Глава 11
Прощание с чародеями прошло на следующий день после трагедии, на рассвете, с восточной стороны, на небольшой поляне, где царила тишина и умиротворение. Отсюда открывался вид на море, а с других сторон поляну обступали деревья, создавая естественную ограду от внешнего мира.
Когда мы впервые пробирались сквозь этот лес, я ощущала напряжение и даже вражду к себе от всего, что нас окружало. Сейчас же он выглядел совершенно иным, тихим и умиротворенным. Он готов был нас укрыть от всего плохого. Не только магия чародеев защищала это место, но и сам лес, словно живой. А возможно, он действительно живой, ведь в нём тоже течёт магия, как и во всём, что нас окружает. Люди здесь это понимают и чувствуют гармонию с миром, видят во всём прекрасное. И к сожалению, у меня на это только сейчас открылись глаза. А может это только начало, возможно я действительно смогу принять свой дар и научиться также жить в гармонии с миром.
Место было прекрасным. Слишком прекрасным для смерти. От того на душе было почему-то легко, хоть в груди щемило от тоски. Я чувствовала, что и другие ощущают то же самое. На миг я закрыла глаза и вновь заглянула вглубь себя. Сейчас я ощущала тепло, не обжигающее, а наоборот приятно согревающее душу. Мама ушла, но осталась в сердце, заполнив леденящую пустоту. Она мой источник магии. Я буду жить, храня о ней память. Страху, боли или гневу больше не взять надо мной вверх, а любовь к ней будет придавать мне сил.
Я почувствовала лёгкое прикосновение к плечу и медленно открыла глаза. Рядом со мной стоял Уолт. Мы с ним не виделись с того вечера. Обернувшись на него я улыбнулась краешком губ, на что он ответил еле уловимым кивком. Он знал, что я чувствовала и, вероятно, заметил перемену в моем настроении. А я ощущала, что Уолту моя боль очень знакома. И теперь я понимала, почему Уолт так вел себя прошлым вечером: он знал, что мне нужно, потому что сам терял близких. В груди поднялся легкий трепет, но в этот момент Уолт поднял ладонь с моего плеча и взял меня за руку. Шок в ту же секунду прошёл, а в груди снова стало легко.
— Спасибо, — шепнула я, почти беззвучно.
— Не стоит, — ответил он, просто. Как всегда.
Армонд, окружённый тремя старейшинами, читал вслух текст, на незнакомом мне языке. Уолт, наклонившись, прошептал мне на ухо: «это древний язык, на котором когда-то общались как маги, так и обычные люди. Сейчас же им практически не пользуются, оставив лишь для ритуалов и сложных, мощных, старинных заклинаний.»
Когда он выпрямился, Армонд продолжил на языке, понятном мне. Армонд сделал шаг вперёд. Его голос звучал спокойно, но в этой простоте чувствовалась тяжесть — как у человека, который несёт ответственность, даже если знает, что не всё было в его власти.
— Сегодня мы хороним тех, кто шёл к нам, — сказал он. — Тех, кто верил, что здесь найдут приют, защиту, новый дом. Самое горькое, что мы не успели их встретить. Они были такими же, как мы. С магией или без неё. Магия не делает нас чужими, не делает нас одинаковыми. Она просто есть — как дыхание, как память, как свет. Она не умирает с телом. Она уходит — в небо, в ветер, в огонь, в других людей. И пока она есть — они тоже есть. Среди нас. В нас. Их души останутся рядом. Не как тени — а как свет. Они не хотят наших слёз, не хотят вечной скорби. Они хотят, чтобы мы продолжали жить.
В этот момент Алиса, стоящая немного поодаль от остальных, сжала кулаки. Я увидела, как её плечи слегка вздрогнули. В её глазах не было слёз — только острое, ледяное напряжение.
В груди возникло острое желание — подойти к Алисе. Обнять, сказать хоть слово. Или просто быть рядом. Я уже начала поворачиваться, сделала шаг в её сторону... Но чья-то рука мягко, но уверенно коснулась моего плеча. Я замерла. Уолт стоял позади, всё так же спокойно, будто не происходило ничего особенного.
— Не ходи туда, — тихо произнёс он.
Но за этим спокойствием в голосе скрывались стальные ноты, от которых по спине прошёл холодный ток. Мне хватило одной фразы, чтобы ощутить: он не просит, а предупреждает. Я не пошевелилась. Стояла, как вкопанная, будто сама земля держала меня за щиколотки. Плечи застыли, пальцы сжались.
— Считай это мой приказ, — добавил он, ещё тише. И даже не посмотрел на меня.
Он продолжал смотреть прямо, не двигаясь, словно знал, что достаточно сказать — и я пойму. Я стояла к нему в пол-оборота, и, может быть, именно поэтому каждое его слово звучало для меня будто удар плетью. Не больно — но пронзительно, резко, без права на сомнение. Я зажмурилась, глубоко выдохнула и развернулась обратно. И больше не пыталась сделать шаг. На Уолта я не посмотрела. Не могла. Вместо этого перевела взгляд на девочек.
Катерина стояла ближе всех к Алисе и осторожно положила ей ладонь на плечо. Я увидела, как Алисины плечи чуть опустились — словно напряжение, державшее её на секунду ослабло. Катерина обернулась — и встретилась со мной взглядом. В её глазах промелькнула едва заметная тревога. Я едва заметно кивнула в знак того, что не стоит за меня волноваться.
***
С поляны мы спустились по крутому, влажному склону. Внизу, скрытая от чужих глаз, раскинулась длинная прибрежная каменная полоса у самого берега. Первые лучи солнца начали медленно подниматься из-за гладкой водной линии, окрашивая всё мягким тёплым свечением. Вдоль берега стояли ящики с бумажными фонариками, сделанными руками жителей — простые, бежево-оранжевые, ещё не зажжённые, но будто уже наполненные смыслом. Несколько мужчин шустро передавали их в руки горожанам. Вдали, на другом конце берега, я слышала, как сливаются в один тёплый голос песни чародеев. Слова я не понимала — возможно, они были на том самом древнем языке. Но в этом хоре слышались глубокие ноты прощания, хрупкая надежда и всепоглощающая любовь. Когда все получили фонари, вперёд вышли те из чародеев, кто владел огнём. Словно волна, огонь начал проходить по рядам — сначала от самой дальней точки, затем ближе и ближе. Катерина шагнула вперёд и развернулась к нам. Она почти не произнесла ни слова, только протянула руку — и пламя, тонкое и живое, вспыхнуло в фонариках, которые мы держали. Свет был мягким, не слепящим. Он согревал ладони, но не обжигал.
Линна двинулась к воде первой. Я отметила про себя, как спокойно она шла — будто каждая капля, каждый камень были ей знакомы. Она остановилась у кромки, опустила руку в воду — и стояла так, словно борясь с собой, не позволяя телу сделать шаг вперёд. От её ладони разошлись лёгкие волны. Вода будто отозвалась, затаив дыхание. Потом она вытащила руку, взяла фонарик и с почти торжественной осторожностью опустила его на гладь моря.
Катерина была второй. Она не сказала ни слова — просто задержалась на мгновение, коснулась губами фонарика и отпустила его. В её лице была мягкость — та, что приходит после долгих сомнений и принятия.
