Глава 19
Иногда бывает, что просто не суждено. Прими это и иди дальше, как бы больно не было делать новые шаги после потерь.
Машина остановилась перед высоким зданием, освещаемым со всех сторон. Я сидела и ждала, не понимая, зачем согласилась на эту затею, которая не сулила ничего хорошего. Сидела и ждала, пока Андреас откроет дверь с моей стороны, и разглядывала людей, что точно так же выходили из автомобилей. Одетые в дорогие, брендовые платья, они являли собой мир роскоши и богатства, и Андреас делал вид, что мы одни из них, говоря со мной о политике, пытаясь понять, чьей позиции придерживаюсь, разглагольствуя об известных курортах, отдых на которых стоил целое состояние, всем своим видом выдавая, что он здесь лишний, а я шла рядом, ничего особо не слушая, пребывая в своих мыслях, вновь окунаясь в тот день, когда моя сила дала трещину, обнажив нутро перед Уго. То нутро, что я прятала, не желая признавать существование этой стороны меня.
В то утро мы вместе молча позавтракали, а затем к нам присоединились Алекса и Элоиза, с которыми он был максимально открыт, вежлив и добр. Словно они сто лет знакомы. Словно так было всегда. Словно идеальнее человека найти было невозможно. Он до того хорошо вписывался, что даже я казалась лишней, хотя это были мои близкие. Не его. Но Уго со всеми найдет общий язык. Это была его отличительная особенность, которой я не обладала. А до чего она полезна в деловом мире, что остается только позавидовать.
Андреас пропустил меня вперед, когда швейцар известного отеля, в здании которого проводилось данное мероприятие, открыл перед нами дверь, учтиво пропуская вперед. Андреас, задрав нос, прошел за мной, попытавшись взять меня за руку, но я тут же отдернула ее, желая оказаться где угодно, но только не здесь. Сбежать. Исчезнуть. Раствориться. Но ноги сами несли меня вперед, стуча каблуками по мраморному полу, отражавшему свет нескольких огромных люстр, что переливались и создавали витиеватый узор на стенах длинного коридора, ведущего к помпезной лестнице. Я приподняла подол платья и вступила на первую ступень, делая шаг за шагом, стараясь аккуратно преодолевать расстояние, так как платье плотно обтягивало ноги. Лишь небольшой разрез позволял мне испытывать хоть какую-то свободу в движениях.
Черное элегантное платье было куплено нами в одном из магазинов вечерних нарядов. Плотная ткань прилегала к телу, открывая вид на грудь, акцентируя внимание на бедрах и подчеркивая узкую талию. Тонкие бретельки касались моих оголенных плеч, делая их еще более уточенными. В этот раз я решила забрать волосы в пучок, оставив несколько вьющихся прядей по сторонам, создавав ореол небрежности в прическе, затемненных тенями и карандашом глазах, подчеркнутых бронзером скулах и подведенными коричневым карандашом губах. Классический макияж в стиле непревзойденной Моники Беллуччи. Надев тонкие украшения и не решившись на яркие большие аксессуары, я хотела как можно меньше броскости, как можно больше сдержанности, элегантности годов молодости моей мамы.
Споткнувшись на одной из ступеней, я чуть не споткнулась, если бы не рука мужчины, подхватившего мою, державшего меня так крепко, словно я могла упасть не на лестнице, а где-нибудь со скалы, прямо в пучину. Я обернулась, чтобы взглянуть на этого человека, и увидела перед собой мужчину, настолько крупного, что невольно выдохнула. Его нельзя было описать словами, ибо слова эти не поддавались, не могли вместить в себя то, что хотелось бы сказать при виде этого мужчины, вселявшего одновременно ужас и надежду, страх и смелость, дарующего начало добра и зла, смотревшего на тебя так, словно он видел тебя насквозь, будто твоя кожа была прозрачной оболочкой, не скрывавшей ни мыслей, ни страхов, ни скелетов, прятавшихся в шкафу - этот человек видел все, все, до мельчайшей детали. И я испугалась. И я сделала шаг назад. И он едва усмехнулся, отчего эти шрамы, тянущиеся от внутреннего уголка правого глаза до конца щеки два шрама, что, казалось бы, должны были уродовать, добавляли шарма, очаровывали, заставляя думать, будто они были приобретены в рыцарских боях, где он доблестно защищал какую-нибудь даму.
