"Союз теней"

Утро вползало в спальню медленно, как будто и само не хотело разрушать магию прошедшей ночи. Мягкий солнечный свет пробивался сквозь занавески, играя на мраморном полу и застилая постель золотым сиянием. Я медленно открыла глаза, ощущая странную лёгкость в теле. Боли не было совсем. Даже наоборот — казалось, будто внутри меня проснулся новый, неведомый жар, тихий и ласковый, будто отголосок вчерашней близости.

Мои пальцы скользнули по простыне рядом. Пусто.
Лео не было рядом.

Но вместо тревоги я уловила что-то другое.
В комнате витал нежный, пьянящий аромат жасминов. Тёплый, пряный и такой родной, как будто этот запах навсегда запомнила моя кожа.

Я приподнялась на локтях, растрепав волосы, и мои глаза сразу упали на большой букет у изголовья кровати. Жасмин. Белоснежные цветы, будто облачко лета, стояли в стеклянной вазе, нежно переливаясь в солнечных лучах.

«Он запомнил...»
Я вспомнила, как вчера, в полубреду страсти, призналась ему, что обожаю запах жасмина.
Маленькая деталь, а сердце сжалось в тёплом спазме.

Дверь в спальню скрипнула, и я обернулась.

На пороге стоял он.

Лео, в одной лишь небрежно наброшенной сорочке, расстёгнутой на несколько пуговиц, с чуть растрёпанными волосами и предательски довольной улыбкой на лице. В руках он держал поднос с завтраком: свежая выпечка, чашка капучино, медовая груша и даже миниатюрная вазочка с ещё одним жасмином. И всё это выглядело так трогательно, так домашне, что я не сдержала улыбки.

— Доброе утро, mia luce, — мягко произнёс он, подходя ближе. Его голос был чуть хриплым, как будто он только недавно проснулся.

— Доброе... — мой голос прозвучал чуть сонно, но тепло.

Он поставил поднос на прикроватную тумбу и сел на край кровати. Пальцы нежно убрали прядь волос с моего лица.

— Как ты себя чувствуешь? — его взгляд был полон искреннего беспокойства, но во взгляде скользнул и лукавый огонёк. — Я ведь был нежен... насколько это возможно.

Я чуть смущённо улыбнулась, опуская глаза, но сердце билось, как птица в клетке.

— Ты был... — я на секунду запнулась, вспоминая вчерашнюю ночь так ярко, будто всё это происходило снова. — Великолепен, Лео.

Он рассмеялся низко, искренне довольный моими словами, и его губы легко коснулись моей щеки.

— Рад слышать, cara mia. Я боялся, что ты утром сбежишь.

— Глупости, — фыркнула я, хотя внутри сладко потеплело от его слов. — Я бы не убежала. Особенно от такого завтрака.

Я взяла чашку кофе и сделала маленький глоток. Вкусный. С молочной пенкой и щепоткой корицы — как я люблю.
Он всё запомнил. Каждую мелочь. Как будто вчера не только тело, но и душа моя была обнажена перед ним.

— Я хочу кое-что тебе показать, — внезапно сказал он, и, не дождавшись моего ответа, легко поднял меня с постели на руки.

Я пискнула от неожиданности, но тут же рассмеялась, вцепившись в его плечи.

— Лео! Я же в одной ночной сорочке! — попыталась я протестовать.

— И в этом весь шарм, mia stella, — ответил он, целуя меня в висок. — Ты прекрасна в ней. Почти так же прекрасна, как без неё.

Мы прошли по коридорам особняка, а я снова поймала себя на мысли, как легко стало дышать рядом с ним. Как будто мои прежние страхи медленно растворялись, как утренний туман под лучами солнца.

Он остановился перед большой дверью, массивной, с резным орнаментом, которую я видела много раз, но всегда избегала.
Я знала эту комнату. Это была библиотека его матери.
Я помнила её холодную атмосферу, запах старых книг, тонкий аромат духов прежней хозяйки. Мне всегда казалось, что там не место для меня.

Но Лео распахнул двери, и я остолбенела.