Алиса стояла дольше всех. Держа фонарь обеими руками, смотрела на воду. Плечи были напряжены. Потом она вдруг шагнула вперёд, резко, но без резкости в движении. Она наклонилась — и медленно, будто боясь сломать что-то внутри себя, отпустила фонарик. Он поплыл прочь. Алиса осталась стоять. Я видела, как она сжала губы, а взгляд устремился далеко — туда, где море уже поглощало утреннее золото. То был её прощальный жест, возможно, не только погибшим прошлой ночью.
Я шла неспешно, в стороне от остальных. Я пошла в одиночестве, в стороне от остальных. Медленно, как будто сама вода звала меня к себе. У самой кромки я остановилась и я закрыла глаза.
«Мама... Прости ... я не успела.
Я прошла через всё, что могла.
Я нашла путь к тебе — но пришла слишком поздно.
Но я буду жить, зная, что ты будешь со мной рядом.
Ты — моя магия. Мой свет.
Я стану сильной, мама. Ради тебя.
Ты стала частью неба, частью моря... частью меня.»
Я присела, почти склонившись над водой, и опустила фонарик. Он не сразу поплыл, задержался на секунду, как будто не хотел уходить. А потом дрогнул, приняв зов течения, и исчез среди сотен таких же, уносимых всё дальше, к горизонту.
Я поднялась и тогда, повернув голову, увидела, что чуть поодаль стоит Уолт. Он смотрел в сторону горизонта. Его фонарь уже плыл по воде. Взгляд его был спокоен, но я, не зная почему, ощутила тревогу. Она не была сильной, не пронзительной, но вязкой как будто передо мной человек, которого я знаю... и в то же время нет.
Люди медленно расходились с берега, унося в себе отблески света и тишины. А я всё ещё стояла у воды. Ветер трепал мои волосы, платье колыхалось за спиной, и мне не хотелось уходить. Я смотрела, как последние фонари теряются в серебре рассветного горизонта, и только когда мои пальцы озябли окончательно, я собралась вернуться.
— Малика, подожди! — раздался знакомый голос за спиной.
Я не сразу обернулась. Сначала опустила взгляд, сдвинув брови. Только потом медленно повернулась.
— Почему ты тогда остановил меня? — спросила я прямо, не скрывая обиды.
Уолт стоял в нескольких шагах, руки в карманах пиджака, взгляд его всё ещё был устремлён в сторону моря.
— Потому что ты не понимаешь, во что именно ввязываешься, — сказал он спокойно. — Алиса уверена, что знает, кто виноват. Сейчас она на грани, Малика. Достаточно одной искры — и всё полетит к чертям. Ты же понимаешь, что она не отступит.
Я сжала губы.
— Она тянет за собой девочек. А если оступится, потянет и их. И тебя, если окажешься рядом.
Он перевёл взгляд на меня.
— Я остановил тебя потому что ты слишком вовлечена. Сейчас это слишком рискованная игра. Особенно для тебя после всего случившегося.
Я хотела было ответить, но промолчала. Уолт же выдержал паузу, чуть склонив голову:
— И мне сейчас крайне невыгодно, чтобы ты оказалась в неприятностях.
Он сказал это почти буднично. Почти.
Уолт не отводил взгляда.
— Я уезжаю сегодня вечером обратно в столицу, — произнёс он будничным тоном, словно мимоходом. — Не требую, чтобы ты ехала со мной, хотя, по контракту, мог бы, — добавил он, повернувшись боком к морю. — Но, как ты уже заметила, я человек предусмотрительный. Мы оба знали, что рано или поздно этот день наступит. Я заранее принял меры, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств с твоей матерью контракт не был расторгнут.
— Ты предусмотрел пункт в договоре? — горько переспросила я. — Как милосердно.
— Малика, — он поднял брови. — Всё, что я делаю — не из жалости. И ты это знаешь. Теперь ты осталась в чужом мире. Без родни. Без денег. Без защиты. В статусе беглянки. По сути, преступница. Хоть и с красивыми глазками.
Я рассмеялась.
— Ну а если серьёзно, — продолжил он, — твоя сила — очень редкая. И слишком сильная, чтобы ею разбрасываться. Я попросил Армонда, чтобы тебе помогли. Чтобы ты научилась управлять ею. И не светиться по ночам, как светлячок.
Я мотнула головой, усмехнувшись.
— А ты и правда хочешь помочь?
— Отчасти, — ответил он. — Но ты слышала Мей. Я не предлагаю помощь тем, в ком не вижу смысла. А ты смысл имеешь. Да и сотрудничество наше, как бы ты его ни называла, выгодно не только мне.
— Чем же? — фыркнула я. — Тем, что смогу на пару с тобой прокручивать незаконные сделки?
— Ты начнёшь спокойно жить, а ещё сможешь узнать то, чего тебе никто не расскажет. Даже Армонд.
Он подался чуть ближе.
— По возвращении я собираюсь выяснить, почему Грей покинул Армонд.
Я замерла.
— Меня Грей не интересует, — отрезала я, чересчур поспешно. — Он выполнил приказ принца и доставил меня в Армонд. На этом всё.
— Правда? А я вот думаю... всё же интересует. Просто ты себе в этом не признаёшься.
Он сделал полшага ближе. Мои пальцы вжались в ткань платья.
— Ты ведь заметила, как на тебя смотрели жители после его исчезновения? Как молча отводили глаза? Они думали, что он сбежал из-за тебя, что ты угроза. Что Армонд будет раскрыт.
Он выдержал паузу.
— Поверь, если бы не я, слухи стали бы громче. ... Если ты действительно хочешь быть свободной, — продолжил он мягче, — тебе нужно понять, кто ты. И в чём твоя сила. Сейчас ты сильнее, чем когда-либо, но и уязвимее тоже. А ещё тебе нужно знать, кто рядом. Кто говорит правду. А кто просто... исчезает.
Он замолчал. Потом добавил негромко, почти мимоходом:
— Грей ведь исчез, не сказав тебе ни слова. Ты не заслуживала этого.
Моё сердце стукнуло чуть громче, чем хотелось бы.
— Уходи, Уолт, — сказала я, чуть охрипшим голосом. — Или говори всё прямо.
Он посмотрел на меня — внимательно, спокойно.
— Всё, что я хочу, Малика, — чтобы ты была жива. И чтобы выбрала сторону не под давлением, а осознанно. Сейчас — твой выбор. Я просто предлагаю путь, где у тебя будет шанс. Где ты будешь знать больше. И, возможно, поймёшь, кто ты на самом деле.
Он сделал шаг назад. Его голос стал легче, как будто он и не произносил эти слова:
— А ещё... ты мне интересна. И я редко так говорю.
Я хотела бросить что-нибудь язвительное, но слова застряли.
— Оставайся в Армонде сколько потребуется. Но только обо всём докладывай. Это мои условия. Ну а если решишься узнать всё – я буду рядом.
Он развернулся и пошёл прочь по тропинке, а я стояла у воды, глядя, как ветер уносит в море огни. И впервые за долгое время не знала, чего хочу на самом деле.