- В жизни вы еще более прекрасны.
Низкий голос, пробирающий до мурашек, заставляющий съежиться и при этом возгордиться, проник, влился в уши, вызывая смешанные чувства, из-за которых вопросов было еще больше. Я нахмурилась, пытаясь понять, о чем он говорит, как вдруг увидела Андреса, чуть ли не падавшего этому мужчине в ноги, глядящего на него с таким трепетом и страхом, будто сам Александр Македонский явился сюда, собрав свою нещадную армию. И мужчина этот, окруженный людьми, одетыми с иголочки в свои начищенные костюмы, смотревшими на нас немигающим взглядом, словно готовыми броситься в бой, взглянул на Андреаса с таким равнодушием, в котором сквозило отторжение, некое отвращение, едва угадывающееся в носогубной складке, чуть поджатых губах и глаза, таких синих, как воды Тихого океана, напоминающих самое красивое небо с разлитыми по нему темно-голубыми красками и перьевыми облаками, создающими тонкий, искусный узор.
Поистине, он был одним из самых красивых людей, которых я когда-либо встречала. Пожалуй, даже самым красивым, но после Уго. Мужчина вновь взглянул на меня, а затем покачал головой и поднялся по лестнице так быстро, словно преодолевал ее несколько раз на дню.
- Кто это был? - спросила я, оборачиваясь к Андреасу, который торопил меня, подхватывая за локоть.
Андреас взглянул на меня, как на полоумную.
- Ты совсем глупая? Это Аид Амманати, который владеет половиной Вендфорда! Его влияние настолько распространено, что о нем не говорят разве что глухие и слепые, те, что совсем новостей не читают!
Я пожала плечами, в мгновение ока теряя интерес ко всем окружающим меня людям, потому что все мысли были сосредоточены только на одном человеке, только на том мужчине, который вот волновал меня. Я не смогла поговорить с ним. Не нашла в себе силы начать этот разговор, чтобы понять, что делать дальше, стоит ли бросать все или идти дальше, несмотря ни на что. И в то же время ощущала, как все дрожит при мысли, что мы расстанемся, идя дорогами, которые никогда более не пересекутся. Сердце снова заживо резали, словно каждый чертов кусок заталкивали мне в глотку, насмехаясь над моими страхами, мечтами, лишая крыльев, что позволяли летать. Я привязалась к Уго. Страшно привязалась. Настолько сильно, что любой разрыв с ним грозил мне лишением кислорода.
Я прислонилась к стене, ощущая, как волнение опустошает меня, лишая сил, возможности нормально двигаться. Андреас, поглощенной своей болтовней об Аиде Амманати, совершенно не обращает на меня внимание, и я благодарю за это Бога, стараясь быстрее прийти в себя, ощутить эту опору. Вспоминаю то, что говорил мой психотерапевт, стараюсь заземлиться, ощущая пальцами материал обуви, давя каблуками на пол, дыша глубоко, медленно и чувствуя, как с каждой секундой становится чуть лучше.
Влюбилась. Так сильно влюбилась.
Выпрямившись, нацепив улыбку, я все так же пребывая в своих мыслях, прошла к лифту, нажала на кнопку, сделала шаг в сторону открывшихся дверей и окунулась в прохладу кабинки, совершенно не обращая внимания на Андреаса, который притих рядом с другими пассажирами. И была благодарна им за это, потому что сил слушать эту дребедень у меня не осталось. Навалилась дикая усталость, захлестнуло опустошенность, которая подобно дыре становилась все больше и больше, расширяя свои границы, искажая мою реальность. Ту реальность, которую полюбила еще сильнее благодаря Уго, ту реальность, которую стремилась прожить, потому что каждое ее мгновение было наполнено счастьем в кругу близких мне людей, в объятиях любимого человека, отличавшегося от всех тех, кем хоть когда-нибудь доводилось увлекаться. Нет, Уго нельзя было назвать увлечением или развлечением. Это был человек сердца. Человек, который не боится слез, не останавливается при малейших трудностях, не ищет оправданий, а просто проживает с тобой каждую минуту твоей слабости, прикрывая все слабые стороны, не прося ничего взамен, не тревожа, а успокаивая, защищая.
