Только моя

Суббота выдалась удивительно солнечной — редкость для последних недель, когда небо будто отражало мои тревоги и оставалось затянуто серыми тучами. Сегодня же солнечные лучи проникали сквозь высокие окна моего дома и ложились золотыми пятнами на пол, будто нарочно создавая настроение праздника.

Я стояла на кухне, чуть поправив рукав своей светлой кофты. Простая, но элегантная: белая, мягкая, с тонкой вязкой, к ней — серые широкие брюки и домашние тапочки. Волосы я оставила распущенными, лишь слегка уложив их. В конце концов, это был день для близких друзей. И всё же где-то глубоко внутри я ощущала волнение: дом давно не наполнялся смехом гостей.

На кухне, как всегда, кипела жизнь.

— Самуэль, пожалуйста, не пережаривай креветки! — голос Кристал прозвучал где-то у плиты. Она, закатав рукава и вооружившись деревянной лопаткой, помогала нашему повару, старательно следя за временем.

— Я шеф, а не ты, мадемуазель, — фыркнул Самуэль, но в глазах его играла улыбка. Его густые брови были чуть сведены, когда он переворачивал на сковороде овощи, и от этого казался ещё более сосредоточенным. — Если я говорю, что они будут идеальными, значит — будут.

Я улыбнулась, наблюдая за их обменом репликами. Казалось, кухня превратилась в поле битвы между терпением и азартом.

В гостиной тем временем хлопотали Мина и Матильда. Я слышала их приглушённые голоса и звон посуды: они накрывали стол, расставляли фарфоровые тарелки и хрустальные бокалы, которые обычно доставали лишь в торжественных случаях. Я просила их не устраивать пафос, но, похоже, меня никто не слушал.

— Госпожа, — раздался вдруг низкий голос Чхве Сонгу, моего телохранителя. Он появился на кухне, ровный, собранный, в своём неизменном тёмном костюме. — Всё проверено. Территория чистая. Камеры работают. Посты удвоены.

Я вздохнула.

— Сонгу, это всего лишь встреча друзей. Всё будет хорошо.

— Мы не допустим ошибок, — твёрдо сказал он, чуть опустив голову. — В прошлый раз...

Я мягко коснулась его руки.

— Это не ваша вина что на территориишколы не допускается личная охрана. Не вини себя, пожалуйста.

Он кивнул, но я видела, как крепко сжал планшет с отчётами. Рядом, у входа в сад, стоял Ли Ханыль. Он в очередной раз проверял замки на калитке и даже заглянул в сарай — будто и там мог таиться враг. Их рвение было трогательным и немного изнуряющим.

Я шагнула к окну: в саду дядюшка Мёнгсу вместе с садовником Кимом возились у клумбы. Они что-то оживлённо обсуждали — похоже, Ким показывал, как правильно подрезать розы, а Мёнгсу пытался повторить, неловко держа садовые ножницы. Я улыбнулась: такой картины я не видела никогда.

Дом дышал волнением. И всё это ради моих друзей.

Телефон на столе завибрировал. На экране высветилось имя брата. Я поспешно взяла трубку.

— О, вот и моя госпожа директор, — раздался его знакомый тёплый голос. — Как ты там, сестрёнка?

— Всё хорошо, — я непроизвольно улыбнулась. — Честно. Сегодня даже слишком хорошо. Все тут суетятся, как будто я устраиваю бал.

Он рассмеялся:

— Ну, так у тебя всегда всё с размахом. Я едва удержался, чтобы не купить билет и не прилететь к тебе. Точно всё в порядке?

— Точно. Я же сказала, не нужно. У тебя работа, семья. Я справлюсь.

На другом конце послышались голоса — звонкие, детские.

— Тётя Хаён! — выкрикнул племянник. — Мы приедем на каникулы! Жди!

Я засмеялась, сердце тут же наполнилось теплом.

— Я уже жду, — ответила я. — Обязательно устроим что-нибудь весёлое.