***
После того как Уолт покинул город, Аурика действительно предложила продолжить наши занятия. Они проходили в том самом саду. Только в те дни, когда погода портилась настолько, что невозможно было выйти на улицу, мы перебирались в уютный, светлый зал. Аурика объяснила, что мой дар – не просто испускать свет, способный противостоять тёмной энергии, но и чувствовать ауры людей, их чувства, их самые сокровенные переживания. Мой свет – это источник жизни, чистая, светлая энергия, способная воспринимать тончайшие колебания. Именно это и произошло со мной в день маминых похорон. Это случилось потому, что Армонд вместе со старейшинами – высшими чародеями – работали с тонкой энергией. Только им подвластно управлять такой сложной магией, которую нельзя увидеть, но можно ощутить даже простым людям. В тот момент силы в людях возрастают многократно, будто мощный энергетический импульс, и именно поэтому я чувствовала эмоции стольких людей. Однако был и тот, чьи эмоции остались для меня за завесой.
Когда Уолт дотронулся до моего плеча, я ощутила, что моя боль утраты ему знакома, что он разделяет её и понимает. Но после его хладнокровного, отстранённого приказа, словно ледяной стеной, отрезавшего все эмоции, я ничего больше от него не чувствовала. И я впервые испытала к нему тревогу, и даже страх. Он продолжал оставался для меня закрытой книгой.
Аурика объяснила, что в обычное время этим умением можно пользоваться, хотя это и не так просто. Мне, как новичку, будет сложно прочитать ауру или чувства даже одного человека. Но научиться этому несложно. Для этого нужно делать практически всё то же самое, что я делаю, когда обращаюсь вглубь себя, концентрируюсь на своих чувствах. Только теперь я должна погрузиться в нутро другого человека, в его мир эмоций и мыслей. Однако делать это нужно осторожно. Когда энергия проникает в другого человека, это всегда ощущается. Простые люди могут не понять, что именно произошло, но легко ощутить. А если это чародеи, особенно опытный, то нужно быть предельно осторожной.
Спустя несколько дней тренировок, я смогла наконец заглянуть в нутро Аурики. Опытные чародеи умеют ставить блоки, магические преграды, но Аурика этого делать, для начала, не стала. Она оказалась очень доброй женщиной, с любящим сердцем, полным тепла и доброты. Она ко всем относится как мать, обо всех переживает и заботится, хоть и не показывает это открыто. Я ощутила, как сильно она хочет, чтобы у меня всё получилось, как она радуется моим успехам и чуть-чуть даже гордится мной. Я также узнала, что я способна не только чувствовать эмоции, но и влиять на них. Могу успокоить человека, когда он злиться или грустит. Но если полностью не контролировать свои действия, воздействие моих сил может, наоборот, усилить эмоции, вызвав ещё больший всплеск чувств.
Раз в несколько дней я посылала Уолту письма через ворона, как обещала. Отчёты о тренировках давались мне с трудом: я не была обязана отчитываться, и чувствовала себя неловко. Но это помогало сохранять связь. Его помощь уже не раз выручала меня, и кто знает, когда она снова понадобится? В своих письмах он подробно описывал события в столице, делясь слухами и новостями из придворной жизни, которые были далеки от моих.
Уолт прибыл в столицу быстро. Однако его затянувшееся отсутствие вызвало немалый переполох. В одном из писем он с иронией упомянул о распространившихся среди недалёких людей слухах о его кончине и о столь же наивной вере в эти слухи. Но Уолт быстро восстановил положение дел, легко и непринуждённо расправившись с возникшими «недоразумениями», как он сам их назвал. Благо всё оказалось не так критично, не без помощи Мэй, которая держала ситуацию под контролем всё это время. Уолт признался в письме, что Мэй нередко выражала своё недовольство, вынужденная постоянно выручать его из очередных грязных, гнусных сплетен. Но именно за это он её и любил. Эта фраза зацепила меня. Я задумалась: что на самом деле имел в виду Уолт? Любил ли он Мэй по-настоящему или ценил её только за преданность и помощь?
Я представляла себе Уолта, застрявшего в этом грязном мире придворных интриг, где правят лживые улыбки. Он, с его острым умом и цинизмом, как рыцарь без доспехов, бросающийся в гущу грязных дел, стремясь к чему-то светлому, но использующий при этом далеко не светлые методы. Его язвительность и ирония, вероятно, были его щитом, защитой от всей этой грязи и лицемерия, которое его окружало. Наверное, он устал притворяться, устал играть роль, которая навязывалась ему обществом.
Я очень соскучилась по Мэй. Я помнила её яркую улыбку, её искромётный ум, её необыкновенную способность находить выход из любой ситуации. Принцесса, которая заслуживала лучшей жизни, чем это болото интриг и сплетен, в котором она оказалась. Жаль, что у неё не было королевских кровей, она бы стала прекрасной королевой, мудрой и справедливой. Её звали «Искра», и это имя ей очень шло.
Хотелось бы увидеть её, рассказать обо всём, что со мной произошло — о моих уроках с Аурикой, о моих новых способностях. Было бы интересно узнать, чем она занималась всё это время. Мы не были с ней особенно близки, но, несмотря на короткое знакомство, она оставила после себя ощущение тепла. Принцесса без короны, девчонка с искрой — именно так я запомнила Мэй. Забавная, умная, с невероятной способностью подмечать то, что другие пропускали мимо. Её несправедливо лишили титула, но она бы смогла стать хорошей королевой: сильной, заботливой, способной не только приказывать, но и слушать. Жаль, что она оказалась втянута в этот хаос дворцовых интриг. Иногда мне хотелось, чтобы мы с ней были знакомы дольше.
Хотя я часто погружалась в мысли о Мэй и о том, как бы мне хотелось поделиться с ней своими переживаниями и новыми открытиями, реальность не переставала напоминать о себе. Я всё больше замечала, как Алиса каждый день возвращалась от Армонда раздражённая, и это наводило меня на размышления.
Катерина нередко заглядывала ко мне после моих занятий, особенно по вечерам. Мы говорили о разном — не всегда о важном. Но в один из таких разговоров она рассказала мне то, что всё расставило по местам: всё это время Алиса добивается от Армонда разрешения покинуть город. Она хочет отправиться в столицу, чтобы найти доказательства — обвинить людей Халы в смерти чародеев.
Хала – глава наёмной гильдии, её имя и лицо знают лишь доверенные, приближённые лица. Алиса три года назад была её напарницей.
Семья Алисы были известными чародеями, обладавшими редким и сильным даром – управлением космической энергией. Они помогали людям и неплохо зарабатывали, хотя богатыми не были. Когда в столице разнеслась весть о рождении наследницы, Алиса ожидала приглашения в замок, как это бывало раньше. Однако приглашения не последовало. Отец Алисы объяснил это тем, что на этот раз пригласили только родственников, близких друзей семьи и самых влиятельных господ королевства. Алиса поверила отцу и вечером они отправились на Воронскую площадь, чтобы посмотреть на наследницу вместе с другими жителями. В тот вечер выжила только она. Бабушка, из-за плохого самочувствия, осталась дома. После того как Фарагонда объявила чародеев врагами королевства, начались гонения. Многие знакомые семьи чародеи покидали дома, практически без вещей. Алиса не могла уехать: здоровье бабушки не позволяло. Однажды, не выдержав оскорблений в магазине, Алиса использовала магию против обидчика. Но люди восприняли это враждебно, обвиняя её в колдовстве и угрожая стражей. Алиса выбежала из магазина и бежала, не зная сколько времени, пока не оказалась в богатом районе столицы. К погоне присоединилась городская стража. Оторвавшись от преследователей за очередным поворотом, Алиса продолжала бежать, но её схватили за запястье и потащили в какое-то заведение. Это оказалась Хала, имя которой уже внушало страх. В тот день она спасла Алису и предложила работать вместе. Это было неожиданно, ведь обычно Хала нанимала людей, а Алисе предложила партнерство. Алиса, всё ещё разгневанная, согласилась. Хала обучила её боевым искусствам и раскрыла её магические способности до невиданного уровня, хотя сама магией не владела. Больше Катерина не смогла рассказать, Алиса не позволила.