Передо мной открылась совершенно иная картина.
Это больше не была мрачная комната-призрак.
Это была сияющая галерея знаний и вдохновения.

Полки до самого потолка, сотни тысяч книг, разноцветные корешки, новейшие издания перемежались со старинными фолиантами.
Здесь были всё: романы, энциклопедии, поэзия, книги о моде, искусстве, психологии, путешествиях. Даже коллекция музыкальных партитур для скрипки.
На стенах висели акварели, большие окна заливали комнату светом.
И там, у панорамного окна, стояло изящное кресло с мягким пледом, как будто специально для меня.

— Лео... — я прошептала, не в силах скрыть восторг. — Это...

— Твоя библиотека, — с гордостью сказал он. — Я изменил всё, чтобы тебе здесь было уютно. Все книги, которые ты любишь. Всё пространство только для тебя. Здесь нет ни одной вещи, которая напоминала бы о ней, — он мягко провёл пальцами по моей щеке. — Здесь только ты, mia musa.

Моё сердце дрогнуло.
Я никогда не чувствовала себя так. Желанной. Любимой. Ценной.
Словно он построил целый мир для меня одной.

Я развернулась к нему, и наш взгляд встретился.

— Ты правда это сделал для меня? — прошептала я, всё ещё не веря своим глазам.

— Да, Вивиана, — ответил он тихо, но с такой глубиной в голосе, что у меня перехватило дыхание. — Потому что ты заслуживаешь мир, в котором всё создано для тебя.

И я поняла, что расцветаю.
Рядом с ним.
С этим мужчиной, который умел не только владеть моим телом, но и бережно окутывать мою душу.

Мы остались вдвоём в библиотеке, где воздух, казалось, был насыщен не только ароматом бумаги и полированного дерева, но и чем-то менее осязаемым — напряжением, густым, как ночной туман в порту.

Я устроилась в кресле, подогнув ноги под себя, книга раскрыта на коленях. Пальцы скользили по строчкам, но взгляд невольно скользил к Лео. Он стоял у окна, почти силуэтом на фоне света, льющегося сквозь витражи. Сигарета тлела в его пальцах, тонкий дым вился в полумраке комнаты, не смешиваясь с теплом жасмина, который он притащил сюда ради меня.

— Ты же знаешь, что это всё — бесполезно, — тихо сказала я, больше себе, чем ему.

Он не сразу ответил. Сделал затяжку, стряхнул пепел в стоявшую рядом серебряную пепельницу и повернулся ко мне. Его взгляд был спокойным, почти отстранённым, но я знала, что это только маска. За ней скрывался человек, привыкший контролировать любую ситуацию. Любую. Кроме этой.

— Нет ничего бесполезного в том, что даёт нам передышку, — отозвался он наконец.

Я отметила про себя: у него был такой тон, как будто мы говорим не о чувствах, а о новой партии оружия или разборке с конкурентами.
Спокойствие, выдержка, холодный расчёт.
Но я видела: в глубине глаз его давно бушевал шторм.

— Ты привык относиться ко всему как к сделке, — сказала я, закрывая книгу и откладывая её на стол. — Но то, что между нами, Лео... это не бизнес.

Он медленно подошёл ближе, опустился на край столешницы напротив меня, раскинув руки по бокам. В таком положении он выглядел расслабленно, почти лениво. Но мне не нужно было объяснять самой себе: за этой небрежностью скрывалась натянутая до предела пружина.

— Может, и нет, — признал он. — Но правила игры одни и те же. Риск. Выгода. Потери.

Я смотрела на него молча, давая возможность продолжить, не перебивая. В голосе его звучала хрипотца, словно он курил больше обычного этим утром. Или же причина была во мне.

— Ты — мой самый высокий риск, — добавил он чуть тише. — Но и единственная стоящая награда.

Сердце сжалось. Мне не нужно было красивых слов, их у меня было в жизни достаточно — я хотела правду. И вот она прозвучала.

Я позволила себе встать, медленно подходя ближе, пока не оказалась почти вплотную к нему. Он не шелохнулся, только взгляд стал тяжелее.