Влюбилась. Так сильно влюбилась.
А эта сцена в ванне...я готова была сгореть со стыда, умереть на месте, но он без лишних слов просто обнимал, не спрашивая, не доводя, не давя, просто слушая, находясь рядом. Обнимал меня так, словно я падала. Обнимал так, словно меня отнимали у него. Обнимал так, будто в любой момент мог потерять.
И это разбивало меня.
Влюбилась. Так сильно влюбилась.
Голос в моей голове отдавал эхом тысячи людей, скандировавших это.
Звон открывшихся дверей привел в чувство, выдергивая болота мыслей, способных затянуть навечно. Перед мной образовалась рука Андреаса, и я, несмотя на то, как все внутри сопротивлялось, откликнулась, чтобы он взял меня под локоть. Мы окунулись в море звуков: голоса людей, музыка, чей-то смех, песни, танцы - мероприятие было в самом разгаре. Меня охватил страх, хотя праздники никогда не вызывали у меня ужаса, ибо они были частью нашего детства. И, как старшей дочери, мне с десяти лет поручалось произносить речь в самом начале. Как долго мама репетировала со мной, нанимала учителей по ораторскому искусству, чтобы тембр голоса привлекал, а речь струилась рекой, обволакивая своей силой и безмятежностью.
Невольно я прижалась к Анреасу, тут же взявшего меня под руку, и мы прошествовали вперед. Некоторые здоровались с ним, но это были птицы его полета, мелкие рыбешки, которые прислуживали господам, наслаждавшимся вечером, устроенным для их развлечения. Меня тошнило. Вся эта обстановка была ненастоящей, такой кричаще карикатурной, что хотелось немедленно удалиться и смыть с себя все следы пребывания здесь, хотя не прошло и пяти минут, как мы гостили в этом. почему я назвала Андреаса мелкой рыбешкой? Потому что он хотел стать одним из них, ластился к этим богатым женщинам и мужчинам, улыбаясь так подобострастно, говоря о том, что было бы интересно именно этим людям, что рядом с ним я чувствовала себя пластилиновой, неживой, словно и меня успели вымазать в этом. Интересно, как бы повел себя Андреас, узнав, что я из семьи мультимиллионеров? Что в наследство от отца я получила столько земли, что на ней можно было бы построить огромный туристический центр с бассейнами, отелем и прочим? Мини-город на выезде. Что бы он сделал тогда? Как бы взглянул на меня после этого?
Я взглянула на него: Андреас разговаривал с незнакомым мне мужчиной. Я рассматривала человека, которого когда-то считала близким, и не понимала, почему раньше не задавалась этим вопросом? Почему не спрашивала себя, как бы повел себя в тех или иных ситуациях Андреас? Почему? Наверное, потому что подсознательно я всегда знала ответы на них, знала, что он не достоин доверия, что на него нельзя положиться, что ненадежность, амбициозность и полная бесчувственность являются постоянными спутниками Андреаса, всегда старающегося извлечь из всего выгоду.Как я раньше этого не видела? Как?!
Эта мысль была омерзительной. Эта мысль разрушала меня изнутри, заставляя чувствовать отвращение ко всему, свидетелем чего я стала в отношениях с Андреасом, пересмотреть все те ситуации, в которые мы попадали и увидеть в нем то, что так долго было скрыто от глаз розовыми очками, разбившимися однажды стеклами во внутрь. И я словно прозрела, разглядывая эти черты лица, вмиг ставшие мне ненавистными, потому что ответ на мой вопрос содержал следующее: Андреас бы пошел за мной куда угодно, лишь бы я поделилась с ним частью своего наследства, дала бы ему вкусить власти, денежной силы, мощи, которую они дают. И которую я даже в некоторой степени ненавидела. Мой отец нас приучал к другому. Мой отец, несмотря на все его состояние, никогда не пытался жить на широкую ногу, никогда не приучал нас тому, что все, что есть в жизни, должны быть априори нашим. Труд всему голова. Вот что он говорил. Труд. Только через собственный труд человек способен познать цену деньгам, понять, что ему в действительности надо, а что ему хочется только потому, что деньги стали способом избавиться от скукоты жизненного быта, являющегося частью нашей повседневной жизни.