Я держала в голове наш с Уолтом разговор о том, что в это дело не стоит вмешиваться. Я видела раны на телах жертв, но могли ли их оставить стервятники? Я была уверена, что нет, особенно после того, как сама чуть не погибла от лап. Она одного из этих чудовищ. Вот только действительно ли людей убили те, кого обвиняет Алиса? Я не знала, почему я так мучаюсь, метаюсь между сомнениями и страхом. Маму этим всё равно не вернуть. Станет ли мне самой легче, узнав, кто именно виновен в её смерти? Что я буду делать с этой информацией? Я старалась не упоминать что-либо, касающееся этого, в письмах Уолту. Но в один день мне пришлось это сделать.
***
Катерина ворвалась в мою комнату, шумно захлопнув за собой дверь.
— Малика! Нашла тебя наконец!
Я подняла брови.
— Катерина, когда ты влетаешь с таким лицом, хороших новостей точно не жди.
— Нам с Линной нужна твоя помощь, — выпалила она на одном дыхании.
Я сразу насторожилась.
— Что случилось?
— Алиса... — Катерина замялась, словно надеялась, что всё ещё можно не произносить это вслух. — Она обезумела. Хочет покинуть город без разрешения Армонда и отправиться в столицу.
— Что? — Я выпрямилась. — Это ужасная идея! По словам Уолта, в столице усилена охрана. Всех проверяют, без разбора. Её сразу же схватят.
— Вот этого я и боялась, — тихо проговорила Катерина. — Говорят, усиление было по приказу Грея. Мы с Линной пытались её остановить, но она будто... не слышит. Как будто одержимая.
Слова Уолта всплыли в голове сами собой: «Алиса потопит вместе с собой и девочек». Он оказался прав.
— Я попробую поговорить с ней, — сказала я. — Нужно остановить её, пока не случилось непоправимое.
Но Алисы нигде не было. Я обошла почти весь город — улочки, переулки, задние дворы. С каждым часом тревога росла. Была уже глубокая ночь, когда я впервые допустила мысль: а вдруг она уже ушла? Могла ли она бросить Катерину и Линну, не сказав ни слова? Я не хотела верить в это... и тогда, почти в отчаянии, пришла единственная мысль — попробовать найти её через магию. Аурика ещё не обучала меня этому, но, быть может...
Я закрыла глаза, вдохнула глубже и постаралась представить Алису — не просто образ, а её суть. Внутри всё дрогнуло. Я словно нырнула в вязкую, плотную тьму. Всё вокруг стало глухим и безликим. Ничего не происходило.
«Так не выйдет», — подумала я.
Я углубилась дальше. Вспомнила её голос: «Зачем ты её остановила, Катерина? Нам-то какая разница, что с ней станет?» Такую я увидела её сначала — язвительную, колючую. Но за маской скрывалась другая.
Я увидела ту, что осталась одна. Ту, что убила, чтобы выжить. Ту, что потеряла всю семью и держалась лишь ради бабушки. Я почувствовала её ярость, обиду, усталость от непрекращающейся боли. Потом я услышала звук поезда. Станция? И наши слова на колокольне.
«— Я рада, что ты жива.
— Да я и сама рада.».
Тогда она ощутила надежду, а потом снова боль — после побега из тюрьмы, а затем когда я исчезла с Греем. Её чувство предательства снова хлынуло в меня. Я затаила дыхание. Сердце сжалось. И вдруг темнота растворилась. Появился свет — тонкая переливающаяся дорожка, как отражение её магии. Я распахнула глаза.
След вёл к конюшне.
Я шла быстро, не раздумывая. Алиса была внутри, медленно обходила лошадей. Я застыла у двери. Станет ли она меня слушать? Но времени больше не было и тогда я вошла.
— Алиса!
Она резко обернулась. Лицо у неё было закрытым — не удивление, не злоба, лишь усталость.
— Мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказала я.
— Уходи, Малика. Нам не о чем говорить.
— Ты ненавидишь меня, да? За то, что я тогда ушла?
Алиса опустила глаза.
— Я тебя не ненавижу. Но это не значит, что мы подруги.
Я кивнула.
— Прости. За то, что снова заставила тебя почувствовать предательство.
Она сжала губы, ничего не ответив.
— Я пришла, чтобы остановить тебя. Не делай этого. В столице усиленная охрана. Уолт сказал, вас сразу повяжут.
—Кучка охранников меня не остановит.
— Зачем тебе это? Почему ты так рвёшься туда?
— Я хочу свести старые счёты.
— Сейчас это слишком опасная игра. И ты втягиваешь в неё девочек. Они тебя не оставят, ты же знаешь.
— Они могут отказаться, — резко бросила она.
— Но ты знаешь, что они пойдут за тобой. И всё равно ведёшь их за собой. А сама... — я прикусила губу, — ты будто не видишь, во что это может вылиться.
Она развернулась ко мне. В её взгляде был не гнев, не ярость, а как туго натянутая струна напряжение.
— Я вижу. — Голос её был твёрдым. — Но жить, делая вид, что ничего не произошло, — ещё хуже. Для меня.
— Я понимаю, что ты ищешь справедливости. Но сейчас ты идёшь за местью. И это не одно и то же.
— Может, и не одно и то же, — сказала она тихо, — но первое я уже потеряла. У меня осталась только второе.
— Алиса... — я сделала шаг ближе. — Не тащи за собой девочек. Если ты не можешь остановиться ради себя, сделай это ради них.
— Я не держу их. Я всё равно уйду.
Я кивнула. Не потому что согласна, а потому что поняла — спорить дальше бессмысленно.
***
После разговора с Алисой я вернулась в комнату с тяжестью, которая будто впечатывала меня в пол. Я могла бы сказать себе: «Ты попыталась. Ты сделала всё, что могла». Могла бы — если бы не знала, что это ложь. Оставить Алису одну, позволить девочкам последовать за ней — значило закрыть глаза на всё, что я видела и чувствовала. Значило отступить. А я не хотела.
Я не знала, что ещё могла сделать. Но знала, кому написать.
Уселась за стол и сдвинула в сторону пару книг. Перо, найденное ещё при приезде, оставляло слишком толстую линию, чернила ложились тяжело. Но сейчас мне было не до изящества. Важно было одно – чтобы мои слова дошли. Ясные, прямые, без лишних эмоций, но с чётким посылом.
«Уолт, Алиса не отступает. Она готова самовольно уйти в столицу. И девочки вместе с ней. Я пыталась остановить её, но безуспешно. Прошу, вмешайся, пока не стало поздно.»
Больше я не добавила ничего. Ни просьб, ни предисловий, ни вежливых оборотов. Перечитав написанное, я быстро свернула лист и запечатала его. Бумага пахла воском, влага с рук немного размыла край. Выбрав самого быстрого ворона, аккуратно закрепила письмо под его лапой. Он как будто чувствуя срочность, не стал ждать, сорвался с подоконника и растворился в тени над крышами.