— Тогда почему ты всё ещё здесь, Лео? — спросила я так же спокойно. — Почему не отступишь, если понимаешь цену?

— Потому что я не привык проигрывать, — ответил он честно, без тени улыбки.

Между нами больше не осталось расстояния. Его пальцы обхватили моё запястье, не сильно, но достаточно, чтобы я ощутила тепло его ладоней. Медленно он провёл большими пальцами по внутренней стороне моей кожи, будто вычерчивая линию, которую мы с ним пересекли уже давно.

— И потому что, если я проиграю тебя, то всё остальное теряет смысл.

Я чувствовала себя так, будто стою на краю обрыва. Ветер трепал волосы, сердце било в ритме барабанной дроби, но я не могла отступить. Не теперь.

— Упрямец, — прошептала я.

Его губы скривились в тени улыбки.

— Ты любишь это во мне, — парировал он.

— Может быть, — согласилась я, медленно поднимая руку и прикасаясь к его щеке. Щетина приятно колола ладонь. — А может, именно это когда-нибудь нас погубит.

Он не ответил. Просто поймал мою руку, разворачивая ладонью вверх, и опустил поцелуй в центр ладони.
Не театральный жест.
Не рассчитанный на эффект.
Настоящий.

От прикосновения по коже пробежал жар. Я вздрогнула, но не отстранилась.
Его губы скользнули выше, к запястью, а потом — к внутренней стороне предплечья, вызывая в теле тёплый отклик.
Весь этот день, вся эта библиотека — будто не существовали больше никого, кроме нас.
Как будто мир сузился до дыхания, до взглядов, до лёгких прикосновений.

— Ты боишься меня? — спросил он, не отрывая губ от моей кожи.

Я поймала его взгляд.

— Нет, — ответила честно. — Себя — да. Тебя — никогда.

Он чуть прищурился, как будто взвешивал мои слова.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Потому что если бы ты боялась меня... это было бы правильнее. Но мне бы это не понравилось.

Я усмехнулась, качнув головой.

— Ты опасен, Лео.
— Не для тебя.

Он поднялся на ноги, towering over me, как хищник, загнанный в угол, но не утративший достоинства.
Наши губы снова встретились — медленно, уверенно, будто за этим поцелуем стояло не просто желание, а целая череда принятых решений.

Я не отстранялась.

Я впитывала его вкус, чувствовала, как сжимается мой живот, как вспыхивает где-то внутри то чувство, которое я так долго пыталась заглушить.

Его руки сомкнулись на моей талии, притягивая ближе. Я инстинктивно вцепилась в его рубашку, ощущая под пальцами силу, скрытую под тканью. Он держал меня крепко, будто я могла исчезнуть в любой момент.

— Ты не уйдёшь от меня, Вивиана, — выдохнул он между нашими поцелуями. — Даже если захочешь.

— Посмотрим, — прошептала я в ответ.

Он зарычал в груди, низко, хрипло. Его пальцы сжали мою талию чуть крепче, и я чувствовала, как в его взгляде загорается неукротимая жажда. Но не жажда обладания ради обладания. Нет. Это было желание защитить, сохранить, уберечь от мира, который так часто забирал у нас самое ценное.

— Ты не понимаешь, — сказал он, обжигая мои губы дыханием, — я не просто хочу тебя. Мне нужно, чтобы ты была моей. По-настоящему.

Я смотрела ему в глаза, не отводя взгляда.

— Тогда докажи, Лео, — выдохнула я. — Не словами.

Он не дал мне договорить — снова поймал мои губы в поцелуе, более глубокий, настойчивый, почти требовательный.
Я чувствовала, как пульс гудит в ушах.
Как весь мир растворяется до простого: его пальцы на моей коже, его дыхание, его жар.
Только мы.
Больше никого.

И впервые за долгое время мне не хотелось убегать.
Не хотелось строить стены.
Я хотела только одного — раствориться в этом моменте, в этом мужчине, который знал мою тьму, но всё равно выбирал меня.

Он провёл рукой по моей щеке, потом вдоль шеи, как будто запоминал каждую линию.
Как будто боялся, что однажды меня может не стать.