— Дети носятся по дому и мечтают о встрече с тобой, — добавил брат. — Ты для них герой.

Моё горло на мгновение перехватило.

— Спасибо... — тихо сказала я.

— Береги себя. И не работай слишком много, ясно? — его голос стал мягким, почти отеческим. — Всё остальное подождёт.

Я кивнула, хоть он и не видел.

— Ладно, сестрёнка. Звони, если что. Мы все тебя любим.

Мы попрощались, и я на секунду прижала телефон к груди. Как же давно я не чувствовала себя такой окружённой заботой.

Я успела поправить скатерть в столовой, хотя знала — она и так лежала идеально. Просто руки не находили покоя: хотелось, чтобы всё для ребят было уютным, домашним, чтобы они почувствовали себя у меня в гостях не как в чужом «дворце», а как у подруги. Матильда с Миной носились по дому с тряпками и вазами, Ким в саду даже подрезал розы, хотя середина апреля и цветы ещё только собирались распуститься. Все почему-то приняли мой «скромный вечер с друзьями» как дипломатический приём. Я только вздыхала и улыбалась.

Звонок в дверь прозвучал в половине четвёртого. Сердце радостно кольнуло — наконец-то. Себастьян распахнул тяжёлую дверь, и первым я увидела Чонгука. В руках у него был большой букет ромашек и коробка с аккуратной лентой.

— Светлячок! Для тебя, — сказал он просто и крепко обнял меня. Его рука задержалась чуть дольше на моей спине, и он коснулся губами моего виска. Я смутилась, но улыбнулась — так тепло стало от его жеста.

— Ты всегда первый, — засмеялась я.

— Кто-то должен занимать почётное место, — хитро прищурился он.

За его спиной вихрем влетела Хёри. Она едва не уронила пакет, набитый разноцветными коробочками.

— Хаён! — выкрикнула она и повисла на моей шее. — Я купила тебе все конфеты, которые нашла! Чтобы сладкая жизнь была!

Я рассмеялась, с трудом удерживая равновесие.

Следом вошли остальные: Джин с огромной корзиной фруктов, Чимин с какой-то стильной коробочкой, явно подарок из бутика, Намджун — с книгами, конечно, целая стопка. Он всегда был предсказуем.

— Я подумал, что тебе нужно отвлекаться. Это разные эссе и философские заметки… — начал он.

— Боже, — простонала Хёри. — Ты убьёшь её этими скучищами.

— Это полезно для развития мышления, — парировал он, но уголки его губ дрогнули.

Юнги пришёл с пакетом, из которого пахло чем-то домашним, горячим. Тэхён в руках держал маленький горшок с кактусом — я уже открыла рот пошутить, но он гордо сказал:

— Он выживает в любых условиях. Прямо как ты.

И я только улыбнулась и кивнула.

Хосок, сияющий как солнце, держал пакет с разноцветными баночками.

— Витамины! — объявил он. — Ты обязана восстанавливаться и сиять ещё ярче.

Я стояла, окружённая подарками и улыбками, и сердце моё переполнялось благодарностью.

— Добро пожаловать, — только и смогла сказать я, но голос прозвучал теплее любых длинных речей.

— Вот это да… — протянул Джин, оглядывая холл. — У тебя тут музей или дворец? Я уже боюсь дышать, вдруг сломаю что-нибудь ценное.

— Я думал, такие дома только в дорамах показывают, — добавил Чимин, вертя головой.

— И охраны как на границе, — хмыкнул Юнги. — Трое только на воротах.

— Ну, — я смущённо пожала плечами, — после недавнего… пришлось.

— Нам спокойнее, что тебя так берегут, — тихо сказал Намджун.

Мы прошли в столовую, и уже накрытый стол встретил нас ароматами. Сэмюэль, хоть я его и просила не переусердствовать, приготовил настоящий пир. Все расселись, и дом наполнился разговорами, смехом, шуршанием упаковок.