- Мне нужно отойти, - глухо произнесла я, выдергивая свою руку.
Андреас проводил недоуменным взглядом, но затем быстро вернулся к беседе со своим знакомым, избавив меня от своего ненавистного присутствия. А я спешила, чуть расталкивая гостей, который толпились то у ног танцовщицы, то у сцены с выступавшей на ней певицей, голос которой был нежен, как шелк, ласкал кожу, проникая внутрь. Ненароком я столкнулась с неожиданно возникшей мужской спиной, так сильно отлетев назад, что не выдержала и было упало, но чьи-то руки подхватили меня.
- Снова вы? - удивленно выдохнула я, ощущая, как горело то место, где касались его руки.
Два шрама чуть вытянулись, но мужчина не улыбался. Глаза, синие-синие, с узором из льдинок, пристально изучали меня, а я, смущенная и чувствующая себя как не в своей тарелке, поспешила выпрямиться, чтобы вновь почувствовать опору в своих двух.
- Прошу прощения.
Мужчина ничего не ответил, лишь кивнул головой, наклонив голову. Я чувствовала себя экспонатом.
- Просить прощения здесь стоит только мне, - его раскатистый, низкий голос пробирал до мурашек.
Я съежилась.
- Как вас зовут? - спросил он, чуть наклонив голову.
Слишком высокий. Почти как Уго, чуть меньше него, но гораздо шире в спине и плечах и жестче во взгляде. Этот мужчина заставлял меня чувствовать себя так, будто все мои мысли обнажены, будто каждое мое чувство лежит перед ним, на столе, готовясь к тому, что оно сейчас будет изучено вдоль и поперек. Казалось, что ему не составит труда понять всю психологию мышления человека за секунду. Проницательный.
- Эсмеральда дель Гранада.
Мужчина не отрывал от меня пристального взгляда. Невольно я стала рассматривать гостей, чтобы хоть как-то себя успокоить.
- Ваша семья владеет одной из лучшей виноделен в Мексике.
Не вопрос, а факт. Я стремительно повернула к нему голову, ощущая трепет перед этим мужчиной, ужасное волнение. Устрашающий. Аид смотрел на меня, и я ни разу за все это время не увидела улыбки на его лице, лишь линия губ изредка чуть изгибалась, но не более. Этот человек умел смеяться?
- Откуда вам это известно? - спросила я.
Аид протянул мне руку, и я положила поверх свою, медленно идя рядом с ним. Гости расступались, вежливо склоняя головы, возбужденно глазея, словно перед ними был король, император, а не простой смертный человек.
- Мне все известно, дорогая Эсмеральда, - произнес он, кивнув в ответ мужчине, стоявшему неподалеку. - От меня нельзя утаить что-либо.
Зловеще. Я как на ладони. Читай меня, как хочешь.
- Вы не представились.
Аид провел меня к столу, который ломился от представленных блюд и напитков. В основном это были закуски, но тем не менее вид впечатляющий. Я протянула руку к бутылке воды, чувствуя в ней необходимость, и с наслаждением отметила, какой холодной она оказалась.
- Обычно гости предпочитают вина.
- Но я гость необычный, - парировала я.
Аид подмигнул мне бровью, и я сделала в ответ то же самое, чем вызвала...улыбку. Боже, этот человек все-таки умеет улыбаться? Мужчины, следовавшие за нами по пятам, те, что были в костюмах и выглядели как секьюрити, едва заметно переглянулись. Лысый человек зрелого возраста глядел на Аида так, будто у него отросла вторая голова.
- Аид Амманати, - произнес мужчина с самыми яркими на моей памяти синими глазами. - Очень рад знакомству, Эсмеральда дель Гранада.
Я кивнула головой, совершенно не ожидая, что Аид возьмет мою руку и поцелует ее, как это была принято когда-то. Таинственный. Он весь будто состоял из тайн, казалось, был сделан из тьмы, стоял у истоков создания этой планеты, глядя на то, как Бог воплощает свою задумку в жизнь. Аид пугал. Аид волновал. Аид вызывал самые противоречивые чувства. И я волновалась. И мы все вокруг волновались, то и дело бросая взгляды на него, боясь смотреть прямо, в открытую, потому что его глаза заставляли просыпаться наших демонов, исследовал их, познавал нашу природу, проникал в самую суть. И это порождало восхищение. Обычный смертный человек был способен так взбудоражить всех окружающих.
