7
Прошла неделя.
Олух жил своей обычной жизнью — шумной, светлой, но Лив не могла вписаться в этот ритм. Каждый вечер она долго сидела у обрыва, слушала ветер и смотрела туда, где за морской линией прятался её дом. Эйвандейр снился ей каждую ночь — пустые улицы, вода, затопившая деревню, и тени между исполинами. Она просыпалась в холодном поту и шептала имя матери, зная, что ответа не будет.
Единственным, кто помогал не сойти с ума, был Каллен.
Он не спрашивал ничего лишнего, просто был рядом. Мог молча сидеть рядом, когда она не хотела говорить, приносить чай из таверны, или вдруг звать на тренировку, чтобы она отвлеклась.
Иногда они смеялись, и тогда всё казалось простым — будто они просто друзья, подростки, которым повезло пережить войну. Но стоило ей поймать его взгляд — и что-то внутри смещалось.
Он стал для неё чем-то вроде тихой опоры, хотя сам, казалось, не понимал почему.
Лив видела, как он иногда задерживает на ней взгляд, будто вспоминает.
Но она боялась спросить. Боялась услышать ответ
Раннее утро было колючим и безмолвным. Мороз цепко обхватывал лицо, а лёгкий туман скрывал очертания деревни Олуха. Лив сидела на краю платформы, обхватив колени руками, и пыталась унять бурю в груди. Дома было тепло, сытно, спокойно... но мысли о её острове, о пропавших людях и доме, который мог исчезнуть навсегда, сжимали сердце в стальной тиски.
— Я больше не могу... — прошептала она себе, вставая.
Снежик тихо фыркнул, словно понимая: решение принято. Лив быстро надела снаряжение, проверила оружие, накидку, и, не дожидаясь ни слова, вскочила на спину дракона.
— Держись крепче, — тихо сказала она, и Снежик подхватил её, рванувшись в воздух.
Ветер пронёс её над деревней, над лесами и бухтами, в лицо било холодное утро, а сердце сжималось с каждым метром. Олух становился всё меньше, пока не остался лишь туманный силуэт. Лив молчала, и только дыхание Снежика нарушало тишину.
На другой стороне острова Каллен стоял на склоне, завороженно наблюдая за ранним светом. Он заметил всплеск движения в небе, чужую фигуру, вырвавшуюся вперёд. Инстинкт подсказал ему — Лив.
— Не могу позволить ей лететь одной, — пробормотал он себе под нос.
Бран, его дракон, взмыл рядом, и Каллен, не задумываясь, погнался за ней. Он знал остров как свои пять пальцев, каждый овраг, каждую тропинку. В воздухе было холодно и пусто, но чувство тревоги за Лив было сильнее, чем мороз.
Крылья драконов рассекали утреннюю тишину, и с каждой минутой Каллен сокращал расстояние. Он видел её силуэт впереди — рыжие кудрявые волосы бросали красноватое пятно на фоне тумана. Сердце колотилось чаще, но он не сбавлял скорости: не мог позволить, чтобы она оставалась одна перед чем-то, что казалось древним и опасным.
Ветер стелился вокруг них, туман густел, и Лив, будто ощущая чей-то взгляд, напряглась. Внизу мелькнула тень — Бран, и вместе с ней Каллен.
— Каллен? — выдохнула она, но не остановилась.
— Держись, — крикнул он, догоняя её. — Я с тобой!
И вместе, два дракона, два человека, рванули через холодное утро, навстречу неизвестному, к Эйвандейру, к тайнам её острова, о которых Лив ещё не знала всего.
Север встретил их морозным дыханием.
Лёд покрывал даже камни у берега, а снег ложился толстыми слоями на крыши домов — немых и безжизненных. Ветер гнал по пустым улицам мелкую ледяную пыль, звеня, как тысячи крошечных осколков стекла.
Снежик приземлился первым, крылья опали, пар шёл из его пасти, когда он тихо фыркнул, недовольно втягивая холодный воздух. За ним опустился Бран, тяжело, осторожно, и снежное облако взвилось вокруг.
Лив спрыгнула на землю. Под ногами — хруст, сухой и острый.
— Всё как тогда, — прошептала она, сжимая плащ у горла. — Тот же холод... тот же ветер...
Её слова будто утонули в белой тишине.
Каллен осмотрелся. На первый взгляд — просто заброшенный посёлок, но в этой неподвижности было что-то неправильное. Казалось, сам воздух застыл, как стекло. Снег не просто лежал — он будто охранял тайну, спрятав всё живое под толщей льда.
Они пошли по улице. Ни одного следа, ни свежего, ни старого. Только редкие отпечатки когтей драконов на промёрзшем камне — слишком старые, чтобы принадлежать кому-то из ныне живущих.
— Здесь... когда-то кипела жизнь, — сказала Лив, её голос звучал глухо в морозном воздухе. — Люди смеялись, торговали рыбой, строили. А теперь... — она остановилась у покосившегося дома, — только тишина.