— Я сделаю так, что ты никогда больше не почувствуешь себя одинокой, — сказал он тихо, но в его голосе звучала клятва.

И я поверила.

Впервые за всю жизнь — я поверила.

Я всё ещё чувствовала на губах вкус его поцелуев. Пальцы машинально скользили по коже, будто могли задержать тепло его прикосновений чуть дольше. Вся библиотека дышала остатками его присутствия — чуть скомканный плед, неровно задвинутая книжица, аромат его парфюма, тонкий, как след на моём запястье.

Он сказал, что ему нужно ехать. Дела, встреча с инвесторами. Поцеловал меня в лоб так нежно, будто запечатывал в этот поцелуй уверенность: я для него одна. Я кивнула, даже не колеблясь. Конечно. Это его работа, его ответственность. Я всегда знала, что у него много обязательств.

Когда он ушёл, я не сразу решилась прервать эту почти магическую тишину. Потом поднялась, попросила на кухне поднос с едой и с моим любимым чаем — насыщенный чёрный с бергамотом и цедрой апельсина. Я любила, как он пах: чуть терпкий, чуть цитрусовый, как хрупкое утро, которое вот-вот растает в жарком полудне.

Я устроилась с книгой в кресле, взяв чашку обеими руками, чтобы согреться, хотя в комнате было тепло. Я чувствовала себя почти глупо счастливой. Сердце било ровно, мысли текли медленно, лениво, сладко.

И вдруг — вибрация телефона на подлокотнике кресла.
Неизвестный номер.
Пальцы дрогнули. Я не хотела отвечать, но почему-то открыла сообщение.

Твой муж изменяет тебе. Если хочешь увидеть это своими глазами — приезжай в клуб "Silver Fox". Пока не поздно.

Я уставилась на экран, как будто сама строчка могла растаять и исчезнуть. Но буквы не дрогнули. Они стояли там, словно высеченные в камне.

Сердце будто замерло на удар. Нет, это чушь. Бред.
Я рассмеялась коротко — смех получился натянутым и странно глухим в пустой библиотеке. Нет, этого не может быть. Лео? Мой Лео? Который только что целовал меня так, как будто во всём мире для него не существовало никого, кроме меня?

И тут — второе сообщение.
Фото.

Я медленно, как в тумане, открыла вложение.
На снимке он стоял с блондинкой. Дешёвая, нарочито вульгарная красотка с чересчур коротким платьем и пошлой "американской" улыбкой. Я почувствовала, как отвращение скрутило мне желудок.

Он стоял слишком близко к ней. Слишком.
Даже если бы я попыталась оправдать это деловым разговором, дружеской беседой — я не смогла бы. Её рука почти касалась его груди. А он... он смотрел на неё с тем выражением, которое я знала. Слишком хорошо знала. Это была та едва заметная тень в уголке его губ, как будто он позволял ей быть ближе, чем нужно.

Я почувствовала, как ладони покрываются потом. Сердце бешено забилось, щеки налились жаром — не от смущения, нет, от ярости. От унижения.

— Что за бред... — пробормотала я одними губами. Я не могла поверить. Не хотела. Он поехал на встречу. На работу. Чёрт возьми, он только что держал меня в своих руках!

И тогда пришло следующее сообщение.
Видео.

Я открыла его, сама не понимая, зачем.

Короткий ролик. Она сидела у него на коленях. Не "рядом", не "случайно оказалась ближе" — она сидела у него на коленях, как хозяйка, как женщина, которая уверена в своём праве быть там. А он... он медленно гладил её по спине, так, как иногда гладил меня, когда думал, что я не замечаю. Не быстро, не безразлично — нет. Его ладонь двигалась размеренно, лениво, слишком естественно, будто ему было в этом положение удобно.

Я не помнила, как поставила чашку на стол.
Грудь будто сдавила тугая лента. Перед глазами плыло. Разум отчаянно пытался найти объяснения, логические оправдания — может, это глупая шутка? Может, фотомонтаж? Старая запись? Может, кто-то специально хотел меня ранить? Да, конечно! Они ведь не могли...

Не могли?