Никто из нас, конечно, не видел в нем Бога, не создавал себе идола (говорю о тех, кто из числа верующих), но то, что это человек был не похож на всех остальных, было неоспоримым фактом.
- Мистер Амманати..., - Аид немного поморщился.
- Не люблю приставку "мистер". Обращайтесь ко мне по имени.
- Вы не даете мне выбора?
- Выбор - это величайшая иллюзия.
Музыка стала тише, но гости продолжали рассматривать Аида и заодно меня. Этот мужчина привлекал какое-то нереальных масштабов внимание. Особенно у женщин, которые глядели на него так, словно он был самой желанной драгоценностью. Мужчины стояли и ждали, когда я отойду от него, чтобы напасть на него как на самый желанный кусок. Кто же такой Аид Амманати?
- Выбор - это право, которое есть у человека, право свободы.
Аид не брал что-либо со стола, вместо этого к нему подошел лысый человек и передал бокал с плескавшейся бордовой жидкостью.
- Все варианты выбора, которые дали человеку, уже заранее продуманы кем-то другим, поэтому да, выбор - это право, но право четко ограниченное и лишенное свободы.
Я взяла бокал вина, пригубив немного. Нотки гвоздики и апельсиновое послевкусие.
- Я понимаю, что вы имели в виду, но это если дело касается того, что создал человек.
- Правильно, но все остальное-то создал Бог, - Аид выпил немного воды. - Понимаете, Бог заранее создал для нас варианты и продумал все, что нами сейчас движет, то, что мы с вами исповедуем. Поэтому, выбирая между добром и злом, мы встаем на сторону того, что заранее было продумано и строго ограничено. Даже здесь наш выбор - иллюзия свободы.
- То есть мы вольны выбирать, но мы не вольны расширять этот выбор? Есть определенный набор, и все?
- Именно.
Я не думала об этом. Никогда. И ведь действительно, выбор мы совершаем уже из имеющихся вариантов, которые были определены задолго до моего рождения. Все остальное лишь детали, которые формируются с течением времени и созданием новых вещей.
- Вы верующий?
- Да.
- Христианин?
Аид взглянул мне в глаза, и я пожалела, что задала этот вопрос.
- Оставим это в тайне, - произнес он, после чего люди, стоявшие вокруг нас разразились овациями.
На сцену вышел ведущий, одетый в ярко-зеленый костюм, переливающийся в свете множества ламп, освещавших площадку. Он приветственно улыбнулся и предложил нам всем сесть, после чего принялся щебетать, обращаясь к различным гостям. Аид протянул мне руку.
- Будете моей спутницей сегодня?
Я с сомнением взглянула на руку.
- Не переживайте, на место в вашем сердце я не претендую.
- Мы едва знакомы.
- Я всего лишь предлагаю насладиться обществом друг друга. Разговаривать с вами мне по душе, но не более. Даю вам слово.
Облегченно выдохнув, я согласилась и последовала за ним к столу, который был расположен в тени, недалеко от сцены и находился на возвышении, окруженный людьми в смокингах. Они охраняли покой Аида, одной пары и двух мужчин, расположившихся за столом. Я прошла за Аидом, села подле него и подумала об Уго. Ему бы не понравилось, что я сижу с незнакомым мужчиной, одна, без него. И мне бы не понравилось, буду откровенной. Я не имею права требовать от Уго того, чему сама не соответствую. Уго. Я скучала по нему. Так сильно, что было больно при упоминании его имени. Может быть, бросить все и поехать к нему? Но мне неизвестен его адрес. Я достала телефон и написала ему сообщение в надежде, что он скоро ответит. Хочу уйти.
Я не притрагивалась к еде, вежливо отвечала на вопросы людей, сидевших за столом, смотрела на сцену, где один номер сменялся другим, и лишь изредка перекидывалась репликами с Аидом. Это было похоже на глоток свежего воздуха в душном помещении. Аида обожали, Аида уважали, Аида боялись, перед Аидом пресмыкались. Это было видно во всем: в том, как люди двигались рядом, как смотрели, как подбирали каждое слово, как ждали его реакцию, как боялись взглядов, как очарованно слушали голос, как напряженно сидели, как краснели, когда он обращался к ним, испытывая благоговение и страх. Страх сочился из их жил, точно они были пропитаны им.