— Экзамены скоро, — заметил Намджун, как только шум немного улёгся. — Готовитесь?

— Не напоминай, — простонал Чимин. — У меня по математике катастрофа. Если провалю, стану айдолом, что ли.

— Ну, мы не против, — хмыкнул Юнги.

— А я думал поступать на архитектуру, — сказал Тэхён, отодвигая тарелку. — Но чем дальше, тем больше тянет к искусству. Фотография, картины…

— Ты и так ходячая картина, — вставила Хёри, и все прыснули.

Я слушала их и улыбалась. Мне было так тепло, будто всё плохое осталось далеко за пределами этих стен.

Разговор постепенно перешёл в обсуждение будущего: кто куда собирается поступать, кто о чём мечтает. Намджун говорил о международных отношениях, Чимин — о танцах, Хосок тоже, но ещё упоминал продюсирование. Джин мечтал о медицине, Юнги — о музыке. Чонгук скромно упомянул, что хочет совмещать спорт и бизнес.

— А ты, Хаён? — спросил вдруг Джин, и все посмотрели на меня.

Я улыбнулась и покачала головой.

— У меня уже есть путь. Мне нужно быть сильной ради компании. Но… я тоже мечтаю. Просто пока мечты у меня связаны не только со мной.

Мы ещё долго смеялись, обсуждая, кто из ребят останется холостяком.

— Я так и вижу, — засмеялся Хосок, — как мы все на выпускном: каждый с дипломом, и только Чонгук с Тэхёном не свободны!

Оба тут же покраснели, и все разразились смехом.

И именно в этот момент дверь в столовую снова открылась, и вихрем влетела Кристал.

Она, как всегда, двигалась так, будто весь мир — её сцена. Высокие ботфорты на каблуке, кожаная юбка и белая рубашка, которую она, как назло, оставила чуть расстёгнутой сверху, создавали тот самый её образ дерзкой королевы. Волосы собраны в высокий хвост, макияж чёткий, яркий, глаза сверкают вызовом. В руках — белый конверт.

— Госпожа, — сказала она чуть слишком громко, чем надо, и тут же заметила всю нашу компанию. — Ого… Я смотрю, у нас тут пир. Добрый вечер всем.

— Кристал, — я встала и шагнула к ней, чтобы разрядить её слишком эффектное появление. — Спасибо, что принесла. Что это?

Она протянула мне конверт и слегка склонила голову.

— Курьер оставил. От Daewon Construction. Ну, была рада встрече, — Сказала она ещё раз посмотрев на всех, — Мне уже пора. Приятного аппетита.

Она легко махнула рукой и исчезла так же стремительно, как появилась.

Повисла тишина. Все уставились на дверь.

— Кто это был?.. — протянул Чимин с открытым ртом.

— Моя помощница, — спокойно ответила я, пряча улыбку.

— Помощница?.. — переспросил он, всё ещё ошарашенный.

И тут вся компания разразилась дружным смехом.

— Чимин, ты поплыл! — смеялся Хосок, хлопая его по плечу. — Кажется, он тоже уйдёт из команды вечных одиночек.

Чимин посмотрел на него смущённо и ударил не сильно в ответ.

— Заткнись! — он сказал это так мило что все засмеялись ещё сильнее.

Чимин, конечно, весь покраснел, но было видно, что ему приятно наше веселье.

Я узнала имя на конверте. Это один из крупнейших партнёров Empire. И оттого сердце ухнуло в пятки. Обычно письма от них приходили по каналам офиса, но тут — лично, на дом? Это было неожиданно. Я быстро вскрыла конверт.

На белоснежной бумаге золотыми буквами красовалась эмблема компании. Я пробежалась глазами по строкам и уже через пару секунд почувствовала, как ком подступает к горлу.

"Уважаемая госпожа Хаён,

Я глубоко потрясён известием о том, что Вам пришлось пережить. Сердце сжимается от мысли, какие испытания выпали на Ваш юный возраст. И в то же время я не могу не выразить искреннего восхищения тем достоинством и силой, с которыми Вы встретили всё это.

