Сонхару. Прикоснуться к свету

Хару распахнул глаза в реальности и мгновенно перекатился в сторону. Мозг еще не проснулся, но инстинкт зверя сработал сам.

Удар! Дерево затрещало, вокруг поднялась пыль, уютная ложбинка между корней тут же превратилась в развороченные щепки. Демон по-звериному приподнялся на руках и стопах. Карие глаза вновь покраснели, высматривая врага в темноте. Оттуда раздался противный скрежещущий смех:

– Ахаха! Это и вправду ты! Вот только тело чужое. Даже и не думал, что встречу тебя вновь!

– Ты кто?! – рыкнул Хару.

– А ты не помнишь? Какая жалость. Мы были так близки... пока тебя не скинули в ту яму.

–Гупджанджи (1), – юноша все же узнал голос. С внутренним чувством обреченности, Хару встал. – Что тебе нужно, трусливая шваль?

– Шваль?! – аж захлебнулся от обиды старый знакомый.

Он шагнул чуть ближе, на миг попадая под лунный свет. Большой и лохматый, словно медведь, но с несуразными тонкими руками, висящими до земли. Злобный дух, что дорос до демона.

– Мерзкая ты шавка! Ты ничем не лучше меня! Бывший смертный, которого никто так при жизни и не признал!

– Тебе виднее, – насмешливо отозвался Хару. Однако слова монстра кольнули в груди старой болью.

– Теперь я демон. Будь уважительнее ко мне, инугами, – пророкотал монстр, делая еще один шаг.

Хару захотелось отойти, но проявление слабости сейчас быстрее приведет к поражению.

– Когда-то ты скулил у моих ног, умоляя защитить тебя от других демонов и духов, а теперь дерзишь своему старшему?! – нахмурился инугами.

На что Гупджанджи лишь нагло рассмеялся, продолжая приближаться:

– Ты пария (2), Хару. Я чувствую, что в тебе мало сил. Ты долго страдал, запертый в тюрьме. И никто из прежних прихлебателей даже не вспомнил о тебе. Что при жизни, – демон протянул длиннющую руку, подойдя почти вплотную, – что после смерти, – обвил костлявыми пальцами, пахнущими сырой землей узкую шею тела небожителя, – ты никому не нужен, Хару. Ты – бесполезен, никчемен и забыт. Тебя все ненавидели...

– Замолчи! – Закричал инугами, но даже не попытался выкрутиться из хватки. Попадая болезненными словами в цель, Гупджанджи лишил его воли.

– Твоя мать бросила тебя в реку, надеясь, что воды умертвят тебя.

– Хватит! – голос дрогнул.

– Твои опекуны взяли тебя лишь для работы. Но ты и с этим не справился.

– Перестань, – хрипло зашипел Хару, все же найдя в себе силы. Смуглые изящные руки вцепились в мерзкую лапу старого знакомого.

Сонхо, слушая их перепалку, вскочил на ноги. Сердце сжалось от боли и тревоги. И переживал он вовсе не за сохранность своего тела или самого себя. Он волновался о том, кто так отчаянно просил ласки совсем недавно. Одинокого, всеми брошенного демона, что затаил обиду на три мира.

А враг тем временем не умолкал:

– Они зарезали тебя! Как свинью! Только так ты смог сделать для них что-то хорошее!

Вместо ответа Хару зарычал, обращаясь. В руку Гупджанджи вцепилась пасть дикого пса. Он рвал ее, заставив противника кричать. Потом отбросил новоиспеченного демона, оторвав конечность окончательно. Но следом прилетел сгусток темной энергии, заставляя пса убегать и отпрыгивать.

Хару кружил меж деревьев, уворачиваясь от снарядов.

"Хару!" – раздался в голове голос Бога Талантов.

Но демон лишь недовольно рыкнул, стараясь не отвлекаться. Последний удар демонской силы подпалил волосы на кончике хвоста.

