Глава I: Ингвар (Часть 2)
Юный руночей обнаружил, что стоит в лесу, но лес этот был ему не знаком.
Деревья стали выше, их очертания — мягче. Воздух — насыщеннее, а земля — темнее и неожиданно податлива под его ногами. Свет струился сквозь листву, а в воздухе чувствовалось тепло... и что-то незнакомое.
Вокруг него двигались странные, длинноволосые люди, облачённые в одежды землистого цвета. Они говорили на одном из старых западных наречий — непривычном на слух, но не чужом ему. И ни один из них, казалось, не замечал Ингвара.
Рядом ярко полыхал костёр. Сложенные под ним дрова были вырублены с особой точностью — в них ощущалась аккуратность, даже забота. Будто каждый кусок дерева положили с почтением, понимая цену тепла, дарованного когда-то живым стволом.
В этом было что-то священное — благодарность.
Пламя освещало всё вокруг, бросая на лица и землю золотистые отблески. Шум в ушах мешал сосредоточиться. Картина казалась нереальной, будто он смотрел на происходящее сквозь тусклое стекло.
Но он не отвёл взгляда. Напротив — стал смотреть ещё пристальнее.
Часть этих людей танцевала у огня, вознося молитвы неизвестным богам. Некоторые возбуждённо переговаривались и смеялись. Несколько женщин сидели в стороне и что-то чертили на плоских глиняных дисках.
Смех, беспечность, свет и радость — всё пространство было наполнено ими.
Ингвар смотрел — и не мог избавиться от странного ощущения: эти люди никогда не знали, что такое настоящая зима.
Не знали ни голода, ни отчаяния — вечных спутников его собственного народа.
Будто мир вокруг них был мягким, как тёплая шкура, и не знал холода.
Он уже понял, кто это — западные люди.
С того самого туманного острова Скит, о котором когда-то рассказывал его дед. И это был не просто какой-то народ — это были те самые люди, на которых ярл отправил их войной.
Стали бы они так танцевать, если бы знали, что всего через несколько недель бесчисленные драккары привезут с собой тысячи щитов и топоров?
Свирепых, голодных воинов — беспощадных, не ведающих ни жалости, ни сочувствия. Тех, кто не оставляет после себя ничего, кроме пепла и крови.
Мысли вихрем кружились в голове Ингвара.
Нет, он не мечтал о войне — в отличие от своих сородичей, у руночея никогда не было жажды крови. Он мог оправдать набеги — как средство выживания, как необходимость. Но не как способ наживы. И уж тем более — не как приключение.
Вот если бы слабые сами отдавали часть своего имущества более сильному... без смертей, без крови... Разве это не было бы чудесно?
Ингвар покусывал нижнюю губу, глядя на пляшущие у костра фигуры.
Мы же приносим жертвы богам — урожай, скот, даже жизни. Почему бы не представить, что такая уступка могла бы стать своего рода ритуалом?
Обрядом, который спас бы этих девушек, их мужей... их детей.
Он смотрел в огонь, и взгляд его был мрачен от раздумий.
Сейчас, в этом видении, он вдруг ощутил себя по ту сторону. На месте сильного. Того, кто знает: победа будет за ним. Кто уже приговорил — но ещё даже не занёс меч.
Интересно... понравилась бы такая мысль Альрику? Наверняка, он был бы в восторге, — усмехнулся он про себя. — По уму. Эффективно. Без лишних смертей.
"И всё же... — прошептал он, не отрывая взгляда от людей, — этот народ кажется... добрым. Беспечным, да. Но добрым."
Ингвар уже знал, что скажет ярлу — он попросит пощадить их, если для милости найдётся место.
И как только эта мысль обрела форму, в его груди разлилось тепло — настоящее, неожиданное, почти светлое.
Он удивлённо замер и покачал головой.
Что это с ним вообще? Жалость? Да и... Сказать такое ярлу Томассону? Это было бы смехотворно.
Даже хуже.
Нацепи он на себя огромный мешок, сшитый в виде куриной головы, пройдись под столом во время пира, кукарекая и разбрасывая перья — и то вызвало бы меньше насмешек, чем предложение пощадить врага.
Но почему тогда эта мысль согрела его изнутри? Почему — как бы абсурдно это ни звучало — она не показалась глупой?
Что-то было не так.
Что-то внутри просилось наружу.
«Гебо!»
Слово пронзило его разум, как удар молнии — и через мгновение он больше не видел ни огня, ни западных людей.
Перед глазами была только руна — тускло-белый знак, слабо светящийся в лунном свете его комнаты.
И теперь... её появление в раскладе казалось ничем иным, как настоящим чудом.
Он поднял глаза к тёмному небу, собираясь вновь обратиться к Одину.
Толковать послания богов было его задачей — и он знал это. Но сейчас он не справлялся. Мысли путались. Он нервничал. И всё же... любопытство брало верх.
Он не успел и подумать о словах, как почувствовал — за ним кто-то наблюдает.
Викинг устремил взгляд на обитателей острова.
Недалеко от него, в кругу девушек, покачивавшихся в ритме огня, стояла светловолосая незнакомка. Она смотрела прямо на него — спокойно, с интересом... будто узнала его.
Или ему это только показалось?
Она улыбнулась мягко, и эта улыбка была странной — почти знакомой.
Девушка была статной, невысокой и удивительно красивой. И если бы Ингвар в тот момент был способен замечать красоту вообще, это было бы первое, что он увидел в ней — чужачке, пришедшей из мира, к которому он не принадлежал.
Но он не мог.
Само время замедлилось — вязкое и тяжёлое, будто природа затаила дыхание. Всё вокруг застыло — словно мир остановился только для них двоих.
Чтобы они могли... что-то понять? Вспомнить?
Языки пламени взметнулись в небо и блестели неподвижными золотисто-красными полосками; пожилой островитянин окаменел с поднятым ко рту яблоком, а девушки застыли в самом разгаре танца — но всё это исчезло для Ингвара.
Его мир сузился до двух точек: её глаз, янтарных, глубоких и пронзительных.
Впервые в жизни чей-то взгляд по-настоящему достиг его — и это были не грозные очи ярла, не взгляд свирепейшего воина Роскилле, и даже не насмешливый прищур Альрика.
Это был взгляд чужестранки — девушки из Западного народа, и её глаза словно копьями прибили его к дереву, на которое он опирался.
Ингвар просто сидел, раскинув ноги, не в силах даже дышать.