Я знал Ваших родителей много лет. Мы вместе проходили через трудные времена, и я помню, как часто они говорили о Вас с гордостью, даже когда Вы были ещё ребёнком. И теперь я вижу, что их надежды сбываются: Вы унаследовали их твёрдость, ум и умение не сдаваться.

Прошу Вас не тревожиться о слухах или сомнениях — они рассеются так же быстро, как туман на рассвете. Для меня, как и для всей нашей компании, очевидно: Вы — достойная наследница их дела. Более того, я верю, что Ваш собственный путь будет даже ярче.

От лица всего совета директоров и лично от себя хочу сказать: мы полностью доверяем Вам и Empire Group. Мы готовы поддержать Вас и расширить наше сотрудничество — не только ради бизнеса, но и ради той памяти, которая связывает нас.

Хаён, я искренне верю в Вас. И я уверен, что Ваши родители гордились бы Вами так же сильно, как горжусь я.

С теплом и уважением,
Пак Чжин Хо
Генеральный директор Daewon Construction"

Я перечитала ещё раз, пальцы дрожали. Это было… не просто деловое письмо. Это было признание, подтверждение, что несмотря на всё, я не потеряла доверия взрослых, сильных людей. А приобрела его.

— Ну? — Чонгук заглянул через плечо. — Что там?

Я глубоко вдохнула и улыбнулась, хоть голос всё равно дрогнул.

— Поддержка, — ответила я тихо. — Они верят в меня.

Мои друзья сначала не поняли, но когда увидели моё лицо, сразу заулыбались. Намджун кивнул, как будто что-то отметил в уме.

— Видишь? — сказал он серьёзно. — Это потому что ты справляешься. Даже взрослые, с многолетним опытом, видят в тебе лидера.

— Лидер, — протянула Хёри, и тут же обняла меня сбоку. — Ну конечно. Мы-то это знали!

— Подожди, подожди, — встрял Тэхён, приподняв бровь. — Значит, в её доме письмо с золотым гербом от одной из крупнейших строительных компаний страны, и она просто такая: «О, это просто поддержка». Да ты сама уже как президент страны выглядишь.

— О, госпожа Президент! — Хосок тут же поднялся и изобразил поклон. — Разрешите обедать дальше?

Я прыснула со смеху, хлопнув его по руке:

— Перестаньте, вы же издеваетесь!

— Конечно! — подхватил Джин. — Мы ещё с утра договорились, что будем смеяться над Хаён.

— Что? — я округлила глаза, а все остальные, включая Юнги, закивали.

— Подтверждаю, — лениво сказал Юнги. — У нас это в расписании стоит.

— Смешно, — я закатила глаза, но внутри сердце теплее некуда.

После обеда мы переместились в гостиную. Наш огромный диван легко вмещал всех, а мягкий свет ламп создавал ощущение уюта. Я принесла настольные игры, хотя все быстро перешли на карты и какие-то абсурдные фанты, в которых проигравший должен был выполнять смешные задания.

Первым попался Хосок. Он должен был изобразить лягушку, прыгающую по ковру. Он сделал это так талантливо, что мы все плакали от смеха.

Потом проиграл Тэхён — и ему выпало признаться в любви ближайшему стоящему человеку. Он повернулся к Намджуну и трагически произнёс:

— Намджун, я люблю тебя!

Тот закатил глаза, но все остальные едва не свалились от смеха.

— Хёри, у тебя появился конкурент— подколол Джин.

— Ой, хватит, — пробормотал Тэхён, пряча лицо в ладонях, а мы только ещё больше смеялись.

А потом наступил момент, когда проиграл Чимин. Его задание было: «Скажи что-то милое соседу справа». А справа сидела… Кристал. Я позвала её под предлогом помощи мне в деле, хотя она скептически на меня посмотрела когда я сказала что это дело заключается в том чтобы вместе повеселиться.