Я вскочила. Босиком, в домашней одежде, с пульсирующей болью в висках. Меня бросало то в жар, то в холод.

Я должна была увидеть это своими глазами.

И я поехала. Села в машину сама, не задумываясь о том, что выгляжу не так, как привыкла выглядеть на людях. Меня это больше не волновало. Сердце стучало так сильно, что я чувствовала вибрацию в кончиках пальцев. Я вцепилась в руль так крепко, что суставы побелели.

«Это ошибка,» — твердил голос в голове.
«Это шутка. Он бы не посмел.»

Но другая часть меня, более мрачная и трезвая, уже подсказывала: "Ты знаешь, что он способен на это. Ты сама это видишь."

Клуб "Silver Fox" оказался многолюдным. Толпа у входа, гул голосов, вспышки света. Я проскользнула внутрь, едва замечая роскошный интерьер. Мне было всё равно. Всё сливалось в сплошную массу шума и размытых силуэтов.

Я двигалась быстро, будто кто-то вёл меня за руку. Нашла глазами проход к VIP-зоне. И там — как удар в солнечное сплетение.

Она сидела у него на коленях. Она. Та самая.
Он гладил её спину медленными, ленивыми движениями, как если бы весь мир за пределами этого момента перестал существовать.

Мне стало тяжело дышать. Грудная клетка сжалась так, будто кто-то обмотал её стальной лентой и затянул до предела. Перед глазами потемнело, но я продолжала смотреть. Не могла отвести взгляд.

Меня охватила такая злость, такая ревность, такая всепоглощающая боль, что я почти физически почувствовала, как она раздирает меня на части. Как будто весь мой мир, только что полный тепла и любви, рушится на глазах.

Я стояла и смотрела на них, и моё сердце рвалось из груди.

Я сидела в машине, держа руль так крепко, что побелели костяшки пальцев.
Где-то внутри меня всё горело огнём — сухим, горячим, выжигающим. Это был не шквал эмоций. Это был вулкан, скрытый под ледяной коркой самоконтроля. Гнев не утопил меня — он стал топливом.

Меня не интересовало, что там было на самом деле.
Достаточно было увидеть её на его коленях, чтобы раскрошился ледяной пьедестал, на который я ставила нашу любовь.
Он знал, как я отношусь к предательству. Он знал, что никогда не прощу ни женщину рядом с ним, ни даже намёка на слабость перед соблазном.
И всё же он позволил ей сесть на свои колени. Позволил гладить её по спине.
Достаточно.

Я не буду разбираться в оправданиях.
Я не стану разбирать его слова по косточкам, как делают это сломленные женщины, отчаянно цепляясь за иллюзии.
Нет.

Я играю по своим правилам.

В тот же вечер я дала распоряжение охране: подготовить машину. Без вопросов. Без лишнего внимания. Я знала, куда направляюсь.

Мотор машины глухо урчал, будто бы разделяя мою тревогу.
Я смотрела в окно, на пролетающие мимо улицы. Город жил своей жизнью: фонари медленно угасали, витрины магазинов пестрели ненужными блестящими украшениями. Люди куда-то спешили — у них были свои заботы, свои маленькие катастрофы, но ни одна из них не могла сравниться с тем, что происходило во мне.

В груди стоял ледяной комок, но сердце билось резко и глухо, как ударный молоток.
Я сжала пальцы в замок на коленях, едва удерживая дрожь, которая выдавала не страх — решимость.

Ты обязана это сделать.
Если не ты — никто за тебя это не сделает.

Машина плавно свернула к зданию, которое я знала ещё с юности.
Контора, куда мой отец когда-то привёл меня впервые, показывая: "Здесь, дочь, заключаются сделки, за которыми стоят судьбы".

Когда я вышла из машины, шаги эхом отдавались по мраморным плитам.
И именно там, у самого входа, я увидела его.

Старый, как сама верность, Серве стоял в тени, будто вырос из воздуха. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, взгляд тревожный и острый, как всегда. Он был частью моей жизни с детства — немногословный, надёжный, как древний камень.

