Глава 1
Темнота... Долгий сон без звёзд и света.
И вдруг — слабый свет начинает пробиваться сквозь мрак.
Резко открываю глаза. Яркий свет бьёт прямо в лицо, и мне приходится тут же прикрыть их слабыми руками.
Я умерла? Но почему так ярко?..
Когда зрение привыкает, я осторожно опускаю руки и упираюсь непонимающим взглядом в знакомый потолок. Звёзды... Те самые нарисованные звёзды, что смотрели на меня каждую ночь в детстве, когда я не могла уснуть. Их ещё до моего рождения нарисовала мама, и под их свет она рассказывала мне сказки — красочные истории, где всегда побеждала надежда.
Почему я здесь? Это сон? Или мой личный ад?
Но почему всё вокруг такое живое, настоящее...
Резко сажусь на кровати и осматриваю комнату. Бархатная тумба с фарфоровыми куклами — их стеклянные глаза холодно блестят в солнечных лучах, будто наблюдают за мной. Зеркало во весь рост отражает комнату и рассеивает свет золотыми бликами по стенам. В воздухе стоит запах воска и старых тканей, знакомый с детства, и он бьёт в голову, как память. У двери — проход в гардеробную. Всё... слишком реально и до боли знакомо.
Перед глазами начинают всплывать образы. Сердце сжимается. Я — сломанная кукла на холодном мраморе, залитом моей кровью. Чёрт побери, моей собственной кровью! Я машинально кладу руку на живот. Ни боли, ни разорванной плоти — НИ-ЧЕ-ГО. Как будто всё случившееся было лишь кошмаром.
Но я помню. Слишком ясно, слишком отчётливо.
Пятеро гвардейцев, ворвавшихся в храм. Рыцарь рядом со мной — его голова уже была опущена, руки безжизненно лежали на полу. Он умер, хотя несколько часов назад обещал спасти.
Один из солдат схватил меня за волосы и швырнул к ногам нового Императора. Другой остановился у тела рыцаря и добил его. Кровь потекла алым ручьём к моим ногам. Я хотела закричать, но сильная рука грубо сжала мой подбородок, заставив смотреть в глаза того, кого я ненавидела всей душой.
— Ты правда думала, что сможешь уйти от меня? — произнёс кровавый Император с ухмылкой.
А потом меч вошёл в моё тело. Боль разорвала меня на части. Я упала на пол, слыша его смех, отдающийся эхом в сводах храма.
...И вот я снова здесь.
Скидываю одеяло, встаю. Ноги дрожат, холод пробирает, но я делаю несколько шагов к зеркалу. На меня смотрит моё отражение – но моложе, лет на десять. Сердце болезненно замирает. Я хватаюсь за резную деревянную раму и всматриваюсь внимательнее. Длинные каштановые волосы спадают на плечи. Лицо свежее, кожа светлая, здоровая. Ни синяков, ни ссадин. Никаких следов той израненной и сумасшедшей аристократки, какой я была совсем недавно.
Что это?.. Последняя иллюзия? Галлюцинация перед смертью?
И вдруг — стук в дверь. Я вздрагиваю, сердце уходит в пятки.
— Леди Рия, я вхожу.
Рия... Последний раз так меня называл отец... в тот миг, умирая у меня на руках.
Воспоминания пронзают голову болью. Я хватаюсь за ближайший комод. В глазах темнеет. Слеза предательски скатывается по щеке.
Говорили, что богиня Фэт, вершительница судеб, иногда дарует второй шанс тем, чья жизнь оборвалась слишком несправедливо. Но это были лишь легенды, сказки. Никто не верил. Даже я не верила.
Тогда что же происходит со мной?
Дверь мягко скрипнула, и в комнату вошла девушка с лёгкой улыбкой.
— Сегодня редкий солнечный день для зимы, Химс, видимо, сжалился над нами. Думаю, будет хорошей идеей прогуляться... Что с вами, леди?
Я застыла, не веря своим глазам.
Это она. Моя Элен.
Худенькая, высокая для своего возраста, со светлыми волосами, туго стянутыми в строгий пучок. Этот нелепый пучок всегда казался мне смешным — как будто она пыталась казаться взрослее, чем была. В её глазах светилась привычная забота, а на губах играла лёгкая улыбка. Даже то самое простое платье, которое раздражало меня в детстве, было на ней.
Моя верная тень детства.
— Элен... — прошептала я.
Моя служанка растерянно посмотрела на меня, словно не понимая, что происходит.
— Леди, вы в порядке? Вам приснился плохой сон? Я ведь говорила, что нужно ложиться спать пораньше...