Я затаила дыхание.

Чимин повернулся к ней, его уши тут же стали розовыми. Он замялся, но потом сказал тихо, но отчётливо:

— Ты… очень красивая.

В комнате повисла тишина. Даже Хосок не успел пошутить. А потом мы дружно взорвались смехом, визгом, аплодисментами.

Кристал прищурилась, собираясь отшутиться, но её щеки чуть тронули розовые пятна.

— Ты сумасшедший, — сказала она, но уже не так резко. — И вообще, это просто игра.

— Да, — кивнул он, улыбаясь. — Но я сказал то, что думаю.

Я смотрела на эту сцену и чувствовала, как в груди разливается что-то тёплое. Моё сердце наполнялось благодарностью. За них. За то, что после всего ужаса, через который я прошла, я могу сидеть здесь — в своём доме, с друзьями, которые смеются и спорят, и всё кажется таким простым и настоящим.

Мы ещё долго играли, дразнили друг друга, спорили о том, кто жульничал, а кто нет. В какой-то момент Джин с Юнги устроили целую дискуссию о том, кто лучший игрок, и все начали их пародировать. Намджун пытался всех организовать, но потом сам попался на каком-то нелепом фантовом задании и должен был читать рэп о своей еде.

Я смеялась так, что у меня болели щеки. И всё это время ловила себя на мысли: какое счастье — просто быть рядом с ними.

Кристал, хоть и делала вид, что остаётся в стороне, всё чаще улыбалась. И когда Чимин снова тихо наклонился к ней с какой-то шуткой, она уже не оттолкнула его, а ответила коротким смешком. Это было начало. Маленький, хрупкий мостик.

Поздно вечером я вышла на балкон вдохнуть прохладный воздух. Внизу слышался смех ребят, они ещё не расходились, продолжали переговариваться.

Я закрыла глаза и подумала: именно так и выглядит счастье.

Два года спустя

Два года пролетели так быстро, что я иногда ловила себя на мысли: а было ли всё это на самом деле? Те переговоры, тот ужин, тот ужас, сирены, новые контракты, бесконечные звонки и поездки — всё сплелось в плотную, почти осязаемую ткань жизни, где я человек, который отвечает — и за людей, и за решения, и за будущее.

С утра дом дышал размеренной суетой. На кухне глухо постукивала посуда, Матильда проверяла, чтобы я поела хоть половину тоста («голова думает лучше, когда в желудке не эхо», — её неизменная мантра), Мина ровняла на комоде аккуратные стопки документов для дневных встреч. Солнечный свет пробивался полосами через жалюзи, и в этих полосах танцевала пыль — такая домашняя, спокойная, будто в мире не существует пресс-релизов и графиков загрузки номерного фонда.

— Расписание на сегодня у тебя плотное, — деловито сказала Кристал, подавая мне планшет. — Утром занятия по корпоративным финансам, потом встреча с куратором, после обеда — звонок с Ли и Чхве, и ещё… — она глянула в список, — репетиция презентации для инвесторов на следующей неделе.

— Ещё вечером ребята, — напомнила Матильда мягче. — Вы же собираетесь все вместе.

Я улыбнулась. Мы действительно старались хотя бы раз в два-три месяца вырывать один вечер для своих. У каждого своя жизнь, полёт, дедлайны — но в календаре всегда горела маленькая звёздочка: «видеться, смеяться, быть рядом».

Сонгу уже ждал у машины. Я поймала своё отражение в стекле: гладкий хвост, светлая рубашка, тёмные брюки, тонкая цепочка у горла — просто и делово. Внутри всё равно щекотало от лёгкой гордости: за два года мы успели сделать больше, чем я мечтала. Empire поднялась до первого места в отрасли — и не только из-за масштабов, а из-за устойчивости: новая зелёная система на объектах, гибкая тарификация, собственная академия обучения персонала, где молодых менеджеров учили так, как когда-то учили меня родители — честности наравне с эффективности.