Каллен молча кивнул. Он чувствовал, как внутри всё сжимается от странного, тяжёлого чувства — будто каждый дом, каждая снежная крыша что-то от него требовали.
В одном из домов он заметил слабый блеск под снегом.
— Погоди, — сказал он и вошёл внутрь.
Доски под ногами скрипнули, осыпаясь инеем. Внутри пахло холодом и древесной гнилью. На полу, среди застывших обломков, лежала деревянная фигурка. Маленький дракон, вырезанный неумело, но с теплом. Крылья — грубые, глаза — две выдолбленные точки.
Каллен поднял её, провёл пальцем по поверхности. Дерево было сухим и потрескавшимся, но едва он коснулся вырезанных крыльев — память вспыхнула.
Тёплое лето.
Детский смех. Рыжая девочка протягивает ему фигурку, гордая своей работой.
— Не сломай, Кал! Он теперь твой! — она смеётся, а солнце делает её волосы почти огненными.
Потом — крик, удар ветра, белый свет и огонь.
Каллен резко выдохнул, выронив фигурку в снег. Она упала мягко, утонула в белом слое, но след остался — маленький след чего-то, что нельзя вернуть.
Лив стояла у двери, тревожно глядя на него.
— Что случилось?
— Я... — он с трудом подбирал слова. — Я видел это место. Тебя. Эту игрушку. Мы... знали друг друга.
Лив замерла, не веря. Ветер ворвался в дом, зашуршал снегом по полу.
— Но... — прошептала она. — Этого не может быть...
Каллен поднял взгляд.
— Может. Только я не понимаю — почему я всё это забыл.
Снаружи Бран и Снежик тревожно заворчали. Воздух будто стал плотнее, и из глубины острова донёсся протяжный низкий гул — будто лёд треснул где-то внизу.
Лив вышла к двери, глядя в сторону океана.
— Что-то не так... — её голос дрожал, не от холода. — Остров... он будто живой.
И в тот миг под гладью замёрзшей воды что-то медленно шевельнулось.
Они стояли у замёрзшей площади, где когда-то собирались жители Эйвандейра. Сейчас всё вокруг было мёртвенно-тихо: ни звука, ни движения, только снег и лёд, что покрывал даже каменные скамьи.
Каллен провёл рукой по стене ближайшего дома.
— Странное чувство... — произнёс он вполголоса. — Будто я уже был здесь.
Лив посмотрела на него с интересом.
— Ты ведь сказал, что не бывал на этом острове.
Он пожал плечами, нахмурившись.
— Так и есть. По крайней мере... я так думал. Но всё здесь кажется знакомым. Эти улицы, запах снега, даже ветер. — Он посмотрел на ладонь, будто ища в ней ответ. — Иногда у меня бывает такое... будто память играет со мной.
— Как давно это началось? — спросила она тихо.
— Сколько себя помню, — ответил он после короткой паузы. — Я жил на Олухе почти десять лет. Нашли меня ребёнком у скал на севере, без сознания. Иккинг говорил, что, возможно, я выжил после кораблекрушения... но я не помню ничего до этого.
Он замолчал. Ветер зашумел сильнее, снег хлестнул по лицу.
Лив долго молчала, потом посмотрела вдаль — туда, где между горных вершин колыхался серебристый свет.
— Знаешь... — произнесла она задумчиво, — когда я была маленькой, отец говорил, что небо здесь поёт, когда остров зовёт своих детей.
Каллен повернулся к ней.
— Что ты хочешь сказать?
— Что, может быть, это место зовёт не только меня. — Она подняла взгляд на вершину. — Там, где поёт небо, стоит древнее святилище. Мне нужно туда.
— Почему именно туда?
— Потому что там остались вещи моих родителей. — Лив говорила тихо, но уверенно. — Меч отца и плед матери. Мы оставили их на вершине.
Каллен оглянулся на гору. Снег в лучах тусклого солнца казался стеклянным, а ветер нёс еле слышный звон, будто в самом деле кто-то поёт.
— Я не знаю, что там, — сказал он наконец, — но если ты идёшь — я пойду с тобой.
— Тебе не обязательно.
Он улыбнулся чуть криво.
— Может, и нет. Но у меня странное чувство, будто там — ответ и для меня тоже.
Лив на мгновение задержала взгляд на нём, потом кивнула.
— Тогда идём.
Снег скрипел под ногами, подёрнутый тонким слоем льда. Ветер срывал с горы снежные вихри, обжигая лицо, но Лив шла вперёд, словно магнит притягивал её к вершине. Каллен следовал чуть позади, внимательно наблюдая за каждым её движением.
— Здесь всегда так холодно? — спросил он, поднося руку к лицу, чтобы защитить глаза от снега.