Следующее утро тянулось бесконечно. Я проснулась рано, не дождавшись рассвета, и не могла найти себе места. Магия не шла в руки. Я пыталась читать, разговаривать, даже выйти в сад — всё было напрасно.
Если письмо дошло... если он ответил... ворон вернётся только вечером.
И всё же, когда солнце уже клонилось к горизонту, я подошла к окну — и замерла. На подоконник опустился ворон. Узнала я его сразу. Он молча склонил голову, а на лапке у него было письмо.
Я отвязала свёрток, развернула — и замерла, читая короткие строчки:
«Малика, знаешь, в тебе есть нечто упрямое. Я, признаться, не надеялся, что ты вмешаешься. Ну что ж. Алиса — из тех, кого не остановить словами. Ни твоими, ни моими. Если она решила лезть в пасть льву, она это сделает. Вопрос в том, будет ли у неё шанс выбраться обратно.
Поэтому слушай внимательно. Через ворота не пройти. В столице сейчас усилены проверки: пропуска сверяют с печатями, караул сменяется каждые шесть часов, и даже стражу по двое допрашивают, если кто-то чихнёт не в ту сторону. Благодарим за это Грея. Но есть другой путь. Завтра на рассвете отправляйтесь к северной границе с Альдартом. Там вас встретит моя сестра — Гретта. Она знает, что делать. Не задавай лишних вопросов, просто доверься. С ней вы доберётесь до Глумстада, портового города. Там будет корабль, готовый принять вас на борт. Он доставит вас в столицу. Больше сказать не могу — время играет против нас. Убедить Алису — твоя задача. Если ты уверена, что стоит её спасать — действуй. Если нет — не рискуй напрасно. Ты знаешь цену. — У.»
Я сложила письмо, провела пальцем по сгибу. У меня осталась одна ночь. И один последний разговор.
***
Я оказалась в темноте, где ни единого луча света не пробивалось сквозь непроглядную мглу. Пространство вокруг было тяжелым, словно воздух сгустился в дым, обволакивающий меня с ног до головы, и каждый вдох отдавался в груди давящей тяжестью. Потолок над головой был разбит на осколки, будто кто-то с силой ударил по стеклу, и эти обломки висели в пустоте. Каждый шаг отдавался гулким эхом, как будто я ступала по тонкой корке льда, готовой треснуть под моим весом. Я двигалась медленно, с трудом переставляя ноги, словно они налились свинцом, а вокруг царила пустота, от которой внутри все сжималось.
Пока я пыталась понять, где нахожусь, из пустоты начали доноситься голоса. Сначала раздался низкий, глубокий звук, полный тепла и заботы, словно его обладатель говорил с кем-то очень близким. "Ты всегда была моей гордостью," прозвучало отчетливо, но тут же голос растворился в гуле. Затем послышался другой, более молодой, с игривыми и теплыми нотками, будто его хозяин едва сдерживал смех. "Помнишь, как мы прятались от дождя?" спросил он, и в ответ раздался звонкий смех, хрупкий, но полный жизни. Это была Алиса, но ее смех я слышала впервые, и от него внутри что-то дрогнуло. Потом она заговорила, мягко, но с едва уловимой дрожью. "Я справлюсь, обещаю," произнесла она. Я не понимала, почему слышу эти разговоры, почему ее голос звучит так близко, но остается таким далеким. Еще два голоса присоединились, знакомые, родные, с мягкими интонациями, от которых на губах невольно появилась улыбка. "Мы всегда будем рядом," сказала одна из них, я узнала теплый тембр Катерины. "Не бойся, мы справимся," добавила Линна, её уверенность была как опора. Но затем раздался еще один голос, женский, резкий и властный, с холодной силой, от которой по спине пробежал холод. "Ты не посмеешь отступить," произнес он, и каждое слово звучало как удар металла о металл. Я не знала, кому принадлежат остальные голоса, но они окружали меня, переплетаясь, и я чувствовала себя чужой среди них, словно подслушивала что-то, что не предназначено для моих ушей. Внутри боролись смятение и желание понять, но я заставляла себя стоять прямо, сжимать кулаки, хотя пальцы дрожали, а ноги едва держали.
Вдруг из темноты донеслось эхо того же голоса Алисы, обрывки фраз, которые я не могла разобрать, и тот самый смех, звонкий, но странно хрупкий, словно он мог оборваться в любой момент. Я замерла, пытаясь понять, откуда он доносится, но звук метался вокруг, то приближаясь, то отдаляясь. Впереди, в клубах дыма, начала проступать иллюзия, тонкая и хрупкая, словно сотканная из самого тумана. Постепенно детали стали чуть четче: длинные волосы, опущенные плечи, но лицо оставалось скрытым в тени. Дым вокруг не рассеивался, он лишь сгущался, и я чувствовала, как во мне смешиваются любопытство и тоска, а за ними подступает легкая тревога, от которой сердце начинало биться чаще.
И вдруг тишину разорвал крик, резкий, полный испуга. Мой взгляд метнулся в сторону звука, ноги сами понесли меня вперед, хотя каждый шаг отдавался болью в мышцах. Дым расступился, и я увидела клетку, округлую, словно птичью, сделанную из холодного металла, с прутьями. Внутри сидела Алиса, поникшая, с опущенной головой, руки связаны за спиной, а тихие всхлипы доносились из глубины этой тени. Сердце сжалось от страха. Я хотела подойти ближе, протянуть руку, сделать хоть что-то, но тело не слушалось, ноги будто приросли к зыбкому полу, а внутри нарастало чувство беспомощности, от которого перехватывало дыхание.
В этот момент из темноты внутри клетки выступил силуэт, высокий и крупный, с широкими плечами, но с движениями, полными сдержанной силы. Лицо его было скрыто, лишь тень нависала над фигурой в клетке, и я видела, как его рука резко потянулась вперед, схватив хрупкий силуэт за горло и подняв в воздух. Раздалось приглушенное бормотание, но слов я не разобрала, только низкий, угрожающий тембр проникал под кожу, заставляя сердце колотиться еще сильнее. Алиса задыхалась, пыталась кричать, но звук был слабым, почти неслышным. Страх захлестнул меня с головой, я хотела броситься вперед, но не могла даже пошевелиться, словно невидимые цепи сковали меня по рукам и ногам. Растерянность смешалась с ужасом, а внутри все кричало от бессилия. И в этот момент пол подо мной исчез. Я ощутила, как земля уходит из-под ног, тело беспомощно проваливается в бездонную пустоту, а воздух вокруг сжимается, словно тиски, выдавливая из груди последний вздох.