"Хару! – не сдавался небожитель. – Услышь меня! Ты не справишься с ним в одиночку! Ты слишком слаб! Хару!"

Голос юноши почти умолял. То что он услышал о прошлом демона больно укололо Сонхо. Почти так же, как самого Хару. Демона, злило, что юный бог стал свидетелем его слабости, но выжить все же хотелось.

– И что мне делать? Он бьет без остановки!

"Уступи мне место", – последовал незамедлительный ответ.

– А ты справишься?! У меня четыре ноги, а еще хвост!

В этот момент пес запрыгнул на дерево, спрятавшись в кроне. Ветки и листья трещали от черного пламени.

"Не сочти за грубость. Мне нравится твой звериный облик, но такому, как я, в нем все же не слишком удобно".

Едва только Сонхо произнес это, как демона словно что-то со всей силы толкнуло и он полетел вниз, снова становясь человеком. Хару утянуло в подсознание, а небожитель теперь чувствовал, что взял свое тело под контроль. Он так долго был в состоянии бесплотного духа, что оно показалось ему ужасно тяжелым. Сонхо не мог шевельнуться. Просто стоял и смотрел, как в него летит очередной сгусток энергии, а за ним несется премерзкого вида существо.

"Да что ж ты стоишь, болван! – никакого пиетета от демона, что уже жалел об обмене. – Нас сейчас спалят в бездну!"

– А он не очень смышленый, да? – как-то даже сочувственно произнес Сонхо. – Столько энергии впустую потратил.

Юноша, наконец, вскинул руку, в самый последний момент оттолкнув от себя темные силы и направив их обратно к владельцу.

Хару обиженно молчал. Он сейчас не мог вытворять такие трюки. Воздействовать тьмой на тьму было весьма проблематично.

А бог снова замер, глядя на свои же собственные, испачканные в засохшей крови смертных пальцы. Его вдруг затрясло от вспыхнувших в голове далеких воспоминаний.

Гупджанжи тем временем ловко увернулся и в два прыжка приблизился к Сонхо настолько, что, оскалившись в злобной усмешке, уже мысленно праздновал победу. Замахнулся оставшейся верхней конечностью, но так и не смог нанести удар. Небожителя охватило едва заметное белое свечение. Очнувшись от наваждения, он перехватил запястье демона, дернул на себя, удивив того своей неизвестно откуда взявшейся светлой аурой. А затем, ладонью свободной руки, ударил демона в грудь так, что уродливое тело отлетело назад на десяток метров, ударяясь о стволы деревьев и сбивая с них кору. Впрочем, демона отбросило назад не целиком. Его оставшаяся рука тоже не выдержала и отделилась от хозяина, оставшись в зажатых пальцах Сонхо. Юноша, истратив почти все, что накопил за это время, покачнулся и упал на одно колено.

– Это все... Дальше... справишься сам, – прошептал он.

Сознание уплывало возвращаясь в темноту. Однако тело подняло голову сверкая алыми глазами и хищно улыбнулось.

– Ты кто?! – истерично вскрикнул Гупджанджи. – Ты же был демоном!

Светлые искры рассеивались, а их место занимала темная взвесь.

– Я – инугами, – горделиво заявил Хару. – А ты – лишь жалкий трусливый, разожравшийся темный дух. И никакая поглощенная энергия этого не изменит.

– Бездна тебя забери, – рычал противник, отступая.

Но Хару был не намерен его отпускать. Стоило Гупджанджи кинуться прочь, дьявольский пес настиг его, кусая за лодыжки.

Упавшего духа прижали к земле тяжелые лапы. Пес стал гораздо крупнее, и Гупджанджи тщетно пытался выползти из-под мохнатой туши. Он все ждал, что челюсти вопьются ему в горло, но вместо этого из его тела потянулась черная дымка.

– Нет! Стой! Что ты делаешь?! Прекрати! Я не хочу!