- Почему люди так реагируют на вас, Аид? - напрямую спросила я.
Аид бросил на меня ленивый взгляд.
- Потому что люди склонны создавать себе идолов, - он перевел взгляд на сцену. - Они хотят восхищаться, хотят идти за кем-то и выбирают себе тех, кто, по их мнению, отличается от всех остальных силой, влиянием и богатством. Где богатство, там и сила. Где сила, там и влияние. Где влияние, там и власть.
- А где влияние, там и социальное превосходство.
Аид вновь улыбнулся, и я восхищенно застыла, глядя на то, как меняются черты лица этого жесткого мужчины, как вмиг оно приобретает следы юной беспечности и наивности, мальчишеского озорства.
- Именно, дорогая Эсмеральда. Все люди стремятся занять высшую ступень на этой социальной лестнице, однако далеко не все понимают, как тяжело удерживать эти позиции. Акул хватает не только в бизнесе. В политике их гораздо больше, и поедание мелких рыбешек не является их основной деятельностью.
- И они хотят..., - я обвела взглядом сидевших за столами дам и джентельменов, - хотят...
- Чего, Эсмеральда?- низким, проникновенным голосом спросил Аид.
- Хотят прикоснуться к этой власти?
- Именно, - Аид выдохнул, откинувшись на спинку стула, и стал крутить в руке нож. - Они хотят прикоснуться к ней через меня, ощутить ее, потрогать в руках, познать это если не напрямую, то через того, кто может это дать. Женщины по большей части видят во мне того, кто будет их трахать, жестко, жестоко, грубо, доминируя, дарующего возможность быть слабой в постели, а затем руководить, когда ей этого захочется. Их влекут мои деньги, на которые они бы покупали то, что хотели, мои власть и статус, что дадут больше поводов для написания статей в модных журналах. Мужчины в целом несильно от них отличаются: да, не все из них хотят меня трахнуть, но они хотят трахать других. А еще желают иметь дорогие игрушки, желательно много недвижимости и подобострастия со стороны окружающих, ведь чем более мужчина привлекателен, тем более удовлетворенным он себя чувствует.
- Вы очень красивы, - вырвалось из меня.
Взгляд Аида сузился, на губах заиграла едва проступающая улыбка.
- Благодарю вас, Эсмеральда. Это в пору делать подобные комплименте такой изысканной даме, как вы. Сегодня я вновь убедился в превосходном вкусе моего брата.
Я недоуменно взглянула на Аида, собираясь было задать вопрос насчет последнего, когда рядом появился Андреас, глядевший на Аида так, что даже я закатила глаза. Аид устало отвернулся, лишив Андреаса возможности хоть как-то к нему обратиться.
- Эсмеральда, пойдем, я хочу тебя кое-кому представить.
Я встала, извинившись перед Аидом, а затем спустилась по ступеням вниз, позволяя теням закутать меня. Помещение едва освещалось, погружая нас в таинтсвенную атмосферу ночи.
- С кем ты хочешь меня познакомить?
Андреас потянул меня за руку, но я уперлась ногами в пол.
- Ну что такое?! - раздраженно рявкнул он.
Я вырвала руку.
- Ответь на вопрос.
- Ты хотела познакомиться с Рафаэлем Варгасом, вот я тебя и веду!
Я подозрительно прищурилась, после чего выдохнула и все-таки пошла за Андреасом, который то и дело задавал мне вопросы про Аида Амманати, но, получая краткие ответы, все больше и больше злился, пока наконец не достиг какой-то небольшой толпы, обступившей мужчину, голос которого казался мне на удивление знакомым. Андреас развернулся, и хищный блеск скользнул по его глазам, впитываясь в улыбку, делая ее такой зловещей в этой темноте. Мне стало неприятно. Я отшатнулась. Внутри образовался какой-то странный ком, страх, как змея, обвивал меня, сдавливая, лишая свободы, не позволяя вздохнуть.
- Ну что, любимая Эсмеральда, ты готова увидеться с Рафаэлем Варгасом?