Я не могла оторвать от неё взгляд. Но ведь... она умерла. Я видела её смерть своими глазами.
Если я вижу её... значит и они тут?
Схватив юбки, я резко обогнула Элен и выскользнула в коридор. Я должна убедиться, что всё это не иллюзия. Мчусь по коридорам босиком, в одной ночной рубашке.
Коридор встретил меня холодом каменного пола, от которого обжигало босые ступни. На стенах висели старинные портреты предков рода — их строгие, суровые глаза будто оживали и следили за каждым моим движением. Между ними тянулись тяжёлые гобелены с гербами, мерно колыхавшиеся от лёгкого сквозняка. В воздухе витал запах хвои и смолы — в каминах горели свежие дрова, согревая дом.
Я бежала, сердце колотилось так, будто готово вырваться наружу. Каждый угол, каждая ваза на своих местах — всё было именно так, как в моём детстве. Я почти чувствовала себя снова ребёнком, босиком бегущим по тем же коридорам, где стены знали все мои тайны.
Я остановилась только у больших дверей, ведущих в гостиную. Деревянные створки возвышались надо мной, украшенные резьбой в виде цветов и виноградных лоз. Сколько раз я проходила через них? Тысячи? Но сейчас они казались чужими и пугающе огромными.
И вдруг — смех.
Лёгкий, звонкий, такой знакомый. Смех моего брата.
Мир словно ударил меня в грудь. Когда-то этот звук наполнял наш дом радостью, прогонял ночные страхи и напоминал, что я не одна. А потом он исчез. Оборвался в один миг вместе с его жизнью.
И вот теперь — он снова здесь. Такой живой, тёплый, будто никакого прошлого не было. Но для меня этот смех был не только радостью, а и болью: он резал душу, как нож, потому что я знала, чем он закончится.
«Странно, как один и тот же звук может быть для одних мелодией счастья, а для других — эхом смерти.»
Рука легла на тяжёлую бронзовую ручку. Я знала: за этой дверью — невозможное.
Я толкнула створки, и свет ударил мне в глаза.
Передо мной открылась гостиная — солнечная, тёплая, полная жизни. И они были здесь. Все они. Моя семья.
Первым я увидела брата. Он поднялся с дивана, улыбаясь. Серые глаза светились мягким светом, а каштановые волосы играли в солнечных лучах.
— Рия, ты уже проснулась? Я не хотел тебя будить, — сказал он с той самой беззаботной нежностью.
Я бросилась к нему, сжимая в объятиях так крепко, словно боялась, что он растворится в воздухе. Его тело было живым, тёплым, настоящим.
Он удивлённо смеялся, гладил меня по плечу и обнимал в ответ.
— Ты чего, маленькая? — сказал он с теплотой.
Я плакала и смеялась одновременно. Мой брат. Мой свет. Мой единственный.
И я поклялась: на этот раз я не позволю тьме забрать его.
— Что тут происходит?! — раздался тяжёлый, властный голос.
Отец. Канцлер Империи. Высокий, статный, властный. В его стальных глазах была решимость, которая могла согнуть любого.
И всё же я знала: глубоко внутри он всегда был другим. Тот, кто однажды, умирая у меня на руках, признался в любви к дочери.
— Рия, детка, ты хорошо себя чувствуешь?
И тогда я увидела её. Мать. Рыжие кудри сияли в солнечном свете, изумрудные глаза светились теплом. Она стояла живая, сияющая, сильная. Не бледная и умирающая, какой я помнила её в последний раз, а настоящая.
— Ма... ма... матушка... — вырвалось у меня.
Колени подгибаются, я падаю перед ней.
— Простите меня...
В памяти одна за другой вставали сцены моей злости. Крики. Ругательства. Разбитая ваза. Я ненавидела её за то, что она заняла место матери, и не понимала, что именно она была светом в нашем доме.
И вдруг её ладонь коснулась моего лица. Тёплая, мягкая, родная.
— Ариана, всё хорошо, — сказала она с улыбкой.
Я всхлипывала, сжимая её пальцы, и понимала: она простила меня ещё тогда, много лет назад. Нужно было лишь мне научиться простить саму себя.
«Иногда прощение — это не милость, дарованная другому. Это ключ, что открывает нам самим дверь к новой жизни.»
И в этой боли рождалась клятва.
Я получила второй шанс.
И больше не позволю прошлому повториться.
Теперь я – Ариана Дея ле Сайрес.
И я защищу свою семью. Даже если ради этого придётся идти против всей Империи.