцев взяла её под руки. Металл их доспехов, коснувшись, пронизал тело, прикрытое лишь тонкой тканью, холодом, что заставило девушку найти в себе силы и самостоятельно пройти к отцу. Озай нейтрально посмотрел на дочь, позволив встать рядом с собой. Затем они вышли из палаты. Стоявшие всюду слуги указывали путь. Выйдя из подземелий, Азула едва не заплакала – первое же окно обласкало светом Солнца, дав телу прилив сил.
Дворец стал чистым – таким, каким был до её «воцарения». Ни тебе разбитых зеркал, ни поломанной мебели, ни трупного запаха. К сожалению, это означало только одно – возвращение ЕЁ. Как назло, их путь лежал через коридор с длинным зеркалом, в которое пришлось глянуть только на секунду. Однако, и этого хватило – в отражении тут же показалась дама с прискорбным лицом и закруглёнными волосами.
- Прости, доченька, я не смогла быть с тобой так долго. Но теперь мы снова вместе. Надеюсь, тебе хорошо?
Убить бы её... Азула сразу вспылила:
- Пошла прочь! Не нужна мне твоя забота! Зря ты не боишься меня, я тебя найду и расчленю!
Видимо, сказано это было весьма громко, потому что все повернулись к Азуле. Озай был в особенном недоумении. Он взял дочь за локоть и грозно посмотрел на неё:
- Держи себя в руках. Тебе ещё предстоит важное дело сегодня, так что веди себя так, как я учил, в рамках светского приличия.
Принцессе хотелось послать отца с его требованиями куда подальше, но стража вокруг дала понять, что это бессмысленно. Что ж, хорошо, она подождёт, посмотрит, что ещё они от неё хотят. Лишь бы Урса донимала пореже.
Группа остановилась у королевских спа, где их уже ждало несколько служанок. Они сказали:
- Проходите, Ваше Высочество. Мы приведём Вас в порядок.
Охрана, Вашар и Озай остались снаружи, а Азула прошла в спа, где её помыли, избавили от некрасивых участков огрубевшей кожи и накрасили. До этого она, наверное, выглядела как болотная кикимора... Впрочем, по понятным причинам, на себя Азула старалась никогда не смотреть. В программу приведения внешности в порядок входило и бритье – подмышек и немного ног, которые успели чуть зарасти. Взросление, видимо. Тут случилось кое-что странное – одна из девок направила бритву прямо Азуле между ног.
Что за шуточки? Ну нет, обойдётся без этого.
- Эй, а ну убрала это! Я не желаю избавления от волос там.
- Прошу прощения, Ваше Высочество, но это часть действий по инструкции, одобренной Королём Фениксом. Иначе нельзя.
Молодые женщины обступили Азулу, вынудив стерпеть это. Очередное принижение, чтоб его. Сопротивление было бесполезно – энергии на что-либо серьёзное по-прежнему практически не было.
Из спа она вышла с другого входа, у которого уже ожидали служанки – с роскошным красным платьем в руках. Безвкусность данного одеяния казалась очевидной – ну зачем нужны эти ленты на рукавах? Вот тебе ещё одна странность... Азула никогда не любила платьев. Ей сама идея подобного костюма казалась совершенной глупостью – а как в таком сражаться? Да и чисто физически, просто ходить в них не очень комфортно. Поэтому Азула всегда отдавала предпочтение чему-то более практичному – штаны, доспехи, рубахи. Только в детстве носила не самую длинную юбочку, и то ей это отнюдь не нравилось. А теперь подсовывают столь мерзкое одеяние? Вместе с бритьём в паху оно начинало выглядеть подозрительно.
Но пришлось подчиниться и влезть в платье. Затем ей на причёску ещё поставили венец – золотого дракона. Тут подоспел отец с сопровождением. Они окружили Азулу и пошли дальше. Новая одежда болезненно напомнила смирительную рубашку, так же плотно ощущавшуюся. Галереи дворца шли одна за одной, становясь однообразными. Принцесса Огня снова впала в апатию. Хотя освобождение дало кратковременный прилив сил, прочно засевшие в душе тяжёлые осознания и зелья Сюджаня действовали слишком сильно – желания брать инициативу в свои руки Азула не имела. Да и едва ли это было возможно, находясь посередине кортежа гвардейцев вместе с Озаем.
Они добрались до входа во дворец. То самое место, где она сожгла бедолагу мудреца. Сейчас Азула понимала, что это было лишь попыткой заглушить гнев на совсем других людей, но что теперь поделать. Тем не менее, смотреть на эту точку было весьма больно.
Боль от воспоминаний ушла, когда её вытеснило изумление. Дойдя до начала лестницы, ведшей к площади, Азула остановилась вместе со всеми. Бойцы, шедшие впереди неё, расступились, позволив самой встать к краю. Отец строго глянул на неё, шепнув:
- Сейчас тебе скажут, а ты слушай внимательно и затем говори то, что должно. Смотри вниз.
Принцесса так и сделала. На площади расположилось четверо, все при параде. Укано, министр Цинь, какой-то адмирал, судя по мундиру и наградам, гордо повешенным на грудь и... Не может быть! Посередине стоял одетый в чёрный грузный костюм крепко сложенный парень. Небольшой пучок волос на голове, чуть темноватая кожа, острые скулы. Его Азула помнила прекрасно – это Чан, предмет её первого флирта, с которым она целовалась на Угольном острове и чей дом затем разгромила совместно с братом и подругами. Принцессу прошибло его присутствие здесь. Но окончательно она впала в ступор после речи, крайне торжественно произнесённой им, как только их взгляды пересеклись:
- Ваше Высочество, я с огромной радостью получил новость о том, что Вы и Ваш отец, Король Феникс Озай, посчитали меня достойной кандидатурой на роль Вашего супруга. Надеясь на благосклонность, я искренне предлагаю Вам свои Руку и Сердце. Принимаете ли Вы моё предложение?
Азула молчала несколько секунд, будучи не в состоянии полностью понять услышанное. Из транса её вывел отец, который положил на неё нахмуренный и злобный взгляд. Гвардейцы, стоявшие сзади создали маленькие потоки пламени в виде кинжалов, что было намёком на необходимость сказать то, «что должно».
Не помня, сама, как это вырвалось из её уст, девушка произнесла:
- Да, я согласна.
После заветных слов все задвигались. Одна лишь Азула стояла в оцепенении. Чан поднялся к ней и взял под руку, после чего они пошли во дворец, сопровождаемые толпой чиновников и стражи.