— Синьора... — Его голос прозвучал сдержанно, но я уловила в нём почти отчаяние. — Что вы делаете?

Я посмотрела ему прямо в глаза. Без улыбки. Без колебания.

— Я делаю то, что должна, Серве, — ответила я твёрдо.
Он шагнул ко мне ближе, почти шёпотом:

— Это опасный путь. Вы же понимаете, кто такой Лео Сальваторе. Он мужчина, который никогда не прощает удара в спину. Он сделает вам больно, синьора.

Я подняла подбородок чуть выше, голос стал стальным:

— Он уже сделал. Но я не позволю оставить себя вот так — у разбитого крыла.

Наши взгляды встретились ещё на секунду, и он, будто прочитав в моих глазах, что меня уже не остановить, только чуть склонил голову,и вздохнул.

Я почти благодарно кивнула, и мы вместе вошли в здание.

В приёмной было прохладно. Женщина за стойкой вежливо кивнула мне и жестом пригласила пройти дальше.
Мой адвокат, синьор Бьянки, уже ждал в офисе — аккуратный мужчина лет пятидесяти, с папками, аккуратно разложенными на столе, и лицом человека, привыкшего решать чужие катастрофы за приличные деньги.

— Синьора Ди Лоренцо, — он встал, приветствуя меня, но я сразу же поправила:

— Вивиана. Сегодня я здесь как Вивиана. Не как чья-то жена.

Он едва заметно нахмурился, но кивнул, открывая папку.

— Что вы хотите сделать?

— Я хочу переоформить активы, — сказала я чётко. — Все мои личные активы, всё, что перешло мне по наследству от отца, должно быть отделено от совместной собственности.

Он перелистнул бумаги, проверяя документы.

— Это возможно. Вы имеете полное право. Учитывая, что средства были получены до брака, они не входят в совместно нажитое имущество.

Я кивнула.

— Я хочу открыть отдельный траст. Всё должно быть на моё имя. Доступа у Лео быть не должно.

Серве стоял за моей спиной, как молчаливый страж.

Бьянки аккуратно записал:

— Это займёт время, но я могу ускорить процесс. Также вам потребуется новый нотариус для заверения отдельных пунктов договора. Я всё подготовлю.
Он поднял на меня глаза.
— Вы уверены, синьора?

Я вдохнула поглубже.
— Более чем.
Моё сердце в груди сжалось, но я не позволила дрожи выдать меня.

— Я не подаю на развод, — предупредила я, глядя ему прямо в глаза. — Это — ещё не конец. Мне нужно время. И инструменты.

Он понял меня мгновенно. Не задавая лишних вопросов, начал собирать нужные документы.

— Мы сделаем всё грамотно. Уведомления, регистрация, нотариальные акты. Вы останетесь хозяйкой своих наследственных владений, независимо от любого внешнего давления.

Пока он объяснял детали, я слушала — но внутри меня билось другое: холодное, тёмное удовлетворение.
Это было не бегство. Это была расстановка фигур на доске.

Когда всё будет закончено, когда я добьюсь справедливости за Адама, когда соберу все улики, когда нанесу удар, от которого он не оправится...

Вот тогда я подам на развод.

И тогда, в последний день, я посмотрю ему в глаза и напомню о каждой капле боли, которую он мне причинил.
***
Ресторан был идеально выбран.
Не слишком людный, но достаточно респектабельный, чтобы ни одна случайная сплетница не оказалась рядом.
Полутёмный зал, за окнами тёплый итальянский вечер и огни фонарей, мягко подсвечивающие узкие улочки Рима.
Свеча на столе отбрасывала тёплый свет на бокал с красным вином, который я держала в руке.

Я пришла первой. Конечно.
Я хотела, чтобы он вошёл и увидел меня уже готовой к разговору, собранной, невозмутимой.

Когда Морелли появился в дверях, его взгляд сразу нашёл меня.
Он шёл уверенно, как хищник, натренированный читать обстановку за доли секунды. Высокий, в идеально сидящем тёмном костюме, с лёгкой тенью улыбки на губах — опасной, понимающей слишком многое.

Он остановился у стола и, не садясь, скользнул по мне взглядом с лёгкой насмешкой.