Телефон вибрировал новостными уведомлениями:

«Empire в топе по гостевому NPS третий квартал подряд.»

Отраслевой журнал поставил нас на обложку номера о трансформации гостиничного бизнеса. Где-то мелькнуло и привычное:

«Ким Хаён и Чон Чонгук замечены в кафе возле кампуса»

Фото издалека, размытые фигуры, чёрные сердечки в комментариях. Я вздохнула и улыбнулась одновременно. Последние полтора года мы перестали прятаться — и мир просто… привык. Почти. Раз в месяц всё равно всплывали чьи-то снимки из-за угла, но теперь мы умели жить с этим шумом.

Университет встретил нас широкими ступенями и лёгким ветром, который гонял жёлтые листья по двору. На плацу у фонтана студенты спорили о кейсе, кто-то смеялся так громко, что эхо пролетало под арками. Я обожала эту смесь — строгих аудиторий и чьей-то слишком громкой музыки в наушниках, запах кофе и бумаги, резиновый писк маркера по доске. Эта часть моей жизни была не ради галочки — мне действительно хотелось знать, как работает мир цифр и людей.

— Ты снова не позавтракала? — знакомый голос ускорил пульс лучше любого кофе.

Я обернулась. Чонгук шёл ко мне быстрым шагом, лужёный ворот белой рубашки распахнут, рукава закатаны, тёмные брюки сидят безупречно. В руках — стакан с кофе и бумажный пакет.

— На этот раз у меня свидетели, — он поднял пакет. — Матильда и Мина. Они мне прислали фото пустой тарелки. Но я не верю. Поэтому вот — булочка и что-то похожее на завтрак.

— Ты в сговоре с моим домом, — я приняла кофе, коснулась стаканом его стакана, как бокалом. — Опасный человек.

Он улыбнулся — по-настоящему, без тени напряжения, которое иногда проступало, когда речь заходила об отцовских уроках. Последние два года господин Чон готовил его серьёзно: стажировки в департаментах, тени за спинами топ-менеджеров, самостоятельные мини-проекты. Чонгук и раньше был внимательным и острым, но теперь в нём появилось ещё и то спокойствие, что приходит с опытом. И рядом с этим спокойствием он всё равно оставался моим тем самым — с чуть растрёпанной прядью, которая вечно выбивалась, и смешинкой в глазах, от которой хотелось улыбаться в ответ.

— После лекции у меня встреча с отцом, — сказал он, идя рядом. — Просил отчёт по пилоту в Чхунчхоне. Ты видела уже цифры?

— Видела, — подтвердила я. — Снижение пикового потребления на двенадцать процентов, жалоб гостей — на сорок. Если повторим в Ульсане — можно масштабировать.

— Говоришь как человек, который точно позавтракал, — поддел он, и я фыркнула.

Перед дверями аудитории стояла целая маленькая очередь: кто-то обсуждал последние задания, кто-то старательно вбивал формулы в таблицу.

— Доброе утро, — профессор Ким приветствовал нас кивком. — Сегодня берём сложный кейс: мультиобъектная оптимизация стоимости владения при внедрении новой энергосистемы. Прямо как у некоторых присутствующих.

В аудитории кто-то хмыкнул; я почувствовала, как Чонгук локтем едва заметно касается моего локтя — напоминание, что выдох — тоже действие. Я кивнула и села. Внутри было узнаваемое ощущение: как перед стартом. Небольшой холодок, но он не про страх — про концентрацию.

Пара прошла как один длинный вдох. Таблицы, графики, вопросы. Я ловила удовольствие от процесса: как цифры начинают «говорить», если их правильно разложить. Несколько раз профессор обращался ко мне — не потому, что «надо», а потому, что было действительно интересно. Я отвечала спокойно, уверенно, и ловила периферийным зрением гордый, чуть наглый взгляд Чонгука что сидел рядом. Этот взгляд стоил больше любой оценки.