Не обращая на его вопли внимание, Хару лишь довольно урчал, затягивая духа в себя. Пожирал, но не плоть, а саму черную душу лесной твари.

– Теперь ты понимаешь разницу? Впрочем, это уже не имеет значения.

Пес чихнул, подняв облачко пепла, в который превратился Гупджанджи, отошел подальше и улегся под еще целой елью, скрывшись за пушистыми ветками...

***

Сонхо снова был невесом. Плыл среди черных частиц, которых стало на порядок больше. Но новые крупицы были не такими. Неприятными в отличие от тех, что принадлежали Хару. Все же к силе своего демона он привык, как бы странно это ни звучало.

– Неужели, – едва слышно произнес ослабленный бог, – ты съел эту гадость?

Небожитель опустился на что-то мягкое. Провел пальцами по поверхности и понял, что это кровать. Он устало откинулся на нее, прикрыв глаза. Сколько юноша так лежал, он и сам сказать не мог. Ему казалось, вечность. Но вот ложе продавилось под чужой тяжестью, и пальцев коснулось что-то теплое и влажное.

Подвинув руку мордой, пес улегся рядом с богом, грея ему бок. В ладонь уткнулся холодный мокрый нос.

Сонхо улыбнулся.

– Хочешь составить мне компанию? Спасибо тебе.

Он погладил животное и вдруг задумался. А все же... кто именно к нему приходит? Тот Хару, что вечно рычит на него и ругается почем зря, притворяясь потом добрым и ласковым, чтобы усыпить бдительность? Или это просто его подсознание? Но если так, знает ли сам Хару, что тянется к нему? К тому, кого хотел поглотить так же, как и невкусного демона.

А пушистый прохиндей подполз выше и положил тяжелую голову юноше на грудь. Покосился на небожителя красным умным глазом и прикрыл веки. Кажется, его самого этот вопрос мало заботил. Он грел бога своим теплом. Был таким мягким и приятным, что Сонхо, забыв о том, что потом его может настигнуть демонический гнев, обнял пса, зарывшись пальцами в густую шерсть, и тоже задремал.

***

Бог Молчания переместился в следующий город. Если инугами ушел через северные ворота, то он должен был сновать где-то здесь. Но Чин-Хэ сколько бы ни прислушивался и сколько бы ни расспрашивал, с горечью осознал, что ничего необычного в этом месте не происходило. Никаких странных убийств (заурядных, конечно, с дюжину нашлось), и уж тем более никаких упоминаний о демоне.

"Может, он решил не соваться больше в крупные города?" – задумался небожитель.

Проходя мимо небольшого здания из серого камня, он остановился, посмотрел на знаки над входом и оживился.

– Вот это очень даже кстати!

Здание оказалось храмом и причислялось к пристанищу Бога Талантов. Хэ вбежал внутрь и тут же наткнулся на смотрителя храма.

– Господин, скажите, давно у вас тут служба проходила?

– Дня четыре назад, – услужливо ответил мужчина в светлых одеяниях. Выглядел он просто, как и весь храм. Сонхо не любил много украшений, говорил, что голова начинает кружиться от золота и пестроты. В общем, странный он был, его друг Сонхо.

– Четыре дня?! – недовольно переспросил Хэ. – Не пора ли новую службу организовать?

– Да как же? Юноша, оглянитесь, храм пуст. Ни одного прихожанина нет. К тому же, в последний раз Бог Талантов даже не почтил его своим присутствием. Статуя не засияла как обычно.

– Ничего, сейчас засияет, – решительно произнес бог и выскочил на улицу. – Так засияет, что вы все в обморок попадаете.

Он схватил первую попавшуюся девицу, проходившую мимо него.

– Милая госпожа, не хотите со мной помолиться Богу Талантов?

– Отстань от меня, сумасшедший! Не надо мне молиться!

– Почему это? Вы уже что-то умеете так хорошо, как никто на свете?