Я резко распахнула глаза, уже в своей комнате, но сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвет грудную клетку. Дыхание было рваным, каждый вдох обжигал горло, по спине стекали холодные струйки пота, а руки, сжимавшие край одеяла, дрожали так, что пальцы едва слушались. Через несколько мучительно долгих мгновений дыхание начало выравниваться, но внутри все еще бурлил страх, а дрожь в руках не унималась, как и гулкое стучание сердца, отдающееся в висках. Медленно сев на кровати, удалось немного унять внутреннюю дрожь, хотя тело по-прежнему казалось чужим, словно часть сознания осталась в той мрачной пустоте. В комнате царила тишина, лишь слабый свет утреннего солнца пробивался сквозь шторы, рисуя бледные полосы на полу, но эта тишина не приносила облегчения — она давила, подобно темноте из сна. Ладонь скользнула по лицу, ощутив влагу на щеках, и только тогда пришло осознание, что это слезы. Образы из сна — клетка, хрупкая фигура Алисы, угрожающий силуэт и ее звонкий смех — всплывали в памяти, цеплялись за мысли, словно колючки. Попытки отогнать их оказывались тщетными: они возвращались снова и снова, заставляя сердце сжиматься от смеси страха и непонятной тоски. "Это всего лишь сон," шептала я себе, но голос звучал слабо, неубедительно, а внутри росло чувство, что это не просто видение. Я встала, ноги все еще подрагивали, и подошла к окну, отдернув штору. Ночной свет хлынул в комнату, но даже он не смог прогнать холод, который поселился внутри. Голоса из сна звучали в голове, как эхо, особенно её смех, такой живой и в то же время хрупкий. Почему она мне приснилась? Почему именно сейчас? Я сжала подоконник, чувствуя, как дерево впивается в ладони, и попыталась вспомнить каждую деталь сна, но чем больше я думала, тем сильнее накатывало чувство беспокойства. Что-то внутри подсказывало, что этот сон — не просто игра воображения, а предупреждение, которое я пока не могу расшифровать.
Нужно было отвлечься, но я знала, что эти образы не отпустят меня так просто. Я подошла к столу, достала из ящика листы и начала записывать все, что помнила. Рука дрожала, буквы выходили неровными, но я заставляла себя писать — клетка, дым, голоса, мужской силуэт. Я остановилась на моменте, когда записала про смех Алисы, и ручка замерла в воздухе. Почему он так задел меня? Почему именно её голос звучал так отчетливо? Я отложила листы, чувствуя, как усталость смешивается с тревогой, и поняла, что сегодня мне нужно увидеть её. Не для того, чтобы рассказать о сне — я не была готова делиться этим даже с ней, — а чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.
Вдруг громкий звон колоколов разорвал тишину, заставив вздрогнуть и выронить перо. Сердце заколотилось, а мысли смешались. Подойдя к окну, заметила, как в соседних домах один за другим загорались огни, будто весь город разом пробудился, охваченный смятением. За дверью послышались голоса, а затем и топот шагов, суетливый шум. Внезапно в дверь резко постучали. С замирающим дыханием отворила её и увидела Артура, соседа и друга, с которым за последнее время удалось сблизиться. Он служил в городском отряде воинов, и сейчас его лицо было напряженным, доспехи надеты наспех, словно он только что вскочил с постели.
— Артур, что случилось? — голос невольно дрогнул, выдавая страх.
— Стражники у ворот подняли тревогу, — коротко отозвался он.
— На нас напали? — вырвалось само собой, а грудь сдавило от ужаса.
— Нет, скорее всего, кто-то сбежал из города, — пояснил он с привычной сдержанностью.
— Как можно говорить об этом так спокойно? — удивилась, чувствуя, как волнение только нарастает.
— Тебе не стоит переживать, Мал. Оставайся в комнате, — попытался успокоить Артур.
— Боюсь, повод для беспокойства есть. Мне приснился жуткий сон, — губы сжались, а перед глазами вновь всплыли те страшные образы.
— Это всего лишь сон, Мал, — отмахнулся он.
— Хотела бы поверить, но слишком много совпадений, — не сдержавшись, выпалила в ответ и, не раздумывая, выбежала из комнаты, присоединившись к потоку стражников, устремившихся на улицу.
На улице холодный ночной воздух тут же обжег кожу. В тонкой ночной рубашке дрожь пробрала до костей. Артур, заметив это, поспешил ко мне. Он заботливо накинул свой пиджак мне на плечи. Я благодарно кивнула, ощутив тепло ткани. Как оказалось, он вернулся за ним в свою комнату, когда я выбежала вниз, оставив его ошарашенного у двери.
Все направились к городским воротам. Там уже стоял Армонд и глава стражи. Его вид — растрепанные волосы, простая рубашка и штаны — выдавал, что его выдернули из глубокого сна. Недовольство сквозило в каждом движении, а тяжелый взгляд мог бы заставить любого поежиться.
— Что здесь произошло?! — прогремел его голос, заставив стражников, спускавшихся с башен, нервно вздрогнуть.
— Кто-то сбежал из города, лорд Армонд! — отозвался один из них, стараясь держаться прямо.
Внутри мелькнуло удивление: почему к нему обращаются "лорд"? Я знала Армонда как строгого, но справедливого, но этот титул звучал непривычно.
Армонд на миг замолчал, окидывая стражников холодным, сосредоточенным взглядом.
— Как именно? — спросил он спокойно, но с требовательной ноткой.
— Воздействовали магией, лорд Армонд, — ответил стражник.
— Сонным порошком? — уточнил глава.
— Никак нет, лорд Армонд. Никаких следов порошков не найдено, — поспешно добавил другой.
— Сколько времени прошло с момента побега? — продолжал Армонд.
— Точно сказать сложно, лорд Армонд. Предположительно, около часа, — неуверенно отозвался первый.
Тут заметила рядом Линну и Катерину. Их лица были полны тревоги, в глазах блестели слезы или страх. Они переглядывались, будто знали нечто, о чем не решались сказать.
— Есть ли здесь те, кто что-то видел или слышал?! — громко спросил Армонд, обводя толпу взглядом.
Но все молчали. Тяжелая тишина нависла над собравшимися. Армонд медленно осматривал каждого, его взгляд казался почти обвиняющим.
— Покинуть город мог только тот, у кого был мотив... — произнес он тише, но каждое слово звучало как приговор.
— Где Алиса?! — вдруг громко, почти крича, спросил он у Линны и Катерины.
— Мы не знаем, Армонд, — начала Линна.
— Ни за что не поверю, что вы не знаете, где ваша подруга. Вы же всегда вместе! — резко оборвал он.
Тишина стала гнетущей. В груди сжалось сердце, а в памяти всплыл тот сон: смех Алисы, клетка... Неужели это было предзнаменование?
— Алиса Ален покинула город, использовав магию против стражи, — холодно объявил Армонд, его тон не допускал сомнений. — Отправляться за ней ночью через лес бессмысленно. Группа воинов выйдет на рассвете и вернет ее, силой или нет. По прибытии её ждет наказание.
— Армо... Лорд Армонд, Алисе грозит опасность! Мы должны найти ее, пока она не добралась до Столицы! — воскликнула Катерина, ее голос дрожал от отчаяния.
— Отсюда до столицы двое суток пути, если почти не останавливаться. Стражи догонят ее с первыми лучами солнца, — отрезал Армонд, не терпя возражений.
— У меня было видение! — внезапно вырвалось из моих уст, и я сама удивилась этой смелости. Все взгляды обратились ко мне, а Армонд прищурился, будто пытаясь понять, не шутка ли это.
— Ты уверена, Малика? — спросил он тише, но с настороженностью.
— Иначе это не назвать. Позвольте отправиться за ней и вернуть ее, — решительно заявила я, чувствуя, как внутри все кипит от беспокойства.
— Мы тебя одну не пустим, Малика! — воскликнула Катерина, шагнув вперед вместе с Линной. Они встали рядом.
— Вы трое объявлены в розыск, солдаты лучше справятся, — холодно отрезал Армонд, его взгляд стал еще суровее.
— Я знаю, как добраться до Столицы с минимальным риском, — твердо возразила, не отступая ни на шаг.