После звонка нас затянуло в привычную воронку коридора: голоса, шаги, чьи-то звонки. Мы нашли окно с широким подоконником и спрятались на минуту в солнечном пятне.

— Сегодня вечером — у Джина, — напомнил он, глотнув кофе. — Он снял частную комнату на крыше. С видом на реку.

— Джин всегда умел красиво жить, — улыбнулась я. — Намджун придёт?

— И ещё приведёт «ту самую». Говорит, что она любит книжные магазины настолько, что пугает даже его.

— Это возможно? — я приподняла бровь. — Намджун и кто-то ещё более книжный?

Мы рассмеялись одновременно. Это был тёплый, простой смех — такой, который делает день легче.

Телефон завибрировал: Ли. Я ответила быстро, коротко. Отчёт по персоналу на объекте у моря, график обучения, планируемая ротация руководителей. Чхве прислал таблицу по доходности конференц-залов после модернизации. Всё шло — двигалось, росло, строилось. Empire дышала как живой организм, и это было, наверное, самым точным счастьем — видеть, как твоя работа превращается в то, чем будут гордиться люди, которые в ней живут.

— Новости читаешь? — спросил Чонгук, когда я спрятала телефон.

— Пытаюсь. Но они читают меня чаще, — я вздохнула. — Вчера опять на обложке раздела «общество». «Влюблённые из CEO-клуба».

— О, — он наклонился ближе, — мы официально «клуб»?

— Если судить по количеству камер — да, — я фыркнула. — Спасибо, что вчера отвёл меня через задний выход.

— Я — человек функций, — торжественно ответил он. — «Отводчик через задний выход».

— Ещё и «поставщик завтрака».

— И «нарцисс со словом активации», — подколол он сам себя, и мы оба хихикнули.

Тепло. Легко. И так правильно.

Вечерное небо густело, когда я подъехала к месту встречи. Частная крыша, которую нашёл Джин, была как открытка: мягкие лампы под балдахинами, длинный стол из светлого дерева, подушки на плетёных креслах, по периметру — зелёные горшки с розмарином и маленькими оливками. Из колонок лилась тихая музыка — достаточно, чтобы не слышно было чужих разговоров снизу, и достаточно тихо, чтобы слышать собственный смех.

— Вот и наша звезда индустрии, — на входе развёл руки Хосок и закружил меня на месте, как в старшие школьные времена. — Скажи честно: ты иногда спишь?

— Только на экономике, — невозмутимо ответила я. — Шутка.

Хосок сиял. В нём всегда была солнечная энергия, но теперь она стала ещё ярче, как будто танцы выкачивали из него всё лишнее и оставляли только чистое — ритм и радость.

— Я принёс кое-что, — протянулся через стол Юнги и незаметно положил рядом с моей тарелкой маленькую флешку. — Не для прессы. Для своих.

— Новая? — я посмотрела на него.

— Сырой демо. Но там есть… — он поискал слово, — теплые воспоминания.

— Милота — кивнул Намджун, который, как всегда, умудрился выглядеть безупречно расслабленным в свитере и очках, — Кстати, кто в этот раз взял ответственность за заказ десертов? Потому что в прошлый раз…

— Я больше не буду брать матчу-кейк, — поднял руки Джин. — Сдаюсь. Только верните мне мои привилегии.

Мы смеялись; смех цеплял смех, и в такие моменты я особенно остро чувствовала, почему мы так держимся друг за друга. Мир вокруг может быть очень громким — с камерами, с заголовками, с чьими-то ожиданиями. А здесь — наш тихий центр, где можно быть просто собой.

Чонгук сел рядом и, будто невзначай, сжал мою руку под столом. На секунду я почувствовала себя той самой школьной девчонкой, для которой его ладонь — единственное спасение от всего хаоса. Забавно, как иногда взрослость — это уметь остаться в чём-то детским.

Мы перебросились новостями. Намджун показал фото — на экране улыбалась девушка с ямочками на щеках, смущённо прикрывая лицо книгой.