– Да нет же! – пыталась освободиться девушка. – Нет у меня талантов!

– Тогда чего ж Вы упрямитесь? Кто Вас замуж такую возьмет, если в Вас нет ничего примечательного? – удивился Чин-Хэ и подтолкнул ее к порожкам. – Давайте-давайте, а то так старой девой и помрете.

Девушка испугалась незавидной участи и поспешила в храм.

А Бог Молчания тем временем прицепился к другому прохожему. Настоятель выбежал на улицу и бросился к Чин-Хэ, который за углом тащил очередного бедолагу, и попытался его вразумить.

– Молодой господин, вы с ума сошли! Разве можно заставлять людей молиться кому-то?

– Нет, конечно! Но иногда очень нужно.

Он щелкнул настоятеля по лбу и тот, моментально заснув, повалился на землю.

Меньше, чем за два часа, Хэ, приняв облик похрапывающего за ящиками с городским мусором настоятеля, всеми правдами и неправдами, а иногда и угрозами, собрал в храме такую толпу, что стало трудно пробираться через опустившихся на колени и склонивших головы. Но Бог Молчания обходил каждого, слушал, о чем просят его друга и вглядывался в каждое лицо.

– Так, господин хороший, – он недовольно шикнул на мужчину средних лет, опускаясь на колени рядом с ним, – кажется, вы не слишком-то искренни в своих молитвах.

– Н-ну что вы, настоятель, – заикаясь прошептал он. – Очень даже искренен.

Но в глазах мужчины явно можно было прочесть: "настоятель тронулся умом и просто нужно притвориться. Подождать, когда придет городская стража".

– Что-то не похоже, – возразил Чин-Хэ. Хищно улыбнувшись, приблизился к мужчине и зашептал на ухо: – Господин Джангару, вы уверены, что хотите, чтобы стража пришла? Я слышал, что Бог Талантов и Бог Молчания очень дружны.

– Быть не может? – ужаснулся господин.

– Может-может. Не боитесь разгневать Бога Молчания? Ведь он может и рассказать то, о чем вы молились ему недавно.

– О, боги! Нет! Конечно, я помолюсь Богу Талантов! И потом еще и Богу Молчания помолюсь!

– А вот за это спасибо, – просиял Хэ в облике настоятеля, но тут же стал серьезным, снова входя в роль. – Поусерднее, пожалуйста.

Как и обещал, Бог Молчания направил свои силы в статую, изображавшую его друга, и та засветилась. Не сильно, конечно. В обморок никто не упал (это он сгоряча так сказал). Но зато все уверовали, что были услышаны.

– Давай же, Сонхо. Я так стараюсь сохранить тебе силы. Постарайся и ты, - ворчал позже Хэ, покидая город, став самим собой.

Он остановился на перекрестке и задумался, куда теперь идти.

– Помогите! Демон! – раздался крик. – В моей деревне демон!

По дороге, прямо к застывшему богу, бежал юноша. Видно было, что он еле держался на ногах, но уже не мог остановиться. Страх не позволял.

– Где твоя деревня? – перегородил ему путь Чин-Хэ, и тот сразу рухнул на землю, тяжело дыша.

– Туда... По... по дороге... Вдоль озера.

Чин-Хэ бросился было в указанном направлении. Затем ругнулся и, вернувшись обратно, сунул юноше в рот пилюлю, чтобы, не дай Небеса, не помер от изнеможения.

До деревни добрался быстро. Нашел мертвую старуху, тело которой иссохло настолько, что она походила на измятый кусок пергамента. Человек такого точно бы не сделал. Небожитель обошел каждый дом, найдя еще десяток мертвых стариков и старух. Этим просто разодрали горло. Видимо энергия этих смертных показалась демону невкусной.

– Ну где же ты, злобная блохастая псина?

Примечания:

(1) Гупджанджи– лжец

(2) Пария –отверженный, бесправный