— Сеньора Дона,— проговорил он медленно, с расстановкой. — Признаюсь, я был удивлён вашему приглашению. Более того — заинтригован.
Он сел напротив, не сводя с меня глаз.
— Замужняя женщина требует у меня личной встречи? Скажите откровенно: что случилось?

Я посмотрела на него поверх бокала, сделав маленький глоток терпкого вина, и только потом медленно поставила его на стол.

— Неужели я не могу пригласить вас на ужин без веской причины, Костинтино?

— С вами всё возможно, Сеньора Дона,, — он чуть склонил голову. — Но мы оба понимаем: просто так вы меня бы не позвали.
Пауза. Его глаза сузились чуть внимательнее, как будто он пытался считать с моего лица скрытые эмоции.
— Особенно учитывая, что ваш муж — Леонардо Ди Лоренцо.Наш Дон. И он не из тех мужчин, кто спокойно смотрит на то, как его жена устраивает приватный ужин с другим мужчиной.

Я позволила себе лёгкую, почти пренебрежительную улыбку.

— Сегодня мне мало волнует, что подумает Наш Дон.

Он откинулся на спинку кресла, внимательно следя за каждым моим словом.
Понимая, что я здесь не ради пустых игр.

— Любопытно. Продолжайте.

Я сцепила пальцы на столе, подалась чуть вперёд, чтобы он прочёл во мне решимость.
Гнев больше не полыхал внутри меня беспорядочным пламенем — он стал алмазом: холодным, резким, способным резать стекло.

— Скажем так, — начала я медленно, — жизнь даёт нам уроки. Кто-то предпочитает их игнорировать. Кто-то — превращает их в возможности.

— А вы? — Он с интересом приподнял бровь.
— Я их использую.

Пауза была почти осязаемой.

Он медленно, театрально развернул бокал в руке, наблюдая за игрой света в рубиновом вине.

— Вы здесь ради мести, Сеньора Дона?
Голос звучал бархатно, но в нём чувствовался лёд.
Он знал, что задал правильный вопрос.

Я не ответила сразу, позволяя паузе утяжелить воздух между нами.
Потом подняла глаза и встретила его взгляд так спокойно, как будто мы обсуждали не семейное предательство, а погоду.

— Я здесь ради справедливости. А если справедливость требует мести — что ж. Я не из тех женщин, кто остаётся сидеть дома и жалеет себя.

Он наклонился чуть ближе.

— Вы хотите, чтобы Дон узнал о нашей встрече? Чтобы его разъела ревность так же, как сейчас вас?

— О, Константино, — я позволила себе лёгкий смех, почти прозрачный, как хрустальный звон бокалов, — он уже знает.
Я позаботилась об этом. Но не это главное.

Я сделала паузу, медленно отведя взгляд к окну, за которым теплился вечерний свет.

— Главное в том, чтобы он знал: его действия имеют последствия. Я здесь не чтобы просить о помощи.
Я здесь, чтобы предложить вам возможность.

— Какую же? — Его голос стал ниже, опаснее.

Я наклонилась к нему ближе, так что между нами осталось всего несколько сантиметров воздуха, наполненного напряжением.

— Вы давно хотели сотрудничества с семьёй Ди Лоренцо,это поможет войти в состав Эмират,— прошептала я. — Но Лео всегда держал вас на расстоянии.
Может быть, пришло время изменить правила этой игры?

Его взгляд потемнел. В тусклом свете свечи в нём заиграл огонь хищного интереса.

— Вы рискуете, Сеньора Дона. Серьёзно рискуете.

Я ответила холодной усмешкой.

— Рискую? Возможно. Но в этом мире выигрывают те, кто готов поставить всё на карту.

Его пальцы медленно коснулись ножки бокала, как будто он обдумывал, насколько далеко стоит зайти в этой партии.

— Я всегда знал, Сеньора Дона, что вы гораздо опаснее, чем пытаетесь казаться.

Я встретила его взгляд прямо.

— Тогда не теряйте меня из виду, Константино.

И сделала глоток вина, не отводя глаз.