— Она правда существует, — изумился Джин. — Я думал, ты просто используешь нейросеть, чтобы мы от тебя отстали.

— Она любит стихи, — осторожно, будто хрупкую вещь, произнёс Намджун. — И смеётся моим ужасным каламбурам.

— О нет, — простонал Юнги. — Значит, она действительно влюблена.

— Завтра встречаем Тэхена и Хёри, — напомнил Хосок. — Я уже скучаю по их «мы на пять минут, честно, вообще не опаздываем».

— Хёри отправляла мне фото из Кембриджа, — сказала я, и сердце укололо радостью. — Она сияет.

Я проглотила ещё одну улыбку, вспоминая чат с Тэхеном. Он прислал фото маленькой коробочки, спросил про размер, про то, любит ли Хёри триллиант или овальную огранку, и трижды написал «не говори, не говори, не говори». Я не говорила. Мой телефон помнит, как я долго смотрела на экран, а потом тревожно писала ему: «Не забудь не проверять кольцо перед ней — у тебя читается всё на лице». Ответ был в его стиле: «Я потренируюсь перед зеркалом. И перед собакой на соседней улице».

— Вы завтра все свободны? — спросила я, странно счастливая от самого факта, что этот вопрос можно задавать. — После аэропорта — ко мне на ранний ужин. И да, я сама закажу десерт. Без матчи.

— Боги милосердны, — торжественно сказал Джин и поднял бокал с лимонадом. — За нашу маленькую секту.

Мы чокнулись. В тёплом воздухе, пропитанном запахом розмарина, мой смех прозвучал иначе — глубже. Я поймала себя на мысли, что больше не оглядываюсь по сторонам, не жду подвоха из каждого угла. Страх — как старый шрам: он где-то есть, но больше не болит каждый день.

— Ты устала? — наклонился ко мне Чонгук, когда разговор ушёл в обсуждение того, как Юнги умудряется сочинять мелодии в самолёте.

— Хорошо устала, — призналась я. — Умиротворённо.

— Ты звучишь как человек, который победил квартальный отчёт, — усмехнулся он. — И себя.

Я посмотрела на него — на человека, который пережил со мной всё: переговоры, преследование, суд (Джи А дала показания, и её адвокаты не помогли — приговор был строгим), первые публичные фотоснимки и те, что делались украдкой через витрину. Он был рядом, когда мне казалось, что я не выдержу, и рядом — когда мир становился лёгким, почти прозрачным, как этот вечер.

— Спасибо, что ты есть, — сказала я слишком просто для того, что хотела вложить в эти слова.

— Всегда, — он ответил так, как будто это клятва, которую не надо произносить громко.

Ночь развернулась над городом мягкой, тёплой тканью. Внизу по реке ползли огни; где-то на другом берегу взвились фейерверки — чьи-то частные, крошечные, но всё равно красивые. Я вдохнула глубже. Внутри было спокойствие — то самое, взрослое. То, в котором есть работа, планы, любовь, друзья, и место для себя — настоящей.

Когда мы расходились, Джин сунул мне пакет с печеньем «на утро», Хосок обещал прислать видео с репетиции, Намджун отвёл взгляд, скрывая улыбку после нового сообщения, а Юнги просто кивнул — его «я рад за тебя» всегда было без лишних слов.

— Завтра рано в аэропорт, — сказал Чонгук, когда мы спустились к машине. — Если я буду слишком навязчиво проверять табло, просто бей меня по руке.

— Я так и делаю последние годы, — невозмутимо заметила я. — И знаешь — помогает.

Он рассмеялся, и в этом смехе было всё — наш общий путь от юношеской дерзости к взрослой уверенности. Мы сели в машину. Я прислонилась к стеклу, чувствуя, как приятно ломит плечи после длинного дня.  Город тёк мимо, как река: огни кафе, тёмные арки мостов, чьи-то окна, где видны чужие жизни — такие же обычные, и от этого ценные.