— Нет, — ответила Лив, не оборачиваясь. — Эйвандейр суров зимой... но это место... святилище — оно холоднее всего. Как будто сам воздух хранит память.
Каллен замолчал. Он ощущал странную тяжесть в груди, будто каждая снежинка несла с собой фрагменты прошлого, которые он не мог вспомнить.
— Я вижу... — прошептала Лив, чуть сбавляя шаг. — Почти добрались.
Перед ними открылась небольшая площадка, на которой виднелись обломки древних колонн и полуразрушенные стены святилища. Снег ложился на них мягким ковром, но кое-где выглядывали тёмные следы, будто что-то тяжёлое двигалось здесь недавно.
— Похоже... — сказал Каллен, глядя вокруг, — будто это место ждало нас.
Лив подошла к каменной платформе, где когда-то стояли её родители. Она медленно протянула руку к месту, где должен был лежать меч отца. Но вместо него — лишь снег, ледяная пустота. Плед матери также исчез. Девушка сжала кулаки, ощущая внутреннюю тревогу.
— Значит... они ушли, — прошептала она. — Или кто-то забрал их.
Каллен наклонился ближе к платформе и заметил в снегу едва различимый отпечаток — маленький круглый камень, точно такой же, как тот, который выпал из кармана Лив прошлым разом.
— Смотри, — сказал он, показывая находку. — Этот камень... что-то с ним не так.
Лив нагнулась, чтобы взять его. Камень слегка дрожал в её руках, пульсировал слабым светом. Внутри неё поднималась дрожь — не страх, а ощущение, что ответы, к которым она шла, теперь совсем рядом.
— Каллен... — сказала она тихо. — Мне кажется, мы не одни.
Он посмотрел на неё, сжимая кулаки. В глазах — смесь тревоги и решимости.
— Я чувствую это тоже, Лив, — сказал он. — И если кто-то или что-то здесь, я не отступлю.
Ветер зашумел сильнее, снежные вихри закрутились, а святилище словно пробудилось. Камень в руках Лив вспыхнул ещё ярче.
Холодное утро на вершине святилища было почти безмолвным. Ветер срывал снежные хлопья с краёв обрыва, и Лив чувствовала, как мороз сковывает каждую мышцу. Она сжала камень в кармане — тот самый, который когда-то выпал у неё из рук, — и взгляд её невольно задержался на линии горизонта.
И вдруг мир вокруг изменился.
Цвета стали тусклее, будто серый свет растёкся по земле, смешавшись с дымкой времени. Контуры скал и святилища расплывались, а холодный ветер превратился в тихое шептание, которое словно тянуло Лив внутрь себя. В глазах появилась легкая пелена, и она почувствовала, что уже не на вершине горы, а где-то глубже — в прошлом, в памяти, которая не принадлежит настоящему.
Воздух на вершине святилища был холодным, но мягкий свет магических символов на стенах заливал помещение золотым сиянием. Лив и Каллен стояли немного в стороне, почти невидимые, словно наблюдали сквозь ткань времени.
Внутри храма были её родители — молоды, полны тревоги и нежности, и рядом с ними стоял старый смотритель, его глаза светились тихим, но пронзительным светом. В воздухе висела сила, которую Лив никогда прежде не ощущала, вибрации, словно сама земля шептала о грядущем.
— Она... необычная, — тихо сказал отец Лив, склоняясь к матери. — В ней течёт кровь шаманов...
— Мы должны её защитить, — ответила мать, крепко сжимая маленькую дочюрку. — Но как?
Смотритель шагнул вперёд, его голос прозвучал как эхо сквозь зал:
— Эта девочка... — произнёс он медленно, почти шепотом, и каждое слово дрожало в воздухе, — в ней спит сила, которой не было здесь сотни лет. Она сможет говорить с драконами, управлять стихиями... Но берегись, ибо сила эта пробудит тьму. Страх и разрушение найдут её путь, если она сама не сможет удержать её.
Лив ощутила, как холод пробежал по спине, но вместе с ним поднялась странная уверенность — знание того, что внутри неё есть что-то большее, чем она сама.
Каллен стоял рядом, не понимая, почему сердце его сжалось. Он видел эту сцену, и в груди его что-то дрогнуло — не воспоминание, а ощущение чужой, но знакомой боли, любви и тревоги.
Смотритель сделал шаг назад, словно растворяясь в свете:
— Помните, — прошептал он родителям, — этот ребёнок — ключ. И ключ к будущему, которое ещё никто не видел.
И вдруг всё вокруг затрепетало, золотой свет растаял, и Лив с Калленом вернулись в холодное утро на вершине горы. Сердце девушки колотилось, дыхание сбивалось.
— Это... было... — выдохнула Лив, не сводя глаз с пустого святилища.
Каллен осторожно положил руку ей на плечо:
— Ты... что-то почувствовала?
— Да, — прошептала Лив, — и я поняла, что сила во мне — не просто моя. Она была здесь всегда.