Армонд долго смотрел, словно взвешивая каждое слово. Наконец, он вздохнул, лицо немного смягчилось
— Хорошо. Можете готовиться. К рассвету получите разрешение покинуть город и вернуться обратно.
***
После слов Армонда толпа начала медленно расходиться, но напряжение в воздухе оставалось почти осязаемым. Я чувствовала, как сердце колотилось от смеси страха и решимости. Я знала, что просто так ждать рассвета, сидя в комнате, не смогу. Мысли об Алисе и том странном сне не давали мне покоя. Нужно было действовать, но сначала — разобраться в своих чувствах и понять, с кем могу поделиться всем.
Я заметила Артура, который стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди. Его лицо было хмурым, взгляд устремлён куда-то вдаль. Я решительно направилась к нему, чувствуя, что этот разговор неизбежен.
— Артур, нам нужно поговорить. Наедине, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, несмотря на внутреннюю дрожь.
Он кивнул.
— Хорошо, Мал. Пойдём к тебе, там никто не услышит.
Я закрыла дверь за собой, чувствуя, как усталость тяжёлым грузом оседает на плечах. Разговор с Алисой всё ещё эхом звучал в голове, её слова, полные боли и решимости, жгли изнутри. Я развернулась, чтобы бросить плащ на стул, но замерла, увидев Артура. Он стоял у стола, склонившись над разбросанными листами, которые я оставила в спешке. Его пальцы медленно перебирали страницы, а взгляд, обычно такой твёрдый, был омрачён беспокойством. Сердце пропустило удар, когда я поняла, что он читает мои записи.
— Что это, Мал? — его голос был тихим, но в нём чувствовалась напряжённость, как натянутая струна. Он поднял глаза, и я ощутила, как его взгляд проникает прямо в душу.
— Записи насчёт моего кошмара, — я сглотнула, не решаясь назвать это сном.
Он нахмурился, аккуратно положив листы обратно на стол, но не отводя от меня глаз.
— Он был про Алису?
— Да, — я кивнула, чувствуя, как горький ком подкатывает к горлу. — Она покинула Армонд. Ушла в Столицу, чтобы найти доказательства. Она считает, что чародеев убили не стервятники, а наёмники её бывшей напарницы. Для неё это личные счёты.
Артур шагнул ближе, и я почувствовала тепло его присутствия, такое знакомое и такое необходимое в этот момент. Его лицо было серьёзным, но в глазах мелькнула тревога, которую он старался скрыть.
— Мал, ты не должна идти за ней. Это слишком опасно. Алиса сделала свой выбор, и ты не обязана нести за неё ответственность. Пусть разбирается сама.
Я покачала головой, хотя его слова задели что-то внутри. Я знала, что он прав, но сердце не могло смириться с этой мыслью.
— Я не могу оставить её в беде, Артур. Она не остановится, и если я хотя бы не попробую, я не прощу себе. Никогда.
Он вздохнул, провёл рукой по волосам, и я заметила, как его плечи напряглись. Но потом его взгляд смягчился, и он посмотрел на меня с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание.
— Именно из-за этого я и люблю тебя, — тихо сказал он, и эти слова, простые, но такие весомые, словно обняли меня изнутри. — Твоя верность, твоё упрямство... Но я очень не хочу отпускать тебя. Тем более одну. Увы я не могу покинуть город без разрешения Армонда, ты знаешь.
Я шагнула к нему, положив руку на его плечо и посмотрела в его глаза, пытаясь передать всё, что чувствую, без слов.
— Я буду осторожна. Вернусь во мгновение ока, обещаю.
Артур покачал головой, но в его взгляде не было раздражения, только беспокойство и что-то ещё, более глубокое, что заставило моё сердце сжаться.
— Я попробую получить разрешение у Армонда. И сразу отправлюсь к тебе. Я не оставлю тебя одну, Мал.
— Я не уверена, что Уолт одобрит это, — осторожно сказала я, вспоминая письмо, которое получила от него. — Он уже составил план. Через ворота не пройти, в Столице сейчас усилены проверки. Но есть другой путь. Завтра на рассвете я отправлюсь к северной границе с Альдартом. Там меня встретит его сестра, Гретта. Она поможет добраться до Глумстада, портового города. А оттуда корабль доставит нас в Столицу. Уолт сказал, что это единственный путь без лишних рисков.
Артур нахмурился, но не перебил, внимательно слушая. Когда я закончила, он лишь коротко хмыкнул, а потом его губы тронула слабая, почти горькая улыбка.
— Мне всё равно на Уолта, — сказал он твёрдо, и в его голосе прозвучала решимость, от которой я невольно улыбнулась. — Если ты там, я буду там. Неважно, что он думает.
Между нами повисла тишина. Я чувствовала его беспокойство, его желание защитить, и это грело меня сильнее, чем любые слова. Он протянул руку, и я вложила свою ладонь в его, ощущая, как его пальцы сжимают мои — не сильно, но достаточно, чтобы я знала: он рядом, даже если нас разделят мили. Мы стояли так, не говоря ни слова, и в этот момент я поняла, что, несмотря на все опасности впереди, у меня есть причина вернуться. И эта причина — он.
Мы стояли так ещё несколько мгновений, не разрывая этого молчания, но время поджимало. Я мягко высвободила руку из его ладони и отступила.
— Мне нужно подготовиться, Артур. Если я отправляюсь на рассвете, то у меня не так много времени. Нужно собрать вещи, проверить оружие... и написать письмо Уолту.
Артур кивнул, но в его взгляде мелькнула тень недовольства.
— Я помогу тебе, — коротко сказал Артур, и в его тоне не было места для возражений. — Но сначала пообещай мне одну вещь, Мал.
Я посмотрела на него, чувствуя, как сердце сжалось от предчувствия. Его глаза были серьёзны, почти суровы, и я поняла, что он не отпустит меня без этого обещания.
— Что именно? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Если что-то пойдёт не так, если ты почувствуешь, что ситуация выходит из-под контроля, ты найдёшь способ связаться со мной. Неважно как. Я не хочу узнавать о том, что с тобой из чужих уст. — Его голос дрогнул на последнем слове.
— Обещаю, — тихо ответила я, хотя знала, что в Столице это обещание может оказаться невыполнимым. Но я не могла сказать ему это сейчас.
Он кивнул и шагнул ящику, где лежали мои вещи.
— Давай начнём с оружия. Твой клинок давно не точен, а дорога к северной границе будет не из лёгких. Если встретишь мародёров или стервятников, тебе понадобится всё, что у тебя есть.
Я улыбнулась, несмотря на тяжесть в груди. Артур всегда был таким — заботился о мелочах, которые могли спасти жизнь, даже если не показывал этого открыто. Мы принялись за работу: я собирала походный мешок, проверяла запасы еды и флягу с водой. Точильный камень в руках Артура двигался с привычной точностью. Когда клинок был готов, Артур передал его мне, и наши пальцы на мгновение соприкоснулись. Я подняла глаза и встретилась с его взглядом.
— Мал, — начал он, но замолчал, словно подбирая слова. — Я знаю, что не могу остановить тебя. Но я хочу, чтобы ты знала... Если бы я мог, я бы пошёл с тобой прямо сейчас. Плевать на Армонда, на Уолта, на всё. Но я связан долгом. И это убивает меня.
Я положила руку на его плечо и ответила:
— Я знаю, Артур. И я благодарна тебе. Даже если ты не сможешь прийти, я буду знать, что ты со мной - здесь, — я коснулась груди и улыбнулась.
Он вздохнул, прикрыв глаза на мгновение, а затем шагнул ближе и крепко обнял меня. Я уткнулась лицом в его плечо, вдыхая знакомый запах, и на миг позволила себе забыть обо всём. Но реальность не отпускала. Когда мы наконец отстранились друг от друга, я почувствовала, как холод пробежал по спине. За окном уже сгущались сумерки, и времени оставалось всё меньше.
— Мне нужно написать письмо Уолту. А потом немного поспать. Рассвет придёт быстрее, чем я буду готова.
— Я вернусь на рассвете, чтобы проводить тебя до ворот.
Я кивнула, хотя сердце сжалось от мысли, что он уходит.
— Спасибо, Артур. За всё.
Он лишь улыбнулся — горькой, но тёплой улыбкой — и вышел, закрыв за собой дверь. Я осталась одна в тишине комнаты.
***
С первыми криками петухов, разорвавшими тишину раннего утра, я встретилась с Линной и Катериной у городских ворот. Солнце ещё не показалось из-за городских стен, и всё вокруг тонуло в предрассветной мгле. Первые птицы только начинали свою песню. Прохладный воздух кусал кожу, заставляя плотнее запахивать плащ, а густой туман лежал на земле тяжелым покрывалом. Линна стояла чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу, её лицо было бледным, а под глазами залегли тени после бессонной ночи. Она теребила край рукава, то и дело бросая быстрые взгляды на ворота. Её дыхание было неровным, выдавая внутреннее беспокойство, но она старалась держаться ровно, лишь иногда сжимая губы. Катерина, напротив, казалась собранной, но её руки, сжимающие поводья старой лошади, слегка подрагивали. Она смотрела куда-то поверх моей головы, избегая зрительного контакта, а её голос, когда она наконец заговорила о предстоящем пути, звучал глухо.
Жители города после ночного происшествия спали в своих домах, и лишь немногие пришли нас проводить. Это были молодые солдаты и чародеи. Я поймала себя на мысли, что хочу узнать, зачем они здесь, но другие заботы тут же вытеснили этот вопрос. Среди собравшихся я заметила Артура. Он держался чуть в стороне, но его поза выдавала, что он ждёт момента, чтобы подойти. Вид у него был собранный, но глаза, полные тревоги и едва уловимого напряжения, говорили о многом. Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как горло сжалось от тяжёлого предчувствия разлуки, от осознания, что скоро нас разделит дорога. Вскоре к нам подошла и Аурика. Её светлые волосы были слегка растрепаны ветром. Она заговорила первой, её голос звучал с теплотой, от которой в груди разливалось лёгкое облегчение. Затем она произнесла молитву, сжимая амулет на шее.
Армонд появился из тумана вместе с несколькими старшими чародеями. Его лицо было строгим, но в глазах читалась забота, почти отцовская. Он говорил низким, хриплым голосом, отдавая последние указания, а его пальцы нервно теребили край плаща, выдавая беспокойство. Он напомнил о необходимости найти Алису как можно скорее. Я видела в его взгляде мольбу, смешанную с болью, и чувствовала, как ответственность давит на плечи.
Перед уходом я подошла к Артуру. Когда я приблизилась, кто-то из солдат за моей спиной негромко кашлянул. Артур метнул в ту сторону короткий взгляд. Я нахмурилась, скользнув взглядом по провожающим, и тихо сказала:
— Все на нас уставились.
Он улыбнулся.
— Пусть смотрят. Пусть знают, какая ты невероятная. Будет с кого брать пример.
Я отвела взгляд, опустила его в землю, чтобы собраться, чтобы спрятать выражение лица, которое не хотела сейчас показывать никому — даже ему.
— Я знаю, ты не любишь прощания, — сказал он, чуть тише, и достал из-за пазухи небольшой свёрток, перевязанный тонкой нитью.
Он развернул его. Внутри был пучок сухих трав — тонкие стебли лаванды и полыни, аккуратно связанные, будто кто-то заботливо подбирал их не в спешке, а с особым смыслом.
— Я не разбираюсь в травах... — Его голос был чуть глуховатым, хриплым от недосыпа, но в нём звучала уверенность. — Но мама говорила, что они отгоняют злое. Надеюсь, они смогут защитить и помогут тебе.
Я взяла свёрток, осторожно, будто боялась повредить эти лёгкие, сухие стебли. Наши пальцы на миг соприкоснулись. Тепло его руки скользнуло по моей ладони. Я не знала, что сказать. Слова, казавшиеся правильными ночью, растаяли в утреннем воздухе. Горло сдавило.
— Спасибо, — выдохнула я наконец, чуть слышно. Сжав свёрток в пальцах я еле заметно кивнула и отвела взгляд. Он не сделал больше ни шага ближе.
Сухой пучок в кармане пах чем-то знакомым —тёплым вечером у костра, домом, которого уже не было. Я сжала его сильнее. И, не давая себе больше ни секунды промедления, тронула поводья. Вскоре мы с Линной и Катериной оседлали лошадей и тронулись в путь на север. Дорога оказалась долгой и изматывающей. Каждый час в седле отзывался ноющей болью в спине и ногах, мышцы деревенели от напряжения. Лошади тяжело дышали, их бока покрывались влажной пеной, а шаги становились всё медленнее. Мы подгоняли их, но было видно, как им тяжело — одна из кобыл, на которой ехала Катерина, то и дело спотыкалась, её голова низко опускалась к земле, словно она вот-вот рухнет. Мы сами едва держались, лица покрылись слоем пота и пыли, которая скрипела на зубах и забивала нос. Глаза слезились от ветра, а руки, сжимающие поводья, онемели от холода утренних часов.
Линна ехала впереди, её спина была напряжена, а каждый раз, когда мы останавливались на короткий привал, она тут же начинала растирать себе шею, морщась от боли. Её голос, когда она говорила, звучал хрипло, а слова были короткими — она старалась экономить силы. Катерина держалась чуть позади, её лицо было замкнутым, а взгляд то и дело скользил по сторонам, будто она ждала, что из-за ближайшего куста на нас кто-то нападёт. Она почти не разговаривала, лишь изредка бросала односложные ответы, а её руки то и дело проверяли, на месте ли нож, висящий на поясе. Я сама чувствовала, как усталость накатывает волнами, тело просило отдыха, но мысли о цели пути гнали вперёд. Горло пересыхало, питьё заканчивалось быстрее, чем мы ожидали, а кожа на губах трескалась от ветра.
Дорога вилась через пустынные равнины, где не было ни единой души, лишь изредка попадались маленькие деревни. Жители провожали нас настороженными взглядами из окон или с порогов своих домов, но никто не предлагал помощи. Пыль, поднимаемая копытами, оседала на одежде и волосах, а звук шагов лошадей гулко отдавался в тишине. Днём солнце жгло нещадно, заставляя нас щуриться и прятать лица под капюшонами.
К закату, когда небо окрасилось в тёмно-оранжевые и багровые оттенки, мы достигли границы с королевством Альдарт. Впереди возвышались мрачные укрепления, их каменные стены, покрытые трещинами от времени, выглядели угрожающе в сгущающихся сумерках. Высокие башни торчали над горизонтом, сливаясь с темнотой наступающей ночи. Усталость накрыла с новой силой, тело ныло от долгого пути, но я знала, что это только начало.